Первое впечатление дурит голову похлеще самогона.

   Она и сама не поняла, как попала в эту ловушку. Шани казалось, что свернуть в тот переулок было идеей хорошей, а на деле оказалось проблемой. Медичка не могла сказать точно, когда именно за ней увязался хвост — слишком сильно была поглощена мыслям, слишком сильно она устала. Пожалуй, что ей было даже обидно, ведь сегодня Шани подарила жизнь младенцу, который скорей всего не выжил бы без помощи медика, а уже через час она и сама не должна была выжить после...
   Даже визжать, на чем настаивали лица явно не доброй наружности, не было никаких сил, разве что упрямо смотреть главному из шайки в глаза, с неприличной заинтересованностью рассматривая печать интеллигентности под его правым глазом. «Забавно», она готова была спорить, что человек, который наносил удар, предпочитал большие печатки с неким определенным рисунком, часть которого отпечаталась на коже насильника. Впрочем, думать Шани должна была явно не о том, а о факте скорого надругательства.
   Тем не менее, даже в Новиграде она уже успела обзавестись знакомыми, которые судя по кислой мине были бы рады видеть здесь не её. «Ну, извини, пышногрудые блондинки попадают в неприятности исключительно с четверга на пятницу!», — планы могут меняться, Кристоф, да и я здесь исключительно по личной просьбе Иоахим. Эрика осталась в Оксенфурте и следит за клиникой, извини, — она знала, что её помощница проводила время с наёмником Короля Нищих. Шани могла быть против, но отчего-то доверяла мужчине куда больше, чем обычному пареньку с улицы.
   — Мнения? — Она удивилась, подтягивая сползшие чулки и застегивая неприлично распахнутый ворот. — И какого же я о тебе мнения? — Она усмехнулась, внезапно понимая, что Кристоф, возможно, надумал себе лишнего. «Мужчины! А ещё что-то говорят о логике девиц!», — не могу обещать тебе то, что не собираюсь исполнять. Иоахим покинул Новиград на несколько дней и попросил меня заняться его пациентами. — Взмахнув списком, словно в доказательство, она вручила оный мужчине.
   — Возможно, ты знаешь, кого-нибудь из этих людей?  — Шани проживала в Оксенфурте, а потому именно там она знала каждую бродячую собаку, но здесь, в Новиграде, о, нет, это была не её территория, а потому и с людьми, порой, получались досадные недоразумения. — Рафал Вильчур — это имя вам о чем-нибудь говорит? — Шани уже ни раз наталкивалась на странную предвзятость со стороны тех, кто общался с данным лекарем, однако сегодня его «друзья-товарищи» явно перешли границы. — Не знаю, чем именно я ему не угодила... — её взгляд невольно упал на идущего рядом мужчину, а потому она прервалась, считая глупым разговор с тем, кто явно относится к ней не лучше того самого Вильчура.
    — И все же я настаиваю на благодарности. — Госпиталь Св. Вильмериуса встретил Шани едва горящей свечей, зажженной в кабинете самого хирурга. Именно там остановилась Шани, без особого стыда занимая койку бывшего наставника. — Как насчет выпивки за мой счет сегодня вечером? — Луна освещала бледным светом все вокруг, делая лицо медички ещё белее, чем оно было на самом деле. Вернуться сюда за полночь она не планировала, но тут уже как есть, работа медика — весьма непредсказуема. — Я настаиваю, пожалуйста.  —  Больше всего в жизни она не любила оставаться в долгу, да и зачем, когда можно смело пропустить кружку - другую заодно поговорив о том, кто как и к кому относится.
   — Ты спас мне жизнь, считай, дважды, а я так и не поблагодарила тебя даже за первый. — Она могла понять отношение мужчины к ней, но сама же не испытывала ни малейшего отрицания, как и не испытывала желания как можно быстрее распрощаться со своим знакомым, а затем скрыться от него за крепкой и добротной дверью лечебницы. — Не люблю быть в долгу. — Кивнув Кристофу на прощание, она осторожно приоткрыла дверь, пробирая в госпиталь, словно ночной вор, дабы не разбудить тех, кому был положен отдых.

Он был даже забавный с этой своей некоторой холодностью и даже надменностью, но Шани никогда не обижалась. Он плохо её знал. Слишком, чтобы сделать выводы правильные, а потому она лишь улыбнулась, кивая на его слова. — Ты сам ответил на вопрос собственный, мы — женщины, которые никогда не сидят на своем месте. — Она могла бы быть милой и кокетливой, но предпочитала простоту помыслов, всем этим женским штучкам. — переходить дорогу? Что ты, Кристоф, я же не кошка какая черная! Впрочем, готова спорить, что Рафал Вильчур со мной бы вряд ли согласился. — Заливисто рассмеявшись, так, словно и не подвергалась никакому насилию несколько минут назад, Шани была готова просто спорить на то, что видится Кристофу неким монстром.
   Уже потому, лежа в кровати и глядя в дощатый потолок, она вспоминала все тонкости внезапной встречи, придавая особое значение разговорам. Правильно ли сказала? Не обидела ли словом? А делом? Редко ей бывало так сложно сходиться с людьми, да и “почему именно так” интересовало медичку не меньше. — Таверна “Наконечник Пики” после заката. Я буду ждать, Кристоф, или ты отдаешь предпочтение своё местам вроде корчмы “Золотой Осетр”?  — Спросила она тогда, стоя на пороге госпиталя Св. Вильмериуса. Сама Шани бывала и там, и там, а потому могла судить по сервису и уровню веселья. В первом была едва лучше, во втором — всегда веселее.
   — До встречи, — распрощавшись со своим случайным, и явно удивленным подобным совпадением, спасителем, медичке пришлось обойтись без горячей бадьи, наспех окунувшись в холодную воду. Закутавшись в одеяло греться от старого, но добротного камина, думая обо всем происходящем, а ещё о том, что же именно думает о ней Кристоф. И почему внезапно рассудил, что не нравится ей так сильно? «Неужто Эрика сказала чего? Да нет...», — мысли те были достаточно глупыми, как и её слова в ответ на его внезапное признание. — Глупости говоришь, Кристоф, и откуда только в голове берется? — Она точно не относилась к наёмнику плохо. Не привыкшая судить по людям только исходя из рода их деятельности, Шани предпочитала руководствоваться личными качествами человека, а не фактами иными.
   Томимая вопросами без ответов, она так и заснула, в своих думах, да лицом к огню. День сулил ей новых хлопоты, вечер — приятную компанию. Только вот приятную, коли так? Думала медика обо всем произошедшем, не переставая, мыслями своими отягощенная, да менее улыбчивая, чем всегда. Не хотелось ей быть той, кем она ему виделась, да и откуда же мысли подобные взялись — тоже думала. Однако мысли — мыслями, а дело — делом. Выдохнув, да в очередной раз сменив больному повязку, она прикрыла дверь госпиталя, кутаясь в свой теплый зимний плащ.
   Погода не радовала, большинство сидело по домам, а лишь с редкими прохожими повстречалась медичка на пути своем до той самой корчмы. Опаздывать она никогда не любила, опоздавших не жаловала и оправдания не принимала, а потому и сама явилась срок в срок, заходя в корчму, да осматривая оную на предмет наличия своего знакомого. — Ты пришел раньше? — Едва ли это стало для неё удивлением, однако она надеялась, что не шибко задержалась в пути. — Надеюсь, что ждешь меня недолго? — Стряхнув со своего плаща редкий снег, да повесив оный на спинку стула, Шани устроилась удобнее, отмечая интересный выбор столика для этой попойки. Угловой, однако, расположенный так, чтобы видеть обзор всей корчмы, включая выход и выход. Наёмника было видно издалека.
   — Наш тогдашний пациент, — её действительно интересовала судьба несчастного, коему пришлось прижечь артерию на свой страх и риск. — Он выжил? — Не самый лучший разговор для начала вечера, но Шани просто не умела вести себя иначе, да и спрашивать в лоб о том, о чем действительно хотелось спросить — было более чем неприлично. Наверное. Подавальщица принесла ей медовый эль, добавив к заказу копченые свиные ушки.  — Так с чего ты взял. Что мне не нравишься, Кристоф? Чего это вдруг удумал, что я о тебе мнения скверного? — Ушки приятно хрустели во рту, эль пился легко, а теплота корчмы располагала к расслаблению. Шани повела уставшими за день плечами, разминая мышцы, да глядя прямо на сидящего напротив неё мужчину.

