Удачное знакомство — это правильные люди в подходящий момент.

   Молва о том, что объявилось в лесах местных чудовище кровожадное, на девиц молоденьких падкое, да ночами темными промышляющее, разумеется, доходили и до Нижнего Яра. Впрочем, доходить то оные доходили, да в всё бочком и окольною тропою, ибо солтыс местный, был куда менее отзывчивей солтыса предыдущего, отвечая всем неравнодушным коротко и ёмко. Моя хата с краю — ничего не знаю! Да вот только отговорка подобная, работала лишь до поры до времени, пока не сгинула очередной ночью, дочка местного мясника.
   Поговаривали в деревне, что сбежала девчонка не сама, а с помощником своего отца — безродным мальчишкой из соседней деревеньки. Не стоило и удивляться, что после новостей подобных, мясник тот благополучно слег, а всеми поисками принялась заведовать его мать, бабка сбежавшей Уршулы и главная попрешница всей деревни. Именно её резкий, да неприятный уху голос, услыхала Рыска в тот самый день.
    — А в деревне-то, поди, ведьмак нарисовался! — Сплетничали под единственным окном её хлева, что доставляло определённые неудобства, вынуждая Рыску балансировать на тонком брусе. — Глазищи во, ручищи во, на лице проклены всякие, да заклятья — человеку доброму ненадобные! — Поди и жесты местных сувошниц были весьма резки, да вот только оные Рыска не видывала предпочитая отвлечься на стук в двери её отчего дома.
    История повторялась, и юная травница вновь пребывала дома совсем одна. «Везет мне на подобные совпадения! Знай теперь отвечай на вопросы, да красней практически за чужого, зачем-то названного своим!», ловко спрыгнув с бруса, да аккурат в стог сена, Рыска выглянула наружу, с удивлением подмечая правдивость некоторых слов местных пустомель. Впрочем, ведьмаков девочка не боялась, пусть и сама носила клеймо “чудовище”, “желтоглазая ведьма” и “трупоедов выродок”. Не по её же душу оный в двери стучится, да и Уршула пропавшая была Рыске единственной подругой.
   — А солтыса дома нет, — подала она тоненький голосок, прикрывая дверь хлева и показываясь на улице полностью, — он на совете всех деревенских мужей, поднимает вопрос подготовки поисков пропавшей. — На самом деле поднимались там лишь чарки, за успех будущих всех возможных деяний, а все остальное быстро отходило на план дальний, тем более, что женка, а особенно вздорная, была мужикам не указ. — Ночи ждет, дабы в лес выдвинуться. — Рыска не верила словам собственным, прекрасно понимая, что всё выдвижение завершится аккурат там, где окончится последний забор, за кой можно придерживаться, дабы не целовать землю под ногами сапог.
   — Я могу вам чем-нибудь помочь? — Травнице полагалось следить за домом, однако Рыска на подобное не соглашалась. Уршулу требовалось найти, и кому, как не чудовищу местному к чудовищам лесным в гости наведываться! Тем не менее, девочка боялась, да и не мудрено было подобное, когда собираешься в лес, да ещё и ночью. Навыками дела военного она не обладала, разве что камнями метко кидалась, да по деревьям лазала не хуже иных белок. «Но с подобным в запасе не проживешь», а вот ведьмак был на её пороге весьма кстати, да и бабка Уршулы нарисовалась вовремя.
   — Как же мы рады привечать вас в нашей деревне, — Рыска фыркнула. «Мягко стелешь, да спать будет жестко, лучше сразу цену свою говори, дабы он испугался и сбежал подобру-поздорову», —  да вот только беда огромная намедни у нас приключилась! Внучка моя пропала, девица—красавица, ночью ушла, да и сгинула... — «Ибо неча по ночам шастать!», мысленно отрезала травница, прекрасно зная, ради кого именно Уршула решилась на подвиг. — Найдите её, молю, а мы в долгу не останемся! Мясом свежим, да монетой звонкой отблагодарим. — «Мясо — это дело хорошее», согласилась Рыска, старательно сдерживая собственное любопытство. Её небольшая походная сумка уже давно томилась на крючке возле двери, а сама девчонка была готова к подвигам в любую минуту.
   —  И солтыс вам заплатит, правда-правда, — солтыс о том, разумеется, ещё не ведывал, а коль прознает так сломает об её спину ни одну хворостину, однако остаться безучастной она не могла, будучи готовой заплатить ведьмаку даже из собственного кармана. Да вот только на ведьмака мужчина все же не походил, не вблизи, да не для Рыски, имевшей честь ведьмака знать.

Рыска знала — ведьмаки не любят растекаться маслом по блюдцу, предпочитая знать точно, с чем именно им придется столкнуться. Рыска знала, пусть даже пришедший мужчина и не ведьмак, он сможет помочь ей в поиска, если достаточно убедительно ему обещать. Услуги монстроборца всегда стоили недешево, а денег у Рыски было не так уж и много. Практически все кровные она отдавала матери, а если не отдавала — приходил и отбирал себе отчим. Не желая помогать мужу матери пьянствовать, девочка предпочитала “щедровать” матушке, всё одно в хозяйство пойдут, а не на игрища, да собутыльников.
   — Это точно не гуль, — серьёзным тоном проговорила Рыска, смутившись смятения “ведьмака”, было похоже, что мужчина её с кем-то спутал, да вот только как можно спутать такую вот желтоглазую? «Глаза...», задалась немым вопросом Рыска, впрочем, решая отложить оный на более подходящий случай. — С гулем я уже встречалась, да и оный больше по трупам, местный погост охаживал, а вот этот... только на девиц и охотится. Исключительно ночью, но не в полнолуние, а стало быть и не волколак. —  В волколаков Рыска тоже не особо-то и верила, ну так как это из человека, да чтобы в зверя? А говорить, так кметы много чего говорят, вон чай деревенских если послушать, то и сама она от монстра морового выродилась!
   — Последняя девушка пропала вчера, ни следа, ни трупа, ничего. — Продолжила травница, невзирая на злобную мину местной пустомели. — Мужики в лес ходили, да ничего не нашли, впрочем, стало быть, не шибко-то хорошо искали. — Бабка Уршулы злобно на неё шикнула — правду в Нижнем Яру никогда не потчевали. «Говори-говори, коль языком потрепать надобно, да только не спугни ведьмака торгами, а то сгинет Уршула и никто за неё не хватится», в том, что торги будут, Рыска почему-то не сомневалась, а потому весьма удивилась, когда бабка подруги согласно кивнула и повернулась в сторону дома кузнеца.
   — Я отведу, — спохватилась Рыска, проводя “ведьмака” мимо будки, вдоль тропинки, да к скрытой от чужих глаз калитке. — Так оно быстрее будет, — времени было немного, совсем скоро грозилось стемнеть, а стало быть и след найти девичий будет в разы сложнее. — Только дальше я с вами не пойду, меня женка кузнеца не шибко-то жалует. — Хорошо хоть камнями не закидывается, а то, что плюётся вечно через плечо, да кукиш то и дело крутит, так кто же ей судья, юродивой такой?
   — Скажите ему, что вы ведьмак, солтысом нашим нанятый, больше ему знать ничего и не надобно, — на слове “ведьмак” Рыска таки не сдержалась, озорно хихикнув, да блеснув лукаво своими желтыми глазищами. — Он все сделает в лучшем виде, а я вас здесь подожду, — «дабы не прогавити», — уступить “ведьмака” и остаться куковать в деревне, Рыска опасалась куда больше, чем того монстра. 
   Монстр он ведь, что? Где-то там, да и то бабка надвое гадала, а приключения они здесь, практически за порогом отчего дома, да уж точно за пределами её деревни. Сидеть на  печи, сложа руки, да невесть чего ожидая, она совсем не любила, особенно, когда кто-то близкий, пусть и всего лишь друг, нуждался в её помощи. Виновата была Уршула — это бесспорно. Любовь — любовью, да вот только не ночью, да в одном лишь исподнем!
   «На дворе чай не май месяц, а под ногами совсем не зеленая трава», да вот только не думала девка дурная, что вместо суженного — ряженого получит зубастого и ужасного. Никто бы не мог подумать, пусть и о монстре, в их лесах промышляющем, знали все, даже малые дети. Чего только в лесах эти самых не происходило! «Так и тянет сюда, добро всякое!», если не гуль, то зверь кровавый, а коль не зверь, то опять гули воротятся. Впрочем, в этот раз явно что-то новенькое намечалось, слишком уж неоднозначно, да никаких истерзанных тел.

