Сервиан Гаспадо подставил ладонь под брызги фонтана и ополоснул лицо. На нем проступило мечтательно выражение, и Габор, заметив это, усмехнулся в усы. Когда встречаются солдаты, знакомые по прежним войнам, разговор неизменно крутится вокруг одной и той же темы. Он сложил руки, дождался, когда в получившийся ковших наберется достаточно воды, и выпил. Время полуденного солнцепека уже прошло, и жара стала мягче, так что на улицы высыпало множество народа: топали сапоги, стучали лошадиные копыта и колеса повозок. Столица провинции была существенно оживленнее форта Ритесанн, но не шла ни в какое сравнение с Нильфгаардом, в котором Габору довелось побывать.
— Так чем ты, говоришь, Сервиан, занимаешься? — рассеянно спросил капитан, направляясь к лошади. — И что забыл здесь, в Гесо?
Сервиан снял шляпу, провел рукой по вспотевшей лысине, и нахлобучил ее обратно. Затем тяжело и неловко вскочил в седло своего вороного.
— Караваны всё, купцы, охраняю, сопровождаю, а всё больше пью да жирею, — и он смущенно поглядел на изрядно, особенно в положении сидя, выпирающий живот.
Габор понимающе кивнул и глазами указал на ногу мужчины.
— Нога?
— Нога, будь она неладна… В армию стал негоден, а пенсии у нашей дорогой империи, храни ее Великое Солнце, во век не вымолишь. Вот и верчусь, как умею. Жалко только это все. Жалко. Дела хочется.
Габор утвердительно хмыкнул, провожая взглядом десяток рабов, тащивших закрытые носилки. Воевать с северянами — это, по крайней мере, практически гарантия того, что самым худшим исходом станет смерть. Ответной гарантии его соотечественники дать не могли: участь живого орудия труда постигла множество и множество врагов империи.
—Да, Сервиан, дело бы не помешало. Давно ты тут? Что слышно в мире? — поинтересовался Габор.
— Неделю уж стоим, а сегодня — в путь. Отовариваются наниматели, а я предоставлен сам себе. То есть пью, жру и проигрываюсь, — он похлопал себя по животу. — Узнал, что ты здесь, от знакомых, но в городе не застал. А что в мире… Войны все ждут, и я жду, и ты, думаю, ждешь. Бывал я на севере, и там, знаешь, тоже ждут. Эх, Габор, все бы я отдал за то, чтоб мне было двадцать, и нога была при мне, и задор, и запал!..
— Так что, войне быть? — с притворным безразличием спросил капитан, хотя в душе надеялся, что быть и быть скоро.
— Быть, — серьезно поглядев на него, ответил одноногий. — Это уж точно. Наш император того, что было под Содденом, не простит и не забудет. Командиров перетасует, молодежь, что ему в рот смотрит и от преданности аж поскуливает, на передний, так сказать, план выдвинет… Эх, каков простор сейчас, Габор! Каков простор для карьеры! Все бы я отдал, чтоб в армии остаться.
— Не представляешь, как я с тобой согласен, Сервиан.
Мужчина удовлетворенно кивнул, точно Габор сказал именно то, что он от него и ожидал, и дальше они ехали в молчании.
— Ладно, хватит о грустном! — прикрикнул капитан, оглаживая усы. — Найдется и на нас славных дел, вот увидишь! Случись чего в империи, вот мы и пригодимся. А империя — она большая. Всякое может быть.
— Это верно, Габор, это верно ты говоришь.
Навстречу им кубарем выкатился босоногий мальчуган, и капитан, узнав Ларса, пообещал себе отругать его за то, что тот не носит купленных башмаков. Слуга капитанов, и босой, как уличный воришка!
— Гспдин каптан, гспдин каптан, на силу вас нашел! Весь город пробёг! — выпалил паренек, довольно улыбаясь.
— Ну, если уж нашел, так отдышись и доложи, как полагается.
— Буит исполнено! — мальчишка подобрался, оправил курточку и вытянулся в струнку, едва не подпрыгивая от усердия. — Приказано было передать: госпожа аэп Феланайн в дом госпожи Креспо вашблаг… вас, гспдин каптан, требовать изволит!
— Неужто срочно, что ты ты так бежал?
— Сказано было: как можно скорей.
— Ясно. Передай, что буду. И надень башмаки, Ларс, я тебя со всей строгостью прошу.
— Буит исплнено, госпдин каптан!
И паренек умчался, завернув за угол.
