Едва ли Рыска была когда-нибудь также счастлива, как в тот самый памятный день, когда матушка предложила девочке составить ей компанию для поездки в портовой город Ярсбор! За пределами родной деревни Рыска бывала редко, настолько редко, что её поездки в “большой мир” можно было запросто пересчитать по пальцам одной руки, да и то лишние останутся. Даже дорогу достаточно далекую, опасную и тяжелую, Рыска воспринимала с радостью, а лошадь тряскую до хруста каждой косточки в её хрупкой тельце — благословением самой Мелитэле. Пыль поднималась и оседала, повозка тряслась по ухабистым проселочным дорогам, день плавно перешел в вечер, а вечер — в ночь. Завели свою песню цикады, мерно похрапывали торговцы, перестала тихо возиться мать. И только Рыска все также смотрела в пустоту, не желая пропустить ни мига своего прекрасного путешествия. Впрочем, под утро, сон сморил даже её.
   Ярсбор встретил обоз шумной суетой портового города. Однако найти себе место сразу, торговцам так и не удалось. Сначала пришлось подождать, пока городские стражи проверят повозку и товар, привезенный на местный рынок. Впрочем, сама проверка, совершенно не мешала Рыске с любопытством осматриваться по сторонам. Город сходу поразил девочку узкими улочками и количеством построек. Казалось, каждый пятачок земли был застроен. Хотя, если подумать, это обосновано: в порт отовсюду съезжаются люди и что ещё строить, как не гостиницы и постоялые дворы. Свободнее стало дышать лишь тогда, когда повозка въехала в торговый квартал. Вот там уже улицы стали шире и дома не нависали над тобой сплошной стен, много пространства и разноцветных палаток, стоек и звонкоголосых торгашей, наперебой предлагающих свой товар едва ли не до хрипа в луженых глотках.
   — Рыска, — окликнула девочку мать, раскладывая своё вязание на деревянный прилавок, — будь осторожнее, да смотри не потеряйся. Помни, завтра после обеда мы собираемся в обратный путь! — Ночевать было решено в повозке, экономия, да все товары под присмотром, а потому потерять единственных знакомых ей здесь людей, девочка совсем не боялась. «От рыбника направо, до яркой деревянной бочки, наш прилавок третий от входа в таверну», запомнив, где именно расположились торговцы из деревни “Нижний Яр”, Рыска радостно понеслась навстречу очередным приключениям, размахивая ярким платком и радуясь жизни так, словно бегала она по мраморным плитам Каэдвенских дворцов, а не по грязным мостовым портового городишки.
   — Доброго вам дня, мастер травник! — Радостно выпалила девочка, приближаясь к лотку травника. Она была здесь не первой, и даже не второй, с неменьшим любопытством принимаясь рассматривать как травы, выставленные на продажу, так и покупателей, кои стояли перед ней. Приятная глазу девушка и краснолюд с большим красным носом, она даже едва слышно хихикнула, невольно припоминая одну из бабкиных сказок. Впрочем, мужчине с увесистым топор явно было не до смеха, судя по всему, краснолюд умудрился схлопотать осеннюю хворь летом,  а сейчас искал помощи у ближайшего травника из всех возможных. — Ты...ты... А-а-апчхи! Тысячелистник и собачью мяту! — На одном дыхании выдал краснолюд, снова чихнув и размашисто потерев под носом. Рыска скривилась внимательно наблюдая за ушлым травником.
   — Ой, а что это? — Вскинула бровь девочка, когда на прилавке появился щуплый кустик непонятной травы. Предложенное приболевшему краснолюду не походило ни на тысячелистник, ни на будру плющевидную, больше известную, как собачья мята. «Странно» — Рыска даже нахмурилась, пытаясь вникнуть в суть дела, однако в силу своего возраста была слишком далеко от известного, как мир “развода”.
   — Тысячелистник! — Огрызнулся травник, продолжая рассчитывать краснолюда, уже явно заподозрившего неладное. — Не разбираешься, девочка, так языком своим чушь не мели! — Стало обидно, пусть она и не выглядела, как травница сходу внушающая уважение, однако в травах разбиралась не хуже других. Особенно в столь распространенных, да частенько используемых при лечении простуды.