Рыска сидела. И сидела. И сидела. На деревню медленно опустился осенний вечер, который быстро зачернил и без того хмурое небо. Внезапно резко похолодало, а Рыске и вовсе казалось, что над деревней сгущалась тьма. Тишина некогда оживленной улицы, смущала и пугала одновременно, поёжившись от холода и страха, Рыска оторвалась от деревянного забора, возвращаясь в родную хату и с удивлением отметив, что просьба “ведьмака” была выполнена. Впрочем, дивиться сему тоже не особо-то и стоило — семья мясника была известна на несколько деревень окрест.
   Когда же во дворе наконец-то заслышались шаги мостроборца, Рыска, уже давно вооружившись теплым шерстяным платком, да травяным чаем, бодро “хлопала” валяное мясо, коего в избытке принесла бабка её почившей, ой, то есть пропавшей подруги. — Деньги, мне наказали передать, что часть сейчас, а часть после. — Сообщила она, кивая в сторону очень худенького холщевого мешочка. — А здесь всё, что вы просили, милсдарь ведьмак. — Обведя руками весь его нехитрый скарб, Рыска вновь задорно блеснула глазами, продолжая уже тише, дабы не услыхала мамка. — Но вы не тревожьтесь, я никому не скажу. — О чем не скажет, видимо, стоило догадаться самому, ибо молча добив свой отвар, да запихивая в рот надкушенный кусочек мяса, Рыска поднялась во весь рост, весьма деловито вопрошая:
   — Когда мы выдвигаемся? — Нет, разумеется она знала, что вряд ли ведьмак так уж возрадуется её компании, однако план девочки был весьма прост — быть до беспредела наглой, да следовать за охотником по пятам. Впрочем, кое-что сказать она все-таки могла, дабы попытаться если и не убедить охотника в собственной исключительной полезности, то хотя бы подкинуть дровишек в очаг его размышления. — И пока вы не сказали, что девке деревенском в лесу ночном совсем уж нечего делать, спешу добавить, что я-то в лесу этом самом, каждый кустик, да каждую тропку знаю. Я травница местная и без меня, сгинуть вам в ближайшем овраге, коих там телега, да маленькие сани! — Гордо запахнув свой шерстяной платок, она состроила самый суровый и серьезный вид, на который только могла сподобиться, впрочем практически сразу же Рыска сдалась, понурив плечи и нервно выдыхая.
   — Возьмите меня с собой, милсдарь охотник, я проблем вам не доставлю честно-честно! Тропками самыми быстрыми проведу, да подсоблю чем смогу... Она ведь была моей подругой, знаете, а подруг у таких как я, не очень-то и много... — по пальцам одной ручки перечесть можно, да и то лишние останутся, штуки три. — А ещё я вам носки связала! — Уже с нотками тихой гордости выдала Рыска, наивно пытаясь задобрить охотника, даже несмотря на то, что связать носки за столь короткое время было, вообще-то, невозможно. —
   Ну...возможно, что не совсем вам, но вязала уж точно я... — творение сумасшедших ручек и не менее безумной фантазии, горделиво покоился на самом верху из всего собранного, напоминая собой темно-синие пятна на каком-то грязно-сером фоне. И не скажешь ведь сразу, что небо синее, да степь осенняя! «Ну зато теплые», — утешала себя Рыска, украдкой поглядывая на носки, — «и толстые! В таких даже зимой ничуть не продрогнешь!», впрочем, зимами её носки ещё испытаны не были, ведь вязать Рыска научилась недавно, едва как пара месяцев прошла. 
   Тем не менее, шедевров насчитывалось три. Первая пара была отдана сыну того самого кузнеца, кой нередко помогал Рыске, мастеря для неё различные инструменты, для походного набора травника. Вторая покоилась в паре локтей от неё, а третья предназначалась жениху, коего Рыска пусть никогда и не видывала, однако искренне надеялась, что он в них как-нибудь, да влезет, ибо если не влезет, то и ей Рыске от такого “медведя” уж точно не сдобровать. Впрочем, о своем замужестве скором она предпочитала не думать, не самая приятная для девчонки тема, тем более, что и брак тот, естественно, был договорным, да причем таким, где мнение ничье никоим образом не учитывалось.

Едва сдержав спонтанный порыв от радости подпрыгнуть на месте, Рыска, девушка, вообще-то, взрослая, состроила серьёзную мордашку, кивая монстроборцу и едва заметную следуя за ним по пятам. Знала бы кметка, что фактически привечала у себя оборотня и, пожалуй, отнеслась бы к мужчине с куда большей осторожностью. Возможно, но скорее все же нет, чем да. Такой уж была Рыска, любительница приключений и проблем на свою пятую точку.
   Однако, она прекрасно понимала, что порой приключения — это вовсе не увеселительная прогулка в сияющий майский день, особенно когда они вовсе не стучатся в твою дверь, вежливо предлагая отправится на поиски, а валятся тебе на голову, да так что трясутся стены. Впрочем, даже тогда, когда приключения внезапно оборачивались неприятностями, про них почему-то потом было очень интересно вспоминать…
   — А ещё они визжат забавно и сдачи дать не могут, да? — Охотно поддержала разговор Рыска, относя себя скорее к мальчишкам, нежели к тем самым девицам, о которых и шел разговор. Вот Уршула да, подруга была другой. Темная коса до пояса, кокетливая улыбка на пухлых алых устах, да томная грациозность кошки, против ловкости травницы, больше похожей на юркую и озорную ласку. Впрочем, коса у Рыски была не хуже, только светлая, да не такая послушная.
   — Рыска я. Рыска Вольская. Дочка бывшего солтыса и падчерица теперешнего. — Она не гордилась этим совсем, но все же предпочла сказать. Лучше охотнику знать, что никто вслед за Рыской ноги сбивать не будет.
   — Нам сюда, в той стороне все уже осмотрели. Даже собаку по следу пускали, да чего толку. Безухий коз сторожить привык, да баранов, а не кметок по лесу искать. — На секунду замешкавшись, да осмотревшись по сторонам, Рыска уверенно взяла правее, ступая на узкую тропинку вьющуюся по нескошенной болотине.
   Тишина в лесу стояла практически уже зимняя. Внезапно из ближайших кустов беззвучно появилась сова и пролетела рядом с лицом на своих бесшумных бархатных крыльях. Обдало холодом, и стало жутковато от сырости и этого безмолвного полета загадочной ночной птицы. Впрочем, несмотря ни на что, Рыска уверенно шла за охотником, полагаясь на мужчину во всем, что не касалось тропы.
   — А вы откудова в наши края пожаловали, а, мастер монстроборец? — Полюбопытствовала Рыска, когда девочке надоел хранить тишину. — И как про девок пропавших прознали? Сказал кто, аль чутье вас к нам привело? — Хотела бы травница быть такой же смелой, чтобы без страха и упрека, да в темный лес по душу моровой твари. Чтобы больше не боятся, ни отчима, ни дружков его пьяных, ни злобных соседей, чтобы быть свободной и наконец-то живой.
   — Тут мы тоже были, вот отметина на коре, а вот в те сосенки, кажется, так и не дошли. — Корявая зазубрина, оставленная сыном того самого кузнеца, означала место проверенное, да вот только проверенное кметом обычным, а не славным охотником, привыкшим выслеживать добычу.
   — Как вы думаете, она... она ещё жива? — Рыска и сама понимала, каков шанс, да вот только надеяться всегда хотелось на лучшее, особенно, когда пропавший человек был тебе дорог. Слишком много людей сгинуло в этих лесах, немало боли принесли ночи темные обычным кметам.
   В темноте таятся монстры — устрашают детей родители, — не будешь слушаться, да рискнешь покинуть дом ночью, как ухватят тебя, глупого, да уволокут в своё темное-темное логово. К сожалению, все ухищрения взрослых, нередко остаются детьми незамеченные, да и в детстве всем нам кажется, что от монстров запросто спасет пуховое одеяло, а смерти в реальности нет.
   Только вот она была. Холодная, безжалостная, колючая. Смерть - это небытие, которое было всегда и которое всегда будет. А монстры, а что монстры? Они бывают разные, и почти все они жаждут крови. Кто для еды, кто для удовольствия, но ты в любом случае становишься трупом.

