Люди запоминают имена тех, кто живет рядом с ними. Семьи, близких, друзей. У некоторых этих имен не больше десятка, у некоторых и под сотню набраться может...
Твари запоминают имена тех, кто им дорог. Даже если они далеко. Даже если их нет в живых. Единственная ниточка, что с прошлым связывает, не дает существованию на две части развалится, позабыть про то, кем раньше был. У Льены то немного имен таких, от всего оберегаемых, было. Хранила их у самого сердца, никуда не отпускала. А все равно, текло время - и все тяжелее из памяти выуживать было. Лица большинства же и вовсе постирались, лишь смутные очертания после себя оставляя. Мимо пройти да не узнать. Даже брата бы не вспомнила, наверное... а ведь когда-то клялась, что уж его-то не забудет, не отпустит, верила, будто время ничего не изменит.
Волчонок тоже близких хранил. И слова с его губ срывались пока еще легко, будто каждую ночь их повторял. Но если так... однажды он пропустит свой ритуал. Один раз, второй, третий. А потом сложнее станет вспоминать о нем. Только месть тогда и останется, не ради близких, а ради бестелестных призраков. Но говорить о том Льена не стала. Он сам поймет. Однажды...
Снова нос вытерла. Боли уже не было и кровь идти перестала... старая же подсохнуть успела, но все еще мазала. Смешивалась с кровью скеллигца, что костяшки пачкала. Саднило внутри. Не от чужих ударов, что тело покрывали - синяков тех Льена не чувствовала даже. Зато отчаяние и беспомощность в полной мере ощущала. Ей бы с волчонком своим поговорить, повиниться перед ним, помочь предложить. Воспитать - как когда-то, еще сама будучи глупым щенком, Януша воспитывала, объясняла то немногое, что сама знала. Только ведь и с приемышем к миру не разговорами пришла, а через звон мечей да текущую кровь. Но там все иначе было...
Мин внезапно рядом оказался. Обнял, к себе притянул. Скользнул рукой по волосам, плечи усыпавшим - в драке ремешок соскользнул, упал, в траве затерялся. Льена, сгробившись, уткнулась ему основание шеи, вдыхая успокаивающий звериный аромат. И, сама дыхание виском почувствовав, обняла в ответ. А уверенные слова мужчины заслышав, чуть сжала пальцами ткань его рубахи.
- Глупый волк, - только и шепнула сдавленно, чувствуя, как по щекам бежит что-то теплое и мокрое. Не сразу поняла Льена, что то - слезы, поначалу подумала, будто кровь... Она привычнее была.
Волкам ведь не пристало плакать...

Отредактировано Льена (30.12.19 01:04)

Действительно, глупый... Вместо того, чтобы оттолкнуть, прочь погнать, как заслуживала того, лишь обнимал все крепче. Губами к виску прикоснулся - нежно, мягко, осторожно, как мог бы старший брат целовать. Или отец... И по возрасту ведь годился. А только после всего пройденного совсем не к месту эта сдержанная ласка была. И все равно Льена противиться не стала, прижималась к мужчине, чувствуя себя ребенком маленьким да глупым... Щедро слезы по щекам катились, и никак их унять не получалось. Давно уже не ревела - быть может, с самой смерти, или с первого убийства, которое навсегда светлую шкуру испачкала. Всю горечь жизни звериной в себе удерживала, не желая ни с кем ее разделить. Только запах Мина слишком родным и близким казался, чтобы можно было себя одернуть, истинное лицо за маской грубости и резких шуток спрятать, или за зверем укрыться, чей вой бы лес сотряс, эхом среди деревьев разносясь.
Затихли всхлипывания, сменяясь дыханием глубоким. А после Мин осторожно покой разорвал неловкими словами. Льена от него остранилась. Ворот мужской рубахи мокрым был, да с размытыми пятнами крови. Волчица губы поджала, изнутри нижнюю прикусывая и глаза в сторону отводя.
- Затянулось уже. Умыться просто надо, - сказала как можно беззаботнее, улыбнувшись чуть. Боли то Льена действиетльно не чувстовала, только разве же тело волчье, к обращениям привычное, правду скажет? Обманет, само того не желая, попросту позабыв о том, что синяки, раны да переломы - вовсе не обыденность, значения никакого не имеющая. Недобрую шутку с проклятым играя... Девка из объятий выскользнула, да неловко прядь светлую за ухо убрала. Пальцами волосы пригладить попыталась, в порядок их привести, но зрелище все равно больно уж плачевное было. Даже Льена то понимала. Можно было речку найти, там кровь отмыть. А все равно одежда запасная в седельной сумке хранилась. Волчица чуть нахмурилась, нижнюю губу вновь прикусила. Потом упрямо головой мотнула.