Она оглянулась, когда от слов Кристофа повеяло ощутимым холодом. А ведь ей казалось, что эта стена уже дрогнула! В итоге, на оной не появилось даже маленькой трещины. «Будет сложнее, чем я думала», он уверенно держал оборону, хоть и старался выглядеть дружелюбнее. Похоже, что недоверять людям, да во всем видеть лишь подвох, было у Кристофа профессиональным.
   — Я действительно за него рада. Шанс был так мал, что, — она могла говорить о работе часами, как человек искренне увлеченный своим делом, да вот только далеко не всем было интересно слушать про медицинскую практику, а потому она предпочла прерваться и перевести тему в куда более интересное русло. — Я не одобряю насилие, Кристоф, в этом ты, безусловно, прав, однако я не привыкла судить о человеке исходя из того, чем именно он занимается. Ты дважды спас мне жизнь, так как же я могу относиться к тебе плохо? — Она улыбнулась, похрустывая ушком, да искренне наслаждаясь происходящим.
   — Люди погибают и это происходит постоянно. Мы, медики, стараемся спасать жизни, а кто-то их отнимает, таков закон баланса сил. Я не скажу, что понимаю то, что происходит в Гнилой Роще, но уверена в том, что там тоже существуют неписанные правила. — Покосившись на двух местных, достающих Дэчку, дочку хозяина заведения. — Вот их я точно не понимаю. — Она фыркнула, давая понять, что не видит в сложившейся ситуации ничего страшного, как и не видит в Кристофе врага человечества.
   — Когда я и другие медики были на поле битвы под Бренной... мы видели много смертей, но никто никого не винил. Я бы спасла жизнь любого, чья жизнь оказалась бы в моих руках. — Когда-то столь же отчаянно она порывалась спасти жизнь наемников, а потом латала убийц, которые после же вновь отнимали жизнь. Винила ли Шани себя в собственной излишней доброте? Пожалуй, что да. Она бы не хотела пусть и косвенно, но быть виновной в чей-нибудь смерти, только вот предугадать никогда нельзя.
   — А что до ненависти... — кружка медички уж давно опустела и Шани жестом оторвала подавальщицу от милования с одним из молодых стражников, видимо зашедших в таверну промочить горло. — Это слишком сильно чувство, дабы испытывать его к тому, кого едва знаешь. Людям свойственно преувеличивать. Они бояться всего, с чем не могут совладать. — Это было забавно, но ей нравился этот разговор. Она уже очень давно не сидела вот так, в компании кого-то, кто не был бы её пациентом
   — Люди бояться чародеев, называя их ведьмами, собственно, бояться даже нас — лекарей, считая кем-то сродни темным жрецам. Они боятся и ненавидят ведьмаков, презирают наёмников и готовы вырезать эльфов по первому же брошенному кличу. — Я очень хочу верить, что абсолютно черного и вовсе не существует. Но, подобно белому, черное присутствует почти в каждом цвете и в каждом человеке. Черное помогает создать бесконечное множество оттенков серого. Разница только в том, как именно эти оттенки смешиваются в данном человеке. — Вторая кружка эля была начата. Один из стражников коротко кивнул Шани, приветствуя медичку, хоть она и не могла вспомнить его имени.
   Подобное внимание всегда было приятно, как и благодарность от её пациентов. Такие медики как она, старались сделать мир чуточку лучше, хоть Шани никогда и не идеализировала свою профессию, прекрасно понимая, что не все выпускники академии трудятся на благо общества. Впрочем, Шани никого не осуждала. Все хотели кушать, а некоторые ещё и жить вполне прилично. Да и в том, чтобы быть лекарем личным, никогда не было ничего зазорного. Жаль только, что к людям, кто не мог позволить себе услуги, большинство “из” относились не лучше, чем к грязи под своими ногтями.
   — О, знавала я этого купца ранее, — приметив тучного мужчину, едва пролезшего в двери корчмы, Шани указала на него вилкой. — Призабавнейшая история вышла! Женка у него — дама с характером, как приметила, что муженек стал налево захаживать, так и проучила его сполна. В портки перца жгучего насыпала, да прогладила оные как следует.  В назидание. Муженек, стало быть, испугался, в лечебницу поутру прилетел. Мол спасите, медичка родненькая, жизнь мою славную, а то женка как узнает, так сразу меня и пришибет! Пришлось спасать... — последняя фраза вылетела из неё вместе с откровенным смешком. Купец насупился, покраснел и поспешил покинуть корчму, дабы не стать ей достоянием.

Доверие порождает доверие. Доверься, чтобы тебе доверяли.