Отредактировано Рыска (18.12.19 23:26)

Она уже думала, что монстроборец так и не ответит, слишком уж долго затянулось его молчание. Однако мужчина всё же заговорил, и на устах кметки, робким подснежником расцвела искренняя улыбка. — Рада знакомству, Ульвар — монстроборец.  — Она действительно была рада встречи, хотя бы потому, что слишком редко её не чурались, слишком редко относились в серьёз.
   — Скеллиге... — одними лишь губами прошептала Рыска, словно пробуя слово на вкус, — я помню по рассказам бабки, про суровые северные земли, где нрав человеческий строг, а одежда сплошь состоит из меха. — Поделилась она, понятия не имея, попала ли стрела в яблочко. — Я никогда не бывала за пределами родного Каэдвена... — это было для неё тихой грустью, все ещё отчаянным нежеланием принимать свою судьбу простой кметки.
   А вот дальнейший разговор не пришелся ей по душе. «Значит вон оно как. Такие дела», хотелось бы ей уйти с ним, чтобы насовсем и отсюда подальше, да вот только даже в мыслях предложить подобное, Рыска никогда бы не решилась, лишь сцепила посильней свои зубы, отчаянно замотав головой.
   — Не пойду, — светлые волосы, выбившиеся из тугой косы, окончательно растрепались, а на глаза навернулись слёзы. — Ни за что в деревню не вернусь! — Слишком долго сидела она в том хлеву, существуя день за днем, но не живя. Лишь редкие приключения, да заезжие незнакомцы придавали ей сил и уверенности в собственных планах. Рыске нужно было срочно сбежать от своей семьи. Больше девочка не боялась предстоящей свадьбы, в своем отчаянии узрев в этом шанс. 
   — Не пойду, но и под ногами мешаться не буду. — Совсем другим, совершенно серьёзным тоном, проговорила кметка. — Как повстречаем мы чудище это, да пойдете вы на него в смертный бой, я попытаюсь отыскать подругу и буду надеяться, что все же живой. — Она знала — судьба Уршулы уже решена, однако никогда, никогда не простила бы себя за то, что хотя бы не попыталась.
   — Я должна... — никто не ждал её в том хлеву, и никто не пошел бы по её следам. Может и видела бабка подруги, что ушла проклятая девица с ведьмаком, да разве она кому скажет? Лишь рассудит, что туда этой ведьме и дорога.
   — И мужики ни в жисть моим словам не поверят, скорее уж рассудят, что убило вас то самое чудище, аль сбежали вы со всем нажитым, обманув деревенских, как бывало уже ни раз. — Впрочем, говорить что либо кметам, она тоже не собиралась. А смысл? Коль в любом Рыскином слове каждому в деревне слышался подвох. Взглянешь - сглазишь, скажешь - проклянешь. Все вокруг готовы были поверить даже в то, что это именно она всех монстров в округе привечает!
   «А потом, поди, заманиваю ведьмаков, дабы разорять благопристойнейших соседей...»,  она как могла пыталась добиться уважения, делала настойки за сущие гроши, собирала редкие травы там, куда иные не казали даже носа. Бегала зимой, помогая тем, кто слабше, заваривая травы практически за драма. Тогда она верила — они поймут и простят. Только вот проблема была лишь в том, что прощать Рыску было не за что. За всю свою жизнь, она не сделала никому зла, не прокляла и не сглазила, что бы там на неё не говорили. Её просто сделали местным изгоем, людям ведь всегда надо кого-то ненавидеть. Деревенские с удовольствием ссыпали на неё все грехи, без стеснения пользуясь помощью, а потом плюясь в спину.
Так могла ли она боятся монстра, когда монстры и так жили вокруг неё?
   — Кто такая Ингрун? — Обойдя мужчину, словно поставив точку в их разговоре, Рыска с любопытством прищурилась, наблюдая за реакцией Ульвара. Тогда она совсем не поняла, почему была названа чужим именем, однако сейчас не могла упустить шанс, любопытство было у неё в крови. — Вы назвали это имя, когда впервые меня увидели. — А, может, то и вовсе было не имя? Поди кто его разберет, особенно, когда дело касается чужеземцев.