   — Но это же не он! — Возмутилась Рыска, моментально получая в награду злобный взгляд травника-торговца, — а это — тоненький пальчик ткнулся в “собачью мяту”, — совсем не похоже на  будру плющевидную! Скорее на яснотку крапчатую, да и то не она.

Ох и не нравилось торговцам, когда в их дела вмешивались. Особенно, всякие там сикляввые шиголки, непонятно откуда понаехавшие, да считающие, что можно всюду совать свой нос. Их и не нравились такие тем, кто от природы своей был не чист на руку, язык, да помыслы, ведь подобная простота, куда хуже воровства, денег лишает так точно. Краснолюд недоверчиво покачал головой, сгреб в кулак свои деньги и пошел искать травы в другом, более приличном месте. Стоящая перед Рыской женщина, тоже поспешила удалиться, зато к прилавку подошла девушка, поддержавшая юную травницу и вселившая в неё веру в себя.
   — Вот и я говорю, что не то, а мистер мне не верит и рожи страшные строит! — Лицо травника покрылось крапивницей, а губы, сжатые в тонкую неприятную ниточку, казалось бы покрылись синевой. — Ошибочка у вас вышла, вот и все. — Деревенская Рыска о подобных пройдохах не знала, как и не знала того, что обычно лжецов покрывают, особенно в местах подобных этому, где обман, ложь и фальшь встречались на каждом шагу, а претензии, зачастую, так и оставались лишь претензиями.
   — Спасибо, — улыбнулась Рыска, когда “травник” молчаливо принялся прятать товар, — я уже думала, что сама ошиблась, так складно он пел, да ложь по ушам развешивал. — Решив поискать нужное у других лотков, девочка не вовремя повернулась, упираясь носом аккурат в живот какого-то неприятного типа. — Ой, — следующий её “ой” пришелся уже тогда, когда её и незнакомку, весьма фамильярно схватили за шиворот. — Отпустиии, — пропищала Рыска, старательно пытаясь пнуть мужлана пониже живота. Только вот что ему до девчонки, пусть даже и двух, когда ростом под две сажени, да в плесах косая, а в придорожных трактирах, “ловкача” обходили дорогой, даже самые задиристые выпивохи.
   — Выпроводи мадемуазелей подальше от городских ворот, дабы больше клиентов мне не отпугивали, да не умничали, покуда не спрашивают! Такой улов мне спугнули, стервы, да ещё и охаяли, поди, на весь честный Ярсбор! — Когда это они успели его охаять, Рыска так и не поняла, волновалась только за свой кошель, которые крепко сжимала в руке, пока второй пыталась хоть как-то задеть неприятного типа. Её редко тягали, словно котёнка, да и, честно говоря, все случаи подобного были до боли пренеприятнейшие! Впрочем, куда сильнее девочку волновал вопрос причастности, а вернее непричастности незнакомки ко всему этому явному недоразумению!
    — Господин хороший, ну не надо! — Пискнула Рыска, продолжая извиваться ужом на горячей сковороде, — это все я говорила, чес слово! Я одна и больше никто другой! — Было сложно оценить город,  “прогуливаясь” подобно собачонке. Рыска то и дело цепляла ногами лотки, пинала прохожих и пыталась вопить во все горло, пока ей не пригрозили горло это самое перерезать. Выпутаться из ручищ — кувалд возможным явно не представлялось, по крайней мере пока, а толпа разномастного люда, проходили мимо так, как будто подобное было в Ярсборе вполне себе делом обычным. А, может, так оно и было? В конце концов, в больших городах Рыска бывала редко, а потому никак не могла знать, какие именно правила царили за высокими каменными стенами.

Откупить было идеей хорошей, да и деньги с собой у Рыски также имелись, только вот молчала о том девчонка, зачем отдавать все, когда можно отдать лишь часть? Знала травница простую истину — монет звонких никогда не бывает много. Что это значило? Да то, что прознай душегуб о втором кошельке, так возжелал бы гораздо больше, чем заплатила ему незнакомка.