   «Такой серьёзный, словно оружие всегда готовое к бою. Крикнешь - стройся и он поравняется подобно бравому солдату» — думала Шани, глядя на своего собеседника. Только вот собеседника ли? «Признайся хотя бы себе самой — собутыльника!», в этих слова отчасти скрывалась правда, но лишь отчасти. Во всем остальном, медичке просто хотелось провести время с пользой, ведь проводить его иначе она просто не имела. Видимо было суждено подсознательно избирать тех, кто нуждался в поддержке, аль помощи. Протянутой руке или добром слове. Судьба, коварная и злая. За что преследуешь меня?
   — Человека определяют не заложенные в нём качества, а только его выбор, Кристоф, а ещё человеку свойственно ошибаться. Выбирать меньшее из зол, покуда не появится шанс изменить свою судьбу. — Она не видела в нем того, кого он сам в себе видел, как и не видела монстров во многих других. — Но ты прав, ты действительно прав в том, что многие люди не желают себе лучшей жизни. Им нравится причинять боль и вред тем, кто значительно слабее, да беззащитнее и это страшно, и таких мне не жаль. — Однако в чем-то он все же ошибался, допустим, в том, что на своем жизненном пути Шани не встречала плохих людей.
   — Ты не прав, — она уже давно отпустила эту злость, как и уже давно простила себя за излишнюю доброту и слабость. — Я знала поистине ужасных людей. Я протягивала им руку помощи, а взамен получала насилие. — К счастью, ни один из подобных эпизодов, не закончился тем, чем должен был закончиться.
   — Но я все равно верю в то, о чем я сейчас говорила. Верю, что хороших людей намного больше, а ещё в то, что людям свойственно ошибаться, но об это я уже говорила. — Она знала о нем, пусть и не очень много, однако все-таки достаточно для того, чтобы желать помочь. — Эрика рассказала мне о тебе, Кристоф, и мне очень жаль... — Шани не желала проговаривать его проблемы вслух, лишь дать понять, что понимает, да искренне сочувствует.
   — Знаешь, я тоже теряла, но близких друзей, а не саму себя. — Она никогда не проходила через что-то подобное, но, как и большинство людей, всегда этого боялась. — Я хотела сказать тебе, что ты не один. — Она не знала, как мужчина отреагирует на подобные слова, разозлиться, аль просто рассмеется, однако почему-то это казалось ей важным, действительно важным сейчас, именно в этот момент.
   — Знай, что у тебя есть друзья, к которым всегда можно обратиться за помощью и получить оную, — «а не быть оставленным», у Шани было немало друзей, ради которых она была готова пойти на многое. Однако в сердце медички осталось ещё немало место для новых людей и новых знакомств.
    — Я не всегда бываю в Новиграде, но ты всегда можешь найти меня в Оксенфурте. А я, в свою очередь, всегда буду рада тебя видеть. Будь то ночь или день — не важно. Знай, что я всегда отворю свою дверь и помогу тебе, что бы ни случилось. — Шани знала на примере собственном, насколько важно знать, что ты в этом мире не один. Важно иметь место, куда всегда можно прийти и где тебе будут рады даже несмотря ни на что. Она старалась сделать свою лечебницу именно таким местом, никогда не стеснялась приглашать тех, кто нуждался в её помощи. Впрочем, ситуация Кристофа была несколько иной, а потому и важность своего предложения для мужчины она оценить, разумеется, не могла.
   — Не удивлюсь, если это он, — перевести тему на более легкую казалось Шани выбором правильным. — На редкость неприятный тип, да и его этот шепот: пожалуйста, только никому не говорите, я больше ни-ни, Лебедой вам клянусь. — Передразнила медичка, весьма достоверно имитируя голос своего бывшего пациента.
    — Каждый раз одно и тоже. Приходят, я их лечу, они клянутся всем, кем можно, что это точно первый и последний раз. А потом, что это был предпоследний, и так длиться покуда совсем не припрет, аль до могильной плиты — тут уж как и кому свезет. — Не любила она все эти клятвы, как и никогда не верила тем, кто распинается почем зря. Желающие изменить свою жизнь, зачастую меняют оную молча, а все остальное, лишь пустые слова.
   — Готова спорить на пинту эля, что нервы он свои утешал в объятьях той, кого первой заподозрил в нанесении вреда мужской гордости! — Коль уж и гуляла от него женка, так то не даром! За обиды не платят подарками, как и не замаливают грехи словами.
   — А потом просил кого грехи ему отпустить, так и отпустили за монету звонкую! — О Религии Шани была не шибко большого мнения, хотя бы потому, что здравый рационализм медиков не позволял верить в истину сокрытую от людских глаз. «Узнать можно только после смерти, ну и как такое называется?», умирать Шани не собиралась, по крайней мере, в ближайшее время, а вот узнать ей хотелось. Причем хотелось весьма сильно.

Отредактировано Шани (01.06.20 01:34)

Обмен любезностями закончился на славной ноте, и Шани была довольна сложившейся между ними обстановкой. Лёд наконец-то растаял, а если и нет, то хотя бы тронулся. Теперь должно было стать приятнее, а обстановка обратиться в дружескую из той, с коей они начинали. «Надеюсь», эль плавно обратился в вино и медичка вовсе не была против. Кристоф явно умел пить, умела же пить и Шани, ведь без алкоголя не проходил ни один вечер в Академии Оксенфурта.
   — Мы медики никогда не бываем слишком уж религиозны — профессора старательно вбивают из нас эту дурь на протяжении всех лет учебы, да и понимание этого мира сводят на нет верования в богов и богинь. — Она не стадилась этого и не гордилась, лишь принимала как данное, предпочитая надеяться лишь на свои знания, а не на силу, способную свернуть горы если достаточно долго простоять на коленях. — Однако мои родители были набожны, как и большинство людей, я полагаю. Несли в храм последнюю копейку, что по моему мнению глупо ибо совсем не рационально. — Она никогда не любила церковников, хоть и понимала людей, желающих верить в высшие силы.
   — Обман и лицемерие, попытка вынудить человека верить в то, что никогда не будет доказано наукой. — Именно поэтому церковники и ученые конфликтовали ещё издавна. — Храмовники нас не любят. В смысле мужей ученых. Мы отрицаем их веру, а они всегда рады обвинить нас в колдовстве и поклонению силам зла. Была бы их воля, и гореть нам на кострах, словно ведьмам! — Однако подобного не должно было случиться никогда. — Общество, которое сваливает все свои беды на проделки темных сил, — она покачала головой, не зная, стоит ли рассказывать Кристофу одну из своих историй.
   — Такое общество тяжело воспринимает любые попытки его вразумить. Прошлым летом ко мне обратилась за помощью моя подруга ещё с Академии. В деревне близ Элландера произошла беда: некая загадочная болезнь одолевала местных ребятишек. Вместо того чтобы кликать лекаря, а ещё лучше — чародея, местные просто жаждали над ними расправы, искренне полагая, что дети были одержимы неким древним злом, которое непременно затронет всех и каждого.  — О том, что ждало ребятишек вспоминать совсем не хотелось, однако стоило отдать кметкам должное — в какой-то мере они были правы.
   — Оказалось, что дети потревожили души неупокоенных жрецов, заслужив это проклятье... — Была ли в том вина детей, а не родителей или тех, кто предпочел оставить это место как данность, не похоронив тела и не разрушив храм — живое напоминание кошмара? Пожалуй, что нет. — Они нарвались на проклятье в древнем заброшенном храме, однако это проклятье вовсе не являлось подобием чумы Катрионы. Только вот окружающим было все равно. Особенно боязливые предлагали просто придать их огню, кто-то — отправить в лес на растерзание бестиям, а кто-то выслать из деревни куда подальше. — Это было ужасное время, огонь в пламя кое подливали местные храмовники.
   — Мне пришлось противостоять не только кметам, но ещё и местным церковникам, которые считали, что одержимых детей необходимо “очистить”. — О том, как именно оные собирались это делать, Шани предпочла не уточнять. Пригубив очередную кружку, но уже с вином, она поморщилась, когда в таверну вошел служитель церкви вечного огня. — Не поминай лихо — пока оно тихо. — Усмехнулась медичка, кивая в сторону служителя, путешествующего в компании рыцаря.
   — А уж рыцари из Ордена Белой Розы  — отдельная тема для разговора. — Один из таких не так давно назвал медичку — ведьмой, едва не посмев поднять на рыжую руку, а потому к помощникам служителей культа вечного огня Шани относилась с явным недоверием. Разумеется, что среди оных нередко попадались прекрасные люди, искренне верящие в собственные начинания, однако все чаще и чаще на пути медички оказывались фанатики, не приемлющие магии пусть даже и с помощью скальпеля.

