Последние несколько дней погода стояла дивная. Солнце, растратившее весь свой жар в июле, теперь не столько палило, сколько ласково пригревало, прячась время от времени за неспешно плывущими по небу легкими белыми облаками. На полях, со всех сторон окруживших разноцветными коврами небольшой городишко Воле, во всю колосилась рожь, поспевала репа, разливался золотым морем рапс. Фруктовые деревья гнули свои ветки под тяжестью созревающих плодов, сбрасывая излишек на землю и распространяя по округе сладкий запах яблок и слив.
— Я понимаю, что можно было бы не устраивать эти эквилибристические вылазки ради всего одного яблока, а купить его, скажем, на рыночной площади... но, — Лютик на секунду замолк, стараясь в это время дотянуться до дальней ветки. Не удалось.
— Геральт, ты бы не мог встать вот сюда, — бард указал ведьмаку место, куда он предположительно собирался падать в случае своей неудачи. Проследив за перемещениям белоголового и удовлетворённо кивнув, поэт продолжил мысль, — но, как ты сам понимаешь, это не так романтично и…
Тут рука Лютика дотянулась-таки до нужной ветки, после чего трубадур с лёгкостью продолжил свое восхождение на яблоню.
— …И еще не бесплатно. А если к тому же захочешь покопаться в товаре, выбирая не абы какое, а самое красивое яблоко, то тебя к тому же обругают самыми последними словами.
Наконец-то бард добрался до своей цели — спелого румяного яблока, — которое было тут же сорвано и подвергнуто самому тщательному осмотру. Лютик уже почти удовлетворился результатом, как внезапно заметил червоточинку.
— Слушай, Геральт… ты яблоко не хочешь? – не дожидаясь ответа, он кинул свою находку ведьмаку прямо в руки, — моя бабушка всегда говорила: плохое яблоко червяки точить не будут!
Поэт улыбнулся и полез дальше ввысь, попутно высматривая новую жертву своих романтических похождений.
— О!
Солнцу, меж тем, уже наскучило висеть высоко в небе, и оно начало неспешно сползать со своего небесного трона.
Спрыгнув на землю, трубадур потер наливное яблоко о рубашку, осмотрел его еще раз и, довольно прицокнув, убрал в сумку.
— А как дела обстоят у тебя? Судя по всему, не густо с заказами, раз уж ты согласился помочь мне вот с этим? — Лютик описал неопределенный круг рукой, охватывая сим жестом и яблоню, и свою сумку с тубой, и дублет с лютней, скинутые поэтом на траву, дабы не мешались в ходе лазанья по деревьям.
— Я в Воле до конца этой недели. Один из местных сеньоров устраивает пирушку в честь свадьбы своей ненаглядной дочери и платит очень щедрые гонорары. Что самое любопытное, он просил заглядывать почаще и до самого торжества и давать, что называется, небольшие домашние концерты. А всё потому, что пытается отвлечь своё чадо от мыслей о каком-то там Полозе. И знаешь, что я тебе скажу, девица действительно напугана. Так, что если у тебя нет других планов... – он пытливо воззрился на ведьмака, ожидая его решения.

Поэт подтянул ремень, поправляя лютню у себя за спиной, и весело улыбнулся.
- Что ты! Если верить разговорам, у неё все мысли только о похищении. А я таким сроду не промышлял, — Лютик снял с ветки шапочку цвета сливы и деловито отряхнул её, поправляя эгретку, — слишком затратное мероприятие для того, кто даже яблока не может себе позволить в рассрочку... — он кисло ухмыльнулся, но в следующий момент снова просиял, — Ну ничего, после первого же посещения стребую с папаши оплату и аванс. Но это завтра. А сейчас пойдём, заглянем сначала к моей сильфиде, а потом, если повезёт, отужинаем в «Трёх осетрах».
Мысль о том, что с легкой подачи Лютика, Геральт найдёт работу и для себя, трубадура неимоверно радовала. Всю дорогу пока они шли, с лица менестреля не сходила довольная улыбка. Хотя, впрочем, причин тому могло быть уйма. Начиная от стайки девиц, кои куда-то торопились с корзинами, полными овощей, и даже несмотря на спешку нашли время похихикать и раскраснеться в ответ на пламенные приветствия поэта; и заканчивая наконец-то подобранной рифмой, над которой Лютик думал вот уже последние пару часов.
— К слову, живёт моя баронесса от него неподалёку. И именно она поспособствовала нашему знакомству с достопочтенным сеньором Моретти, отцом той самой впечатлительной барышни.
Большинство улочек Воле были довольно извилистыми, узким, но на удивление чистым. Завернув за угол очередного домишки, поэт с ведьмаком оказались на городской площади. Однако не успели они дойти и до середины, как на Лютика на всех парах наскочил бойкий мальчонка. Не растрачиваясь на извинения, он, с тихим заговорщицким «маэстро Лютик!», ухватил трубадура за рукав и потянул его в сторону, скрываясь в тени ближайшего дома.
Разговор вышел кратким – спустя буквально пару минут пацан уже устремился в обратную сторону, ну а Лютик, заметно подрастеряв в румянце, неторопливым шагом вернулся к Геральту.
— Это ж надо, — не то удивился, не то возмутился поэт, вздёрнув брови, - видимо, к баронессе мы сегодня не заглянем.
В трактире «Три осетра» было немноголюдно. Завсегдатаи обычно подтягивались чуть позже, потому найти свободный столик не составило труда. Судя по быстро принесённому пиву, Лютик ещё не успел исчерпать кредит доверия хозяина, а значит они вполне могли рассчитывать в том числе и на сытный ужин, что, впрочем, трубадура радовало не сильно.
- Ты, наверное, сгораешь от любопытства, что же такого сказал мне мальчишка на городской площади? Но даже если нет, я всё равно тебе расскажу, — горестно вздохнув, поэт отодвинул от себя опустевшую кружку, — Уж не знаю, при каких обстоятельствах всё это выяснилось, но… в общем, из достоверных источников стало известно, что если вдруг люди барона встретят меня на улицах города, то оторвут мне руки и запихнут мою дуделку в... — Лютик осекся, — но ведь я не играю ни на каких дуделках! Я играю на лютне! – возмутился бард, покраснев от досады, — Нет, право слово, куда приятнее допустить, что эти недалекие умишки не способны различить духовые от струнных, чем то, что к баронессе с визитами заглядывают еще какие-то с дуделками... Ох, Геральт, что мне теперь делать?