   — Держите, — протянув свой “выкуп” девушке, Рыска улыбнулась, — спасибо, что мне помогли. Стоит признать, редко подобное, но случалось, а потому и благодарной я быть умею. Скажите, как вас звать? Я Рыска, Рыска Вольская, травница из деревни Нижний Яр. — Чем могла кметка отплатить женщине? Только лишь помощью, да какой-нибудь простейшей диковинкой.
   —  Моя мать вязальщица, и если подойдете к лотку, кой от рыбника направо, до яркой деревянной бочки, то наш прилавок третий от входа в таверну, то я с удовольствием подберу вам в благодарность какой-нибудь красивый платок, аль шаль, аль что-нибудь ещё. — Тем не менее, отсюда им тоже стоило поторопиться. Убегая от бандита, да с его глаз долой, забрели травницы в квартал крайне неблагополучный, из тех, где водится одно жульё, а оное, как всем известно, весьма “жалует” девиц, чистых, да опрятных.
   — Пойдемте отсюда, вон туда, там выход в эту сторону леса. — В Каэдвене было много лесов, есть где разгуляться для травников, и покупать совсем не обязательно, особенно у торговцев подобных их недавнему знакомому. «Сама соберу всё мне нужное, а коль компания подсобит, так и дело быстрее пойдёт!», осталось только узнать, разойдутся их дороги, али нет. 
   — Я направляюсь к древним руинам, слышала о них в дороге, коль хотите — можете пойти со мной, чай трав вполне хватит на нас двоих. А я, в свою очередь, буду искренне рада компании, да и вместе не так страшно плутать по незнакомым лесам. — Рыске-то было не привыкать, выбираясь в редкие разъезды она никогда не упускала возможность исследовать территорию прежде всего как травница, а уже потом как любопытный ребенок.
   — Если же нет, то буду видеть вас у нашего лотка, с меня все ещё причитается. — Порой она вела себя как совсем ещё девчонка, а порой вспоминала, что не такая уж она и маленькая, а многие в её возрасте уже давно имеют свои семьи. Рыске же было не суждено, она была порчена от своего рождения, ведь клеймо желтоглазой ведьмы, отродья моровых тварей, последует за ней всюду, куда бы она не пошла.
   Раньше кметка всего опасалась, боялась покидать хату, да ездить с матерью за пределы родной деревни. Однако жизнь, на то и жить, чтобы быть жесткой и несправедливой, испытывать дух и тело, на каждом отрезке жизненного пути. Перестав бояться неизбежного, Рыска почувствовала себя свободнее, теперь она имела возможность познавать жизнь во всех её прекрасных противоречиях, знакомится с новыми людьми и попадать в неприятности.
   Тропка, аккуратно выложенная некогда красивым камнем, исчезающей лентой вилась сквозь заросли бузины и молодого подлеска. Лес встретил незваных гостей свежестью, прохладой и предвкушением некой тайны. Лес всегда хранит в себе тайну, тайну вечности и круговорота жизни, тайну былых эпох и иной реальности, тайну, которая испокон века влечёт к себе первопроходцев и искателей приключений. Ожидание чего-то нового, доселе неизведанного влекло под его сень и весьма любознательную Рыску.
   Сначала она шла наобум, выбрав случайное направление. Заблудиться девочка не боялась: во-первых, выросшая среди лесов травница, имела богатый опыт блуждания между деревьев, как днем, так и ночью, летом и зимой. Неустанно, словно свободолюбивая птица, Рыска рвалась прочь из своего хлева, расслабляясь лишь в лесной тишине. Во-вторых — временами все ещё попадалась тропа, выложенная из природного камня, уже давно стертого с лица Континента города.

Помощница травника, могло ли это знакомство быть ещё приятнее? Рыска искреннее улыбнулась, с ещё большей охотой продолжая разговор. Пусть и знавала девочка достаточно травников на своем пути жизненном, однако мало кто из них был столь приятной и красивой леди, к тому же, охочей до прогулок в неизведанные доселе дебри. Разумеется, что Рыска и сама бы пошла к руинам из чистого любопытства, однако в компании, дело казалось не таким уж и сложным.
