Иногда суд людской может остановить только слово небесное, слово чистое и опороченное. Только истинная вера способна уберечь людей от злодеяний. Никак иначе.
— Какого хера здесь происходит?

Винсент Мейс не походил на жреца Вечного Огня. Да и святошей его назвать можно было с превеликим трудом, учитывая его любовь к выпивке, рукоприкладству и блуду в борделе, о котором местные виршеплеты даже слагали коротенькие песенки.

Толпа отступила. Позволила капитану городской стражи и его спутнику взглянуть на загнанного и припертого к стене эльфа. Винсент, поправив перевязь, крякнул:
— Я, сука, повторяю: что здесь происходит?
— Убивца изловили, ваша милость!
— Кого блядь?
— Упыря, сталбыть!

Винсент хмыкнул, запустил большие пальцы за ремень. Глянул на своего неестественно бледного спутника со светящимися в лунном свете глазами.
— Слыхал, Геральт? Видишь, с такими молодцами мне ваш брат не нужен.
— Действительно, — процедил ведьмак. — Куда мне до них.

Мейс покосился на обагренные кровью кинжалы, на истекавшего кровью несчастного, стонавшего от боли. Наклонил голову.
— Опусти оружие, дурачок, — посоветовал он. — Стоит мне и моему другу уйти, как тебя разорвут на кусочки. Поверь, делать они это будут долго и со вкусом: вырвут волосы, сломают пальцы, вырежут ноздри, язык и губы, а мошонку прибьют на самое видное место. Так что давай, не дури. С нами пойдешь.

Обернувшись к толпе, он сухо кашлянул:
— Этого вашего убивца я арестовываю до выяснения. Помогите своему раненному идиоту и расходитесь по домам, пока я не кликнул стражу.
— Но ваша милость!
— Я неправильно, сука, выразился?! Может быть, сука, я на нильфгаардском говорю? Уебывайте по домам!

[icon]https://i.imgur.com/mCn5PrS.jpg[/icon]

Спасение утопающего, несомненно, акт альтруизма, который сам утопающий оценивать не спешит. Обычно он брыкается и толкается до последнего, хватает спасающего за руки и ноги, пытается, сам того не понимая, утянуть за собой на дно. Позволь себя слабину хотя бы на мгновение, и вот вместо одного трупа будет два, а то и три. Всего одна маленькая оплошность приводит к таким большим неприятностям.

Винсент Мейс пронзил остроухого взглядом, а кривая усмешка, прилипшая к его губам, не сулила ничего хорошего. Заправив большие пальцы рук за перевязь меча, командир вызимской стражи сплюнул под ноги спасённому.
— Поверь, если бы мы желали твоей смерти, приятель, то оставили бы тебя на самосуд толпе. Крику бы поднялось, клочки бы полетели по закоулочкам, а ты бы был всё еще живехонький. Толпа бы рвала тебя на части, топтала ногами, била палками и закидывала бы камнями. А ты бы был живехонький. Даже когда бы тебя кастрировали, а твои бесполезные причиндалы запихнули тебе в глотку, ты бы был живехонький. Вы, эльфы, слишком живучие, чтобы сдохнуть так просто.

Ведьмак, стоявший рядом, молчал. Бледное, посеребренное луной лицо было безмятежно, как ночная гладь пруда.
— И если уж мы решили, что твоя смерть случится не здесь и не сейчас, — продолжил Винсент, — то, будь добр, не просри свой шанс. И не дай нам усомниться в своем выборе.

Геральт сделал шаг вперёд. Его бездушный взгляд желтых глаз уперся в переносицу эльфа.
— Совсем недавно на этом месте, как ты догадался. Патруль обнаружил обескровленное тело не более часа назад. С несчастным обошлись бесцеремонно: сломали пару ребер, швырнули об стену, вспороли живот когтями и вылакали всю кровь до капельки.