На подбадривания ведьмака Лютик мученически улыбнулся. Нет, конечно, предложение помощи от Геральта во многом усмирили внутренний мандраж, но вся ситуация в целом, да ещё и эти, с дуделками, заметно подгадили в настроение трубадура.
— Так-то оно так. Но до свадьбы ещё несколько дней. И если я правильно понял господина Моретти, сам он слабо верит в существование какого-то там полоза. Иначе бы обеспокоенный папенька побежал нанимать не бардов, а ведьмаков, — музыкант тяжко вздохнул, — ... которые слыхом не слыхивали про полозов. А потому, думается мне, всё это либо разыгравшаяся фантазия невесты, или же она пытается отвертеться от свадьбы, изобразив помутнение рассудка.
Тем временем разносчица, статная белокурая девица, принесла и поставила на стол ещё пару кружек пива. Мыслями затерявшись где-то между её девичьих грудок, Лютик на некоторое время забыл о баронессе и даже, казалось бы, воспрянул духом.
— А что, очень даже действенный способ. Помнится, как-то раз влип я в нечто подобное. Случилось это так стремительно, что не успел я выйти из спальни одной прехорошенькой мазельки, как вся её родня посчитала своим долгом сопроводить нас прямиком к венцу. Сопроводить буквально, в добровольно принудительном порядке. Иначе, говорят, три шкуры с тебя сдерём. Представляешь? Глаз с меня не спускали, караулили, как бы не сбёг! И что ты думаешь? Только так и отделался, — хохотнул Лютик, хлопнув себя по колену, — Пришлось, правда, слазать в свинарник, клясь и божась перед местных хряком, что к дочери его я воспылал истинными чувствами и хоть в следующий миг согласен пойти к алтарю, давать клятвы верности в болезни и здравии. Засрал успешно парадный дублет... Но, что ты думаешь? Даже пальцем не тронули! Побоялись, что заразно.
Всё оставшееся время, не забывая принимать участие в опустошении миски с луковой похлебкой, закусывая ржаными гренками и заедая пирогом с неведомой, но очень вкусной начинкой, поэт развлекал Геральта историями о своих похождениях. И только когда была выпита последняя кружка пива, он вернулся к насущной теме.
— Касательно же нашей невесты... хорошо было бы иметь на руках хоть какие-то козыри, когда я примусь убеждать нашего нанимателя в необходимости липовой услуги. Потому для начала предлагаю прогуляться до особняка Моретти, где я попробую разузнать обо всём, что касается Полоза, внутри, ну, а ты пораспрашиваешь народец снаружи? Ммм? – протянул поэт певуче.
На этот раз он заранее отыскал взглядом приближающуюся девицу с подносом, чтобы встретить её мелодичным перебором струн. Мазель залилась румянцем, одарив поэта влюблённой улыбкой. На мгновение в трактире воцарились счастье и гармония. Но только на мгновение, по истечению которого в двери ввалилось двое крепко сбитых молодцов с самыми недружелюбными намерениями.
— И правда он! – воскликнул один из них, указывая пальцем в угол, где за столом сидели Лютик и ведьмак.
— Айда, сначала рыло начистим!

Лютик втянул носом побольше воздуха и замер. Видимо, свято верил, что подобные грозные выкрики при немногочисленной публике могли относиться к кому-либо другому. Или, быть может, рассчитывал слиться с обстановкой, не взирая на всю броскость собственного одеяния. Как бы то ни было, но это не сработало, и двое молодцов стали стремительно приближаться к их столику.
В любой другой ситуации лавка, на которой сидел бард, уже давно бы опустела. Выпрыгнул бы Лютик в окно, рванул бы на кухню или припустил бы на верхний этаж — всё, что угодно, лишь бы отсрочить время переговоров хотя бы на пару мгновений, за которые он непременно успеет что-нибудь придумать. Притворится больным и заразным; найдёт по пути достойного защитника в виде подвыпившего мужика, что перегородит собой весь коридор, заслонив и путь, и поэта; схоронится в комнате важной персоны, не уведомив о том последнюю — в общем, не паханый край для предприимчивой натуры при наличии времени и жажды жизни, коей у Лютика было не занимать.
Единственное, что сейчас отличалось от всех прочих ситуаций, так это присутствие ведьмака. К настоящему моменту уже вставшего и загородившего своей спиной подобравшегося на лавке поэта.
Возможно, это покажется глупым, но рядом с Геральтом бард чувствовал себя как у Лебеды за пазухой. Такое удивительное чувство спокойствия и веры в завтрашний день, что посещает тебя рядом с особенными людьми, твёрдо знающими своё дело и имеющими внутри что-то вроде несгибаемого стержня. И не важно, сколько было потенциальных обидчиков — двое, как сейчас, или многим больше, как случалось до этого, — бежать Лютик не собирался. Во всяком случае, покуда таковой команды не поступит от самого Геральта.
Прижав к себе лютню и тубу, он вытянулся в струнку, с явным интересом наблюдая за происходящим. Парламентёр из ведьмака был никудышный, что, впрочем, для барда было не новостью. Но когда дело доходило до кулаков, тут белоголовому уже не было равных. Вздрогнув от очередного удара по чужой челюсти и скривившись от последующего хруста, Лютик планировал было вновь вернуться к ужину. Но тут с удивлением ощутил хват сильной руки за шиворот, рванувшей его к выходу. Сопротивляться было бесполезно.
Бард даже не успел прочувствовать всю патовость ситуации, чтобы начать переживать за их с Геральтом участь, как снова вмешался господин случай. На этот раз он был на удивление милостив, и звали его синьор Моррети.
— Как я мог такое забыть?! — ничуть не растерялся поэт, распираемый от гордости, и вместе с тем  демонстрируя всем своим видом радость встречи, — Я как раз собирался к вам заглянуть...
Он уже шёл рядом с вороным жеребцом синьора Моррети, тихо наигрывая какой-то приятный лёгкий мотив, и думать позабыв о своих недоброжелателях, встреченных в таверне. 
— ..и, с вашего позволения, немного отвлечь от приготовлений ко свадьбе… Уточнить некоторые моменты выступления, возможно, сыграть одну из моих новых баллад. Ах да, синьор Моррети, и ещё порекомендовать вам моего очень хорошего друга – Геральта из Ривии. Он ведьмак, — как бы между делом уточнил Лютик.
— Рад знакомству, Геральт из Ривии, — отозвался мужчина.
На последнее замечание мэтра господин Моррети ничего не ответил, но пара собравшихся складок на его лбу выдали некоторую степень задумчивости. Лютик был крайне доволен собой.
Очутившись во дворе своего дома, всадники спешились. Глава семейства Моррети вручил поводья своей лошади выбежавшему конюху и пригласил гостей пройти в летнюю гостиную, где они могут отдохнуть и перевести дух, дожидаясь его за бокалом вина. Пренебрегать такой любезностью и отказываться от выпивки было выше Лютиковых сил, потому первым делом, когда ведьмак с поэтом остались одни, бард наполнил два стакана отменным красным полусладким.
- Пока всё складывается наилучшим образом, — довольно заключил Лютик, промочив горло.
Опустошить стакан поэт так и не успел — в скором времени их уединение нарушила прислуга. Это была довольно миловидная девица семнадцати лет, с тёмно-русыми волосами, вздёрнутым носиком и смешливыми карими глазами, сейчас застенчиво смотрящими на двух господ. Помявшись с мгновение, она пригласила поэта проследовать за ней и непременно с лютней. Лютика дважды упрашивать не пришлось. Бросив ведьмаку «я постараюсь что-нибудь выяснить», он с готовностью припустил за юной особой, уже на пол пути рассыпаясь в комплиментах и восторгах.
Стоило им скрыться в дверях, как с противоположной стороны гостиной пожаловал сам господин Моррети. Судя по его виду, говорить он собирался о делах.