Она всегда была такой, упрямой желтоглазою козой. Иначе сдалась бы уже давно, да повесилась, на каком суку, благо, что в лесу было из чего выбрать, хочешь березовый, хочешь осиновый, а хочешь — так и на дубу место для тебя найдется. Впрочем, подобных умельцев в Нижнем Яру практически не бывало, а Рыска... девочка была беспечным, жизнерадостным мотыльком, беззаботно кружащимся среди злобной толпы людей, то и дело желающих ей зла. Рыску редко посещали дурные мысли, она никогда не строила козни, не твердила неправду за глазами других. Она просто жила, наслаждаясь каждой минутой и теми приключениями, коими одаривала её жизнь.
   — Не уйду, — ещё раз упрямо качнув головой, она ещё с большим воодушевлением потопала вперед, прокладывая собственную тропу, поверх уже натоптанной старой, — да, все от опушки и в этом яру, да до самой реки. Дальше никто не пошел, никаких следов, да и люди порядком устали. — Искать иголку в стогу сена, было куда легче, чем искать девицу нерадивую в глухих Каэдвенских лесах. Сено можно было спалить, лес же нуждался в защите, даже несмотря на то, что решение вытравить тварь огнем, обсуждалось на последнем собрании деревни.
   — У меня всегда было чувство, словно в поисках своих мы что-то упустили. — Однако кто её слушал? Благо, что, вообще, на поиски с собой взяли, а могли бы и в хлеву на замок запереть, дабы не мешалась под ногами глазливая, да зверьё лесное следы марать не науськвала. Некоторые, вообще, верили, что Рыска во всем и виновата, что именно она мракобесов к деревне привечает, монстров по лесам подкармливает, да на врагов заклятых натравливает! Только вот кое-что все-таки не сходилось, ведь Уршула была её другом, а не заклятым врагом.
   — Какое красивое имя! — С искренним восхищением молвила Рыска, даже не представляя, какую болезненную тему невольно в дурости своей затронула. — Наверное, она по вам сильно скучает. Я вот сильно скучаю по своему отцу, хоть и прекрасно знаю, что свидеться однажды нам суждено, пусть и не скоро. Со всеми суждено: и с бабкой, и с отцом и с Миколей, гулями этой осенью задратым, и... с Уршулой, коль навлек возлюбленный на неё беду смертельную. Со всеми, но не сейчас. — Рыска верила, всякое добро всенепременно вознаграждается по заслугам, всякое зло карается, если не в этой жизни, то в последующих существованиях, начинающихся после смерти. А все родственники, почившие и кому ещё только суждено уйти с миром, непременно будут вместе и счастливы.
    Смерть близких людей всегда делает человеческий разум беспомощным. Рыска спасалась от этой беспомощности  как могла, ставя некоторые ценности куда выше существования собственного, ища подтверждение жизни после смерти — и все же, неизбежная конечность существования всего сущего, оставалось настолько могущественным фактором, что накладывало отпечаток на её дальнейшую судьбу, принятые, словно личные, решения. — Ульвар, смотрите! — И как раньше не заметили? Вся земля вокруг была неровно истоптана следами мужских сапог, а мимо-таки прошли, безглазые, не заметили, ироды, маленький, практически незаметный в темноте, обрывок белой ночной рубашки.
   — Уршула... она сбежала из дома в одной лишь ночной, мне казала, мол на дороге ждет её  обоз торговый, с коим она, да возлюбленный евойный уедут далеко-далеко, от воли отцовской несправедливой. — Любовь была зла — в это кметка верила с весьма большой охотой, ведь чего стоила странная привязанность матери к вечно пьющему, да сварливому отчиму. Любовь зла, она побуждала людей на поступки глупые, от логики весьма далекие. Вот и бежала подруга её наивная, бежала ночью, да сквозь лес навстречу истинной любви. Бежала от отца властного, да жизни деревенской. Бежала, только вот до дороги так и не добралась. Любовь нежна? Нет, и Рыска прекрасно знала — любовь груба и зла. И колется, и жжётся, подобно иному терновнику.

Словно запертая в клетку птичка, рыска отчаянно пыталась отыскать очередную зацепку, шурша по кустам и не щадя ни собственных рук, ни лица, ни одежды. Всё это было неважно, ведь всякое отсутствие следов борьбы, крови и частей тела, могло свидетельствовать о том, что Уршула ещё жива! Хотелось кметке верить в хороший исход, хотелось вновь увидеть ясные очи подруги. А потому и отступать Рыска себе не позволяла, упрямо продолжая пробираться через кусты и совсем не обращая внимание на боль, кровь и ссадины.
   — Вы думаете, что это мог быть он? Чудовище? — Рыска не знала, зачем возлюбленному Уршулы было похищать и так готовую на все ради него кметку. Она была ещё слишком наивной, дабы верить в подобное коварство судьбы, ладно бы ужасная случайность и смерть подруги в лапах неистового зверя, а вот предательство любимого человека — дело уже другое. Да и не хотелось ей, честно говоря, о подобном жутком размышлять, лучше уж тварь лесная, чем тварь, коя за человека любящего себя выдает.
   — В деревню нашу не воротился, все может быть. А, может, рассудил, что за ним не пошла, да и уехал с теми  торговцами. Она-то дочь мясника, жила хорошо всегда, а он без роду, без племени, пару лет назад по весне прибился в нашу деревню, да к мяснику нанялся. Ну, как нанялся... скорее уж напросился. — А потом случилась у него любовь, с юной и доверчивой Уршулой. Девкой-то она была знатной, не то, что Рыска, моль бледная, а потому и внимание пола противоположного снискала на раз-два.
Было бы от того счастье...
   — Умею, — уверенно кивнула девочка, в своих способностях не сомневаясь, — и по деревьям, лазать и с оружием... — со вторым было уже сложнее, ведь умела Рыска отнюдь не головы противникам расшибать, а куховарить, копать, да рубить дрова. Считалось ли это за “обращение”, она не знала, но предпочла все же кивнуть. — А по деревьям точно могу, лучше белочки иной, вот. — Чем ещё детям деревенским забавляться? Да и сама по себе Рыска нередко ходила в лес в одиночку, а в лесу оно мало ли, хватает и зверья, и жулья, и ворья.
   —  Плохому танцору всегда ноги мешают, — тихо крякнула Рыска, вспоминая любимую пословицу своей матери, — а мне ничего не мешает, ни одежда, ни обувь неудобная. Я на дерево и в платье взберусь, будь на то нужда какая, аль страх неистовый, не волнуйтесь, мастер охотник, справлюсь. — Она говорила убедительно, хотя бы потому, что и сама верила собственным словам. Коль не умела Рыска на лютне играть, то и не твердила обратного, а вот с деревьями у девочки отношения были налажены, слажены и уже давно обговорены.
   — Здесь мы точно не были, —  заметив небольшую прогалину, девочка отошла от охотника, поддаваясь в сторону деревьев, ведомая любопытством и странным ощущением холодка. Оный неприятно пробежал вдоль ее позвоночника и скрылся где-то в области шеи. Всё здесь, словно намекало на случившееся тогда. Почва была истоптана, кусты помяты — словом, всюду были заметны следы борьбы. Лоскуты ночной рубахи Уршулы, вырванные колючими иголками кустов, призывно покачивались на осеннем ветру. 
   — Мамочки... —  Огромные желтые глаза на точёном личике Рыски запечатлели безумный ужас отчаяния, с коим, стало быть, сопротивлялась девушка. Земля под её ногами была истоптана так, словно кто-то специально бегал по этой прогалине, однако, что именно здесь произошло, Рыска так и не поняла, поспешив вернуться поближе к охотнику, да продолжая с ужасом всматриваться в темноту леса.  — Там... там... — она была растеряна и совершенно опустошена. Надежды разбились подобно хрупкому чайному блюдцу, оброненному на пол нерадивой хозяйкой. На темной земле не блестели бурые следы свежей крови, однако с точностью она сказать не могла. Рыска плохо видела в темноте, различая лишь белые бледные лоскуты, да нащупывая обувью неровную почву.