Эльф был не так прост, каким казался не первый взгляд. И если Винсент пропустил слова спасенного мимо ушей, то ведьмак уцепился за них, как за последнюю соломинку.
— Ты что-то видел? Что-то знаешь о произошедшем?
Его ледяной голос, казалось, сминал волю свободного народ, словно осенний листок:
— Говори.

Человек человеку волк. Он готов рвать на клочки ближнего, готов душить родного, готов свернуть шею соседнему. И всё ради клочка счастья, ради призрака собственного благополучия, ради искорки надежды. Всё это Геральт из Ривии видел. Всё это он познал на собственной шкуре.

Человек человеку враг. Он будет до последнего хранить камень за пазухой и не простит обиды, чтобы при первом же удобном случае ударить в самое уязвимое место. А если туда не достанет или не попадет - так посильнее, чтобы искры из глаз, чтобы кровь во все стороны. Всё это Геральт из Ривии видел. Всё это он познал на собственной шкуре.

Человек человеку... человек. И это самое омерзительное, что он может сделать по отношению к другому индивиду.

Их ночной попутчик человеком не был. Но повидал от людей немало. Чувствовалось это и во взгляде, и в дерзкой речи, и в поступках. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, чем бы закончились подобные провокации при других раскладах. Но сейчас Винсент Мейс не хотел пачкать собственные руки, но очень хотел справиться с этой грязной работёнкой. Этой ночью капитан вызимской стражи вёл себя очень по-человечески.

В отличии от Геральта. Ведьмак был тем самым инструментом, который в чужое дерьмо окунали с завидной регулярностью. И поэтому гнев представителя старшего народа был ему понятен.
– Что говорит эта выдра, Геральт?
– Он любезно просит тебя отправиться ко сну, Винсент.
Капитан стражи скривился, смерил эльфское отродье взглядом.
– А вид у него такой, словно он собрался мне в утреннюю кашу нагадить.
– Что не мешает пожелать тебе доброй ночи. Мы справимся сами.

Его шаги затихли спустя минуту. Геральт выждал для спокойствия своего информатора ещё несколько ударов сердца, а затем повернулся к эльфу.
– Ты меня знаешь, а я вот тебя совсем нет. Как твоё имя? И что ты видел?

Красивые сказки о ведьмаке с белыми, как молоко, волосами, который спас заколдованную принцессу, не потребовав полцарства в придачу, руку и сердце венценосной особы и ушел, гордо подняв голову. Кажется, что-то такое и поёт Лютик то тут, то там, служа поэзии, музам и неплохо способствуя байкам, которые разлетаются быстрее горячих пирожков. Велика же сила слова, раз ему внемлют даже старшие народы.
Услышанное от эльфа настораживало. Нет, Геральт не впервые сталкивался с причудами чародейского дара, но чтобы таким «проклятьем» обладал представитель старшего народа, было диковинно и необычно. Не каждый толковый маг способен видеть угасающую эманацию без сложного ритуала. А значит…
Значит, перед ним нераскрытый Исток, которому повезло не свихнуться от собственных видений и не быть разорванным на части той силой, что в нем дремала. И жители старой вонючей Вызимы даже не догадывались, от чего именно их спас Винсент Мейс этой ночью.
Душа убитого ещё не верила в произошедшее. Цеплялась за каждую возможность, подыскивала оказию, пыталась отыскать доказательства обратного. Но отчаяние, которое ведьмак услышал в голосе Альвера, говорило об одном: она угасает. И этот контакт с миром живых был для нее, к счастью, последним.
– Многие так хотят, – повторил Геральт чуть слышно, – только потеряв жизнь, начинаешь её ценить по-настоящему.
Под описание подходил кто угодно: от фледера, который не должен заглядывать в подобные места, и экиммы до катакана и гаркаина. Вот только именно первые так бесцеремонно обращаются с жертвами.
– Пойдем, Альвер. Твой погибший собрат указал нам вызимское кладбище.
Отпускать эльфа ночью в городе, где каждый желал ему смерти, было опасно. Вести его с собой на кладбище, где каждый камень таил в себе опасность, глупо. Вот только оставить его в одиночестве ведьмак не мог – тогда бы Альверу точно грозила смерть. Мучительная и долгая. А встреча с гулями, зачастую, бывает всего лишь раз в жизни. Зачем отказывать в удовольствии?
– Ты не зайдешь за ворота. Чтобы ты не услышал, чтобы ты не увидел, ты не откроешь их и останешься снаружи. И, думаю, тебе лучше дождаться. Или меня. Или утра. Если с третьими петухами я не выйду на свет, то уходи. Утром тебя уже никто не тронет, слышишь?