— Прости, Сервиан, дела. Может, еще свидимся, — и он поворотил Резвунью.
— Постой, Габор, — мужчина наморщил лоб, точно вспоминая что-то. — Аэп Феланайн, аэп Феланайн. Что-то знакомое, сейчас-сейчас…
— Это моя нанимательница, Сервиан. Ильтис аэп Феланайн. Она… чиновница из столицы. Наверняка, услыхал где-то. Прощай, — и капитан махнул, мягко касаясь шпорами лошадиных боков.
— Да, точно, Ильтис! Вспомнил!
Габор резко остановил Резвунью, вызвав тем самым немалое ее неудовольсвтие.
— Что, Ильтис?
— Разговаривал я со знакомцем из местной городской стражи. Не ополченья, а магистрата. И вот он допрашивал одного прощелыгу по стороннему делу, я уж и не помню, какому, только запомнил, что у того оказалась кишка тонка, и со страху он сдал всех и вся. И вот знакомец тот упоминал, что какой-то хрен в речных трактирах собирает отребье, чтобы поквитаться с "нильфгаардской подстилкой", вот так он на допросе и сказал, а ее назвал Ильтис аэп Феланайн. Знакомец заметил мне, что слова его ничего не значат, дело это не их вовсе, а район — не в их юрисдикции, значит. Ну, я и забыл про это сразу, вспомнил только сейчас. Видать, не любят тут твою чиновницу многие, Габор?
— Видать не любят, Сервиан. Имя твой знакомец не вызнал?
— Вызнал. Гальхыр. Гальхыр Амманас. Говорят, ошивается в "Туссентском замке" чаще всего.
— Благодарю тебя, Сервиан. Надеюсь, еще сочтемся.
— А как же! — хмыкнул одноногий, оглядев невольно схватившегося за рукоять сабли капитана. — Как жаль, что мне пора отправляться в путь! Чувствую, в этом скучном городишке ожидается совсем не скучное представление!
Они сняли шляпы, попрощавшись, и разъехались. Габор как мог погонял Резвунью на узких городских улочках, грозя снести то идущих, то прилавки.
Он добрался до постоялого двора "У Якоба", взлетел по ступенькам, спеша в снятую им комнату. Там он быстро нашел в одном из тюков небольшой самострел, подарок, но, меж тем, совершенно эффективный экземпляр. Спрятав его под наспех накинутым суконным плащом, Габор вновь покинул постоялый двор и, вскочив на лошадь, отправился к реке.
Путь к речному району не был прегражден стеной, только старый земляной вал, поросший уже травой, и нужный в прошлом для отражения соседских набегов со стороны реки. Теперь, когда все соседи давно уже были во власти империи, опасность нападения вряд ли существовала.
Ему пришлось проехать по грязным, воняющим рыбой улочкам, поглядывая на вывески и на надписи, чтобы не попустить "Туссентский замок" — одно из многочисленных местечек в этом районе, где собиралась всякая шваль.
Навстречу ему попадались уличные проститутки, их сутенеры, бандитского и задиристого вида типы неопределенного рода деятельности и прочая шушера. Как бы они ни сверкали глазами в его сторону, дорогу все же уступали, пускай и нехотя.
Наконец, на глаза ему попалась подгнившая вывеска, по которой Габор понял, что он на месте.
"Туссентский замок" был паршивым трактиром, дряхлым и с соломенной крышей. Еще от хлипкой двери несло мочой и кислым вином, которым от едкости было впору красить заборы.
Капитан взвел арбалет, заложил болт в паз и, пригнувшись, вошел вовнутрь. У трактирщика он поинтересовался, здесь ли сейчас некий Гальхыр Амманас. Кивком головы ему указали на грязный, поблескивающим застывшим жиром и винными пятнами стол, за которым собралась компания из трех самого неблагонадежного вида субъектов. По характерной позе развалившегося на троне правителя Габор сразу вычислил главного. Им оказался засаленный мужичок в некогда бывшей белой рубахе и в черной безрукавке. Руки у него были тонковаты, но самодовольства на неухоженном лице хватало. Была у него мерзкая козлиная бородка и столь же неприятные тонкие усики.
— Милостивый сударь Амманас?
— Чего тебе? — с притворной ленцой протянул именно тот, на кого подумал капитан. Оружия он не заметил, но точно знал, что на поясе у них найдется место и коротким тесакам, и ножам. Впрочем, то вовсе не было проблемой, если все пройдет в соответствии с его задумкой. Пахнуло от этого типа винным перегаром, и запах был куда хуже, чем тот, что витал в помещении. Габор невольно поморщился.