- Ладно, Мин. Пойдем в деревню. Надеюсь, там баню истопить согласятся. Тебе бы тоже умыться не помешало, - улыбнулась, приметив и на самом мужчине ссадины свежие - по волчьим меркам. - Я тебе спинку потру... и поговорим заодно.
Говорила весело, сгладить недавнюю сцену пытаясь, а все равно в глазах остатки слез поблескивали.

В корчме разделились - Мин в свою комнату пошел, Льена - в свою.
Церемониться не стала - сразу всю сумку забрала с вещами. И одежду поменять, и умыться нормально... Разве что меч да лук так и не взяла с собой - нечего оружию в бане делать. Тем более, когда рядом будет старый друг. От этой мысли, от воспоминаний об уютном запахе оборотня, одновременно диком и уютном, домашнем, внутри что-то сжалось, тепло стало. Льена почувствовала, как улыбается - против собственной воли. Треснула разбитая губа, снова во рту привкус крови ощущаться начал. Но даже с легким налетом боли, эти мысли были приятны. И охотнице это очень уж не нравилось.
Она упрямо тряхнула головой, отгоняя подобные мысли. Закрыла дверь комнаты на ключ, спустилас вниз... Мин уже там стоял. При ее появлении улыбнулся чуть неловко, подпустил к себе ближе.
- За то, чтобы умыться, готова зуб продать. А за то, чтобы сделать это не в реке - целую челюсть, - неловко пошутила охотница. Раньше идея в баню тащиться - да еще и не одной, - могла у волчицы вызвать разве что недовольное рычание. Но странные посиделки с двумя другими монстрами несколько сгладили мнение охотницы о подобном месте...
- Прекрасно тебя понимаю, - он улыбнулся в ответ и, зажмурившись, потянулся до хруста в суставах, до сих пор налитых свинцовой тяжестью, - Вот уж ночка выдалась, чтоб её.
Во взгляде корчмаря читалось безмолвное: "А нечего было нажираться до зелёных чертей!". Стараясь не обращать на то внимания, Льена закакала пива и какой снеди. Дождавшись, часть добычи Майнхарду передала и за ним следом направилась.
- В этот раз темерская земля встретила нас более приветливо, не то, что тогда, - уже на улице продолжил волколак, припомнив события трёхлетней давности.
- Ну, день еще не кончился. Так что, может быть, еще доведется твой хвост зализывать, - усмехнулась охотница. Не удержавшись, слегка подпихнула локтем Мина. - Смотрю, рука у тебя уже зажить успела.
Баня еще прогреться не успела, лишь намеком на тепло встретила, да ароматом трав. А и того достаточно было. Льена носом повела, глаза жмуря довольно. Сумку сложив на лавку в предбаннике, и из нее несколько флаконов с отврами разнообразными достав, раздеваться стала, совершенно Мина не стесняясь. Только когда до рубахи, испачканной в грязи, траве да крови, дело дошло, запнулась. Глянула на оборотня неуверенно, а потом все-таки стянула ту с себя, откладывая к остальной одежке. Синяков пурпурных на ней после драки достаточно было, но они как-то терялись на фоне щедро разбросанных шрамов. Льена торопливо закуталась в один из осталвенных кусков ткани, закрепляя его так, чтобы не свалился. А затем пошла в баню. Глаза чуть дымом резануло, но того не сильно чувствовалось. Охотница на лавке пристроилась, поближе к печи. Разлила пенный напиток по кружкам, одну из них к Мину пододвинула, к второй сама приложилось, глоток небольшой делая.
- Так это вы те двое волков, что ночью кметов пугали? - поинтересовалась с усмешкой, глаза щуря и на мужчину глядя.