На изречение наёмника Шани лишь покачала головой. Она не шибко любила сальный юмор, однако отдавала оному должное, особенно в уместной на то ситуации. А вот что она не любила, так это драки.  — Не словом, так делом? — Кружка слетала на пол, проливая драгоценную жидкость.  Оскорбление за оскорбление. И хруст явно сломанной кости. Парень был виноват сам и этот навык, вполне возможно, спасет ему жизнь в будущем. Стоит нюхать, на кого гавкаешь, в следующий раз вместо руки может быть твоё горло.
   — Оставь его, полагаю, что он всё понял,  верно? — Рыцарь отчаянно закивал, бледнея просто на глазах. — Отпусти его, Кристоф, пока он не свалился в обморок, словно хрупкая барышня, впервые увидевшая разбитый нос. — Ей был интересна реакция храмовника, а оный в свою очередь не проявлял никакого интереса в участи своего рыцаря.
   «Какая благодетель, отпускать грехи и быть грешным одновременно!», Шани покачала головой, обращаясь с просьбой к подошедшей на зов подавальщице.  Когда же в её руках, наконец-то, оказалась тряпка и небольшая доска, Шани ловко зафиксировала сломанную руку, строго настрого запретив мужчине встречать в любые неприятности до полного заживления. 
   — Кажется, церковь вечного огня лишилась очередного преданного. — Рыцарь старался даже не смотреть в сторону храмовника оставшегося в стороне его бед. Можно считать этой победой, за которую не грех выпить! — М была очередная кружка, а за ней ещё одна и ещё. Шани уже плохо воспринимала происходящее и совсем не понимала как. КАК она оказалась возле церкви вечного огня, вооружившись горшком краски и кисточкой!
   — Ой... — Шани икнула, глядя на творение явно своих рук. — Как неприятно вышло... — И всё же в этой истории было два действующих лица. — Это написали мы? — Никаких сомнений, на версту вокруг единственной живой душой являлся облезлый уличный кот. — Ну да... точно не он. — Пусть все признаки (измазанные уши, лапы и даже хвост) были, так сказать, на лицо, писать кот не умел точно. И уж точно не ругательные слова.
   — Вот же курва... — Да, и “курва” тоже там была, причем в самом центре сюжета, бесстыдной алой краской. — Хорошо поужинали, прекрасно поладили... — свет в окошке сторожки внезапно зажегся. «Не к добру...», подумала Шани, бросая ведро с краской и подхватывая под руку ещё плохо соображающего наёмника.
   — Да брось ты его! — И он бросил, да как аккурат в выбегающего к ним послушника. Ведро со звоном наделось на кучерявую голову юноши. — Сюда... — а дальше снова провал в памяти и всплывание уже где-то за городской чертой. Разросшиеся кустики крапивы были не самым удачным местом для сна. — Твою же... — она вся чесалась, но хотя бы немного пришла в себя, даже сумев отыскать Кристофа в соседних зарослях багульника.
   — Проснись, красавица, и пой! Мы явно что-то натворили. — Воспоминания возвращались неохотно. Вот посиделки, спокойные до неприличия, вот стычка с рыцарем и его ручным храмовником дегенератом, то есть делегатом. А вот она, наёмник и пара банок краски, а ещё стена, украшенная уличной лирикой.
   — Проснись. Сгорели корабли. Свободен ты, матрос! — судя по всему, забрались они далече от Новиграда, причем достаточно быстро,  если брать в расчет нависающую луну. Хмель всё еще кружил ей голову, не позволяя связно мыслить и адекватно воспринимать ситуацию, однако Шани немного, но могла отдавать себе отчет.
— Полагаю, что сюда мы доехали, вот только на чем... — похлопав себя по сумке, она не обнаружила в оной кошеля, а также пропала ещё и фляга с махакамским спиртом для обработки ран. — Нас поимели, а мы  даже не заметили. — Она не знала, полон ли его кошель, однако почему-то не сомневалась, что почистили их двоих.
   — Тот, кто нас сюда привез, нажил на двух невменяемых. — И вроде бы виноваты сами, а осадочек-то остался! — Кулон... — на её шее не хватало кадуцея! Самой дорогой для Шани вещи. — Ах, ты же тварь! — Сорвав с ноги башмачок, она отправила его в пустоту, затем обессилено упав на свой зад. — Монеты не стоили ничего, в отличие от подарка из рук некогда дорого ей человека. 
— Сволочь! Два весла тебе в рот! — Поиски собственного башмака не прибавили ей энтузиазма, в отличии от огней располагающейся недалеко деревушки. На дороге, сокрывшейся за пышными зарослями, отчетливо виднелись следы телеги, спешащей домой за частокол родненькой деревеньки.

Потеря дорогого её сердцу кадуцея опечалила Шани куда больше, чем потеря звонких монет. Деньги она может заработать, вернуть память о давно усопшем — нет. Кто бы мог подумать, что случится нечто подобное, и ладно бы только с ней, однако кто покусился на “честь” Кристофа? «Только полный безумец, без чувства самосохранения!», и тем не менее, что случилось, того не воротить. Разве что пойти наперекор судьбы, отыскав воришку средь десятка домов, коль уж выйдет то и силой вынуждая оного всё ей вернуть.
   — Спасибо, — искренне выдохнула она, когда Кристоф помог отыскать залетевший в заросли бурьяна лапоть, — глупость, башмаками раскидываться, знаю... — даже улыбнуться ему сумела, ведь в сложившейся ситуации никто из них не виноват. А следы тем временем отчетливо вели в деревеньку, проездом был мужик, аль живет там — непонятно, да вот только дурак своих жертв ночных близ дома родного выкинет!
   — Может, надеялся, что нас сознание до утра не сыщет, а там и зверьё лесное уже подоспеет, аль бестия какая прожорливая? — И руку его на своём плече она тоже, разумеется, заметила, да вот только ничего не сказала, лишь улыбнулась сама себе, за наёмником вниз с холма следуя.
   — Получится ли не знаю, но... — она была благодарна ему уже за саму попытку. За то, что не бросил её в столь глупой беде. — Я рада, что ты со мной. — Обычно люди не желали сориться с медиками, ведь кто знает, как скоро тебя прихватит, и надобно будет бежать за помощью? Да вот только ограбившему её кметку явно было всё равно на возможные болезни и происшествия, куда важнее было набить свой кошель, отнимая не только деньги, но и даже украшения.
   Следы телеги уверенно петляли узкими уличками. Завернули за первый дом, потом потянулись дальше. На звук шагов залаяли деревенские псы. Один, больше похожий на волка, даже прыгнул массивными лапами на забор, заливаясь не то лаем, не то воем. В домах начали зажигаться лучины. Кто-то излишне любопытный даже отворил ставни, выглядывая наружу, дабы осмотреть не званных гостей. — Чуждое внимание, именно то, в чем мы нуждаемся... — недовольно пробурчала себе под нос Шани, окидывая быстрым взглядом всех, кто проявил к ним любопытство.
  Вычислить старосту было несложно. Круглое пивное пузо и нос задранный к верху. “Кто такие? Чего пожаловали?” — читалось на его лице вместе с едва скрываемой неприязнью. — “Оборванцы”. Слишком поздно Шани заметила, что вид у неё весьма потрепанный, а юбка так и вовсе нуждалась в латке, если не нескольких. «Черт возьми!». Тем не менее, поворачивать назад было уже поздно, да и чего ради? Это не они людей порядочных обчистили, а весьма непорядочные кметы, которым не предьявлять претензий!
   — Счастья вам в хату, люди добрые! — Обратилась она к местным с пока ещё приветливой улыбкой. — Беда у нас случилась ужасная! Почистил кто-то карманы на пути долгом, всех средств к существованию лишая! Да мы люди вот не простые: я медичка из самого Оксенфурта прибывшая, а этот доблестный муж — так и вовсе рыцарь странствующий. — Она ведь даже не врала! Просто в сам корень зрила, растекаясь словно масло по хозяйской сковороде. — Желаем знать, кто посмел на добро наше покуситься! Коль от нужды — простим, не осерчаем, только пусть человек тот добрый дорогие сердцу нашему вещи всё же вернет.
    Деревенские дружно переглянулась, а потом одна из самых смелых, видать, завела. — Нет у нас жулья в деревне, девка, ты даже не думай! Ишь чего решила — люд добрый ночью темной оклеветать! — Народ согласно загалдел, а к словам первой, тут же присоединилась вторая кметка. — Да и не похожа она на медичку! Шиголка сиклявая! — Шани нехорошо прищурилась, вглядываясь в лица так, словно пыталась оные запомнить.
    — А ты чего молчишь? — Обратилась она к одной из рядом стоящих, кою намедни видела в госпитале Святого Вильмериуса. — Аль не помнишь меня, ещё скажи! — Женщина смутилась, да всё же вперед вышла. — Да не лайте вы словно псы дикие! Медичка она и вправду, видела я её в госпитале, в услужении у Иоахима! — Пусть так, но хотя бы остальные задумались, зашептавшись удивленно, да споря о чем-то своём. 
   — Туда ступайте, в предпоследний дом на этой улице.