Петушиный крик в третий раз отмерил конец ночи, и старые ворота вызимского кладбища дрогнули. Заскрипели порыжевшие петли, покачнулись тяжелые ручки в виде сплетенных между собой листьев медных лилий. Хитрый, явно краснолюдского происхождения замок скрипнул, и ворота открылись.
Ведьмак выглядел потрепанным и уставшим. Запыленная куртка, запекшаяся на левом плече кровью, была надорвана в нескольких местах. Кожаный подсумок был надорван, а на правом бедре расползлась прореха, из которой выглядывало лиловое от кровоподтека бедро. Геральт кисло взглянул на своего ночного знакомства, на его нервный, полный неверия и недовольства взгляд. Хмыкнул:
– Я так хреново выгляжу?
Вероятно, что так оно и есть. После трудной ночи, проведенной на местном урочище, Геральту из Ривии хотелось как можно быстрее смыть с себя грязь, наполнить пустое брюхо горячей едой и пивом, а затем отоспаться несколько часов. Тогда бы жизнь заимела больше смысла, а его рожа перестала быть такой ядовитой.
К тому же было бы неплохо отдать почистить и починить одежду: наверняка среди местных кумушек найдется та, что не побрезгует ведьмачьими портками. Особенно за пару оренов.
– Я его не нашел, – признался ведьмак, проходя мимо. – Залез в каждый склеп, побывал у каждой могилы, но ни следа чудовища, которое убило твоего собрата.
А значит и никакого алиби, которое бы доказывало невиновность самого Альвера.
Геральт устало повёл плечом и поправил заплечную сумку. О содержимом последней он тактично умалчивал и не спешил бы распространяться даже королю Фольтесту, вздумай тот вернуться обратно в столицу.
– Видок у тебя, конечно. Пойдем, эльф. Так и быть, угощу тебя кашей. А то тощий ты и бледный. Даже мне на тебя смотреть горестно.
Не дожидаясь ответа, ведьмак зашагал по извилистой, вымощенной крупным камнем дороге. Ночные тревоги не оставляли его ни на миг, и даже сейчас, когда теплое солнце медленно выползало на небо, Геральт думал: о том, что за существо могло убивать так безжалостно, так хладнокровно; о том, сможет ли он найти его раньше, чем произойдет очередное убийство; о том, заплатит ли ему кто-нибудь за усекновение – хоть чудище причинило немало бед, но никто еще не положил награду за его голову.
– Ты часто бываешь на болотах, Альвер? – спросил он словно бы невзначай. – Может быть, слышал что-то о круге друидов?

Так уж выходит, что везение списывают на удачу; что благом судьбы пользуются безрассудно и неоправданно глупо. Так уж получается, что наделенные могущественным и уникальным даром нередко не осознают того, какие возможности могли открыться перед ними, какие тайны распахнули бы перед ними свои двери. И Геральт из Ривии был одним из них.

