Рэйнольд выходец из обедневшей дворянской нильфгаардской семьи, на северах более известен, как просто Рэй. В детстве его отцу удалось пристроить сына пажем в более знатный род при помощи своих старых связей. С шести лет до полных двенадцати Рэйнольд выполнял поручения своего Господина, который относился к нему довольно благосклонно, считая мальчика послушным, ответственным и скрупулезным в поставленных задачах.
Родных Рэйнольд фактически не видел, отец все больше углублялся в пьянство, мать работала, не покладая рук, стараясь поддерживать семейное поместье от разрухи. Было трудно. С каждым годом задач на плечи мальчика ложилось все больше, сна становилось все меньше, а задирки от родных сыновей господина Кудар вар Аннасы начинали переходить границы. Начиналось все с насмешек, дошло до побоев. Сам же хозяин поместья закрывал глаза на такое отношение, и говорил юному вар Хейму, что тот должен выносить побои судьбины с достоинством и поднятой головой. В конце концов, если он не постоит за себя — помогать ему никто не станет. Это был единственный полезный совет от Господина, который Рэйнольд помнил по сей день. При возникновении очередной стычки, — он всыпал разнеженным сыновьям вар Аннасы по одному, которые считали, что смогут справиться с ним в одиночку.
Несправедливые двадцать ударов кнутом были выписаны Рэйнольду от Кудара, чтобы знал на кого можно поднимать руку, а на кого нельзя. Таким вот противоречивым он был, Кудар вар Аннасы.
За заслуженное в течение шести лет доверие, Рэйнольда взяли на представление бродячего цирка вместе с детьми Аннасы. Именно этот день и стал роковым в судьбе Рэйнольда вар Хейма. Его так увлекли все те трюки, которые демонстрировали выступающие, в особенности — канатоходство. Всю следующую ночь Рэй не мог заснуть, вспоминая, как взрослые и юркие мужи ловко передвигались по канату, то подпрыгивая, то шустро перемещаясь по нему, не боясь сорваться вниз и превратиться в фарш для диких зверей, с которыми прибыл цирк. Оных было немного, но они были.
На утро Кудар вар Аннасы обнаружил постель Рэйнольда пустой и остывшей. Собрав немногочисленные пожитки юнец сбежал и примкнул к рядам бродячего балагана.
Единственное, за что Рэйнольд остался благодарным своему Господи, так это за то, что его обучали наравне с родными сыновьями вар Аннасы.