Это — тебе… это — мне… это — тебе… это — обратно тебе…©

   Он был наивен аки младенец в люльке и это весьма умиляло. Видимо Кристоф достаточно редко сталкивался с алчностью деревенских кметов, а потому и, вполне возможно, что поведение людей казалось ему весьма алчным. Шани улыбнулась, в очередной раз поправляя свою одежу.
    — Скажи спасибо, что не раздели, а ведь могли! — Они и так провели на земле времени предостаточно, а уж будь тела обнаженными. — Лежать на мерзлой земле обнаженным то ещё удовольствие. — Не говоря уже о плачевных последствиях, о которых медичка слишком хорошо знала.
   — В деревнях выжить сложно, особенно зимой — она понизила голос так, словно кто-то мог подслушать их разговор, — вот они шанс свой и не упускают. — Впрочем, оправдывать столь мерзкое поведение она, разумеется, не собиралась. — Не все способны оставаться людьми в нужде. Погнали бы нас ссаными тряпками, коль не боялись бы за последствия на головы. — Она не принимала подобное отношение как должное, но была готова практически ко всему.
   — Иногда пустить в ход кулаки — это лучшее, что можно сделать в данный момент. Однако, — она шутливо сложила миниатюрный кулачок, — таким ударом и с гуся дух не выбить! — Шани задорно рассмеялась, прекрасно понимая, что она и мордобой — это понятия противоположные.
   — Поэтому, сначала говорим, а потом бьём. — Весело подмигнув наёмнику, и приготовилась поддерживать разговор, придавая своему голосу более невинное звучание. — Дык кто знает, что ему надобно. Говорит, что срочно, усё село зазвал, только от вашего дома — свято место пусто. — Убеждения сработали, щеколда брякнула, а потом воришка оказался пред её глазами, так и не успев спрятаться в доме, благодаря Кристофу.
   — Вечер в хату, да не добрый! — Мужик благополучно сполз по стеночке, вынуждая Шани к нему наклониться. — А чего это вы, милсдарь, так распереживалась? Сердце то не железное, ну как хватит и где тогда медика свистать? — Тонкий намек на то, что помощи воришка не дождётся, ведь пусть Шани и была лишь за добро и справедливость, однако в оном мужчине добром и не пахло.  — Что же вы так? Мы по дороге “случайно” потерялись, а вы даже и не заметили! — выделив интонацией слово “случайно”, Шани сама того не зная нарвалась на словарное недержание.
— Да что же это делается, люди добрые? — Запричитал мужик, становясь на колени, да так ловко, что медичка прыткости подивилась. — Не по своей воле, видит Лебеда, ох не по своей! Дома женка — красавица, спины своей уж лет как пять не выпрямляя, да детки — озорники, голодающие!
    Дом выглядел добротно, ставни были выкрашены в алый, стены выбелены, а на крыше вертелся озорной бельчонок - флюгер. Слишком хорошо, да для подобной басни. — Заради них пошел на преступление! Не губите жизнь невинную, всё верну вам, до последнего златого! — Шани посмотрела на Кристофа и была готова уже согласиться, как из-за угла, вальяжной походкой барыни “выплыла” жена-красавица.
   — Это шо же тут делается? — Руки упёрлись в боки, делая и так массивную фигуру ещё больше. Возьми она в руки скалку и медичка бы всерьёз забеспокоилась за своего спутника. Достойная конкуренция с русыми косами. — Кашпар, ты чего это Лебеде молишься, да затемно? Никак вновь натворил какого непотребства и... — тут её взгляд упал на Шани, старательно кутающуюся в свой достаточно лёгкий, но всё же тулуп.
   — Ах ты ёнда рыжая! Уже и сюда наглости хватило припереться! Мало того, что с рогов опилок уж полно ложе супружеское, да ты теперь ещё и под окнами нашими торчать вздумала! — Медичка растерялась, глазки мужика заблестели. Пинять их за любовников могла только женщина поистине ревнивая.
   — Припал он, видите ли на колени, никак рученьки беленькие целовать! Да ты поглянь на неё, да поглянь же! Бледна, да худа аки мором побитая! — Шани нахмурилась, прерывая поток незаслуженных ею обзывательств. Она всего лишь желала вернуть своё, а никак не участвовать в семейной драме.
   — Боюсь, что вы ошиблись, сударыня, нас с вашим мужем связывает лишь воровство. — Рука невольно коснулась голой шеи, быть без украшения было уже непривычно. — Он обокрал нас и мы желаем возместить ущерб. Возвращением наших личных вещей, разумеется. — Глазки вороватого мужика забегали, а потом он и вовсе сорвался с места, крепко прижимая к себе Шани, да так, словно это была вся его жизнь и её отнимали у него. — Не стоит, моя любовь, не стоит больше слов! Ведь нет оправдания нашим поступкам! —Звенящая тишина повисла над небольшой деревней. Шани сглотнула ком в горле, понятия не имея, чего ожидать дальше.

Отредактировано Шани (17.06.20 23:35)