Внимательно слушала Рыска наставления мостроборца. Старательно кивала в ответ, да так, что голова её белокурая едва ли не отваливалась. Всё поняла кметка, каждое слово как на духу приняла, прекрасно осознавая то, что сама ни за что бы не справилась, как бы ей того не хотелось. Ульвар видел больше, больше её чувствовал. Порой Рыске и вовсе казалось, что чужестранец знает эти леса лучше, слишком уж безошибочно он ступал, слишком уж уверенным был каждый его шаг.
   Впрочем, и от Рыски был толк! Она даже возгордилась, когда нашла ту самую поляну. Она и никто другой! Если бы Ульвар знал девочку чуточку лучше, то наверняка поспешил бы развеять наивные мечты. Только вот он не знал и Рыска самозабвенно продолжила свой самообман, примиряя лавры пусть и не монстраборца, но талантливого следопыта.
   А еще Рыска буквально расцвела, моментально воспрянув духом, когда Ульвар заметил не различимые её глазу следы. Не ошиблась кметка, когда в напарницы к монстробою набилась, ведь удивительным человеком был Ульвар с островов Скеллиге. Различал то, что никто иной и подавно бы не узрел, чувствовал лес, ведал его тайны, вел кметку такими тропами, кои даже она, лес на зубок знавшая, впервые в жизни своей видела.
   — Если они живы, мы должны их найти! — Зацепившись за эту соломинку, она была готова свернуть горы. Тем более, что мостроборец упрямо шел вперед, а значит был согласен на подобную авантюру. Что же до Рыски, то подвигов кметка жаждала куда сильнее жизни спокойной, а потому поискам отдавалась весьма охотно, отвечая на вопросы и рассуждая о возможной участи сбежавших.  Впрочем, ничего из перечисленного Рыску не прельщало, о чем она не преминула поведать.
   — А, может, они сбежали? Выбраться сумели? — Она надеялась, но прекрасно понимала правду, что сбежать от разбойников наверняка совсем уж непросто. Впрочем, был бы возлюбленный Уршулы рыцарем, все возможно, однако парень обычный мясник, знающий толк в свежести мяса, но понятия совсем не имея, как именно обращаться с мечом. «Значит и шансов у них не было» - только вот думать о том совсем не хотелось.
   — Лучше уж разбойники, аль работорговцы, чем шибко увлеченные. Как говорила моя бабка: «вера в руках дурака - дело гиблое, ведь заставь дурака Богам молиться, он весь лоб расшибёт». — Мудрствования свои, Рыска непременно сопровождала поднятыми вверх пальцем, мол, чтобы усваивалось лучше, да вот только кем непонятно. — В плену хотя бы живые, а в пасти твари какой - неприятный удел. — Тропинка вилась и петляла, пока даже Рыска не заметила отчетливые следы от чужих сапог. Замолчать пришлось резко, а ступать тихо. К счастью Рыска часто бывала в лесу, предпочитая общество трав и лесного зверья, обществу тех, кто презирал желтоглазую.
   — Что там? — Практически не размыкая губ, поинтересовалась Рыска, стараясь не выглядывать из-за давно пожухлых кустов. В прозрачном ночном воздухе, который хорошо разносил звуки, послышались мужские голоса. Девочка внимательно прислушалась, однако разобрать о чем именно велась речь, так и не смогла. Любопытство одолевало её сознание, притупляя природные инстинкты самосохранения.
    Будь она в этом лесу одна и уже самозабвенно бы кралась навстречу таинственным незнакомцам. К счастью, в этот раз с Рыской присутствовал разум, ведь ей совсем не хотелось подводить Ульвара под черту. Лучше уж потерпеть, все равно рано или поздно узнаешь, а так и жизнь сохранишь и себя не выдашь. В конце концов, она тоже далеко не воин, а сражаться с козой, да парой баранов, не совсем то же, что вступать в сражение с людьми. Рыска, вообще, сомневалась, что способна кого-то убить. Человек - это не зверь домашний, на убой безжалостный взращенный. Тут все гораздо сложнее, да и не убийца она, травница-то.

Надежда Рыски разгоралась сильнее, чем ближе к разбойникам они приближались. Ещё шаг и её уже чудится голос подруги, ещё один, и она едва ли не угадывает знакомый образ в листве. Фантазёркой была Рыска, да ещё и какой, а ещё наивной и свято верящей в хороший исход дела. Не желала кметка лишатся хорошей подруги, не желала воротиться в деревню со столь скорбными и ужасными новостями. А потому и надеяться она будет до последнего, до коле не увидит тело её бездыханное, да не коснется уже безжизненного лица пальцами.
   Наверное, душенька у Рыска была с душком, ибо как ещё объяснить то, что волновалась девка исключительно за свою подругу! Беспокоилась травница за подругу, места себе не находила, а на юношу — парня евоного, ей, словно, и все одно было. Винила Рыска его, окаянного, винила, да во всем случившемся. Если бы не его рассказы о странах далеких, о любви неземной и возможностях невероятных, не решилась бы кметка наивная на побег столь дерзкий, как пить дать не решилась бы, а тут… Чего хорошего, коль сгинула в этих лесах? И жизнь свою сгубила, и отца с бабкой под порог подвела.
   — Не хочу я здесь сидеть! — Фыркнула тихо, — и не буду, — да только так, чтобы лишь ветер и смог слова те различить. Что делать? За ним идти, иль здесь посидеть? Не привыкла Рыска в стороне оставаться. Не любила кметка без дела сидеть. Да и самое интересное происходило именно там, а сливки кметка всегда предпочитала снимать лично. Вот и выждав от силы одну минуту, набрала за шиворот камней, да побольше, и выдвинулась вслед за охотником. Боялась ли Рыска разбойников? Да ничего кметка глупая не боялась! Слишком уж сильно полагалась она на Ульвара, искренне веря, что рядом с ним её ничего не будет.
   Не первое, ох и не первое приключение было для Рыски, влипала девчонка в неприятности чаще, чем иные девки с парнями на сеновал бегали. Да и чем ей, собственно, ещё заниматься? Друзей толком нет, на улицу днем лучше и носа не казать, а в лесу заседать, было уже холодно. Вот и оставалось ей, только что приключать, да приключаться, навязывая свою персону путникам, и подсаживаясь на постоялом дворе к незнакомцам. Впрочем, последним Рыска, все же, не грешила. Боязно было.
   В лесу было темно и совсем не тихо, тут и там доносились крики, а также звуки борьбы. Обойдя место расправы по кругу, Рыска привстала на носочки, заглядывая в одно из мутных окон, да пытаясь разглядеть. Сложно было, темно, не видно, мешалась драная занавеска. Прищурив глаза, кметка поддалась вперед, пытаясь сфокусировать взгляд на какой-то мутной тени, однако практически сразу же широко распахнув оные от неожиданности, мгновенно сменившейся диким испугом.
   Чья-то широченная ладонь закрыла девчонке половину лица, зажав рот и не дав возможности издать ни единого звука. Перед глазами демонстративно сверкнуло громадное, как ей тогда показалось, лезвие, и тут же Рыска почувствовал прикосновение холодного металла к своей шее. Молниями по спине пробежали мурашки, мгновенно сделав рубаху мокрой от пота. Руки и ноги стали ватными от страха, а в животе неприятно заныло.
   — Сидеть! — тихо приказал из-за спины незнакомый голос, затянув кметку в тот самый дом. — Не будешь дергаться — будешь жить. Заорешь или выкинешь какой фокус — перережу глотку, словно молодой барашке. Поняла? — Рыска кивнула, замечая в углу заплаканную Уршулу и ещё какую-то девчонку. — Сейчас я медленно уберу руку, а ты будешь сидеть тихо-тихо, договорились? — Рыска согласно замычала. А куда ей было деваться? Ладонь наконец-то убралась, также быстро, как и появилась, давая кметке возможность вдохнуть полной грудью. С шумом втянув в себя воздух, она покорно замерла на месте — нож по-прежнему касался её нежной кожи. — Сидит тихо, вот здесь. Издашь хоть звук и тебе конец. — Рыска опустилась на пол, подтягивая ноги к груди и стараясь усмотреть малейший шанс на возможный побег.