Хозяин балагана, который так же выступал вместе со всеми, был крайне удивлен находке: мальчишке, который спрятался в карете с сеном для скота, и послушно вышел, когда ему приказали. Вопросов задавать больше не стали, еще одно тело это не только лишний рот, это дополнительная сила на которой можно заработать. Юнца приняли, и стали обучать, он был самым младшим во всем бродячем цирке, но это не значило, что его обделяли нагрузкой. Хочешь жить — давай работай. Колка дров, готовка, уборка клеток и тренировки. Колка дров, готовка, уборка клеток и тренировка. Открыл глаза, отработал, упал на подушку, и все сначала.
Было тяжело, но ему ли не привыкать? Юный вар Хейм не прекращал улыбаться, атмосфера цирка располагала к этому, закаляла его еще больше и в скором времени юнец умудрялся отпускать шутки и колкости, которые дети в его возрасте даже не понимают. Но они не жили в той среде, в которой жил Рэйнольд. Упал при выполнении трюка? Получи дозу одобрительных насмешек со стороны товарищей! Укусила кобыла? Ну, все, будь готов к шуткам про то, что ты зверолюб, и все это суммарно требовало уметь либо пропустить сквозь себя, либо принять и пошутить в ответ. Рэй выбрал второй вариант, ведь неудача это тоже, и даже более полезный.
Вторым отцом для парня стал тамошний кудесник, дезертировавший солдат-пикинер, который руками гнул подковы и на спор мог завалить молодого быка ударом своего пудового кулака по голове. Именно он дал Рэйнольду базовое понимания как обращаться с шестом, окромя как предметом для балансировки. Виктору, так звали дезертировавшего солдата, было где-то под пятьдесят, и он принял юнца, как родного. Однажды за ужином вокруг костра, Рэйнольд услышал, что Виктор потерял своих детей как раз где-то в таком же возрасте, и что их в лесу на полянке, где они обычно играли и собирали ягоды, сожрал леший.
В 1255-ом году поздней зимой балаган добрался до Зеррикании, загадочной страны с совершенно непривычными манерами, укладом жизни, языком и вообще всем для юного мальчишки. Пускай его юг был таким же солнечным, как здесь, но песчаные барханы и пустыня, в которой жил этот народ, казался чуждым и абсолютно непригодным для жизни. Тем не менее местные жили здесь и, казалось, были довольны своим укладом. Зерриканцам нравился цирк. Они охотно шли на выступления и щедро платили то монетой, то золотом, то украшениями, то пряностями, которые так хорошо ценились на Севере.
Ближе к осени они попали в Золотой Город. Балаган старался оттянуть максимально путешествие к нему, чтобы вдоволь насладится всем тем новым, что они получали, в особенности этому радовался Рэй, не видавший ничего более удивительного, чем новая и дикая культура Зеррикании.
И вот они тут. Выступления проходили великолепно, Рэйнольда выпускали вместе со всеми, и он показывал чудеса эквилибристики, ловко передвигаясь по канату.
Ранней осенью 1256-го бродячий цирк двинулся назад на Север. Трудно назвать хоть что-то родиной, когда вы странствуете из государства в государство, не зная ни дня покоя. Но выехали они не только с сумками, набитыми товаром, а еще и с новым человечком, таким непривычным и странным даже для Зеррикании — смуглокожей девочкой с остроконечными ушами, которая оказалась на несколько лет младше Рэя. Как позже выяснилось, на три года. В цирке ее назвали Саламандрой, на вопросы об истинном имени лишь пожимала плечами. В какой-то степени это обрадовало уже тогда шестнадцатилетнего Рэйнольда, ведь теперь он не был самым младшим, и это сблизило двух еще детей, которые, впоследствии на будущие три года, стали друзьями.
Саламандра выбрала иную стезю циркачества: она метала кинжалы, танцевала с горящими веерами и перевоплощалась так, что не всегда удавалось ее узнать.
Однако, какой бы крепкой дружба не была, в 1259-ом году Саламандра пропала. Вернее, как пропала, скандально покинула балаган из-за того, что хозяин захотел ее продать на ночь одному из зрителей за деньги. Она ушла и больше не вернулась. Дабы не расстраивать Рэйнольда, хозяин сказал ему, что она просто исчезла. Погрустили и забыли. Но не Рэйнольд, он искренне надеялся, что с Саламандрой все нормально, и она осталась живой. Одной из ночей он пообещал себе разузнать всю правду, и понять: жива или мертва.

Через почти половину десятилетия последующих странствий, — хозяин умер. Во время одного из выступлений, бык насадил его на рога, и обворожительно крутил над собой, а зрители хлопали, считая это все частью представления.
Цирк распался, клоуны остались, разбредаясь каждый по своим делам и заботам. Рэйнольд отправился вместе с Виктором, который скончался через год в возрасте шестидесяти трех лет.
Оставшись на территории северных королевств Рэйнольд вар Хейм, решил показывать чудеса акробатики здешним аборигенам. Да только никому они нужны не были, и поэтому парень брался за любую работу, какую только могли предложить. Самым легким трудом ему казалось воровство. Да и вправду, что может быть легче, чем забраться в чужое окно и свистнуть все, что плохо лежит? Лазанье по водосточным трубам и крепким канатам для сушки этому способствовали.
Бывало время, когда он брался за работу с расправой неугодных людей, тяжелее всего было убить в первый раз. Следующие несколько были немногим легче, но убийство есть убийство, и это пошатнуло психику Рэйнольда: он перестал нормально спать, ему снились ужасы, вываливающиеся внутренности, кровь, что бесконечным потоком лилась рекой из разрезанного горла, как эти убитые таращились на него и хватали за ноги из-под кровати в тавернах. Они ждали его за закрытой дверью и в полутемных помещениях. Прошло немало времени, прежде, чем Рэю удалось восстановиться и вернуть психическое равновесие. К тридцати годам он отказался от наемничьих убийств и занялся только воровством, крайне редко прибегая к остроте его длинного кинжала.
«Убийство ради самозащиты не вызывает у меня дрожи в руках, в отличие от целенаправленного убийства за деньги», — так он говорит. И кто знает, насколько он прав?