Чужие руки сомкнулись на её ягодицах. Шани могла поспорить на десять крон, что они были грязные и мозолистые, что не прибавляло радости от внезапного телесного контакта. «Фу» — отозвалось сознание академички, пока Кристоф отдирал от её тела внезапного ухажера. Ловко. С силой. Девушка выдохнула, хоть ощущение рук так никуда и не пропало, да ещё и в лечебнице, как назло, не примешь никакую ванну — слишком много тех, кто готов потереть спинку.
   — Да я бы с ним... — не стоило, и она замолчала, предоставляя слово Кристофу, кой внушал уважение одним лишь своим ростом. Так действительно будет лучше, она и так сотворила всё, что могла сотворить за один вечер. Отдохнула прямо на века, в которых её прославят за безудержные похождения и осквернения храма вечного огня. «А я-то наивно полагала, что это будет некая работа!», и фреска определенно должна была быть — Шани в руках с банкой краски, а не своими научными трудами.
   Позор.
   Красавица жена заголосила, размахивая руками так, что Шани пришлось отшатнуться. Один удар и пан — пропал. Для полного счастья ей не хватало только фонаря под глазом. — Верните нам наше! — Осталось только ножкой топнуть, дабы все вокруг поняли, чего сударыня рыжая изволит! Бабища хмыкнула, но в доме все-таки скрылась, попутно оглаживая своего благоверного так, словно желала выбить оставшиеся в голове мозги. «Бедняга», мужик напоминал пса, готового лобызать ноги своей касаточки лишь бы оная больше не замахивалась.
   — Вот, — прозвучало это словно пожелание подавиться, а затем цепочка с нанизанными украшениями благополучно полетела в их сторону. Кошель так и не вернули, ни ей, ни напарнику по несчастьям. — Прости меня, Кристоф, право слово я не хотела. — Втянуть его в такие неприятности, да ещё и проблемы со жрецами культа вечного огня. — Плохой из меня друг для праздных развлечений... — она вздохнула, принимая из его рук бархатную подвеску с кулоном в виде кадуцея, то, что она так отчаянно желала вернуть.
   — Но я... — внезапно лицо мужчины оказалось ближе, слишком близко, для простого разговора. Тонкие пальцы сильнее стиснули украшение, когда губы внезапно коснулись её губ. Мягко, осторожно. Пробуя на вкус ее губы. Странно. Это было действительно странно, особенно в свете последних событий, ведь Шани была уверена, что не пришлась наёмнику до души, а всё остальное  — лишь банальная вежливость.
   Не выпуская украшение из своих рук, Шани обвила руками его шею, прижимаясь к мужчине ближе и весьма охотно отвечая на его поцелуй. Она не спешила, впитывая этот вкус, осторожно пробуя новые ощущения. Странно. Не то место, не то время и всё же... всё было так, как и должно было быть. Поцелуй получился нежным, а его губы оказались очень мягкими, несмотря на всю внешнюю жесткость. В доме напортив зажегся свет, затем появились лица свидетелей этого интимного мига. Шани нехотя отстранилась. Момент требовал словесной разрядки.
    —  Это у всех наёмников такое кредо: целовать девушку после совместных приключений, или только у тебя? — Медичка выглядела счастливой, а её глаза горели задорным огоньком. — Пойдём отсюда, Кристоф, эти люди недостойны подобного зрелища. Они за него не заплатили! — Нарочито громко объявила она, подмигнув наёмнику с намеком на утерянные кошели. Осмотревшись по сторонам, Шани потянула его вверх по тропе, намереваясь отыскать дорогу, ведущую в ближайший город. «Это будет непросто», Шани даже не представляла, в какую именно из сторон их занесла нелегкая, однако предполагала, что они где-то между Новиградом и Оксенфуртом.
   — Сюда-то нас привезли, но кто отвезет нас в город! — Вот уж Иоахим фон Гратц будет удивлён столь хорошей помощницей, радующей пациентом присутствием своего отсутствия! «И не объяснишь ведь, где была!», только вот стыдно Шани совершенно не было, да и с чего бы это вдруг? Она тоже имеет право на выходной. — Надеюсь, что у тебя не будет проблем из-за столь долгого отсутствия... — в прошлую их встречу Кристоф работал на Короля Нищих, а эти люди предпочитают знать, где именно и с кем проводят время их люди.

Отредактировано Шани (20.06.20 00:16)

Дорога была долгой, да и Шани не нравилось блуждать в темноте. Особенно в неизвестном направлении, посему она с удовольствием отвлекалась на Кристофа, продолжая заманивать наёмника всё глубже и глубже в свой омут.  Ведь что поделаешь, коль её чертям так нравятся проблемные мужчины! С обычными парнями медичке безумно скучно. Пальцы её рук ненадолго переплелись с его пальцами, а потом она вновь вырвалась вперед, словно ускользая от него юркой птичкой навстречу огням таверны.
   — И остались бы они ночевать на улице, если бы не ушлая медичка, спрятавшая несколько монет в своём чулке! — Наученная горьким опытом Шани, никогда не хранила все деньги в таком привлекательном для жулья кошеле. Нет, слишком часто девушка попадала в подобные ситуации, а потому уже давно привыкла оставлять что-то, да про запас. — Удивлен? — Она улыбнулась, позволяя наёмнику провести личный досмотр в поиске тройки монет.
   Повезло им тогда несказанно, ведь припрятанного медичкой хватило аккурат на одну комнатушку. Впрочем, в столь щекотливой ситуации, совсем нет места недовольству, аль привередливости, да и не хотелось того совсем, особенно, когда тебя так целуют. Лестница казалось бесконечной, словно в ней все двести ступеней, а не десяток от силы, а потом был коридор, который тянулся куда-то за горизонт. На утро медичка поймет, что проделанный ими путь, едва ли превышал десяток шагов, однако в тот вечер это казалось настоящим испытанием.
   Тулуп и плащ слетели у порога, дверь захлопнулась, но не на щеколду. Плевать. Короткое мгновение глаза в глаза, и его тёплые губы накрыли губы медички. Всё повернулось с ног на голову. Неприязнь обратилась влечением. Шани зажмурилась, ощущая, что ей практически нечем дышать. Его поцелуи были горячими и мощными, как порывы шквалистого ветра в неспокойном море, а каждое уверенное движение отдавалось сладостной пульсацией. Медичка обняла мужчину за шею, с несвойственным ей придыханием отвечая на поставленный вопрос.
  — Я не привыкла жалеть о своих поступках. — А вот стоит ли рассказывать о случившемся Эрике, она ещё не решила. Шани искренне любила её и доверяла своей помощнице во всём, прежде всего, стараясь быть для неё примером. Хотя бы на непростом поприще медицинской науки. Улыбнувшись своим мыслям, медичка склонилась к самому его уху, прошептав жарко всего два слова. — Не останавливайся. — Нет, эта ночь не должна была завершиться разочарованием, только не сегодня, не так, и не с ним. А над своим поступком она подумает позже, если подумает над ним, вообще.
   В конце концов, Шани не привыкла жалеть о случившемся, редко занимаясь пустым самобичеванием. Пусть даже сделанное оборвется тонкой болезненной нитью, сколько их было, подобных тонких нитей? Столько, что уже впору разочароваться в окружающих людях. Низ живота онемел, а тело наполнилось приятной невесомостью, она прижалась к нему ближе, помогая расстегнуть пуговицы на зеленом кафтане медички.
   Спешка. Она никогда не приводила ни к чему хорошему, кроме этого самого дня. Словно дожидаясь нужного момента, юбка послушно слетела вниз, а грубые руки наёмника были на удивление нежны. Чуть шершавые пальцы поглаживали нежную кожу, исследовали каждый миллиметр её тела, а Шани податливо выгибалась, подставляясь под его ласки. Поощряла сладкими поцелуями, прижималась ещё ближе, словно боялась отпустить, отпугнуть этот необычный миг.
   Происходящее всё ещё было для неё странным, ведь буквально намедни, она готова была поклясться, что мужчина не испытывает к ней ничего кроме непонятной неприязни. Не взаимной, но всё же. Разве это меняло дело? Сердце забилось сильнее, и, откинув голову назад, она прикусила от удовольствия нижнюю губу.