Спустя час, а может и полтора, в дверях появился Лютик. Был он несколько взъерошен, румян чуть больше обычного и, судя по частому дыханию, во весь опор торопился к ведьмаку. Довольный собой и крайне взволнованный поэт деловито подошёл к столу. Продолжая загадочно молчать, он заглянул в опустевший за время его отсутствия кубок, оставленный синьором Моррети, недовольно прицокнул и снова наполнил его вином.
— Геральт, теперь я знаю ответ на интересующий тебя вопрос!... — многозначительно констатировал бард и за один присест вылакал налитое.
Немного переведя дыхание, поправив наскоро завязанный шейный платок, Лютик осознал, что всё ещё мучим жаждой, и в очередной раз наполнил кубок. Выждав ещё пару мгновений, за которые заинтригованному ведьмаку надлежало завалить его вопросами, но так и не получив ожидаемого, Юлиан предпринял ещё одну попытку:
— Кто бы мог подумать! — уже не так воодушевлённо заметил он, — Я знаю, тебе не терпится узнать, что я выяснил. Но не будем спешить, а выйдем на воздух.
На сём бард влил в себя очередную порцию вина и направился к выходу.
Когда они оказались на улице, солнце висело уже высоко в небе. В отсутствие ветерка стояла редкая духота, которая стократно усиливала окружающие запахи. Дивный аромат мясной похлёбки, что доносился с кухни, мешался с вонью конюшен, тут же приплетался запах свеже-скошенной травы и ароматы синего лотоса и паслёна с местных клумб, среди всего этого многообразия не удавалось затеряться  и отдельным ноткам, доносящимся с курятника.
Во дворе было немноголюдно — редкие слуги, которым приходилось работать снаружи, прятались от жары под тенью деревьев или построек. И всё же бард предпочёл отойти на несколько шагов от дома и только потом, наклонившись к ведьмаку и заговорщицки понизив голос, заметил:
— Так вот. Ты попал в самую точку! Она действительно прекрасна! Свежая, как утренняя роса, волнительно юная, как дивный цветок, только-только раскрывший свой бутон навстречу солнцу... — поняв, однако, что слишком громко расточает свои восторги, Лютик на мгновение осёкся, — собственно, на мой вкус слишком печальная. Но оно и не удивительно. Как сказала её горничная Ивонка, госпожа уже которую ночь не спит. Не то мучается от кошмаров, не то страшится этого самого Полоза. И что самое примечательное — взялся он не из воздуха, как многие могли бы подумать, а... святой Лебеда, эта жара меня доконает!
Лютик стянул с головы шапочку с пером цапли и утёр пот со лба.
— Надо было прихватить с собой ту бутылку вина, всё равно оставалось на донышке, - он бы с удовольствием ещё попричитал о невыносимости погоды, но суровый взгляд ведьмака — во всяком случае, так показалось поэту, — заставил его снова вернуться к рассказу:
— О чём бишь я? А! Взялся этот Полоз не из воздуха, а из... ни за что не поверишь!
На этот раз уже трубадур выжидательно уставился на Геральта, предлагая ведьмаку погадать над вариантами. Однако ж то ли Белый волк не был настроен на игры в «угадайку», то ли Лютик оказался слишком нетерпелив, но случившаяся пауза прервалась опять же благодаря барду:
— Взялся он из колыбельной! Только представь себе! А её, стал быть колыбельную, довольно часто любила напевать девице нянюшка. К слову, не так давно эту бедную женщину прогнали с господского двора, дескать, дурит голову молодой госпоже. Но, несмотря на это, сама госпожа попросила меня исполнить сию колыбельную, объяснив своё желание тем, что очень тоскует за своей нянюшкой, а Ивонка хоть и знает слова, но поёт ужасно! И, должен заметить, это чистейшая правда. Ни слуха, ни голоса, и если б не её миловидное личико с призывно приоткрытым...
Что именно было призывно приоткрытым у Ивонки, ведьмаку узнать так и не посчастливилось, но не потому что Лютик забыл или предпочёл умолчать, а потому что Геральт оказался внезапно нетерпелив и прервал барда на самом интересном. Впрочем, поэт и не думал обижаться. Изобразив притворно осуждающий вздох, он продолжил:
- К сожалению, листок со словами госпожа изволила оставить у себя, но не быть мне Лютиком, если я не способен запомнить то, что когда-либо имел счастье исполнить! И давай всё же отойдём куда-нибудь в тенёк, пока я не спёкся окончательно.
Обосновавшись на травке, в тени раскидистых веток яблони, трубадур стянул с себя дублет и пристроил поудобнее лютню. Он взял пару аккордов, припоминая начало, а потом запел. Тихо, но довольно проникновенно.
Ай, то не пыль по лесной дороге стелется.
Ай, не ходи да беды не трогай, девица.
Колдовства не буди,
Отвернись, не гляди –
Змей со змеицей женятся.