Руки уперлись в деревянный ободок нужника, а сам мужчина, стараясь не провалиться в отверстие, блевал в темноту, которая смотрела на него и дышала парами дерьма, мочи и гниения.
   Его вырвало еще раз, и он ощутил во рту привкус желчи и алкоголя - желудок опустел окончательно. По телу бежала мелкая дрожь, колотившая каждый сантиметр тела, точно твой дозорный в часовне при виде наступающего врага.
   Когда Рэйнольд поднял голову, он понял, что совершенно не ориентируется в пространстве. Его кренило во все стороны поочередно под абсолютно разными углами, мыслимыми и немыслимыми. Впервые в жизни он ощущал себя настолько паскудно. Каждый взгляд, обращенный на его собственные руки вызывал новый приступ, который моментально образовывался где-то там в желудке и со скоростью ветра подкатывал к горлу, но - пусто. Нечего и нечем.
   Южанин вышел из деревянного нужника, пошатываясь. Он бросил настороженный взгляд на свои чистые кисти и с облегчением увидел, что они чистые.
   "Чистые, сука. Неужели чистые", - думал он, опираясь рукой на деревянный фасад таверны, стараясь сблизиться с лестницей и ухватиться за перила. Кровь стучала в ушах, висках, в затылке и везде, где только можно, а само сердце скакало в бесконечном ритме тахикардии, обещая вот-вот, да остановиться.
   Рэй неуклюже поднялся на второй этаж таверны и зашел в свою комнату, притворив за собой двери и замкнув их на ключ. Типичная комната: деревянный пол из грубой доски, кривоногий стул с письменным столом в дальнем конце комнаты напротив окна, кровать по левую стену со старым размочаленным матрасом, да прикроватная тумба. Рэйнольд вар Хейм рухнул на кровать, прикрыв глаза рукой, содрогаясь всем телом. Снизу доносились запахи: жареное мясо, тушеные овощи, прогорклый арамат старого масла и свежеиспеченного хлеба. Желудок предательски сжался ни то в очередном позыве, ни то от голода. Рэй попытался встать, чтобы открыть окно, но не смог - слабость была слишком сильна.
   Алкогольный дурман делал свое дело. Через несколько минут он заснул неспокойным сном.
   
***

  Стальной набалдашник сверкнул в вечернем свете, и угодил прямо между лопаток идущего спереди, - он охнул и грузно повалился на землю. В следующее мгновение южанин подскочил к нему и с силой саданул мыском сапога прямо в лицо. Дряблые щеки всколыхнулись от удара, а из носа и разбитых губ брызнула юшка. Его глаза безвольно закатились вверх. Трактирщик не шевелился.
   На тракте, ведущем к городу, было пусто и нелюдимо. Рэйнольд вар Хейм упер руки в бока и огляделся - никого. Как и следовало ожидать. Он оттащил трактирщика к указанному месту в лесу, где пролегали основные пути пересечения горожан с контрабандистами, истекая семью потами. Было жарко, не глядя на опускавшийся на город сумрак. Ветер стоял на месте, не принося ни капли свежести, лишь духота и дурнота.
   Он привязал его к дереву, а сам подкатил колоду к одному из крепких суков, торчащих из мощного дуба, перекинул веревку и на скорую руку сплел узел. Не совсем профессиональный, скорее обычный узел, которым затягивают мешки и прочую обыденную требуху. Закричал козодой. Рэйнольд поднял голову, задумчиво теребя канат в руках.
   - Ты прав, - сказал он. - Несказанно, к сожалению, прав.
   Когда приготовления были окончены, Рэйнольд поднял мужчину на ноги, который приходил в себя, и принялся быстро водружать его на пень, накидывая веревку на голову. Если бы в тот момент кто-то проходил мимо, то он посчитал бы, что происходит цирковое представление, настолько все смотрелось нелепо. Но циркаческая выучка работать быстро и усердно давала о себе знать. К тому моменту, когда трактирщик окончательно пришел в себя - он уже стоял на пне с завязанными сзади руками и петлей на шее.
   - Г-где я? - Спросил он, бешено тараща глаза во все стороны, явно не понимая всю тленность своего положения. Его разбитые губы и засохлая кровь не давали ему нормально говорить, поэтому южанину приходилось вслушиваться в каждое слово. Он просил пощадить его, просил не убивать и обещал немыслимую награду и бесконечные завтракиобедыужины в его трактире, если только он отпустит его и даст жить.
    - Ваш брат совсем зажрался, Торин. Лично у меня к тебе нет никаких претензий, но вы решили пойти против тех, кто вам поставлял лучший товар за вменяемые деньги.
   Он начал было что-то тараторить, но Рэй коротко рубанул длинным кинжалом по горлу трактирщика, после чего ударом ноги выбил пень из-под его ног, с грубой силой всадил клинок в слегка выпирающее чрево и потянул вверх. Внутренности не заставили себя долго ждать и вывалились наружу, приветствуя весь мир. Трактирщик умирал быстро и мучительно. Как и просил заказчик.
   - Твоя смерть будет назиданием для остальных, - сказал он, глядя на трепыхающегося хозяина корчмы.
   Когда тело Торина прекратило биться в предсмертных конвульсиях, Рэйнольд отошел на несколько шагов в сторону, попутно выронив клинок, и вывернул все то, что съел ранним утром. Его кисти были залиты все еще теплой человеческой кровью, которая медленно сворачивалась, становясь воистину черной. Как он добрался до таверны - вар Хейм не помнил. Его сознание вернулось к нему ровно в тот момент, когда обжигающий краснолюдский спирт начал заливаться в его глотку в немыслимых количествах.