Отредактировано Льена (18.01.20 14:09)

Рядом с печкой стояло ведро с водой, а в нем ковшик плавал - чтобы в любой момент пара добавить можно было. Только с тем Льена не торопилась. И без того было хорошо, тепло. И Мин рядом… При взгляде на него и внутри тепло становилось. Пускай даже видела охотница ссадины, которые щедро торс волколака покрывали. Мелкие, неприятные, но безобидные: зарастут - даже глазом моргнуть не успеешь. Как на собаке… С удовольствием она отметила и то, что на его руке никаких шрамов не осталось, хотя когда-то тяжелая рана едва не стоила оборотню жизни.
- Все как завещал Лебеда. Если приключения - то обязательно по пьяни, - усмехнулась Красная. Глянула на кувшин, чуть глаз щуря, да оценивая количество содержимого. Хоть и небольшой, а ей половины для поиска приключений вполне хватит. - Теперь еще больше слухов пойдет о том, что твари пьяных не трогают. Совсем деревня сопьется…
Вот, казалось бы, дурное дело, а почему-то на смех пробивало только - картина того, как вся деревня к вечеру напивается, да на охоту за чудищами идет… Совсем чувство юмора огрубело.
Мин тоже рассмеялся, закрыл лицо ладонью.
- Нет-нет, я не для того подставлялся, чтобы эти невинные люди спивались, - ответил Майнхард, - Вся моя надежда на благоразумие жён этих героев. А уж тому, кто байку эту в люди несёт, первому не поздоровится, если случится такое.
Льена потянулась, ухватила кусок мяса. Ноги в сторону Мина вытянула и кружку на коленке пристроила.
- Только проверенные авантюры. Таскаюсь по миру, грызу кроликов и плохих парней, ловлю ведьмаков и репейники на хвост. Все как обычно.
Ничего не меняется. И будет так еще очень-очень долго… Подобные перспективы вызывали у волчицы смешанные чувства. Радость с привкусом горечи, с колкими кусочками невыполненных обещаний, которым уделяла непозволительно мало времени. Хотя, в последнее время о Звере с ожогом на морде не слышно ничего было… Может, затаился и ждет подходящего момента, чтобы напасть? А может сунулся на юг, откуда и слухов не придет особо. Или сдох где-то в канаве… Если последнее - так туда ему и дорога.
Осушив свою кружку, оборотень отставил её в сторону, не планируя наливать добавки. Задумчиво жуя очередной кусок закуски, глянул на Льену.
- Ведьмаков? И много наловила после того, "укушенного"? - поинтересовался он, а в голосе мелькнули тревожные нотки, - Всё было в порядке?
Про "укушенного" волчица ему рассказывала ещё в Альдерсберге. Тот, вроде, нормальный парень был, не обидел. А остальные?
- Я вот до сих пор ни одного не встретил. И, наверное, к лучшему.
- Больше, чем положено чудовищу, - снова хихикнула волчица, снова отпила, да после кружку на колене пристроила. Голову запрокинула, затылком позади себя о теплую стенку оперлась, глаза на потолок подняла. Тот черный был, весь в саже. И несколько досочек торчали. Услышала его волнение в голосе, чуть губы поджала. Раздражало - ну точно наседка, из-за всякой глупости переживать начинает… а в то же время приятно было. - С одним даже по руинам лазили. Но то еще до Альдерсберга было… Снова себя тревогой грызть будешь? Не стоит. Видишь же, что цела… Везучая. А может просто на морду покупаются, - короткий смешок издала, жмурясь да запах, пропитавший стены, вдыхая глубоко.
- Ладно, я... Просто спросил, извини, - Майнхард смутился и отвёл взгляд в сторону, - Я рад, что ты цела.
Если он вдруг перестанет волноваться за Льену, то точно надо будет легонько подтолкнуть его в бок носком сапога - проверить, живой ли. Но, наверное, стоит поменьше досаждать ей дурацкими вопросами, даже если они видятся так редко.
- Вальтер здорово мне помог. Правда денег содрал за эти три года, хитрюга... Я бы, наверное, уже дом мог купить, - Фортрейн усмехнулся и поспешил перевести тему на их общего знакомого, тоже волколака, который занимался лошадьми. Благодаря ему у Майнхарда появился вороной Бран, который не то, что хозяйского волчьего духа не боялся, там ещё и в седле его спокойно носил.
- Так я и не против вопросов. Я против того, чтобы ты смотрел на меня так, будто ищешь новые ссадины и раздумываешь надо сразу жалеть или сначала идти мстить, - и снова волчица не удержалась от смеха, теперь уже более заливистого, звонкого. Пиво на жару в голову давало даже сильнее, чем обычно. - Я большая девочка, Мин.