Лиха не ведала, глаз от беды не прятала.
Быть тебе, девица, нашей – сама виноватая!
Над поляною хмарь –
Там змеиный ждет царь,
За него ты просватана.

Удержи меня,
На шелкову постель уложи меня.
Ты ласкай меня,
За водой одну не пускай меня…

Зелье змеиное отыскать не сумею я,
Золото глаз на тебя поднять не посмею я.
Чешуею загар –
Мне в осеннюю гарь
Уходить вслед за змеями.

Пылью под пологом голос мне полоза слышится…
Полные голода очи-золото в пол-лица…
Он зовет меня вниз:
«Родная, спустись,
Обниму в тридцать три кольца!»

С каждым новым вопросом ведьмака улыбка на лице трубадура становилась всё шире и шире.
— А как же! Как говорит Ивонка, которая случайно подслушала разговор, юная госпожа едва не на коленях умоляла папеньку выставить под окнами стражу. Синьор Моррети поначалу так и сделал, выставил четверых — мало ли, вдруг какой пылкий воздыхатель попадётся? Но в первый день ничего необычного не случилось; во второй тоже; на третий — охрана снова ничего не заметила, а вот милсдарыня Веслава утверждает обратное. Дескать был её полоз, приползал. Но на вопрос, отчего ж она охрану не позвала, не закричала — госпожа ничего вразумительного ответить так и не смогла. Кроме того никаких следов никто так и не нашёл. Говорят, даже сам глава семейства не побрезговал полазить по кустам — вдруг не доглядели? Но и он ничего не обнаружил. Вот тогда-то синьор Моррети и задумался, а не помутился ли у его дражайшего чада рассудок. Тут же выяснилось откуда ноги у колыбельной растут. Выгнали нянюшку, а молодой госпоже, как и всем слугам, строго настрого запретили упоминать этого самого полоза. Одному особо непонятливому даже прилюдную порку устроили, чтоб другим неповадно было.
Откинувшись назад, Лютик облокотился спиной о широкий древесный ствол и, вытянув ноги, скрестил их в щиколотках. Просто так лежать было скучно, и он сорвал сочную травинку, пожевал её немного в задумчивости и снова обратился к Геральту.
— Вот только у меня никак не укладывается в голове один момент. Как так получается, что сначала милсдарыня Веслава просит папеньку поймать негодяя, о наличии которого никто даже не подозревает. А потом, когда он всё же приходит, никого не зовёт на помощь? Нет, конечно, знавал я одну мазель, что клялась и божилась мужу в своей абсолютной невиновности, дескать «не виноватая я, он сам пришёл!» Да только возопила она в тот момент, когда её муж нас застукал по возвращению, а не наоборот...
Огромная зелёная стрекоза уселась на носок сапога Лютика, отвлекая на себя внимание барда. Он замер, с интересом рассматривая её длинные крылышки, как их кусочки, подобно витражам, окрашиваются в цвета радуги, меняя цвет в зависимости от угла наклона. Впрочем, это довольно скоро ему наскучило, и Юлиан дрыгнул ногой. Вопреки ожиданиям насекомое осталось на месте, разве что повернулось к Лютику хвостом, чем неимоверно раззадорило поэта.
— Смотри, какая упорная. Вот я тебя сейчас ка-а-к...
С этими словами Лютик осторожно подобрал с травы свою шапочку с пером цапли и на манер сачка набросил на добычу.
— Попалась!
Однако пучеглозой красавицы под шапкой не оказалось. Вместо неё поэт обнаружил большого чёрного жука, который с возмущённым жужжанием поспешил убраться подальше от начинающего натуралиста.
— Вот жук! Нет, ты видел, а? Я был готов биться об заклад, что поймал именно стрекозу!.. — стихоплёт недоумённо почесал затылок и хмыкнул, — А ведь интересная штука выходит. Скажи я, что там стрекоза, я бы соврал. Ведь в итоге её там не оказалось. Но и предположить, что там жук, я не мог, потому как попросту этого не знал... Выходит, как не крути, но я бы не мог сказать правды?
Лютик отлип от дерева, всматриваясь в даль, туда, где из-за угла показалась стайка девиц. Несмотря на заинтересованность процессом, бард замолчать не планировал:
— Я уверен, что если бы синьор Моррети мог сказать что-то конкретное, в чём он мог быть уверен наверняка, то непременно бы это сделал. Также я уверен, что ему вряд ли захочется снова выглядеть дураком, окажись рассказ его дочери пустым вымыслом. Как-никак, а всем нам свойственно сомневаться в чужих словах... А ещё я думаю, что прогулка по живописному саду синьора Моррети пошла бы тебе на пользу.
Видно было, что Лютик несколько торопится со сборами, то и дело поглядывая в сторону удаляющихся барышень.
— В конце концов, нам ведь никто не запрещал прогуляться по поместью, а там и случайно оказаться под окнами милсдарыни Веславы...

