Анна проснулась лишь глубоко за полдень. Вялая, бледная, но уже здоровая.
Всю ночь ее мучил не только озноб, но и болезненный бред – кровавый кошмар, – в котором нельзя было разобрать где добро, а где зло. Ей снилось, что ее убивают. Снова. И что она убивает. Опять. Снилось, что Люций потерял рассудок и рубит тело Харви на части, оглушая ее ужасным, безумным хохотом. И глаза – о, Мелитэле, – какие ужасные у него были глаза.
В ее снах не было ни спасения, ни пощады, а успокоение она обрела лишь когда мед и самогон опьянили ее и вынудили хотя бы на несколько часов забыться.
Петро штор не задергивал – позабыл, – поэтому когда Анна проснулась, солнце светило в окно теплым, послеполуденным светом. Сидя на кровати и обнимая колени, она вполне четко понимала, что вчера убила человека, а Люций убивал людей без счету. И жестоко. Запах крови до сих пор, казалось, стоял у нее в ноздрях. Не менее очевиден был и тот факт, кто не сделай они этого – живыми оттуда не вышли бы. Это была борьба за выживание. Чудовищная и ужасная.
«Это просто нужно пережить», – сказала себе Анна и, через силу заставляя себя, принялась одеваться.

***

Вниз она спустилась будучи лишь бледной тенью самой себя. Обычно модное и подчеркивающее прелести фигуры платье теперь сменила одежда простой, невзрачной горожанки – плотная серая юбка, тугой, полностью скрывший грудь жилет поверх белой нательной рубахи с длинными, подвязанными белой тесьмой рукавами. Если бы не каштановые волосы, густые ресницы да четкие темные брови, портниха Анна вполне могла бы сойти за невзрачную горничную – одну из тех, о существовании которых в доме не знают даже хозяева.
Настуся изменения в облике Анны заметила едва та сошла с лестницы в торговый зал, но никак на то не отреагировала – приветственно кивнула и сообщила, что каша к обеду готова и Петро с милсдарем Люцием уже откушивают.
Положа руку на сердце, видеть Люция ей сейчас не хотелось, но то лишь пустое ребячество – уговорила она себя и толкнула дверь в кухню.
— Хозяйка, – тут же пришел ей на выручку Петро. – Как же ж ты, родименькая, среди лета-то залихорадила, а?
Тут же перед ней возникала миска с кашей, и Анна села за стол. Два раза ткнула в пшенку ложкой и бросила это дело – еда вставала в горле даже не будучи еще поднесенной ко рту.
Смотреть на Люция она избегала, и это заметил даже Петро, вновь заволновавшийся уж не повинен ли этот хлыщ в нездоровье хозяйки, но тут она вновь принялась нервно тыкать ложкой в кашу и заговорила:
— Спасибо, что помог с делом. Если бы не ты, не знаю что б вышло.
Кухонная дверь вдруг отворилась, и вошедшая Настуся протянула Анне два письма.
— Посыльный только что принес, – пояснила она. – На обоих гильдейская печать.
Это было правдой. Анна посмотрела на пломбы и повертела письма в руках. Гильдия адресовала одно ей, а второе – Люцию.
— Хм, это тебе, – она отдала ему то письмо, на котором значилось «Капитану Люцию аэп Эрхаерану», и вскрыла свое.
«Госпожа Тиль,
Гильдия приносит Вам свои глубочайшие извинения за то, что долгое время не мог решиться тот щепетильный вопрос, с которым Вы к нам обращались. Рады, что Вы смогли решить его своими силами, принеся тем самым немало пользы и нам.
В связи с чем сообщаем, что на ближайшие два года Вы освобождаетесь от Гильдейского взноса. Мы также берем на себя расходы по восстановлению фасада Вашей мастерской.
Приятной и продуктивной торговли, госпожа Тиль.
— Секретарь Торговой гильдии,
Новиград.»
Письмо немало обескуражило Анну, хотя и принесло радостные вести, но если бы она успела заглянуть во второе письмо, то удивилась еще больше:
«Капитан,
от лица Торговой гильдии Новиграда благодарю Вас за помощь в решение проблемы с одной неблагожелательной личностью, наконец-то покинувшей сей бренный мир. О нем более не беспокойтесь – причастные к тому лица на Вас не держат зла.
Мы рады будем сотрудничать с Вами и впредь. В определенных рамках.
Так же приняв на себя некие обязательства, спешу сообщить, что «Черная лисица» прибыла в порт Новиграда и ожидает Вас.
Счастливого плавания, капитан аэп Эрхаеран.
— Секретарь Торговой гильдии,
Новиград.»
[icon]https://i.imgur.com/6kc6ksk.jpg[/icon]