«И откуда ты взялся на мою голову?», впрочем, она и сама прекрасно знала ответ. «А, может быть, это я свалилась на твою?», теперь, когда её обнаженные ягодицы прижимались к слегка шершавому дереву стола, а из одежды остался один лишь украшающий шею кадуцей, Шани больше не тревожили посторонние мысли. Разве что о том, загонит ли она себе скапку, да в весьма интересное место.
   Довольно улыбнувшись его словам, она резко поддалась вперед, впиваясь в губы наёмника требовательным поцелуем. Тонкие пальцы Шани исследовали каждый сантиметр его спины, шеи, ключиц, каждый шрам, коим изощрило его тело, пока мужчина не отстранился, подхватив её на руки и бережно опустив на кровать. Вся его, тут и сейчас, она раскрывала свои объятия. Целовала, шептала его имя, вновь касаясь пальцами разгоряченной кожи, медленно скользя туда, куда не дотянулась при первой своей попытке.
   Его покрытые мелкими шрамами руки, казались грубыми и темными на фоне ее молочно-белой и нежной кожи. Медичка улыбнулась, чувствуя удивительную легкость и слабое головокружение. Она совсем потеряла счёт времени, заблудилась в лабиринте собственной страсти. Пустота была заполнена, и приятные отголоски искрами пробежались по нервам. Дрожь не исчезла, лишь усилилась, хотелось двигаться, а не говорить, впрочем, этого и не требовалось — Кристоф, словно понимал и чувствовал каждое из её желаний.
   Шани не помнила, когда это безумие закончилось. Её мир, то и дело качался от тяжёлого дыхания наёмника, а сладкая патока неги блуждала в крови. Главное, чтобы утром ничто не омрачило это событие. Ведь близость любит испортить едва начавшиеся отношения. Ночь длилась, но утро наступило внезапно, именно тогда, когда Шани думала, что до него ещё далеко. Она лежала, прижатая к кровати тяжёлой мужской рукой, и прокручивала в голове самые жаркие моменты произошедшего между ними безумства.
   В шею медички довольно сопел Кристоф, воспоминания ночи жгли щёки и душу, а тело до сих пор пребывало в сладостном состоянии лёгкой слабости. Но организм требовал встать. В горле пересохло, а крик петуха за окном намекал на скорое пробуждение всех вокруг. Они так и не закрыли дверь на щеколду. Комнату наполнил свет, робко, крадучись пробирался сквозь не до конца задёрнутые занавески — куски ткани из чьего-то старого платья. Шани искренне улыбнулась, глядя на то, как в его кудрях заблудились лучи восходящего солнца.
   — Уже жалеешь? — Губы вновь легонько коснулись его губ, — что пошел у меня на поводу? — Только вот было ли это правдой, когда первый поцелуй принадлежал именно наёмнику? — Даже не скрывая свою ехидную улыбку, она размяла затекшие мышцы, устраиваясь удобней, да подпирая голову рукой. — Никогда не думала, что в наёмниках столько нерастраченной страсти! — Хмельной азарт завладел разумом, голос понизился до шёпота, она вновь потянулась к его губам. — Нежности и заботы... — Шани представляла его другим: грубым и резким, не привыкшим прислушиваться к чужим желаниям.
  — Кажется, мы двое слишком заблуждались насчет друг друга. — Это стоило наконец-то озвучить, ведь какие могут быть недомолвки, когда их тела разделяла лишь тонкая ткань простыни. Хотя бы сейчас ей стоило признаться самой себе — Шани нравилось слушать сиплые хрипы, тихий шёпот, чувствовать поцелуи на своём лице, особенно когда зубы не больно прикусывали подбородок, а затем ласковые губы стирали это ощущение опасности. Она ни о чем не жалела, хоть и боялась этого щемящего чувства.

Она никогда не считала наёмников бесчестными только потому, что их услуги можно купить или продать. Ведь честь - это роскошь, которую может позволить себе только свободный человек. Свободный от всего и вся, не нуждающийся в пропитании, аль одежде, полный аскет подобно святому лебеде.
  «Лапти, да палка?», кметы любили слагать легенды, стараясь смириться с нищетой собственной под гнётом безжалостного кредо - он терпел и нам терпеть велено.
    Что есть зло? Перекраска белого в чёрное? Словно любой наёмник способен поучаствовать в процессе, не понимая сути своей работы! Она продавала знания, Кристоф — продавал свой меч. Никто из них не был свободен по настоящему ибо им обоим было далеко до святого пророка Лебеды.
   «Святого...», мысли о пророках плавно перетекли в мысли о пороках. Его голос звучал глуховато, и жаркое дыхание обдало ее щеку. Шани не знала, о чем думал сейчас наёмник, однако полагала, что о том же, что и она.
   — Какое из моих убеждений ты готов разбить следующим? — Рука мягко коснулась его щеки, а потом сползла ниже, дабы позволить пальцам выписывать фигуры на мускулистой груди. — Чувство не правильности не было, по крайней мере, пока у Кристофа не обнаружилась жена и семеро детишек по лавкам.
   «Такое возможно?», глупый вопрос сорвался с губ раньше, чем она обдумала все возможные последствия. — Что будет дальше? С нами? Со всем этим? — Забыть не получится, даже если бы хотелось. Рука скользнула ниже, продолжая своё путешествие.
   — Эта ночь закончилась, и настало утро, но ничего не изменилось и... — жалеть — значит отринуть всё и уйти. Стараться не вспоминать и больше никогда не встречаться. — Я не жалею о том, что случилось. — Она была готова повторить, но вот он... желал ли он продолжать начатое? Придать важности минувшей ночи, а не просто следовать желаниям тела, оборачивая всё в нелепый телесный порыв.
   «А что насчет тебя?», желала ли она повторить? Вновь наступить на свои же грабли? В прошлый раз всё закончилось весьма печально, вынужденная разлука, встреча и расставание навсегда. Жизнь полна лишений и переполнена болью, но эта боль не бывает вечной, так готова ли Шани попытаться вновь? Любовь слишком громкое слово для происходящего здесь, симпатия и притяжение - пожалуй, но кто знает, что будет дальше, и будет ли это “дальше”, для двоих в этой комнате.
   Её губы с наслаждением коснулись губ наёмника, и этот поцелуй был так же нежен, как и все предыдущие поцелуи. По спине медички пробежала сладкая дрожь. Она ничего не могла с собой поделать, слишком сильно ее влекло и притягивало к нему. Мягкие руки Шани заботливо легли на его плечи. С пол-лучины она нежно массировала ему плечи и шею осторожными, мягкими движениями. Потом остановилась, склоняясь над его ухом и прошептав, — нравится? — Её губы коварно скользнули по его щеке, а потом чуть коснулись краешка рта. — А так? — Шани нравилось его дразнить, это доставляло медичке огромное удовольствие, а ещё... возбуждало.
   Где-то за окном началась возня, мужики тягали мешки, хозяйка постоялого двора куда-то тащила хряка. По ступенькам суетливо забегали служки, где-то в соседней комнате спорили два наёмника. — Мы так и не закрыли дверь... — заходи, кто хочешь, бери — что хочешь. Однако вставать было безумно лень, да и вряд ли хоть кто-то вздумает покуситься на добро чужое, да при живом хозяине.