На философские заключения ведьмака Лютик лишь пожал плечами:
— Если этим краснолюдом окажется Золтан, то тролль скорее издохнет от щекотки.
К несчастью стихоплета, девицы довольно шустро скрылись из виду, свернув на совершенно ненужную им тропинку. Потому Лютику не оставалось ничего иного, как поглядывать по сторонам, любоваться безоблачной синевой неба, щуриться на безбожно палящее солнце, а потом и всматриваться, ловя блики, в темные оконца, в надежде увидеть хотя бы в одном из них Ивонку.
— А что баронесса? Она, наверняка, придёт под руку с бароном, и он с неё глаз не спустит. А я... Я обещаю пережить это стойкой и ничем не выдать своей всепоглощающей печали, — Лютик лучезарно улыбнулся ведьмаку и снова обратился в сторону окон.
Ивонки по-прежнему было не видать, а вот что-то массивное и на удивление проворное...
— Геральт, что это там...?
Трубадур только и успел, что поднять руку, указывая белоголовому на окно, как в следующий миг пришлось отскочить горным козлом в сторону, словив на себя несколько капель.
— Просто немыслимо! – счёт своим долго возмутиться практически сухой Лютик, оглядывая промокшего с головы и как минимум до пояса Геральта.
— А ну уймись, дурная! — гаркнул мимо проходящий молодчик, опуская на землю несомый и явно тяжёлый тюк.
Судя по мокрой от пота рубахе и светлым волосам, облепившим взмыленную шею, он бы с радостью принял ушат холодной воды на себя. Но и тут парень не растерялся, уличив момент, чтобы сделать передышку.
Внимательней присмотревшись к новоявленному защитнику, Лютик узнал в нем одного из конюхов, что принимали лошадей у провожатых синьора Моррети.
И верно, переведя дух, парень взглянул на незадачливых гостей, тут же продемонстрировав собственную осведомлённость:
— Вы на нее не серчайте, милсдарь возьмак. Всё это глупости. Бабьи выдумки, — последнее Яков озвучил куда громче, чтобы суть сказанного достигла не только ушей Геральта и его спутника, но и долетела до второго этажа.
Старуха возмущенно сплюнула вниз и с грохотом закрыла оконную створку.
— Нет никакого змия. Или как там его... Я сам проверял. Иначе б хоть каки следы, но остались бы. Хоть в кустах или на травке под балконом, но были б. Все облазили, а нема их. Не прилетел же он, в сам деле, по воздуху, — парень усмехнулся, а затем чуть понизил голос, — просто, как мне кажется, замуж нашей Веславке идти не охота. Боится она отца одного оставить...
— Яков, растуды тебя через коромысло. Хорош лясы точить! Иль работы нема? Так я ж тебе быстро новой обеспечу! — заорал кто-то со стороны пристройки.
— Да иду я. Иду, — отозвался конюх, поднимая тюк обратно на плечо, — Вот и весь разговор, милсдарь возьмак, — подытожил Яков и нехотя поплелся в сторону двора.
Проводив кмета взглядом, поэт выжидательно уставился на Геральта:
— Да мало ли чего они там напроверяли. Они не ты. И про страховидл знают только из досужих рассказов, где половина переврато, а остальное и вовсе выдумано, — Лютик поддерживал как мог, а ещё он почему-то верил в существование этого самого полоза, чем бы он ни был, и в то, что Геральт его непременно поймает.
— Ну? И с чего мы начнём?

— С нянькой? Так вроде она у семейства Моретти давно служила, ещё с младенчества госпожи, — трубадур достал из кармана маленькое румяное яблочко и, откусив кусок, продолжил свой рассказ с полным ртом, — А сейчас она вроде как посудомойкой… или поломойкой устроилась. В городе. Не то у сестры мужа, не то у мужа сестры… — он замер, нахмурив брови и силясь вспомнить подробности, — ...или у жены брата. Да я особо и не слушал. А что?
Потоптавшись ещё некоторое время рядом с зарослями, у которых ведьмак вёл своё расследование, Лютик также осмотрел пару колючих веточек.
— Будь я на месте Полоза, я бы сюда ни за что не сунулся. И ладно бы ещё прыгать вниз, когда явно не до выбора вариантов. Но чтоб взбираться наверх... — бард брезгливо скривился, — вот, например, у той же баронессы под балконом маргаритки цветут.
Не найдя в кустах ничего боле примечательно, виршеплёт с ведьмаком неторопливо двинулись дальше по садовой тропинке.
— Так что же выходит? Ты тоже думаешь, что всё это выдумки? Эротические фантазии юной и крайне впечатлительной особы, которая не желает идти под венец? – Лютик воззрился на ведьмака и его промокшую одежду.
— Кстати, о замужестве. Геральт, ты, конечно, можешь на меня обижаться, но будучи твоим другом, я просто обязан это сказать, — поэт драматично вздохнул и повернулся к белоголовому, серьёзно сдвинув брови, — твоя одежда совершенно не годится для такого мероприятия. И чтобы исправить это упущение, я настоятельно рекомендую заглянуть к портному. Там мы подберём тебе что-нибудь более хммм… — рассудив, что слово «нарядный» может попросту отпугнуть ведьмака, и он пошлёт трубадура ещё до того, как они доберутся до лавки, поэт склонился к более нейтральному варианту, ощутив себя ни много ни мало, а настоящим дипломатом, — …что-нибудь более подобающее случаю. Или хотя бы чистое. И не надо делать такое лицо! Ты мне потом ещё спасибо скажешь.
В последнем Юлиан сильно сомневался, но заглянуть к портному всё же стоило. К тому же напротив его лавки имелась гончарная мастерская, жена хозяина которой пекла вкуснейшие пироги с грибами, завлекая запахом потенциальных покупателей и время от времени угощая ими случайно проходящих мимо талантливых бардов.
Вспомнив про это, поэт практически буквально ощутил аромат румяных и сочных пирожков, только-только вынутых из печи и обжигающих руки.
— Да-а-а. Хорошо бы ещё озаботиться местом для ужина. Я не думаю, что нам по-прежнему будут рады в «Трёх осетрах», хотя ты решительно ни в чём не виноват, — вины за собой Лютик не чувствовал и подавно, — Знаешь, а, может, оно и к лучшему? Запечённый кролик у них с душком, сколько бы чеснока в него не пихали.
На самом деле менестреля не особо беспокоило недовольство трактирщика – старый хрычь был сам виноват, что пускает в свою забегаловку всякий сброд, мешающий спокойно отобедать двум приличным господам. Лютика куда больше волновали слуги барона, что могли заглянуть туда вновь, тогда как синьора Моретти поблизости уже не окажется. И именно поэтому, выходя за пределы усадьбы своего работодателя, поэт повернул не направо, где проходил самый короткий путь до города, а налево, через тенистую дубовую рощу и небольшую речушку Глинку.
***
Спасительный тенёк благотворно сказался на поэте и он снова взялся за лютню. Пощурился задумчиво на солнце, которое упрямо просеивало свои лучики сквозь густую листву деревьев. Словил перед глазами белое пятно и, кое-как проморгавшись, таки прошёлся пальцами по струнам.
В башне высокой на чердаке,
Что небеса подпирает,
Юная дева сидит взаперти,
Рыцаря ждёт-ожидает.

