Он лишь плохое делал хорошо.  ©

   Ох и не нравились Рыске все эти разговоры о её скором уходе. Было очень похоже, что гостей Януш, вообще, не жаловал, даже несмотря на их весьма скорбные мордашки. “И что теперь делать будешь, а, болезненная? Ведь пошел твой план пешком, да козе в трещину!”, будь рядом с Рыской Зосья и она непременно бы возмутилась, однако коза здесь не наблюдалось, но девушка рассудила, что пока. «Вот обживусь здесь, смирится охотник с моим присутствием, и можно будет завести козочку, а лучше две!», коза — это ведь дело хорошее и молоко всегда есть, «а ещё курочек!», для яиц и не мешало бы свинью. “Ты это ему ещё скажи, дура, что уже и хозяйство здесь планируешь, и имена детишкам выбрала!”, «ну, почему же сразу имена, да детишкам?», искренне возмутилась Рыска, «не собираюсь я с ним того! Просто...», просто ей некуда было идти, да и признаться, уходить не хотелось.
   — Почему это не будет? — Упёрлась “рогами” девчонка, не желая и слышать о возвращении в родную деревню. — Может, не зря меня судьба к вашему порогу вывела! — Попытки убедить или вымолить, работали как-то не очень, «а, может быть, зайти немного с другой стороны?», признаться эту “сторону” Рыска совсем не знала, да и не умела она мужчинами вертеть, а её глаза желтые, мало кто мог назвать красивыми. Тем не менее, с девчонками она дружила, а те нет-нет, да на мальчишек засматривались, глазки оным строя, да губки дуя на невнимание. Вот и Рыска попыталась “состроить”, да только вышло у неё как-то слишком глупо, даже по детски, что только девушку расстроило. — Не выгоняйте меня, пожалуйста, хотя бы до первого тепла... — дальше он либо смириться, либо она уберется, но сначала требовалось здесь задержаться, и, желательно, не до первой стихшей метели.
   — Я и на лавке могу спать, привычная! — В доме у Рыски своя комната была, когда-то давно, ещё при живом батьке, потом оная досталась младшей сестре нового солтыса, а девка глазливая переехала к козе в хлев. Впрочем, какое-то время пришлось поспать и на лавке, все бока болели, да зад пек огнем! — Только шкурку дайте, укрыться чем-то... — Просить Рыска ой как не любила, предпочитала все сама и сама. «Жаль только, что этот ящерец хладнокровный, жития мне просто так не даст», следовательно требовалось принимать меры, да вот только какие, Рыска пока еще не придумала. «Растудыть твою через плетень!», в сердцах выругалась она, когда охотник в очередной раз скрипнул зубами, «и чего ему снова не так?! Молчу ведь уже, да кутаюсь!», видимо у охотника были серьёзные проблемы с гостями, да и другими людьми в целом, вон как зыркает на неё исподлобья, словно не девчонка к нему в хату пожаловала, а спившаяся жена болотника!
    «Ну и пошел ты через гору!», фыркнув и демонстративно отвернувшись к стене, Рыска специально усиленно сопела, искренне надеясь, что мужчина осознает собственную недальновидность. Мужчина не осознал, и остаток дня прошел в гробовом молчании, что весьма расстраивало девушку и, видимо, ободряло охотника. Как она заснула Рыска и сама не помнила, видимо сморил её все же болезненный, ибо здоровым сон с бредом смешанный, никак не назовешь. А Рыска бредила, вновь спасаясь от ужасного хищника, но в этот раз её сон посетил ещё и Януш, смело спасающий "невинную" от верной смерти, и укрывающий оную в собственном уютном доме.
   Проснулась же Рыска на рассвете, и сразу же в прескверном настроении, ведь охотник куда-то запропал, а сама девушка осталась в гордом одиночестве. «Нет, ну ты это видел?!», пожаловалась девочка “голосу”, когда не обнаружила Януша в доме. «И куда это он намылился интересно?!», “вешаться, судя по всему” — поддержал внутренний и Рыска подорвалась с печи. Ну как действительно вешаться? А ей что потом делать?! «Да нет, глупости все это, и на ближайшей сосне никого нет...», метель стихла, но не сошла на нет, и девчонка искренне распереживалась, «а ну как сгинет где-нибудь под кустом, и что мне тогда делать?», стоило бежать за ним, да вот только у Рыски был всего лишь один башмак! «Нет, я быстрее там сама сгину, чем охотник места знающий», а потому решение было принято простое - поспать ещё немного, а затем за уборку, вон как обиталище мужское, пылью слоем в палец покрыто! «Но сначала отдых», да и, признаться, ноги Рыску совсем не держали.
   Проснулась девушка скоро, однако сколько именно времени утекло, сказать она не могла. Предрассветная дымка уже сошла на нет, но солнце ещё было блеклым, а значит за дверьми расстелилось ранее зимнее утро.  «Вот теперь можно и за уборку!», пустив на тряпки какую-то невзрачную рубаху и подставив под ноги стул, Рыска принялась за свой нелегкий труд, снимая паутину, вычищая углы, да сгоняя пыль со всего, с чего можно было оную согнать. За водой пришлось сбегать на улицу, дабы принести воды для растопки, а для этого влезть в оставленные в закутке мужские сапоги. Пусть и весенние, то неважно, главное что не босая, а остальное уже ерунда. Подоконники дыхнули свежестью, страшная и облезлая настенная поделка отправилась в ближайший сугроб. «Ну вот... осталось только под лавкой порядок навести», самое сложное она предпочитала оставлять напоследок, хоть нормальные люди делали все наоборот.