Она увлекала его и он охотно увлекался, но поставленный ею вопрос всё ещё оставался открытым. Кристофа явно что-то беспокоило, что-то такое чему совсем не было место в этом интимном миге. «Потом...всё потом...», она вовсе не была из тех, кто больше всего на свете желал быть связанным отношениями. Нет, Шани умела уходить оставляя ночь или даже неделю в прошлом, заканчивая отношения на ноте взаимного удовольствия.
   «Пусть так...», она не злилась, но на сердце отчего-то стало немного грустно, «этот день наш, как была нашей эта безумная ночь!», а остальное... так даже будет лучше. Всего через пару дней ей нужно вернуться к Оксенфурт, а ему в мрачные застенки Гнилой Рощи. Всё вновь станет на свои места, но в свете последних событий, правильное почему-то казалось ей совершенно неверным. Тонкая простыня скользнула вниз. Шани оказалась лицом к лицу с ним, впиваясь в его губы так, словно именно об этом мечтала несколько дней кряду.
   Его руки скользили по ее коже, оставляя искрящийся след, разжигая неодолимое желание. Медичка обхватила руками его шею и что было сил прижимала наёмника к себе, хотелось вжать в себя, никогда не отпускать и не разрывать этот глубокий поцелуй. Тем более что мужчина просил о том же, прижимать, любить и никуда не отпускать. — Не отпущу... — Она шептала это сквозь поцелуи, горячие, рваные, покрывающие её тело. — Никогда тебя не отпущу... — и это было правдой, ведь они всегда могли остаться друзьями. — Не позволю тебе туда вернуться, слышишь? Не позволю... — Запустив пальцы в его волосы, она осторожно притянула его голову к себе ближе. Направляя и прижимаясь к нему теснее, не желая останавливаться, чтобы сейчас не случилось.
   Вопреки собственным мрачным мыслям, она чувствовала с ним единение, не только физическое, но и душевное, что вынуждало медичку желать его еще больше. Она мягко провела пальцами вдоль ушей наёмника и по щекам, а её касания были нежными и в то же время решительными. Ведь сейчас весь мир сосредоточился лишь в нем одном. Поцелуи, зажигающие её кровь, ласки, сводящие с ума, жар и тяжесть его тела, просьбы никуда не отпускать — ошеломленная и сбитая с толку всем происходящим, Шани вдруг почувствовала себя легкой и свободной, а все её страхи и опасения просто растворились в очередном жарком стоне.
   Мир перевернулся и разлетелся в мелкие осколки, словно разбитое зеркало.
   Она лежала рядом с ним, и наслаждалась минутами покоя. Совсем скоро им предстояло покинуть уютную комнату, возвращаясь к обыденным делам вместо того, чтобы наслаждаться друг другом. Нехотя потянувшись, Шани ловко соскользнула с кровати, собирая по комнате разбросанные намедни вещи. — Ты не видел мой... — «второй чулок» уютно расположился на спинке кровати, словно знак капитуляции её приличия. — Не хочу отсюда уходить... — поделилась она мыслями, но всё равно продолжила одеваться. — В Новиграде меня ждёт уйма работы, — так бессовестно пропасть она никогда себе не позволяла.
   — Но теперь... — зелёные глаза горели лукавством, — я знаю, в чьих объятьях мне стоит искать утешение! — Она не планировала оставаться в Новиграде долго, но вполне могла задержаться ещё на пару, а то и тройку дней. «Посмотрим...», думать об отъезде сейчас, Шани совершенно не хотелось. В свете недавней близости её ощущения были слишком остры для того, чтобы принимать мудрые и правильные решения. Они непременно поговорят обо всем позже, когда чувства от прошедшей ночи притупятся, уступая место рассудительности.
   — Идём? — За дверью околачивался какой-то наёмник, окинувший Шани пристальным едким взглядом и ехидно улыбнувшийся вышедшему следом Кристофу. Медичка хмыкнула, обходя мужчину со стороны и спускаясь по ступеням вниз. Чужое мнение насчет поведения собственного её интересовало мало, а зависть... всегда было плохим чувством. На улице шел снег, было морозно – глубоко не вдохнешь, легкие сразу же обжигает. Медичка поёжилась, кутаясь в свой тулуп. 
   — Дня доброго вам, уважаемый! — Мужик, гордо восседающий на странного вида телеге, с любопытством повернул голову. — Не будите ли вы так добры, довезти нас до Новиграда? — Возница кивнул, приглашая странную пару устроиться в самой телеге. — заодно и мешки мои придержите, да и люд честный в дороге не помешает, — колкий взгляд прошелся по Кристофу, сходу оценивала умение и возможную за оные плату. — Развелось на дорогах сброда, честным людям ездить туда-сюда страшно! — Шани вполне устраивало подобное положение вещей, всё же не своими ножками до самого Новиграда топать!

Отредактировано Шани (23.06.20 02:25)

Горят огни,
Сверкают звезды.
Все так сложно,
Все так просто.

Он смущался, и для Шани то было странным. Мужчина - наёмник, суровый и безжалостный к врагам, смущался в её объятьях, словно юнец на первом сеновале в своей жизни! Она искренне улыбнулась, поддаваясь на каждое проявление нежности. Ей хотелось поддержать его. Подбодрить, дать понять, что каждое его действие — верно, что ей приятно быть ближе к нему, быть с ним. Рука сжала его руку. Шани прижалась ближе, устраивая голову на его груди.
   — Когда мы вернемся в Новиград... — расставаться совсем не хотелось, но этого было не избежать, — я пробуду здесь ещё несколько дней. Потом мне придется вернуться в Оксенфурт, но... — захотелось подарить надежду, быть ещё ближе, быть отзывчивой и думающей наперед. — Я вернусь в Новиград как только смогу! Постараюсь приехать как можно быстрее... — и радость её сейчас была в том, что города находились совсем недалече друг от друга.
   — Буду приезжать чаще. Иоахим никогда не откажется от помощи! — Глупо было строить планы сейчас, но отчего -то это казалось медичке важным. «Возможно...возможно, что так думаю только я! Только я готова думать о будущем, вместо воспоминаний прошлого», ах какие-то были воспоминания! Щёки Шани заалели, и она спрятала лицо в складках его рубашки.
Плащ наёмника был тёплым, дополняя тулуп и не позволяя медичке мёрзнуть. — Красиво здесь... — справа от них раскинуть широкое поле, лишь изредка прерываемое редкими деревьями перелеска. — И спокойно, — вдали ухала одинокая сова, где-то за куцым лесом жалобно завыл волк.
   — Новиград, — выдохнула Шани, когда телега медленно преодолела деревню Янтра. — Скоро прибудем. — забрались они далече, да и сейчас медичка жалела, что так и не успела спросить название злосчастной деревни. «Небось какие-нибудь зады. Козлиные зады — вполне бы подошло!», она всё ещё пребывала в обиде, да вот только не стоило ли ей благодарить? Не будет этого воровства... не будь сего вынужденного приключения и они бы с Кристофом так и остались друг другу чужими людьми. — Остановите здесь! — До госпиталя было подать рукой.
   —  Можем встретиться позже в какой-нибудь корчме. —  Улыбнулась медичка, бесстыдно обнимая наёмника. —  Или... приглашаю к себе на чай, не скажу, что госпиталь Вильмериуса лучшая таверна в городе, но я готова что-нибудь придумать! —  После того, как разберется с Иоахимом, которого наверняка не порадует внезапная отлучка помощницы.  — Я буду скучать! — Губы коснулись его губ в лёгком поцелуе. Шани совсем не смущалась любопытных людей вокруг, лишь махнула рукой на прощание, теряясь в толпе густонаселенных обрезков.
   Планы на вечер были придуманы, а пока ей следовало поговорить с хирургом. Объяснения Шани развалились на корню, когда Иоахим смеясь, указал медичке на красующийся на её шее засос! Вот вам и срочные дела за чертой города! Вот вам и спасение жизни, едва ли не целой семьи! Она покраснела, поднимая воротник своего тулупа повыше, дабы никто из пациентов не видел сие последствие бурно проведенной ночи. Да и какое, им собственно, дело? Она не привыкла обсуждать свою личную жизнь с кем-то! Особенно со своими пациентами.
   — Устала, поди, больше, чем ночью! — По-доброму издевался хирург, глядя на уставшую Шани с кружкой горячего отвара. — Смотри-ка, тут ты тоже пошла нарасхват! — Она покачала головой, не желая отвечать на издёвки, да отворачиваясь глядя в окно. Темнело. Солнце медленно клонилось за горизонт, а ей безумно хотелось, дабы как можно скорее на Новиград опустился вечер. Чувства первой страсти схлынули, затерявшись средь чувства долга. Она мыслила трезво, не позволяя симпатии затмить разум. Во всяком случае, пока.