Отредактировано Рыска (17.01.20 22:44)

Сидела Рыска тише иной мышки, вслушиваясь в тихие всхлипы Уршулы. Подружка заметила Рыску не сразу, а как заметила, так подползла к ней бочком-ничком, да обняла так крепко, что на глазах кметки невольно выступили слёзы. Жива — здорова, это главное, да вот только кто эта вторая девушка, да и где её нареченный? Вопросы-вопросы. Рыска крепко прижимает к себе подружку, словно не жалея ни на секунду выпускать из своих рук. — Не бойся, не бойся, — успокаивает, — я здесь не одна и Ульвар обязательно за нами придет! — Она верит наемнику, верит от всего сердца, да и с улицы доносится его крик.
   — Никак тебя зовет, а, помощница? — Насмешливо хрюкнул наёмник, а откуда-то из соседней комнаты, вышел ещё один. — Ты бы пошел, глянул, чего там наши и этот чего орет. Ты же знаешь, он шум не любит. — Похоже, мучитель был свято уверен — кричать Ульвара вынудили, дабы выманить его мелкую подружку. — Да скажи этим недоумкам, что девка евоная уже у нас. Вон в углу сидит. Третья будет. Три девки — это не две, это на целую девку больше, а значит и он останется в этот раз доволен. — Рыска тряхнула головой. «Прав бы Ульвар, работорговцы», да и загадочный Он сходу наталкивал на подобную мысль. Погладив подругу по волосам, она сколь могла оттягивала этот вопрос.
    — Где твой суженный, Уршула, где? —  Думалось Рыске, что он просто её бросил, оставляя возлюбленную на растерзание людей - нелюдей, да вот только все оказалось не так просто.
   — Там же где и мой — отозвалась бледная, поднимаясь с пола, да показывая окровавленные руки. —  Там же, где и все те, кого забирали в шахты. — Её голос звучал так тихо, что Рыска едва разбирала слова. Несмотря на все прежние мысли, зла она юношам никогда не желала. Только вот лучше так, чем Уршулка и эта девица. — Бедная моя, бедная. — Один из наёмников усмехнулся, покидая полуразрушенный дом и бесстрашно выходя на улицу. «Хоть бы», не верила Рыска в печальный исход для наемника, искренне желая, дабы сгинул каждый из этих зловредных морд. 
   — Шо, девка? Неужто думала — гадала, что справитесь вы с нами вдвоем? — Рысь напряглась, нахмурилась, продолжая прижимать к себе обретенное. — Наивная девка кметская, но нам в радость такая — не волнуйся. — На стене была прибита большая карта, где помечены крестиком семь окрестных деревень. «Неужто действительно девок собирают? Неужто на глупости девичьей играют?», судя по всему, это было действительно так, а придуманный ими обоз должен был уехать совсем с иным грузом. Только вот уехать ли?
   — Я должна подать ему знак, — тихо на ушко прошептала Уршуле Рыска, — мне придется крикнуть, слышишь, а тебе надо молчать. — Больше Рыска не боялась, освободишь от чужих рук, да получив пусть и надуманную, но все же свободу, кметка стала в разы смелее, позволяя подруге, вернутся к третьей девчонке. — Обещаю, — отвечает на просьбу об осторожности, попутно вытягивая из-за шиворота единственный сохранившийся камень. «Раз», сердце отчетливо выцеживает ритм, «два», отойти подальше, дабы не достал сразу, «три», камень летит мимо головы работорговца, попутно вынося оконную раму.
   — Ах ты мелкая дрянь! — Мужик оборачивается, хватаясь за нож, — кому сказал сидеть тихо, паскуда?! — Рыска прячется за поломанной мебелью, визжит, забиваясь под стол.  — Суда иди, курва, а ну иди сюда! — Нога в ботинке проходится по неприятному лицу, пока мужик пытается вытянуть её из-под стола.  — Ну, курва, к счастью, ему ты нужна просто живой!! — Рыска визжит, цепляясь пальцами за трещину в полах.
   — Ульвар! — Срывается с её губ, а два ногтя так и остаются торчать в полу. — Помоги! Аааа… — больно ударившись локтем о ножку стола, она взывал на одной ноте, пытаясь вырваться из чужих рук. — Да что же ты творишь, дрянь — шипит разбойник, пытаясь удержать её на месте, при этом, желательно, не убив. Первый его удар разбил кметке губу, моментально сгоняя спесь, второй удар пришелся в скулу, отчего Рыска упала и свернулась страдающим калачиком, пытаясь защитить голову и жизненно важные органы.
   — Доигралась, курва, пойдешь в шахту первой! — Он отодрал её от пола, словно котенка, хватая за шиворот и силком вытягивая наружу. — Знать хотела? Надобно тебе было? Ну так иди, да посмотри лично, что с такими как ты делают кровавые твари! —  Еще один ноготь остался в дверной лутке, Рыска попыталась упереться на пороге, однако её просто через оный перенесли, словно следуя славной традиции, но задом наперед.

Отредактировано Рыска (18.01.20 02:31)

Подбородок кметки, был стиснут, словно в тисках, именно так наёмник вытянул её из заброшенного дома. Вторая его рука до боли сжимала хрупкую руку, наверняка оставляя на оной иссиня-кровавую пятню. Рыска всхлипнула, в последний раз попытавшись упереться ногой в единственный выпирающий камушек. Не вышло. Словно маленького и нашкодившего котенка, её вытряхнули на промерзшую землю, поставив ногу на согнутую, словно коромысло, спину. Жуткий рёв прямо над их головами разорвал лесную тишину. Кметка закрыла уши ладонями, зажмурив глаза и боясь посмотреть правде в лицо.
   Внезапно её спине стало легче, а покосившаяся дверь весьма ловко и плотно закрылась, оставляя Рыски, да Ульвара наедине с чудовищем. — Нет! Нет! Откройте! Пожалуйста! — Она кинулась к двери и затарабанила по ней, сбивая кулаки в кровь, об давно уже не гладкую поверхность. Даже попыталась толкнуть  проклятую дверь изо всех сил, но та даже не дрогнула. Рыска в отчаянии принялась молотить кулаками и ругать себя, на чем свет стоит – какая же она дура! Зачем, вообще, сюда пошла, а?! Тем не менее, ей удалось собраться, когда первые приступы паники уступили место здравому рассудку.
   — Ульвар! — Подобрав свой же камень с земли, да вдохнув поглубже ради успокоения сердца, она завопила, что было мочи, прицеливаясь в неведомую тварь и делая решающий бросок. Раздался глухой удар. Её вопли еще несколько секунд разносились над кроной пожухлых деревьев, пока Рыска поняла, что она, вообще-то, все ещё жива. Руки – ноги на месте, она даже голову свою потрогала, зашипев от боли, задев пальцами разбитую скулу и губу. Впрочем, расслабляться было ещё рано, и пусть время для монстраборца она таки выиграла, все плавно становилось на свои места.
   «Так вот кого они девушками привечали, вот ради кого молодежь по деревням местным изводили!», чудовище было ужасно, помесь летучей мыши с чем-то непонятным, острыми клыками и когтями. Не помнила Рыска, чтобы прежде подобную тварь видела, а, может, и видела, да не признала. Оглядевшись по сторонам, да завидев груду камней, она без лишних раздумий решила помогать в бою. Глупо, сложно и практически невозможно, да вот только кто Рыску шальную остановит? Коль возомнила она себя если и не монстраборцем в юбке, то уж точно верным его помощником. 
   Первый камень просвистел мимо, оно и понятно — глаз не наметан, рука дрожит. Второй камень, едва не задел плечо Ульвара, и Рыска прикрыла ладошкой рот, тихо вскрикнув от опаски за знакомого. Третий попал в спину чудовища, однако, судя по всему, никакого вреда не нанес, лишь на долю секунды привлек его внимание, покуда Рыска от страха не скрылась за ближайшим деревом. Словно оное могло кметку спасти! Глупо, очень глупо, ведь не спасли бы её даже каменные стены домов. Ничего бы не спасло, а так хоть какой-то шанс был.
   Очередной камень гордо просвистел мимо. Боеприпасы коварно заканчивались, причем быстрее, чем Рыска успевала их метать. Ещё один камень и тот вскользь, тварь даже не обернулась, видимо рассудив, что столь “талантливые” ручки она выкрутит позже, повесив оные над дверью в качестве трофея. Хотя над какой дверью-то? Оно же выползло из шахты! На ум пришли байки, рассказанные ещё её отцом, о том, что их деревня Яр Нижний, ранее делилась на две, представляя собой соседние, похожие аки близнецы, деревушки, разделенные небольшим перелеском.
    Верхний Яр располагался чуть выше от реки, где местные мужики шахтный промысел разрабатывал, да случилась в ночь одну ужасную, кошмарная напасть. Тварь кровавая, почти всю деревню за считанные часы вырезала, а коль заблеяли первые лучи рассветные, так вернулась оная в своё логов шахтное, да там и осталась почивать. Завалили её мужики выжившие, своды, да вход в шахту старую обрушив, и забылись со временем воспоминания о Яре Верхнем, ибо место то отныне считалось проклятым.