Даже в детстве была большой. И всегда сама стремилась разбираться со своими обидчиками.
- Вальтер тот еще козел. Но, надо признать, лошадей воспитывает - не каждый кмет сможет. Муха, правда, попугливее первого оказалась, но и стоила она дешевле. А страх коняге только на пользу, - задумчиво сказала охотница, улыбнувшись чуть - так, как могла бы улыбаться любящая мать, рассказывая про непоседливого ребенка.
Но, почувствовав, что очень уж дурацкое выражение лица, головой мотнула. Допила пиво и кружку отставила, а потом осторожно камни облила, пара поддавая. Тот быстро наполнил небольшую комнатку, смазывая людей до силуэтов.
- А что, у тебя был выбор между покупкой лошади или покупкой дома?

Вода теплой была.
Обожгла поначалу.
А потом тело, осыпанное ударами, ласкать стала с материнской нежностью, греть. Грел и Мин. Бадья широкой была, места обоим могло бы хватить, а все равно Льена с коленей мужских слезать не собиралась, все жалась, наслаждаясь близостью. И тоже хотелось выдохнуть, простонать довольно - до того хорошо было.
Но она молчала. Улыбалась. Радовалась - тихой волчьей радостью, редкой и оттого особенно ценной. Послушно подчинилась его руке, заставившей податься навстречу. Ожидала поцелуя, а еще продолжения, чувствуя и его желание. И дождалась.
Но перед этим...
"Я люблю тебя"
Обожгло. Изнутри. Снаружи.
Она не успела ответить - Майнхард заткнул ее поцелуем. И этому тоже можно было лишь радоваться, потому что Льена не знала, что сказать.
Не отрываясь от его губ, девушка извернулась в бадье. Лицом к нему. Одна рука скользнула между тел, коснулась бедер мужчины. Приподнялась. Опустилась. Простонала - сдавленно, через поцелуй. Прикусила его губу, выпустила, вдохнула, вновь прильнула. 
От Мина, даже в бане, полной своих ароматов, пахло домом. Не родиной, не избой, где было проведено детство. Даже не лесом, в котором Ильена, будучи еще маленькой девочкой, мечтала остаться навсегда. Домом. Абстрактным, может быть несуществующим - потому что это слишком большая роскошь для чудовищ. Но все равно важным, близким, уютным. Тем, куда хотелось приходить и где хотелось остаться.
И это пугало волчицу.
Она любила Мина. С первого вдоха, когда все остальное внезапно утратило свое значение. Но эта любовь никогда не мешала - потому что охотница знала, что она односторонняя. Знала, что волк всегда примет и всегда отпустит. Просто друг, который охотно делит постель от того, что ему самому одиноко, хочется близости.
А сейчас....
Волчица запрокинула голову, подставляя поцелуям шею.
Вода тихонько плескалась от каждого сдержанного неторопливого движения. Выплескивалась за края. В этом шуме тихий шепот был едва различим.
- Я тоже тебя люблю.

Отредактировано Льена (26.01.20 00:37)

Они лежали в полумраке комнаты.
Не боясь темноты, не слушая чужих голосов, не обращая внимания на боль в утомленных разнеженных телах. Волчица жмурилась и дышала полной грудью, прижимаясь к оборотню непозволительно близко - от того, что кровать была узкой, не рассчитанной на двоих взрослых людей, но еще и потому что ей хотелось прижиматься. Зрение да слух обмануть легко - они охотно верят сказкам. Обоняние и прикосновение - намного сложнее.
Комната хранила запахи других людей - застарелые, полузабытые, почти стертые. Корчмарь оказался честным малым. Никого не пускал в постель, за которую волчица заплатила, но в которой не ночевала. Сейчас Льена была как никогда благодарна за это. Слишком легко было представить, будто они находятся не на постоялом дворе, а где-то в другом месте. Не в старой сторожке посреди леса - нет, обоняние не солжет, - но в какой-нибудь избе посреди деревни, из которой не надо убегать. Тем, кто дома лишен, порою очень важно забыть об этом в чужих объятиях и ничьей постели.