Верит она,
Что однажды придёт,
Однажды придёт её милый.
И заберёт,
Он её заберёт,
И назовёт любимой.

В сияющих латах на белом коне
Бродит по свету рыцарь.
Ищет тропинку он к башне в лесу,
Где ждёт-не дождётся девица.

Верит он в то,
Что однажды найдёт,
Однажды найдёт свою милую.
И заберёт,
Он её заберёт,
И назовёт любимою.

Лютик допел последний куплет и, устремив взгляд куда-то вдать, мечтательно вздохнух.
— Знаешь, Геральт, за что я люблю незаконченные истории? Слушатель сам додумывает концовку… будет ли она грустной или весёлой, счастливой или трагичной… Например, кто-то считает, что они никогда не встретятся, а девица так и зачахнет в башне. Ещё я слышал версию, что рыцарь всё-таки найдёт башню, и тогда его возлюбленная спустит ему свою косу, по которой он заберётся наверх… Слушай! А ведь это мысль! Что если наш Полоз забирается на балкон по скинутой связке простыней? Хотя… нет, не вяжется. Следы бы всё равно были, да и простыни скидывать некому…
Бард задумался, продолжая наигрывать мелодию.
— Геральт? А что насчет тебя? Как, по твоему, должна закончиться эта история?
За разговорами они прошли дубовую рощу и вышли к мелкой речушке. Через неё был перекинут узкий деревянный мостик, а чуть подальше уже виднелись деревенские домишки — небольшие, но опрятные мазанки.
Вскоре послышались и людские голоса.
— Иди, горемычный. Иди своей дорогой. Нечего добрый люд своими россказнями стращать! — женщина подхватила стоящую у стены метлу и пригрозила попрошайке, — Ты ж с прошлой недели не просыхаешь, вот тебе черти и мерещатся!
— Святым Лебедой клянусь, Мария! Не вру! Провалиться мне на месте, не вру! Собственными зенками видал, как тебя сейчас перед собою вижу! Прыгал по дорожке на своих копытцах... Скок-скок... — сложив пальцы подобием копытцев, мужичок старательно изобразил на руках подпрыгивания.
— Скок, скок, через мосток и в кусток? — скептически подбоченившись уточнила женщина.
— А ты откуда знаешь?! Неужта тоже видала?! — удивленно вылупился попрошайка и тут же получил метелкой по ляжке, — Уй! Ай! Да едрить та тебя! Мария!!!
— Видела, не видела, а опохмелиться не дам! — Мария еще разок ухнула метлой пропоицу, окончательно выпроваживая его со двора.

Отредактировано Лютик (03.07.19 02:13)

— Знамо кто — чёрт! Самый настоящий, с рогами и копытами! Я вот этими самыми глазами видел! — мужик в очередной раз выпучил зенки, но уже на ведьмака. Накренился чутка вперёд, покачнулся, но в последний момент удержался от падения.
— То утром прошлого дня было. Ранним. Которое почти ночь. Ну чего ты уставилась? — отвлёкся пьянчужка на Марию, что гневно посматривала на него из-за забора, — С тобой уже разговор решённый! Даром, что баба, — он махнул на неё рукой и демонстративно отвернулся, тут же заметив на себе суровый взгляд ведьмака. Несколько оробел, потеряно пошамкал губами, вспоминая, на чём остановился.
— Так вот. Вышел я, значится, помочиться. Кругом тишина. Благодать. И только где-то вдалеке одинокая птичка так: «питюк»... «питюк». И ни души. А потом присмотрелся — по дорожке идёт кто-то. Я сначала не разглядел — окликнул. Думал, это Яшик из последнего дома порыбачить собрался. Дурной этот Яшик. Ой дурной. Я ему говорю: кто ж бычков на мякиш ловит? А он... тьфу ты. Охламона кусок, одним словом...
— Двумя, — тихо буркнул Лютик и возвёл очи горе, уже жалея о спущенном в никуда медяке.
Мужичок уточнений не понял и, помолчав с мгновение, подвёл неутешительный итог:
— Мда, вот таки дела.
Отсутствующий взгляд его поблуждал по лицам слушателей, а потом остановился перед собой и замер.
— А с чёртом-то что?! — не вытерпел Лютик, откровенно не понимая, как можно быть настолько невыносимым.
— С чёртом? Каким таким чёртом? А-а-а, с чёртом! Так я ж и говорю… Окликнул я его, а он как повернётся... Рожищи во! — оттопырив указательные пальцы, пропойца резко вскинул кулаки ко лбу, исподлобья зыркнув на ведьмака с трубадуром, — И как дал дёру! Через мосток одним махом перелетел, а потом во-о-он в тех ивовых кустах и схоронился.
Он вытянул руку, указывая направление. Но потом передумал и переместил её чуть правее. Потом ещё чутка. Пока в конце концов не охватил весь кустарник на бережку.
— Там, в общем. Где-то. Да и туман стоял такой, что толком и не разберешьси. А теперь мне б второй грошик заиметь, как обещали, – на сём грязная рука снова протянулась к ведьмаку, ожидая финальную часть вознаграждения.