— Я хотел бы поговорить с вами по… весьма деликатному делу. Желательно наедине, если вы понимаете…
Гальхыр воровато оглянулся, презрительно оглядев своих собутыльников.
— У меня никаких секретов нету. Выкладывай, чего надо, и проваливай.
— Как прикажете, — Габор отодвинул свободный стул и сел на солидном расстоянии от стола. — Слышал я, что вы собираете надежных людей, чтобы нанести визит одной нильфгаардской потаскухе, а? Что ж ее так хорошо охраняют?
Его друзья переглянулись и утвердительно кивнули.
— Не всегда, далеко не всегда, — вкрадчиво произнес главный. — Впрочем, для начала нам нужно с тобой познакомиться. Выпей.
Он толкнул к нему кувшин с вонючим вином. Габор взял его, подержал в руках, а после шарахнул им об стол так, что окатил отребье вылившейся водянистого цвета жидкостью. Руки всех троих потянулись к поясам, но в этот миг капитан достал из-под плаща самострел и с приличного расстояния, чтобы не выбили из руки, направил его прямо в грудь Гальхыру.
— Сидеть, я сказал. Руки на стол, быстро. Быстро!
Амманас крепко перепугался, видно было, что прежде на него никто не наставлял заряженного арбалета и что он сам был привычен диктовать условия. На это капитан и рассчитывал, когда ему в голову пришел этот дерзкий план.
— Теперь слушай. Должен тебя разочаровать: свое дельце может засунуть куда подальше, то есть совершенно и окончательно о нем забыть, потому что Ильтис аэп Феланайн, так уж вышло, является моим добрым другом. А моих друзей я склонен защищать от всяческих обид со стороны такой швали, как ты. Так что я, Габор Скаланди, живущий в постоялом дворе "У Якоба", говорю тебе здесь, при свидетелях: если хоть что-то случится с сударыней аэп Феланайн, то с тобой, твоими дружками и всей твоей родней, что мне удастся отыскать, в ответ случатся самые ужасные вещи, каких ты своей плешивой башкой с прокисшими мозгами и представить не сможешь. И если даже она вдруг упадет с лошади или заболеет лихорадкой, то приду я к тебе, милый мой Гальхыр Амманас. Меня тут еще не знают, но уточню: под моим командованием целая рота кавалерии, так что и для тебя, и для всех твоих дружков, сколько бы их ни было, найдется конь, к которому вас, ублюдков, можно будет привязать и протащить пару лиг. Ты меня понял? Aeved?
Бледный и потный, Амманас мелко закивал. Его дружки кивали с таким видом, точно впервые видят этого человека и вообще только вот решили отдохнуть от праведных трудов и помощи ближним, пропустив в этом заведении кружечку недорогого вина.
— То есть все тебе ясно?
Гальхыр, бледный до такой степени, что капитан видел каждый прыщик на его физиономии, кивнул, всем своим видом изображая усердие и понятливость.
Габор поднялся, перекинул миниатюрный самострел в другую руку и вытащил саблю из ножен. Амманас жалобно икнул, а его товарищи зажмурились, но капитан, держа их под прицелом и не поворачиваясь спиной, направился к выходу. Остальные посетители молчали и с интересом глядели на представление, даже не пытаясь вмешиваться. Трактирщик сосредоточенно натирал кружку. Пинком ноги отворив дверь, Габор вышел на улицу.
Оседлав Резвунью, он отъехал от "Туссентского замка" на некоторое расстояние и лишь тогда понял, что руки у него дрожат, а сердце учащенно бьется. Что ж, дело и правда было рисковым чуть больше, чем он привык. Если бы они бросились на него или в зале были другие их дружки… Так или иначе, его расчет оправдался: представление вышло эффектным, устрашающим и запоминающимся.
Теперь Ильтис может не опасаться мелких сошек, после такого предупреждения никакая шваль не возьмется за работу, которая для исполнителя может обернуться весьма худо. Да, он серьезно поднял сумму на своеобразном ценнике, который уже какое-то время висит над головой агента. С людьми посерьезнее так легко не выйдет, но и их существенно меньше, чем разнообразной голытьбы, готовой за деньги взяться хотя бы и за убийство родной матери, не говоря уже о незнакомой женщине, к тому же, нильфгаардке.
Тут он спохватился, что его ждут у госпожи Креспо и что он уже сильно опаздывает. Пришлось вновь погонять Резвунью, не забывая извиняться за такое беспардонное поведение: целый день по узким, неудобным улочкам и ни одной хорошей пробежки по более приятной местности.