Давным-давно он отказался от лестного предложение поскупиться собственной совестью и встать рядом с одним из могущественных чародеев в мире. Давным-давно он выбрал судьбу слабого, продирающегося через ухабы, поломанные кости и вспоротые кишки. Ведьмак не помнил этого, но интуитивно был согласен с Альвером: каждый волен совершать собственный выбор. И все же убийца чудовищ дал ему короткий, очень правильный, по его мнению, совет.
– То, что ты видишь, Альвер, что слышишь, не доступно большинству из владеющих магическим искусством. То, к чему ты прикасаешься каждый день – мир, полный опасностей и тайн, о которых многим даже подумать страшно. Но хочется. И если ты не будешь искать способ с этим справиться, то рано или поздно этот дар станет проклятием. А чужие голоса станут громче твоего собственного, чужие глаза будут смотреть на этот мир твоими глазами.
Ведьмак остановился у лестницы Храмового квартала, ведущего в клоаку безликих хибар и одинаковых худых крыш. Где-то там внизу пряталась харчевня "Под кудлатым мишкой", где за три орена подают тарелку подгорелой каши всякому: от рыцаря до оборванца-эльфа; где даже ведьмаку не смеют плюнуть в спину, не смотря на его дрянной характер.
– Тебе нужно найти учителя. И поесть. С первым я помочь не смогу, а вот второе было бы хорошим началом утра.

Скрипнула дверь. Она всегда скрипела одинаково, приветствовала всякого гостя, независимо от его сословия, тяжести кошелька и формы ушей. Ведьмак прищурился всего на миг, позволяя мутировавшим глазам привыкнуть к скудному освещению сонного трактира, кивнул хозяину и неспешно отправился к одному из свободных столов. Смахнул с лавки оброненные крошки, кинул на пол сумку с недобрым скарбом и уселся, прислоняясь боком к стене. Измученное за ночь тело болело, ныло и саднило, требуя бадьи с горячей водой и мыла. Ведьмак прикрыл глаза, а его острых слух уже отсчитывал легкие шажки молоденькой подавальщицы – всё ещё заспанной, ленивой по утру и очень удивленной тому факту, что кто-то пришел так рано.
– Чего изволите? – она глянула на бледное лицо ведьмака, которому не раз уже сдавала самый дешевый альков, а потом на изможденного эльфа. – У нас еще ничего нового не готово.
– С ночи что осталось? – прошелестел ведьмак, приоткрывая левый глаз.
Подавальщица задумалась:
– Репа со шкварками, пара колбас, хлеба краюха. Ежели изволите, то могу и яйцо вбить.
– Изволь, – ведьмак прикрыл глаз и прижался к стене щекой поудобнее. – И нацеди нам пива. Но не разбавляй.
– Будет исполнено.
Её шаги затихли где-то на кухне. Геральт вздохнул.
"Под кудлатым мишкой" было идеальным местом, чтобы поговорить обо всём на свете: от свадьбы до медицинского вскрытия. О вампирах, в общем-то, тоже.
– Мне снова потребуется твой дар, Альвер. Если наш кровопийца не на кладбище, а прячется где-то в городе, то душа, ещё не покинувшая этот мир, может указать на место, где он прячется.
Ведьмак открыл глаза, наклонился ближе.
– Разумеется, ты можешь послать меня к черту и отправиться своей дорогой. Ты мне ничем не обязан, свою часть договора выполнил. Но тогда убийства продолжатся до того момента, пока я не окажусь капельку быстрее и удачливее. И кто знает, кто окажется следующей жертвой?

Долг. Честь. Совесть. Те самые рыцарские добродетели, которые вдалбывают каждому оруженосцу с каждой тренировкой. Кто, как не рыцарь, будет служит для черни примером для подражания? Кто, как не рыцарь, встанет на пути зла? Кто, как не рыцарь, обнажит свой меч во славу Вечного Огня и для защиты короля?

Долг. Честь. Совесть. Всё то, что неведомо наемному убийце чудовищ, за пару медяков решающего проблемы с топляками, разбирающегося с призраками и ночующего в урочищах, наполненном вампирами. Разве может богомерзский ведьмак что-то знать о человеческой душе?