Лютик следовал за Геральтом попятам, с нескрываемым интересом поглядывая то на привлёкшие внимание ведьмака травку и дорожную грязь, то на самого Белого Волка.
— Ну? Что там? Что-нибудь нашёл? — эпизодически вопрошал поэт, нетерпеливо теребя ремешок лютни.
Геральт упорно молчал, интригуя ещё больше.
- Это точно чёрт? Неужели и правда сильван? Как тот, которого мы встретили недалеко от Нижнего Посада? Торкве... кажется так его звали? — не унимался Лютик, теряя терпение.
У ведьмака терпения было куда больше — он по-прежнему молчал и продолжал делать свою работу.
Уже на подходе к зарослям, бард внезапно остановился.
— Кажется, сапог промочил. Зараза, — с досадой отметил он, осматривая промокшую обувь.
Последняя куда лучше подходила для прогулок по ухоженным садовым тропинкам и городским улочкам, а не для лазанья по кустам и оврагам в поисках мифических или не очень чертей.
Лютик печально вздохнул. Потом вздохнул ещё раз.
В принципе, людям его профессии не требовалось особого повода для вздохов, но тут был и повод, и причина. К несчастью для поэта, это были его единственные сапоги, которые он попросту не мог угваздать накануне свадьбы. Потому, как бы не хотелось Юлиану присоединиться к поискам или, вернее сказать, самолично отыскать что-нибудь интересное, что хоть как-нибудь прояснило бы ситуацию в отсутствие иных комментариев со стороны ведьмака, барду в очередной раз пришлось признать, что красота, в том числе опрятный внешний вид, требует жертв.
— Пожалуй, подожду тебя тут.
Некоторое время Лютик сиротливо переминался с ноги на ногу, всё ещё ожидая известий от белобрысой макушки, что периодически ныряла в ивовые кусты. Наконец-то она отозвалась. Но сделала это настолько неопределённо, насколько вообще это было возможно.
— Что?! Что ты думал?! — нетерпеливо выкрикнул Лютик, вытягиваясь в струнку, силясь разглядеть со своего места хоть что-нибудь.
— Геральт, не томи! Я уже весь извёлся догадками!

Трубадуру ничего не оставалось, как огорчённо вздохнуть и отправиться дальше за Белым Волком.
Единственное, что не давало упасть духом, так это открывающиеся перспективы и двери, сначала цирюльни, как настоял на том Геральт, потом портного, наверняка уже заждавшегося своих клиентов, а там и борделя, о котором настаивал уже бард, раз уж их вечер оказался свободен от ловли фантазийных не то полозов, не то сильванов и не предполагал возвращения к дому Моретти и к Ивонке в частности.
По разумению Лютика, посещение брадобрея должно было положительно сказаться на мироощущениии ведьмака. А как известно, довольные люди становятся более сговорчивыми. Потому следующей остановкой на пути их беспечного кутежа стал портной. Небольшая мастерская находилась по соседству. И Лютик, минуя лишние уговоры, попросту заскочил в открытую дверь, не забыв затащить следом и Геральта.
Дублет терракотового цвета со вставками из мягкой кожи поблёскивал золотистыми клёпками. В прорезях рукавов белела сорочка из тонкого льна с кружевом на манжетах. Воротник-стойку украшала скромная вышивка, не имеющая ничего общего с вычурными узорами, которыми злоупотребляли мастера иглы и нитки в угоду неразборчивой знати.
- Ну, как тебе? — взволнованный взгляд трубадура шуганым зайцем перескакивал от наряда к Геральту и от Геральта к наряду, ожидая реакции последнего.
Портной стоял рядом и явно гордился своим творением, о чём недвусмысленно намекал его важно задранный нос. Разумеется, его мало интересовало одобрение какого-то бродяги, но раз уж маэстро Лютик так пожелал, то к чему отказываться от лишней порции похвалы?
— После примерки я смогу ещё точнее подогнать под размер, — заметил он деловито. — Всё будет сидеть просто идеально!
— Ярковато, — поморщился ведьмак. - И стоит, наверняка, как Плотва. Может, обойдемся без этого маскарада?
— Ярковато? – переспросил Лютик, пару раз удивлённо моргнув на Геральта.
— Именно, что ярковато и нарядно! — вступился творец, подхватывая мысль ведьмака. — А вы всё мрачновато, скучновато!
Бард наклонил голову, пытаясь разглядеть в зеркале то, о чём говорили эти двое, потом задумчиво изогнул бровь:
— Ну… — неопределённо протянул он, — если это ярко и нарядно… то так тому и быть! — радостно подвёл итог Лютик, после чего чуть наклонился к ведьмаку, чтобы их разговор не долетел до ушей мастера.
— Плотва, скажешь тоже! Но мне приятно, что ты так подумал. На самом деле много дешевле, друг мог, — прошептал он заговорщицки, — Как говорится, подлецу всё к лицу. Но, как ты уже наверняка успел заметить, это не совсем мой цвет… И если бы не цена – сущие гроши, за которые один низушек с радостью сбагрил мне целый тюк ткани, то видит Мелитэли, мне пришлось бы идти на свадьбу голым! Ты можешь себе представить, я растратился вдрызг… — на сём, видимо, вспомнив, на что ушли все деньги, трубадур встрепенулся и растянулся в очаровательной  улыбке, — К счастью, для местных подмастерьев имя Моретти значит достаточно, чтобы при его упоминании заиметь внушительный кредит доверия…
Тут бард уже успел скинуть свою курточку, намереваясь в скором времени приступить к примерке.
- Ах да. Дорогой мой Лешек, не будешь ли ты так любезен подобрать что-нибудь ещё для моего друга? Так случилось, что он тоже приглашен на свадьбу дочери достопочтенного Моретти. И как ты понимаешь, являться на торжество в таком виде, — он развёл руками, указывая на Геральта, — сущее преступление.
— Понимаю, — обречённо согласился портной, смерив ведьмака оценивающим, местами скептическим взглядом и прикидывая его размер, после чего удалился в свою мастерскую.
Вернулся он спустя пару минут, держа в руках несколько дублетов, портков и рубаху. Разложив всё это на прилавок перед ведьмаком, Лешек отошёл в сторону, предлагая клиенту самому сделать выбор. Представленные экземпляры были многим проще пошитого на заказ дублета, но смотрелись весьма презентабельно, особенно на фоне поношенной и подштопанной одежды ведьмака.