Чудовищная битва, запах крови и утробный рык. Рыска жмурилась, камни кончились, а страх остался. То и дело она слышала вопли, однако не Ульвара или загадочной твари, а девок, кои на ужин этой самой твари и подготавливались. Она видела, как мрачной тенью, нависает над разбитым окном последний разбойник. С каким предвкушением он глядит на сражение, кажется, практически не сомневаясь в исходе. А вот Рыска в оном весьма сомневалась, на её взгляд силы охотника и монстра были практически равны. Едва не взвизгнула она и тогда, когда голова твари от тела оной благополучной отделилась, да не от страха, а от восторга подобной схватки.
   — Ты ранен! — Охнула кметка, подбежав к охотнику, да подныривая под его руку, — идем, вот так, садись вот здесь. Я осмотрю и перевяжу твои раны! — Её сумка травницы осталась где-то в хлеву, однако и без оной у Рыски имелись знания. — Не смогла я устоять, каюсь, что поделать, коль такая любопытная. — Последний разбойник не спешил являть свой лик истине. Разорвав подол нижней юбки, Рыска наспех соорудила повязку, — вот так. Так лучше будет. — Теперь охотнику требовался покой, да забота. Уход за ранами и теплая постель.
   — Там есть ещё один, — прошептала Рыска одними губами. — Затаился, словно зверь загнанный в угол, а с ним две девицы — Уршула с незнакомкой. — Требовалось от него избавляться, только вот не в состоянии был Ульвар явно. — Я сейчас. — Оставив его под деревом, да ловко метнувшись к костру, травница принялась шустро перебирать оставшиеся от разбойников сумки, достаточно быстро найдя то, что могло помочь охотнику быстро прийти в себя. — Вот, попей охотник, лучше будет, а здесь, — однородная масса скорее напоминала чей-то уже переваренный ужин, однако запах подобный, Рыска бы узнала везде. Хорошее средство, не хуже её мазей.
   — Это размятые листья свеклы, полыни, сирени, чистотела, пастушьей сумки. Помогут с твоими ранами, видимо был среди нелюдей этих “знающий”. Рецепт данный ещё моя прабабка охотно пользовала. На ноги быстро поднимет, а пока… — пока стоило закончить с последним. Только молвила сие девица, как скрипнула таки сорвавшаяся с петель дверь. — Уршула… — знал ирод кого брать и к чьему горлу прижимать нож. Не могла позволить Рыска так глупо погибнуть подруге, тем более, что немало оная пережила, да едва твари неведомой на ужин знатный не угодила.
   — Отпустишь меня, и девка будет жить. — Решил начать с условий разбойник, пуская Уршуле первую кровь. — Как до перелеска дойду, так сразу её и отпущу. — Не отпустит — Рыска по глазам его бесстыжим видела. Не такой он человек, чтобы клятвы даже собственные блюсти. Скорее уж горло дочери мясника перережет. Окончательно сгубит эту невинную душу. — Слово тебе даю, — а сам в глаза охотника смотрит, словно только от него все здесь и зависело. Закусила Рыска губы, думала, как быть, да что делать. — Решай, твой слово, будет он жить или помрет вместе с этой тварью, — кивок головы в сторону чудовища, и внезапный поворот в виде вылетевшей из домика гарпии. Так показалось Рыске вначале, а на деле просто взметнулась ночная рубаха второй жертвы ужасных обстоятельств.
   Нет, она не собиралась помогать своим спасителям, а просто побежала мимо, с визгами, да слезами скрываясь где-то в стороне села Белый Яр. Однако этого было достаточно, дабы Уршула изловчившись, загнала острый локоток разбойнику промеж ребер, вынуждая оного отпустить девицу, да охнув согнуться в три погибели. Рыска обняла подругу, прижимая её к себе, а потом и вовсе пряча девушку за свою спину. Больше она не позволит причинить ей вреда, да и крыть разбойнику более было нечем. Только что он потерял свой единственный козырь.

Отредактировано Рыска (24.01.20 21:48)