Отредактировано Рыска (15.11.19 02:09)

   Рыска убиралась старательно, вытирая пыль не только маленькой тряпочкой, но и своей сорочкой. Девочке отчаянно хотелось порадовать охотника, дабы мужчина хотя бы на миг перестал смотреть на неё, словно на кровного врага. Рыске хватило подобных взглядов на всю её оставшуюся жизнь, а сейчас, когда жизнь, казалось бы, началась с чистого листа, ей больше всего хотелось сопереживания, понимания и дружбы. На печи звонко закипал импровизированный  “чайник”, судя по всему, со здоровьем у охотника было не очень, моральным, не физическим. Мужчина плохо спал и выглядел нервным, огрызался по мелочам, и вечно буравил её взглядом, «но мы это исправим...», мурлыкнула себе под нос Рыска, самозабвенно заваривая нужные травки.
   “Главное в могилу мужика не сведи, горе шаманка с дальнего севера!”  — не стеснялся критиковать голос, когда девушка “колдовала” над котелком. Мелисса и боярышник всегда действовали безотказно, а добавив чуточку мяты с лимоном, она и вовсе получала идеальный зимний напиток. Травяной чай любили даже в Нижнем Яру, нередко бегая за сборами пусть и не к самой Рыске, но зато к её матушке. «Но я обязательно сварю ещё и горячее вино!», для этого, конечно, требовался виноград, а оный можно было купить только в какой-нибудь деревеньке. «Но в деревеньку нам нельзя...», иначе охотник её попросту там и оставит. «И все же, как мне тебя одолеть?», упёртая сущность закоренелого одиночки, явно не позволяла Янушу оставить Рыску у себя, а девушка, в свою очередь, собиралась оную извести.
    — Так я же... я... — она даже растерялась, поспешно выползая из-под лавки и ударяясь об оную головой. На душе девичьей сделалось до горечи погано, а глаза сами по себе невольно наполнились слезами, которые Рыска, впрочем, стойко подавила, смиряя охотника рассерженным взглядом. — Не нравится — не смотри, а коль держать свой гнев в узде строгой не можешь... — котелок ловко наполнил кружку, по дому разнесся аромат лесных трав. — Поможет самому успокоиться и других не обижать! — Рассержено вручив Янушу кружку с варевом, да отобрав у мужчины добро собственное, Рыска скрылась за подобием небольшой ширмы, кою сама же сегодня и повесила. «Одеваться научись...», обиженно прокручивала она в голове, «а коль не умеешь, то прочь выметайся!», продолжался мысленным монолог, пока девушка перебирала свою одежду. «Нет, говорили мне мужики деревенские, что нелюдь он и на Юге диковинном нелюдь, но неужели я действительно настолько ужасна?», не считала себя Рыска девицей - красавицей, но и с пугалом огородим тоже не сравнивала.
   «Вот сам ты и нелюдь!», практически истину глаголица девчонка, сама того не ведая. «Чертополох ушастый!» — продолжила свои оскорбления, с потугой натягивая узкие штаны, «а сам-то... сам-то.... таким только детей пугать, да у девок охоту к сеновалом по весне отбивать!», тем не менее, она и сама знала, что говорит ерунду, ведь даже несмотря на его грубость, резкость черт, да некую диковатость, был охотник мужчиной приятным, а, скорее, даже симпатичным, что лишь ещё больше обижало Рыску, задевая ранимые струны девичьей души. — Я, между прочим, тоже без дела не сидела. Убралась, вот, кругом, рубашки твои драные заштопала, да сапоги начистила. — Она обещала помогать и помогала, а сейчас собиралась отдохнуть, ибо истома болезненная так никуда и не делась, лишь временно притупилась, уступая острому желанию выслужиться.   
   — Вот отдохну маленько и за обед наш общий примусь. Кролика разделаю, жаркое наварю, а, может, и похлебки наваристой. С такого кролика, что угодно можно, да так, что пальчики оближешь! — Но он это и сам, разумеется, знал. Печь встретила девочку привычной теплотой и Рыска моментально разомлела, благополучно прощая охотнику грубость и даже решаясь оного поблагодарить. — Спасибо, что за добром моим все же сходили, — вновь перешла на “Вы” Рыска, когда обиды были забыты. — И правильно, что доброе лишнее взяли. Ни к чему оному там валяться. Глаз дурной привлекать, да руки шаловливые провоцировать. Пусть думают, что задрали незадачливых торговцев волки, а остальное добро по рукам разошлось. А моё добро на то и моё, что никому и никогда я его не отдам! — Слишком ценными были воспоминаний о доме, разве что посуду можно было и на стол выставить.
   — Посуда там есть добротная, ложки серебряные, заберите всё в качестве моей благодарности. — Кивнула на сундук Рыска, сходу давая понять, что в долгу не останется. — Ещё носки вязанные, мужские, на ноги ваши вполне сгодиться подойти. — Вязала девушка не очень, но для муженька будущего расстаралась, даже волков вывязать умудрилась, правда походили оные больше на серые точки. «Муженька нет, да есть охотник, пусть носит уж, болезненный, может добрее хоть чуточку станет», завернувшись в одеяло словно в кокон, она продолжала сверлить Януша глазами. Ожидая его реакцию на варево, резкость слов и небогатые, но щедрые подарки.