Отредактировано Лютик (22.06.19 17:42)

- Ну, конечно же, я! - скривился в несколько наигранной улыбке Лютик, раскрывая объятия навстречу прехорошенькой, но не слишком умненькой куртизанке, - а я это, прошу любить и жаловать, мой лучший друг,...
- Погоди-погоди! - заверещала в его объятиях девица, закрывая ладошкой рот менестрелю, - не говори! Я сама догадаюсь... Это же тот самый! Тот самый возьмак?! Гервант, кажется?! Да, точно! Гервант из Лирии!
- Моя ты умница! - разулыбался ещё шире и на этот раз более чем искренне Лютик, поцеловав девчонку в курносый нос, а затем в шею. Куртизанка залилась смехом, подставляя ему иные места для поцелуев.
Справа от ведьмака возникла симпатичная улыбчивая барышня. Заправив за ушко рыжую прядку, выбившуюся из низкого пучка, она ласково улыбнулась Геральту, подхватывая его под локоток. Слева от него, не теряя времени даром, темноволосая уже расстёгивала ремни, что удерживали ножны.
- К нам с оружием нельзя, - невозмутимо ответила она, не дожидаясь вопроса и не поднимая светлого-пронзительного взгляда на ведьмака. Кажется, его одежда занимала её куда больше.
На мгновение Лютик оторвался от прелестей своей дамы на вечер.
- Ну, я пошёл, - кинул он другу на прощанье, после чего тут же был похищен в комнаты второго этажа.

* * *

А тем временем к высокому забору имения Моретти, со стороны небольшого селения о семи деревенских домишек, приближалось нечто неопределённое. Любовно сокрытое ночным мраком, оно то как тать, семенило крадучись на своих странных ногах; то, подобно кузнечику, довольно высоко подскакивало. Но особо удивительным было даже не это, а то, как оно приземлялось. Довольно крупная туша, ростом и комплекцией походившая скорее на среднего мужичка, чем на уличную танцовщицу или акробатку, бесшумно, как парившая пушинка, опускалась на землю, а затем, едва касаясь травы, снова делала бесшумный и плавный прыжок. Один за другим, пока очередной, особо высокий, не перенёс существо через упомянутый забор.
По эту сторону изгороди произрастали ухоженные в своей пышности кустарники и деревца, устраивая в дневное время суток тенёк над укромно притаившимися рядом скамейками, рядом плутали вокруг клумб вымощенные песчаником дорожки, чуть поодаль журчал небольшой фонтанчик. Именно тут до недавнего времени любила прогуливаться купеческая дочка, именно тут занималась своим садиком покойная купеческая жена, и именно сюда не дозволялось соваться прислуге, окромя садовника и горничных, чтобы не потоптать ненароком цветов и не испачкать дорожек.
Перепрыгнув через забор, существо на время схоронилось в одном из кустов, и сидело там недвижимо и тихо некоторое время. Потом прокралось дальше, выжидая и прислушиваясь.

Отредактировано Лютик (25.06.19 20:44)

Неспроста таилась бестия, не спроста прислушивалась к всякому шороху. Чувствовала она чужое присутствие, остерегалась.
Громкий всхрап резанул ночную тишину и затих. Притомившиеся за день слуги, заступившие на ночь в дозор, уже давно и беспробудно спали. Новый день обещал им столько дел и забот, что каждый час, каждая минута отдыха была на счету.
И всё же страховидло не торопилось. Наводило иллюзию, играя с чужим сознанием в игры, скрывая облик собственный, как делало то не раз и не два. Как дурило местный народец на протяжении вот уже нескольких веков. Каждый раз по-разному, придумывая всё новые и новые виды, очаровывая причудливыми обликами, когда желанными, а когда и пугающими. Чтобы не привыкали и одно с другим не связывали. Чтобы всё новыми байками полнился Воле, в которые уже ни один ребёнок не верил.

Изогнулось змеиное тело, скрутился кольцами хвост, приминая траву, блеснули в темноте два змеиных глаза.
Да так и застыли, не моргая, на незваного и нежданного гостя уставившись.
- Ведьмак! – прошипел он обманчиво медленно, неторопливо растягивая последний слог.
И в следующий миг по-змеиному резко бросился наутёк, ныряя и исчезая в кустах, будто и не бывало.
Рвалось страховидло прочь со всей мочи. Не щадя ни сил, ни себя, не разбирая дороги и тропинок. Виляя хвостом и запутывая, пока змеиное тело попросту не растворилось в темноте, а от земли не оттолкнулись два мохнатых копыта.
[icon]http://s7.uploads.ru/7meOd.png[/icon]

Отредактировано Лютик (26.06.19 20:20)

- Не змей я! Не змей! - остатки иллюзии окончательно спали, и перед взором ведьмака предстало существо куда более заурядное, чем Полоз. Бестия отчасти напоминала сильвана: мохнатые ноги, копыта, подобие рогов, но в отличие от того же Торкве лицо его было совершенно человеческое, лишенное и козьих зрачков, и рассечённой верхней губы.
Закрывшись от гнева ведьмака руками, страховидло пыталось совладать с дыханием, перемежая шумные выдохи и вдохи со словами, которые давались ему не сказать чтобы легко.
- Инкуб, - многим тише выдохнул он, сбивчиво пытаясь объясниться, - если бы я знал, я бы ни за что... Никогда бы не сунулся к баронессе! Да и было-то всего пару раз! Я не сделал ей ничего дурного...
Существо застонало, мотая головой, от безысходности цепляясь луками за траву вырывая ей с корнем.
- Да и кто бы мог подумать, что всё сложится именно так?! Что у музыканта найдётся знакомый ведьмак? Я знаю, что прикидываться другими не хорошо, но... будто бы он был единственный, кого принимала баронесса?!
Заслышав шум и человеческие голоса, инкуб захныкал:
- Не убивай меня, а? Всё что хочешь для тебя сделаю! Хочешь, вовсе уеду из Воле? Я здесь живу уже более сотни лет, но если ты только скажешь... Или деньги? Вы же берёте за заказы деньги? Я заплачу в двое больше!
Он заскулил, цепляясь за одежду ведьмака:
- Только не убивай... Пожа-алуйста... Не убивай.
[icon]http://s7.uploads.ru/7meOd.png[/icon]

Отредактировано Лютик (26.06.19 20:20)