   — Сшить? Может, но вряд ли она возьмется, — юная травница смутилась, — слишком мало времени осталось, но, возможно, вам подойдет вязаная? Вязаных игрушек у нас много, от самые чудесатых, до обычных! — Как-то её мама связала младшему брату слона, попутно объяснив, что столь дивное животное обитает в дальней стране Зеррикании. Однако, откуда именно у деревенской Виславы подобные познания, выяснить так и не удалось.
   — Я думаю, что вы запросто найдете там что-нибудь для себя, — пусть выбор был не так уж и велик, зато красота связанного руками её матери, была исключительна. Вязать Вислава умела, в отличие от своей дочки, у которой, что не творение — так полное безобразие, зато в травах Рыска разбиралась получше многих. — Пусть и не сшитое, но тоже прелестная забава. — Игрушки Виславы разбирали подобно горячим пирожкам. Однако у её матери всегда имелось ещё. Пожалуй, что именно сие детище, доставляло женщине истинное удовольствие, а не старательное вывязывание платков, портков, да носков.
    — Похоже, что мы пришли, — Рыска осторожно спускалась по камням. Сразу становилось понятно, что теперешние развалины, поросшие мхом и травой, некогда являлись красивым и величественным местом, состоящим из нескольких, явно, похожих друг на друга зданий. Полустертая резьба на вздымавшихся ввысь колоннах поражала своей тонкостью и вычурностью. Травница остановилась на небольшой площадке, отчасти заваленной обломками мрамора. Сквозь стыки плит пробивалась трава.
   — Как здесь красиво, — прошептала травница, восторженно разглядывая руины. — Представляю, каким шикарным оно выглядело до того, как превратилось в развалины… Наверное, не существовало в сих лесах более величественного и красивого строения! — Несмотря на буйство дикой природы вокруг, сами древние руины не были покрыты зарослями трав, лишь кое-где древний серый камень был обтянут гладким гобеленом мха. Серо-зелено-белая гамма. Прекрасный и величественный, больше недоступный человеку мир.
   И все же руины поражали её воображение. — Смотри, иван-чай, не думала, что увижу его здесь, — не узнать яркое пятно высокого растения было практически невозможно, — а вот и маралий корень! — Руины и небольшая поляна вокруг представляла просто--таки кладезь личного сундучка травника. — Рыска с рвением настоящего ученого, достала из своей сумочки небольшой нож, для более комфортного сбора трав, совсем не замечая того, что порой она ступала вовсе не по плитам древних руин, а по костям тех, кто задерживался в руинах слишком на долго.
   — Удивительно! Это место — просто кладезь, почему же здесь ничего не собрано? И я совсем не вижу наших конкурентов... — Тишина в лесу поражала своей пронзительностью. Кроме шума ветра в листве, больше ничего не было слышно. Не пели птицы, не стрекотали насекомые. «Странное место, неживое» — подумала Рыска, да продолжила собирать свои травы. Однако в душе кметку все ещё грыз червячок сомнения. Что-то подсказывало травнице, что так быть не должно.  Подобная тишина в этом месте была практически противоестественна. Однако мы никогда не задумываемся о последствиях раньше времени, а события жуткие кажутся нам чем-то нереальным, пока не наступят на самые пятки.

Рыска увлеклась. Слишком увлеклась, начиная напивать песенку себе под нос. Подобное место было для юной травницы сродни волшебной грибницы для любителей собирать грибы. Она неустанно переходила с места на место, поражаясь разнообразию совершенно несочетаемых трав, да обилию переростков, кои, в действительности, не должно и быть.  — Переступень? — Рыска искренне удивилась, подобное растение предпочитало исключительно степи и пустоши, а не леса, да древние руины. Очарование место развеялось.
   — Кровостой... — она редко видела подобное растение, хотя бы потому, что прорастало оное на крови. Бледно-розовое растение и неприятное на вид, оно пряталось в тени некогда величественных зданий, хотя обычно собиралась у водоемов. — Нэса, — тихо прошептала девочка, настороженно осматриваясь по сторонам, — здесь так тихо, что меня пробирает дрожь и этот кровостой... ты знала, что... — под ногами Рыски что-то звучно хрустнуло. Она наклонилась, поднимая обломленную в половине кость. Человеческую, если судить по её размеру. Кметка взвизгнула, но тут же прикрыла свой рот рукой.