Рыска прикрывала собой подругу так, словно лично была готова перегрызть глотку каждому, кто посмеет к ним подойти. Её практически звериные глаза недобро поблескивали огоньком воинственности, а руки были сжаты в кулаки. Камней под ногами практически не осталось, но у Рыски все ещё было оружие: она могла кусаться и царапаться, пусть это и выглядит слишком по детски. Всё, чего желала кметка, эта убраться отсюда вместе с подругой и воином, которого она также не собиралась оставлять в беде.
   — Да-да, уходи — серый волк! — так и вертелось у неё на языке, а весьма взъерошенный вид напоминал маленького и воинственного бельчонка. Странного бельчонка. Желтоглазого.  Впрочем, противник был повержен в бегство, пусть и не её грозным видом, но все же! Рыска внезапно чихнула, словно ставя точку в этом нелегком приключении.
   — Ты в порядке? — Уршула отчаянно закивала. — Хорошо, — а вот Ульвар все ещё едва стоял на своих ногах. — Нужно идти в деревню, с собой у меня нет ничего, чем я бы могла тебе помочь. — Она не взяла с собой сумку, слишком спешно собиралась, а теперь... что говорить теперь, когда помощь нужна, а неё в кармане один лишь подорожник!
   — Я сейчас! За сумкой! Мухой! — Рыска действительно была быстра, особенно, когда сама этого хотела. Она неслась пущенной стрелой, пока благополучно не зацепилась за выпирающий корень, описав живописную петлю, и приземлившись аккурат возле сумки наёмника. — Ай! Ой...оу... — Честно говоря, она была рада. Рыска уже и не помнила, где именно её просили стоять, ибо постояла там от силы минутку - две, а тут такая удача! Ну и что, что шишка теперь наливается! — Вот так... — Вцепившись в сокровище обеими руками, она осторожно пошла назад, уже не пытаясь бежать наперегонки с ветром.
   Возле шахты же, тем временем, Уршула пыталась напоить охотника водой, практически бесстрашно обрыв весь дом и пошуршав в сумках тех, кого уже не было с ними. Рыска бы тоже не отказалась попить, но решила лишний раз не проявлять свою слабость. Тем более, что охотнику вода была нужна куда сильнее, раз ничем больше они помочь ему не могли.
   — Вот, нашла! — Она опустилась рядом с охотником. — До деревни дойти сможешь? — Она волновалась, а ещё прекрасно понимала, что сейчас совсем ничем не может ему помочь. — Может... может я до деревни схожу? Быстренько! Батьке скажу, он мужиков крепких выделит, до деревни дойти помогут! — Подала голос Уршула, поглядывая в с трону деревни. Только вот... отпускать подругу одну Рыске совсем уж не хотелось. Ну как заблукает? Ну как опять на тварь какую нарвется? Нет, с удачей у её подруги было хуже, чем у самой Рыски, а от Рыски проблемы просто не отставали!
   — Ты уверена, что справишься? — Они играли в этих лесах ещё детьми и знали лес, как свои пять пяльцев. Тем не менее, она волновалась. Рыска-то справилась бы, а вот Уршула... — Я не знаю... здесь все ещё может быть опасно! — Она не думала, что разбойник будет столько наивен, чтобы бежать в Нижний Яр, а с другой стороны в лесу есть твари и пострашнее. Взгляд кметки невольно упал на жуткое чудовище.
   — Я справлюсь! — Уверенно кивнула Уршула, подбирая с земли несколько крупных камней. — Ты же знаешь, камнями кидаюсь не хуже тебя! — Рыске было приятно видеть подругу в подобном настрое. Ведь после всего пережитого, девушка запросто могла занедужить разумом.
   — Хорошо, приведи кого-нибудь, Уршула, а я помогу Ульвару, чем смогу. — Она присела рядом, все ещё волнуясь за подругу, но и не меньше за самого охотника. — Когда она вернется с подмогой... — рыска сделает все, что в её силах, дабы сражение с ужасным монстром минуло для него практически бесследно. Впрочем, она была всего лишь травницей, а не чародейкой.
   — Сильно болит? — Выглядело не так уж и страшно, порой она видела и похуже, а потому нахмурилась, отмечая, что все могло быть куда страшнее. — Кровь уже остановилась, а это хороший знак. — О какой-либо сверхъестественной природе столь странного исцеления она даже не думала, благополучно скидывая происходящее на сильный дух воина со Скеллиге.

Отредактировано Рыска (10.02.20 21:05)

Время тянулось мучительно медленно, как всегда бывает, когда очень ждёшь чего-то, а сердце так и бьётся в груди. Вот и рыска не могла сидеть спокойно, то и дело мечась между прикорнувшим от усталости мужчиной и тушей непонятной твари. Вопреки здравому смыслу и укору внутреннего голоса, она едва ли боялась этого чудовища, искренне полагая, что мертвое создание восстать не может. Так оно, собственно, и было, ведь судьба - злодейка внезапно решила смилостивиться над своими жертвами.
   — Осторожно! — То и дело шипела Рыска, пока деревенские увальни помогали Ульвару дойти до деревни, — чай не мешок с навозом на телегу несете! — Стоило как можно быстрее осмотреть мужчину ещё раз. Слишком много времени прошло с того момента, как её подружка пошла по помощь, Рыска даже начала волноваться, да вот только зря — Уршула не заблукала. — Вот сюда его... вот на мягкий настил! — Покороче подвязав вредную козу Зосью, вздумавшую о спасителя Уршулы рога точить, Рыска окликнула свою мать, дабы та принесла гостю еды, выпивки и остаток монет.
   Основной сеновал кметки располагался на втором этаже, однако и на первом была импровизированная лежанка из соломы, сверху накрытая неким подобием одеяла. — Можете идти, — «скорее уж проваливать» — подумалось Рыске, однако бутыль крепкой настойки все одно пришлось отдать их “помощникам”. Меньше говорить будут, да и потом зла держать не станут. Она предпочитала задабривать, ведь воевать и так едва успевала. — Так... вам лучше сесть и, — осторожно смочив повязку в отваре, она чуть оттянула край оной на себя, желая увидеть масштаб назревающей проблемы. Только вот мать так не вовремя перетянула внимание травницы на себя, устроив странную истерику на ровном месте.
   — Мама, что ты... — хотела было возразить девочка, но женщина стиснула её в своих объятьях, прикрывая рот Рыски своей ладонью, — мымы... — попыталась было возразить кметка, однако разговор между взрослыми вынудил её насторожить ушки. Что? — Вислава явно приняла Ульвара за ведьмака, только вот ведьмаком мужчина не являлся, а значит, и обещаний никаких не было. Освободившись от навязанных объятий, Рыска недовольно сверкнула глазами в сторону родительницы, мысленно возмущаясь тому, что мать вновь верит во всякие глупости.
   — Мама, он не ведьмак, да и помощь была оказана Уршуле, а не мне и... — только вот дальнейший разговор плохо вязался с ниточкой её мыслей. Отчего-то сложилось впечатление, что Ульвар и Вислава были знакомы и прежде. «“Если бы хотел”, “если бы я знал”» — что это значило? Почему мать напугана, а охотник кажется ей ошеломленным.
   — Матушка, что происходит? — На душе тихонько заскребли кошки, разыгрались фантазии: тут что-то не так. — Почему Ульвар должен меня забрать? Что, вообще, происходит? Матушка... — однако, Вислава не собиралась ничего объяснять, лишь всхлипнула, отвернувшись и злобно прошипев: “только попробуй её тронуть!”, после чего удалилась, видимо, поспешив за новой порцией еды.
   Рыска так и осталась ничего не понимать, глядя вслед матери, а потом и на самого охотника. В её голове все смешалось в какую-то кашу, а визит Ульвара в деревню уже не казался просто случайностью. А что если он здесь из-за неё? Что если матушка обещала ему дочку за какую-то неизвестную ей услугу?
   «Нет... такого просто не может быть!», она знала — её отец не позволил бы. Ведь для солтыса Рыска являлась долгожданной наследницей! — Ульвар, откуда моя матушка тебя знает? Почему напугал ты её едва не до дрожи? И... — на самом деле, рыска очень боялась узнать правду, хотя бы потому, что постепенно начинала догадываться, откуда именно растут ноги у этой проблемы.
   —   Почему ты должен хотеть меня забрать? — Бабка казала, да не раз, что глаза Рыски - это дар от её давно уж покойной прабабки, только вот у той глаза ближе к зелени были, коя по осени незрелой, деревья вокруг украшает. Глаза же Рыски скорее напоминали волчьи, пугая каждого, кто осмеливался в них посмотреть. В первую минуту встречи, охотник увидел в ней черты дочери, да вот только тогда кметка и подумать не могла что... 
   — Я твоя дочь, да? — Это открытие оказалось для нее потрясением. Сомнения, томимые в её душе, вырвались на свободу в коротком всхлипе. Теперь многое становилось понятно, но только не то, как могла матушка так долго её обманывать! Поняла Рыска причину её отстраненности, поняла, почему Вислава предпочла предоставить дочь матери.
   — Бабушка знала? — Она как могла старалась сдерживать злые слёзы, все ещё не понимая причины подобного поступка. Вислава покачала головой, осторожно опуская перед Ульваром поднос на небольшой столик. — Не знала... никто не знал. Да и я верить в то не желала... — Рыска знала Вислава искала себе оправдание. Пыталась придумать достойную причину для столь низкого поступка, как предательство. «Отец ведь тебя любил!», впрочем, как Рыска не старалась, мать ненавидеть не могла, как и винить её тоже не смела. У солтыса и Виславы очень долго не было детей.