Буланая застригла ушами, взмахнула гривой, кося глазом на хозяина, но послушалась.
У дома госпожи Креспо он махом соскочил с лошади перед массивными воротами с фронтоном, украшенном скульптурами, всучил поводья конюху и представился привратнику. Чинно поклонившись, тот сказал, что капитана ожидают.
Дом чародейки находился в самом центре столицы и выделялся изысканностью постройки. Трехэтажный, каменный, с бело-розовой облицовкой и серой островерхой крышей, из которой торчали симметрично расставленные аккуратные башенки, он казался сказочным и считался местной достопримечательностью. Пройдя через двор-сад, который обнимали две арочные галереи, он оказался перед мраморным крыльцом. На мгновение он задержался, глядя на бледно-розовый фасад и широкие окна. Как же неуместно он будет выглядеть здесь, пропахший лошадью и потом, с взлохмаченными волосами и грязью на сапогах.
Слуга провел его в дом, где его встретила госпожа Креспо и ее подопечная.
Она стояла на фоне статуй и украшенных резьбой стен, над головой у нее был мозаичный потолок с сюжетами на мифологические темы, и все это подчеркивало ее холодный, величественный облик, делая ее похожей едва ли не на богиню.
— Госпожа Креспо. Госпожа аэп Феланайн.
"Презрения и язвительности", — подумал капитан, снимая шляпу и кланяясь поочередной ей и Ильтис, когда она поприветствовала его радушным голосом. Глаза у нее в этот момент были совсем не добрые.
— Ах, капитан. Мы вас так заждались. Так заждались. Лишь уговоры Ильтис выгодали для вас минуты моего драгоценного времени. Что же вас задержало? Неужели дела деликатного характера?
Габор решил не робеть и держаться смело, едва ли не нагло. Он знавал таких женщин. Раболепство вызывало в них лишь презрение. Смело взглянув в ее прекрасные глаза, он ответил:
— Именно такого рода, госпожа.
— О. Ильтис рекомендовала Вас как образцового офицера, — она прищурилась, готовая, Габор был уверен, съесть его с потрохами за неверный ответ.
— Не смею сомневаться в слова госпожи аэп Феланайн, — он учтиво поклонился. — Но я все же солдат и дворянин. Защита чести благородных дам — моя обязанность.
— Вот как? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Что ж, я надеюсь, Вы провели время с пользой, а теперь, когда все благородные дамы спасены, Ваша солдатская мудрость поможет нам принять верное решение. Пройдемте в мой кабинет.
Она развернулась и тем шагом, что говорит об умеренном раздражении идущего, ступила на лестницу, сдвинутую глубоко в правую часть просторной залы. Габор невольно отметил ее восхитительное, весьма смелое платье. Впрочем, фигура чародейки была ему подстать. Если Ильтис привлекала взгляды молодостью, то ее наставница — строгой, геометрически правильной красотой лица и тела. В ущерб прекрасной анфиладе он задержал взгляд на магичке и ничуть об этом не пожалел.
"Не твоего полета женщины, капитан", — подумал он, оправляя усы. Впрочем, любоваться ими ему никто не запрещал. Пока что.
Совещание было жарким, но вовсе не из-за вопросов красоты. Госпожа Юта Креспо оказалось самой настоящей тираншей, и всё хотела сделать так, чтобы любое затруднение решено было исключительно их скудными, как считали Габор и Ильтис, силами. Она оказалась осведомлена о восстании, и капитан подумал, что агент передала ей его пьяные домыслы, и немало этим смутился. Однако и эту проблему она предлагала решать на месте. Тут уже Габор не мог не воспротивиться, и они с магичкой долго обменивались порою доводами, а порою колкостями. В итоге, как самодовольно показалось капитану, та осталась им довольна, и, хотя не показав этого открыто, немного смягчилась и отчасти приняла их точку зрения. О сумасшедших людоедах было решено доложить и в столицу, и местным властям, заседавшим в магистрате. А вот восстание следовало выявить своими силами, выведя заговорщиков на чистую воду и публично арестовав, чтобы все было по закону и укрепляло престиж местных властей.
После этих обсуждений Габор взмок ничуть не меньше, чем после прошлого, смертельно опасного дела, но на его раскрасневшемся лице сияла довольная улыбка. Впервые за годы своей ссылки он провел время в столь приятном обществе.
Отредактировано Габор Скаланди (10.07.20 07:17)