Грудь волка размеренно вздымалась под ее рукой, отмечая каждый вдох. Иногда те прерывались, иногда были более глубокими. Он задерживал дыхание. Будто хотел что-то сказать, но все не решался, не знал, как подобраться к этому. Охотница не настаивала. Ждала, рискуя так и не услышать мыслей, которые тяготили Мина. Сегодня и так было сказано достаточно... Возможно, это сделает и без того нелегкую волчью жизнь еще тяжелее. Но то будет завтра. Сейчас, находясь рядом с любимым мужчиной, Льена не хотела думать о том.
— Льена, ты думала о семье? О доме? - все-таки решился спросить Мин, разрывая тишину, прерываемую биением сердец, дыханием и отголосками чужих голосов.
Она слегка кивнула.
- Иногда. Отцу уже должно быть больше шестидесяти. Готова поспорить, он все так же возится с собаками. Уверенна, все пытается молодняк дрессировать, хотя многие щенки и молодого мужчину с ног свалить способны, - эти мысли вызвали у Льены улыбку. Представить, что отец - крупный, высокий мужчина, превратится в сухонького старичка, сидящего на одном месте, ей не удавалось. Как и то, что он однажды умрет. Не в привычках Дериета то было. - А мать... надеюсь, уже не служит в поместье, домом занимается. Шьет может. И, наверняка, готовит целые горы еды. Готовить она всегда любила... Ей удавались такие пирожки с вишней - словами не описать. Каждое лето, когда вишня, во дворе растущая, плодоносила, пекла их, да так, что все окна были уставлены. И аромат на всю улицу. Мы с Ренаром тягали их втихаря. По одной штуке, чтобы незаметно было. Перемазывались все в соке... Уверена, привычек не оставила. А ягод на дереве, наверное, даже больше, чем раньше...
Давно волчица переросла грусть о прошлом, и о будущем, которое не наступило. Дом, вишня, игры... Это было прошлое. Сейчас вместо дома - дорога, вместо кисловатого сока пачкается в крови, а вместо игр за людьми охотится. Больше ей по нраву была подобная жизнь. Только иногда тоскливо становилось... Но не сегодня. Сегодня она вспоминала с улыбкой и радостью.
Да вот Майнхард ведь не о том спрашивал...
Выслушал, не перебивая. Снова помолчал. И добавил еще несколько фраз.
Охотница глаза открыла, глянула на него. Недоуменно, недоверчиво...
- Твоей семьей? - переспросила тихо. Приподнялась на локте, глянув на Мина - кончики русых волос выскользнули из-за ухо, коснулись его щеки, щекоча кожу. - Мин, я ведь...
Говорила, что не останется. Что уйдет. Но то было раньше. А многое ли изменилось? Столько лет прошло... Столько раз на грани смерти стояла, столько раз о нем вспоминала. Столько мужчин позади было, а ни один из них так и не смог вызвать ничего подобного...
Возможно, это осложнит им жизнь. Но то будет завтра.
- Мы слишком многое пережили, волк. Я уже твоя семья, - сказала, улыбнулась. Снова поцеловала его - коротко, осторожно, нежно. Куда более умело, чем в первую их встречу, но все так же искренне.

Льене нравились его руки. Нравилась та сила, с которой Мин прижимал ее к себе. Осторожно, бережно, нежно, и в то же время невероятно крепко, подавляя всякий намек на желание вырваться, которого и без того не было. Охотница помнила, как сжимал ее Мин, когда она, обиженная, разъяренная, безнадежно металась в объятиях, не зная как освободиться от сжирающих изнутри чувств, кроме как избить причину их возникновения. Помнила и ту легкость, с которой он отпустил ее в первую встречу, не пытаясь ни словом, ни делом удержать подле себя. Позволяя уйти и вернуться, когда захочет. Странный он был... теплый и близкий. Удивительно, что рассудительный оборотень смог полюбить диковатую волчицу. После всего, что между ними было. После всего, что о ней знал.
И еще более удивительными были его дальнейшие слова.
Она поначалу даже не поверила, что Мин говорил всерьез.
- Ага. Найдем дом где-нибудь в лесу, подальше от кметок с полотенцами, будем охотиться на оленей, волчонка заведем? - весело отозвалась волчица, улыбаясь.
Майнхард оставался серьезен.