   — Похоже, что мы не первые, кто сюда пришел... — и не последние дураки, решившие поживиться в проклятом месте. Тишина нависла над древними руинами. Безгранично напряжённая, до боли в ушах звенящая тишина. Мгновения, словно замедлили свой бег. Исход был практически ясен. — Я... я не слышу ни одну птицу, я... — Хрустнувшая где-то в лесной глуши ветка заставила её замолчать и до предела напрячь глаза, пытаясь хоть что-то рассмотреть в окружающей мрачной зелени.
   Мурашки уже превратились в коней и скакали по её спине галопом. Тишина в сочетании с лесным сумраком обретала физическую материальность. Она пульсировала в её ушах, заставляя все мышцы тела сократиться до предела. Еще одна ветка хрустнула уже правее. Рыска невольно попятилась, постоянно оглядываясь во все стороны. Еще один хруст. Уже за спиной. Резко обернувшись, она
   снова встретился взглядом с густым лесом. Никого. Ничего. Тишина.
— Не нравится мне уже это место, кровостой здесь повсюду, да кости человеческие. Не к добру это, ой не к добру, — однако бежать назад Рыска отчего-то поостереглась. И, наверное, правильно сделала. — Мне кажется, что стоит нам рвануть к лесу и то, что хрустело в кустах, быстро прибавит к костям ещё парочку алхимических наборов. — Оставаться здесь — тоже приятного мало, так что же им теперь делать? “Раздеваться, да бегать!” — недовольно буркнул внутренний голос, прекрасно понимая, что его нерадивая хозяйка в очередной раз вляпалась в смачную навозную лепёху.
   — Думаешь, оно охраняет это место? — Отрицать некое присутствие магии становилось все тяжелее, даже для той, коя с магией сталкивалась настолько редко, что впору было впадать в полное и абсолютное отрицание. «И как я раньше не заметила это тишины? Почему не задумалась над растениями, не присмотрела, не разглядела костей?», она увлеклась, однако вовсе не готова была заплатить за собранные растения головой.
   — Наверное, нам лучше здесь осмотреться. — Рыска искренне надеялась, что найдет место, где можно будет спрятаться до прихода какой-нибудь помощи. В конце концов, её матушка знала, куда именно побежала непутевая дочурка, а значит, и волноваться начнет, а потом искать кинется. «Матушка, пара крепких кметов с вилами и все будет хорошо», успокаивала себя Рыска, пока хруст ветки внезапно не повторился, а с ним за компанию не пришел страх, уже более отчетливый, животный, неистовый.

Чувствительная к окружающим Рыска, практически чувствовала как сильно изменилось всё вокруг. Исказилось. Поплыло. Словно больше и лес был не лесом, и руины не просто местом для сбора трав. Кости людей и нелюдей хрустели под её ногами. Рыска задержала дыхание, слушая звенящую тишину. Она действительно звенела в ушах, пока оную не разрезало, словно острым ножом, звуком голоса Нэсы. Рыска вынужденно встрепенулось, словно покров материнской шали, сбрасывая с себя навеянное наваждение.
   — Бежим… — Быть здесь, топтать кровавую почву оказалось слишком опасно для жизни травниц. Даже самые редкие травы не стоили подобного риска, ведь кому нужны чеканные монеты, когда жизнь оборвалась в столь раннем возрасте. — Куда угодно, да только подальше отсюда! — Тишина звенела, однако ноги двигались вперед, пытаясь вывести нерадивую хозяйку из лесной глуши. Ветки хрустели, но уже где-то поодаль, словно отрезая им путь назад, словно подталкивая вперед, навстречу чему-то неизведанному.