***

   Он проснулся посреди ночи от ощущения, что за ним следят. С трудом разодрав слипшиеся веки, Рэйнольд посмотрел в потолок. Темнота. Тишина. Он повернулся на бок, лишь краем глаза уловив изменения, возникшие в помещении. Продолговатая антропоморфная тень стояла на самой середине комнаты там, где должен был стоять стул. Южанина затрясло, но он поднял глаза. Там стоял Торин, глядевший  на него остекленевшими глазами, по которым уже ползали мясные зеленые мухи. Порез на горле запекся, превратившись лишь в черную линию, на которой в свете лунного света виднелись испещрения, словно на краске, от движения его головы. Его внутренности все так же свисали до пола, вывалянные в траве и песке, с которым явно уже успели поработать жители леса.
   Его побледневшая рука поднялась, выставив указательный палец на Рэйнольда, который уже успел вжаться в стену, сидя на кровати. Его руки беспомощно рыскали по матрасу, но находили лишь перетертую солому и скомканные простыни. Его нож и шест остались в недосягаемости. Торин забулькал и начал двигаться в сторону южанина.
   В голове произошел взрыв, адреналин выпрыснулся в организм с такой силой, что Рэю показалось, он смог бы с места допрыгнуть до потолка, но стоило ему моргнуть, как Торин оказался уже вплотную к нему, и его руки смыкались на шее южанина крепкой хваткой гарроты. Рэй засипел, ухватившись в дюжие, но такие холодные и бескровные руки трактирщика, стараясь разжать их. Тщетно. Он закричал в ужасе, но горло его предательски сипело, словно насмехаясь над ним.
   "Моя плата", - подумал Рэйнольд, чувствуя, как разум покидает его. А Торин все булькал и булькал, явно проклиная его.

***

  Вода. Она была холодной и будоражащей до самых костей. Южанин вскочил с кровати, точно ужаленный, бестолково вращая глазами из стороны в сторону. Рассвело. В комнате стояло несколько человек: хозяин корчмы Юрген, его дочка Аннушка и его брат, который так и не представился Рэйнольду.
   - Перебухал ты, южанин. Битый час орешь, как свин, которого не убили с одного удара, хвати тебя, сука, леший, - он развернулся и зашаркал прочь, держа пустое ведро в своей сухопарой руке. - Скажи спасибо, что у меня дубликаты от каждой комнаты есть, а так бы платит пришлось, курва.
   Он вышел из комнаты вместе со своим немым братом.
   - Юрген, - обратился к нему Рэйнольд, но понял, что лишь прохрипел. - Юрген! - сказал он громче. Трактирщик остановился и повернулся к Рэйнольду, хмуря косматые брови. - Не ходи в лес ближайшее время. И оборви связи.
   Он коротко кивнул и пустился прочь, громко ступая по скрипящим половицам. Рэйнольд вздохнул, протирая сонное лицо руками.
   - Кошмары? - спросила Аннушка.
   - Кошмары, - отозвался Рэйнольд.