Новость была не просто радостная. Она была ошеломляющая. Гильдейский взнос за два года – это, по меркам реданской портнихи, баснословные деньги, которые теперь оставались в ее кармане. Щедрость Гильдии казалась безграничной, но Анна вовсе не была наивной дурочкой, чтобы не понимать отчего вдруг лучшие дельцы Новиграда так расщедрились. Харви Полуухий.
При воспоминании о нем Анна невольно поежилась, но ее до того бледные губы стали ярче, а на лице появилась пусть все еще болезненная, но все же улыбка. Она подняла взгляд на Люция – тот слегка щурился, будто с трудом разбирая написанное, – а затем посмотрела на Петро и Настусю, замерших в ожидании вестей.
— Гильдия освобождает меня от взноса. На два года, – на выдохе произнесла Анна.
— Это новость так новость, – бодро заскрипел Петро, а Настуся рядом с ним по-детски хлопнула в ладони и едва не подпрыгнула. Видимо, все же смутилась выразить свои эмоции ярче из-за присутствия заморского гостя.
Анна вновь посмотрела на Люция. Она не спросила, что именно сообщала Гильдия ему, но, судя по реакции, Новиградские торгаши сегодня готовы были осчастливить каждого в этом городе. Буде он даже здесь проездом.
— Так надо ж отметить такое дело! – начал было Петро, но Люций уже потянул Анну за руку и она встала из-за стола, бросив письмо с красивым гербовым штампом.
Эта суета, заполошная торопливость и сборы вновь заставили ее волноваться. Тяжело защемило сердце с предчувствием какой-то скорой утраты.
— Что такое? – растерянно спросила она, едва только за ними под звон колокольчика захлопнулась дверь, а теплый летний воздух обжег кожу даже несмотря на тень от резного козырька, на котором красовалась табличка «Швейная мастерская».
Люций говорил быстро, путано и сумбурно – пытался в пару коротких фраз уместить какой-то глубокий смысл. Анне хотелось его остановить, сказать, что можно не торопиться, что она обязательно постарается его понять. И от этого тяжесть на сердце сделалась еще более невыносимой.
А потом он обнял ее. Так неожиданно, что Анна тихонечко ахнула и затаила дыхание. В этих объятиях было сказано даже больше, чем в произнесенных им словах – быть может Люций не часто кого-то так обнимал, – и Анна положила ладонь ему на плечо, отвечая теплом на этот внезапный порыв. Вместо слов.
«Прощай».
Тепло объятий вдруг сменилось холодом отчужденности – несмотря на летний зной, Анна мелко задрожала, как от озноба. Прислонившись к дверному косяку, она смотрела в спину удаляющемуся Люцию и думала о том, что он оставляет после себя смешанные чувства, которые переворачивают ее душу так же, как яростный шторм крушит в море корабли. Смерть, страх и безумие тут смешались с болью и отчаянием, мечущейся и не находящей успокоения души. И это отзывалось в сердце Анны милосердием, душевной теплотой и прощением. Она почти ничего не знала об этом человеке, но жизнь всегда подсказывала: чудовища не появляются из ниоткуда – их всегда кто-то создает.
— А говорила, что неоткуда ухажерам на твоем пороге взяться, Аннушка, – ехидно скалясь, к Анне подошла соседка Ивона. Та самая, которой вот уже несколько дней покоя не давали необычные сапоги в швейной мастерской. На ее счастье, сегодня владелец сей обувки наконец-то обнаружился. Причем прямо в объятиях развратной швеи, одетой сегодня отчего-то совсем не развратно.
— За сплетнями пришла? – Анна не сдвинулась с места и только покосилась на Ивону.
— Платки носовые пришла купить, – нашлась та и даже ступила на невысокое каменное крылечко.
— Закрыто у нас.
Анна развернулась и вошла в мастерскую, захлопнув дверь прямо перед носом пронырливой соседки.
[icon]https://i.imgur.com/6kc6ksk.jpg[/icon]