Долг. Честь. Совесть. Кто из жителей северных королевств в здравом уме и трезвой памяти станет искать подобное у эльфа? Кто отважится сказать, что это остроухое отрепье обладает хоть одной тысячной этих качеств?

Ведьмак не был человеком в классическом понимании. Альвер не был человеком в абсолютно ни одном. Наверное, именно поэтому неклассический человек обратился к самому классическому эльфу, наделенному на свою беду нестандартными навыками.

– Состояние полного опьянения, – повторил ведьмак задумчиво. – Ты либо очень хитер, что хочешь выпить за мой счёт, либо очень смел, что не отказываешь мне в помощи. И в том, и в другом случае денег у меня немного. Но их достаточно, чтобы тебя напоить. Эй, пива нам!

Расклад был прост: пьяный эльф, если повезет, укажет Геральту дорогу к вампиру, терроризирующему город. А дальше ведьмак справится самостоятельно. А если не повезет... что же, хотя бы сегодня его незадачливый ночной провожатый будет сыт, пьян и, быть может, даже весел.

– А пока мы ждем пива, а я всё еще не решился опустошить свой кошелек, расскажи мне, Альвер, как давно ты... слышишь? Кажется, ты это так назвал.

Не спроста философы говорят, что истина в вине: если это суждение и не было абсолютной правдой, то имело право на жизнь. Алкоголь развязал эльфу язык, заставив позабыть о всех запретах и неудобных темах.
Ведьмак не перебивал. Являя собой образец вежливости и порядочности, он внимательно вслушивался в каждое слово, слетевшее с губ полуэльфа. И чем сильнее пьянел Альвер, тем насыщеннее, интереснее становилась его речь.
Геральт не позволял себе и тени улыбки. Он не впервой сталкивался с одаренными, ведунами и шаманами. Видел он, как входят в транс ворожеи, как до хруста изгибается тело колдуна в припадке предсказания, как раздирает себе лицо ведун, не в силах пережить увиденное. Поэтому всё, что говорил Альвер, всё, что с ним происходило, не пугало. И даже не удивляло. Ведьмак ждал.
Совсем скоро язык его рассказчика начал заплетаться, взгляд Альвера становился всё беззаботнее и менее осмысленным. Ведьмак наклонился ближе, пару раз щелкнул перед лицом эльфа пальцами.
– Эй, слышишь меня? Ты что-нибудь чувствуешь?
Судя по спокойному лицу и расслабленным плечам Альвера, чувствовал он лишь алкоголь, который начал притуплять его воспаленным разум и сковывал уставшее тело.
– Прислушайся, Альвер! Отпусти свои мысли. Оставь воспоминания позади. Прислушайся к городу. Этому большому, страшному, вонючему городу. Ты слышишь, как в подвалах пищат крыши? Как капает дождевая вода, стекая по стрехе? Как исходит от боли попрошайка, почесывая струпья на пятках? Прислушайся! Где-то в этом городе спрятался вампир. Ты слышишь шорох нетопырьих крыльев? Как клацают клыки? Ты слышишь?
Альвер не был последним средством. Но его дар, его проклятье могли помочь, могли спасти город, который вовсе не заслуживал прощения.

Говорят, что ведьмачье ремесло – это искусство. Нечто прекрасное, неописуемое, невообразимое. Ведь только ведьмак – убийца чудовищ, охотник на нежить, рыцарь без страха видит тот чудесный миг, когда тварь обращается в человека; только им доступно сделать человека счастливым (предварительно облегчив чужой кошелек). И, разумеется, поэтому каждая девка готова перед ведьмаком ноги раздвинуть.

Все эти разговоры имели один источник – людская молва, взращенная на балладах. Правдой тут, к сожалению, и не пахло.

Геральт не перебивал разговорившегося эльфа. Пиво подействовало, развязало Алвьеру язык. Оставалось только стараться не упустить важные детали и следить за тем, чтобы эльф не напился до мертвого состояния.