Льена замерла в объятиях мужчины, широко распахнув глаза. Она и без того не выглядела на свой возраст, а сейчас, когда Мин застал врасплох, стала казаться еще младше. Той самой девчонкой, которую оборотень притащил к себе в избу посреди зимы. Смущенно отказывающейся от перевязки из-за ненависти перед собственными шрамами. Осторожно рвущейся к теплу, и осаживающей саму себя - не только из-за страха привязаться, но и от того, что подобная близость могла подстегнуть зверя, дать ему новый шанс вырваться из тюрьмы неуклюжего слабого тела. Отчаянно стонущей от появления кметки с ее настойчивым желанием переиначить мирную лесную жизнь под себя.
- Ты не шутишь?
Не мог ведь он действительно желать себе такой жены... волчицы, выряженной в человеческую шкуру. Пускай даже сам был зверем, но иным. Сам говорил, что сроднился с волком. А Льена до сих пор того сделать не могла, до сих пор себя делила на две части. До сих пор носилась по миру в угоду проклятию. Только с каждым годом эта вечная охота все больше смысла теряла. Хотелось снова найти место, куда можно вернуться. И не уходить.
Нет, не места - человека.
Волчица прикусила нижнюю губу изнутри. Прикоснулась к одному из его шрамов, оставленному арбалетным болтом - тем самым, который в сумке среди других вещей прятался.
- Мне не нужно ни имя, ни богатства, ни дом, - она сглотнула.
Зато он нужен был. Такой близкий, чрезмерно заботливый, пахнущий уютом.
- Я хочу быть с тобой.

- Я не настолько пуглива, - она улыбнулась. Коснулась носом кончика его носа... Не человеческий, звериный жест.
Послушно поддалась рукам, соскользнула ниже, прижалась к его груди щекой, чувствуя, как бьется под горячей кожей сердце. Прикрыла глаза, вслушиваясь в размеренный стук, который не вызывал желания разорвать, сожрать, убить. Наоборот, успокаивал, обнадеживал.
- Расскажи мне сказку. Про двух волков...
Просьба была неожиданной. Даже для самой Льены.
Волколаки не заводили семей. По край ней мере, охотница никогда не слышала о подобном, а ведь тварей она на своем веку повидала достаточно. Лишь однажды видела... Не пару - мать да сына. Высокого костлявого волчонка с огромными глазами. Охотница понятия не имела, обращенный он или рожден проклятым. Не знала она и что хуже из того было.
Не так уж много ночей она с Мином провела - слишком редко их Предназначение сводило, не добавляя при том неприятностей щедро. А все равно всякий раз, когда засыпала рядом с волком - не видела кошмаров. Будто запах его все дурные сны отпугивал. Только сегодня действительно трудный день оказался. И пугающие видения, напитавшись силой переживаний, осмелев, напали на охотницу. Снился ей волчонок с желтыми глазами, не произносящий ни слова, но одним только рычанием чувство вины вменяющий. Как он других волчат разрывал на части, ей же только смотреть на это оставалось, а при любой попытке дернуться тугой ошейник впивался в шею до боли. Как детеныш обратился человеком - высоким, широкоплечим, с темной косой и нахальной улыбкой. Подошел, взял за морду, заставляя голову задрать. Сказал что-то, но ни слова не удалось понять - человеческая речь звучала чужой, дикой, неправильной... в ней то ничего человеческого не осталось.
Рывком Льена вынырнула из сна, резко села в постели. Тусклый свет заполнял комнату - солнце только-только выглянуло из-за горизонта, раздумывая о том, стоит ли подниматься выше. Сердце колотилось как бешеное, норовя сломать ребра изнутри, вырваться наружу, а легкие болезненно сжимались, требуя воздуха... Охотница провела рукой по лицу, смахивая с него остатки кошмара вместе с каплями пота. Посмотрела на спящего Майнхарда. Между его бровями пролегла глубокая морщинка. Одеяло сбилось, и блеклый свет отчетливо вырисовывал каждый шрам на его груди и руках. Охотница закусила нижнюю губу.
Пол показался невероятно холодным. Неприятным после сырой земли, слишком грубым, безжизненным. Среди вещей, раскиданных по комнате, она нашла свою одежду. Первым же делом натянула рубаху, торопливо, неаккуратно, не боясь порвать ее - лишь бы прикрыть собственное тело, спастись от холода. С остальным обращалась куда бережнее, но все равно то и дело поглядывала на Майнахарда - не проснется ли.
В голове отчетливо звучали слова Ульвара, понять которые удалось только после пробуждения.
"Ты убила моих детей. Я убью твоих".
Льена тихо выскользнула из спальни, прикрывая за собой дверь.