   Голоса мужчин становились всё отчетливее и отчетливее, пока и вовсе не зазвенели так, словно скрывались за ближайшими деревьями. — Туда! Нам туда, я их слышу! — Она была счастлива выбраться из этого леса, убраться куда подальше от странных руин Ярсбора. Ох не думала Рыска, что поездка в портовый город будет для неё настолько необычной! Видимо стоило послушать мать, да не отходить далеко от лотка, да вот только никогда не была Рыска ребенком послушным. Привыкшая жить взаперти, она ловила каждый возможный шанс для своего небольшого побега. Это было словно маленькое приключение, которое помогало Рыске дожить до следующего.
   — Но… но как? — Покинув лес с радостью, Рыска выскочила вовсе не к воротам, ведущим в город, а к тем самым руинам, кои покинула, едва ли не сверкая пятками. — Мы ведь… Мы же… — они вернулись к тому, с чего начинали. О, слыхала Рыска от деревенских, как леший коварный, мужиков местных по лесу неделями водил! То угукал голосом девичьим, то голосом женки родной завлекал, то  тропки путал, то ноги заплетал. Правда сначала все до единого на грудь принимали, но виноват во всем и всегда леший, а коль не леший, так Рыска, а чего она такая желтоглазая тут бродит? Да ещё и пути доброго ему пожелала, точно сглазила и не иначе! Впрочем, в этот раз всему виной действительно была магия, а не самогон или наливка бабки Богуши.
    — Этого не может быть… — теперь хруст веток был уже за их спинами, а впереди за развалинами, эхом отдавались мужские голоса. «Значит, люди все-таки были!», хоть в этом сознание не подводило. Хоть в этом травницы оказались правы. Однако, западня есть западня, и они в оную благополучно угодили. Рыска наклонилась, рассматривая очередную груду костей, — а ведь на них нет царапин от зубов, аль когтей. — В деревне нередко гибли кметы от лап и зубов хищников, будь то волки, аль гули, аль чего ещё большей, да зубастее. Потому и знавала девка деревенская, как подобное на костях отражается, как сильно видны травмы в последующем за сим посмертии.
   — Если и сгинул люд этот честной, то уж точно не от когтей и клыков, твари невидимой глазу людскому. Скорее уж сами на себя руки наложили, аль с голоду и жажды благополучно преставились. — Подобные выводы душу воспрянуть не помогли, да и как тут поможешь-то, когда смерть костлявая в затылок дышит, ветками за спиной хрустит, да мороком с ума сводит! Судя по всему, городские о месте проклятом знали, а потому и обходили место лютое дорогой десятой, если не одиннадцатой, а о и вовсе в обход через реку и соседнее село.

Рыску всю трясло и мутило. Икаженная реальность плясала вокруг неё свой мрачный хоровод. Тишина была по ушам храмовым колоколом и эта безысходность… Безысходность сводила кметку с ума. Она не знала, что делать и куда бежать. Ничего не знала и не могла знать. Магия была совсем не подвластна молодой кметке, а потому и сделать она тоже ничего не могла.
   Голос травницы успокаивал, однако сидеть смирно девочка все же не привыкла. Рыска была человеком действия, а потом загнанная в угол просто начала копать. Разрывая рыхлую землю руками, она то и дело натыкалась на кости, пытаясь понять, насколько долго продолжается это безумие. Рыске не было жалко своих содранных пальцев, обломанных ногтей и кровоточащих царапин. Девочка пыталась найти ответ и раскопки заводили её все дальше и дальше.
   Прошло меньше минуты, как Рыске удалось докопаться даже под камни мостовой, камни, в локте от коих начинался настоящий хаос костей. «Оно было здесь всегда...», потом пришли эльфы, слишком уж не типичные для людей были постройки, и кошмар закончился. «Но теперь начался вновь», и всему виной лишь страсть людей к разрушению всего и вся, а также неуёмное любопытство, коим грешила и сама Рыска.
   Травница баловалась волшебством, пытаясь спасти две жизни заключив сделку. Кметка коснулась щеки окровавленными пальцами, молчаливо наблюдая за тем, как извращается, изнывает само мироздание, пытаясь выгнать и выкинуть чужаков с некогда священной земли. Ветки хрустели, но за ними никто не появлялся, миражи сжимались и появлялись вновь. Внезапный черный туман сгущался чуть поодаль, словно протягивая свои цепкие лапы к хрупкому телу травницы-ворожеи.