Когда же Альвер поднялся, чтобы выйти навстречу непогоде, ведьмак тяжело вздохнул. Вот она, ведьмачья работа: моросящий дождь, косые взгляды в спину, сомнительные знакомые и не менее сомнительные сделки. На что только не пойдешь, чтобы найти след, чтобы побыстрее завершить контракт.

Прежде чем за ними закрылась дверь, на стол легла гость медяков. Служанка, поймав тяжелый ведьмачий взгляд, испуганно пискнула.
– Желаете еще что-то, господин?
– Прибери. И спасибо.

Х Х Х

Он поправил намокший капюшон. Перед носом пронеслась веселая россыпь дождевых капель. Геральт фыркнул. Непогоду он любил чуть меньше, чем лазить по урочищам, городским свалкам и ковыряться в чужих внутренностях. И эта прогулка по непогодной Вызиме всё больше вызывала в нем желание вернуться назад: признать свою затею неудачной. Альвер не чувствует ничего. Альвер не...

Эльф остановился возле одного из домов. Уверенный в своей правоте, словно скоята'эль на допросе, он прислонился к стене и сполз на задницу. Вероятно, процесс поиска выжал из бедолаги последние силы.

Геральт остановился на пороге. Глянул на затертый кровавый след, на обессилевшего Альвера. Выходит, всё не зря? Выходит, долг платежом красен?

Не войдешь – не узнаешь.

– Эй, Альвер, – ведьмак накрыл ладонью перевязь меча, – не вздумай спать. Я вернусь, слышишь? Вернусь.

Х Х Х

Внутри было темно. В лицо бил запах прелой листвы и плесени. Но к ним примешивался сладковатый знакомый аромат, который Геральт не мог спутать ни с одним запахом в мире. Ведьмак ступал осторожно, полной стопой. Но одна из половиц предательски скрипнула под ногой. Геральт замер. Накрыл ладонью рукоять меча. Тихо. Слишком тихо.

В нёдрах дома послышался чуть слышный стон. Слабый, похожий на мышиную возню звук достиг ведьмачьего уха.

"Близко!"
Ведьмак, выхватив меч из ножен, крутанул мельницу. Вовремя. Фледер, невесть как затесавшийся в непривычный для себя климат, напал из темноты, целил в шею, наверняка. Серебряный клинок резанул его на излете.

Нетопырь отскочил, заверещал, приземляясь на могучие лапы. И бросился на ведьмака вновь.

Х Х Х

Когда всё закончилось, то дождь всё так же моросил по чахлым крышам. Свинцово-серое небо не стало прекраснее, а воздух Вызимы не очистился от нечистот, которыми тянуло со стороны старой канализации. Ведьмак медленно, подволакивая правую ногу, вышел на улицу. Присыпанный пылью, извалявшийся в грязи, выглядел он скверно, а пах еще хуже. На припорошенной пылью куртке виднелись застывшие брызги чужой крови.

Тяжело опустившись на мокрую землю рядом с Альвером, ведьмак молчал. А мимо проходили эльфы, торопились по своим делам краснолюды. Даже пара низушков пробежала, укрываясь под плащом, явно с чужого плеча.
– Я не успел, – сказал Геральт прикрыв глаза. – Жертва погибла.

Небо стало чуть ближе. Где-то вдалеке послышался рокот грома. Геральт вздохнул.
– Но благодаря тебе это была последняя жертва этого вампира.
"Но не последняя жертва этого города".

Принятый внутри заброшенной лачуги эликсир начинал действовать. Ведьмак почувствовал, как приятный холодок от желудка прокрался своими цепкими лапками к опьяненному схваткой разуму; как уходит боль из ушибленной ноги, как спадает моральный ком, придавивший при виде очередного трупа. Совсем скоро он забудет обо все случившемся. Вампиром больше, вампиром меньше – всего лишь ведьмачье ремесло.

– Спасибо тебе, Альвер, – ведьмак открыл глаза. – Ты в порядке? Доберешься самостоятельно до дома?