   Рыска закрыла уши руками, стараясь избавить себя от этого жуткого кошмара тишины. Она боялась больших городов, как и большинство девчонок, выросших в тихих деревнях. Однако сейчас, Рыска отдала бы многое, ради того, что услышать безумный гомон торгового квартала, аль с головой окунуться в необычную среду порта. Ни птицы, ни мышки, никого и ничего. Лишь тишина, одиночество и боль. Боль всех, чьи остатки покоились здесь. «Мы останемся здесь навечно», она почти смирилась с неизбежным, «станем частью этой мрачной картины».

Она так глубоко занырнула в себя, что казалось бы, уже и не сыщет выхода наружу. Здесь Рыске было хорошо, не так страшно, и не так неприятно. Она практически дотянулась до первого светлого воспоминания, не желая возвращаться в тот ужас, что творился вокруг неё в лесу. Этой маленькой хитрости, она обучилась уже давно, дабы как-то пережить издевательства кметов, а также вопли извечно пьяного отчима. Так ей было легко переносить боль, переживать обиду и собственные страдания, да вот только страх, животный ужас пробирающий до костей, пережить было гораздо сложнее.
   — Да-да-да, — вторила она, словно глупая кметка, в первый раз берущаяся за работу, — надо-надо идти, — да вот только куда? Рыска практически не разбирала перед собой пути. Она видела, как угасает земля, как рассыпаются в прах цветы кустов и вечно зеленые растения. Мир погибал вокруг них, словно накрытый незыблемым покрывалом всепоглощающего огня. Рыска с трудом переставляла свои ноги, стараясь не отпускать руку травницы, а также меньше смотреть по сторонам.
   Нэса осыпала её солью, и слабость немного отступила, становилось легче, однако бесновавшееся нечто, взбесилось гораздо сильнее. Оно бесновалось и билось в судорогах искажая восприятие мира и не щадя никого, даже обитателей местной фауны. Где-то недалеко от Рыски упала мертвая птица. Не стоило ей сюда лететь, отныне здесь было небезопасно. Это место действительно было проклятым, именно потому за него попросту забыли, вычеркнув из памяти, мыслей, да карт. Его стерли из истории, не забыв распустить слух, слух, которому не поверила одна глупая и наивная кметка.
   Глупая, глупая Рыска, она так жаждала добиться одобрения своей матери, заработать чуть больше денег, чем обычно, что попросту не подумала головой. А что теперь? Вечные муки в заточении гнетущей пустоты? О, эта сущность была жестока и коварная весьма, она не желала отпускать свои игрушки, цепляясь за малейшую возможность, словно за тонкую ниточку шелка. — Рыска! — Голос матери ворвался в её сознание пестрой бабочкой. — Рыска, ты где? Я так за тебя волнуюсь! — «Мама?», одними лишь губами прошептала травница, не веря своим ушам.
   — Мама! Мама не иди сюда! — Закричала кметка, разумеется, ничего не понимая, для неё, все to юной и наивной, родной человек был в непосредственной угрозе. В то время как для сущности — это был шанс. Мать Рыски Вислава и понятия ни о чем не имела, спокойно простаивая на местном рынке, да сватая свои кружева проезжающим через Ярсбор господам. — Мамочка! — Не желала Рыска подобной участи для своей матери, не желала втягивать её во все это. — Рыска… — эхом разнеслось над пожухлым лесом, побуждая кметку покинуть нарисованный ворожеей круг.
   — Рыска… я здесь… — голос был так знаком, так любим, что у Рыски заныло сердце, да вот только что-то все же не пускало её в смертельные объятья кошмара. Она замешкалась, порываясь и тут же отступая, она плакала, не зная, что ей делать и как быть. Рывок вперед и нога занесенная над, порыв назад и кметка снова стоит в проклятом кругу, терзая свой разум мыслям о том, что будет, если она не пойдет за матерью. — Нэса, там моя мать, где-то там! Я не могу её оставить! Нет… я… — она надеялась, что травница ей поможет, поможет спасти единственного дорого человека.