Отредактировано Рыска (19.11.19 01:33)

   Он все-таки извинился и на душе девушки враз сделалось тепло. «Не такой уж ты и плохой, хуже пытаешься казаться!», она знала охотника всего несколько часов, но уже видела, что ей повезло напасть именно на его избу. «Пусть злишься, пусть бесишься — то всё с непривычки!», искренне верила в это Рыска, продолжая копаться в своем барахле. — Стало быть ложки серебряные вам не нужны? Тогда стоит продать их кому-нибудь в ближайшей деревне! — Не ложками так деньгами, не деньгами, так носками, не носками, так измором. Девочка упрямо собиралась брать охотника штурмом, дабы растопить его одинокое и черствое сердце, да позволить ей остаться в этой избе.
   — Я же сказала уже, —  возмутилась Рыска, таки отыскивая в мешке удивительные шерстяные изделия, — не пойду я за него замуж, не люб он мне и не дорог! — Подвенечное платье, к счастью, оказалось целёхонько. — И не видела я его ни разу! — А жить душа в душу, да с тем, кто, возможно, годится тебе в отцы, она тоже не желала. «Нет, в отцы не может, он же сын», Рыска задумалась, сползая с печи с крайне озабоченным видом.
   —  Может знавали вы когда-нибудь местного купца? Встречали его сыновей? — Ей было интересно и страшно одновременно, хоть и не собиралась Рыска в ближайшее время в деревню, а узнать все же надобно, за кого её отчим так гнусно сосватал. — Вот, — бурачного цвета носки, с серыми точками - волками, очутились аккурат перед его носом, — держи голову в холоде, живот в голоде, а ноги в тепле — так ещё бабка моя говорила, а она умная была, и знахарка хорошая. — Говорила оная ещё и про силу мужскую особую, и хоть Рыску на этих словах из дома таки выпроводили, она все одно решила с охотником мыслями своими поделиться, дабы заботе он её не сопротивлялся и носки все же взял.
   — И силу мужскую сберечь помогут, дабы ещё ни один год вы за зайцами этими по лесам гонялись! — Довольно подытожила девочка, возвращаясь на печь к своему мешку. — А когда вы зайчика таки от шкурки отделите — поставьте котелок на огонь, и вот это в ту воду, и вот это... —  мешочки с травами полетели в сторону охотника, приземляясь куда попало, но в зоне его видимости. — Поможет бульон наваристей сделать... — зевнув во весь рот и укутавшись шкурой-одеялом, она внимательно следила за его руками, «А ведь все равно мне встать придется, картошки начистить, да горшочек глиняный достать!», полежала Рыска от силы минут пятнадцать, а потом все же нехотя поднялась, доставая из-под лавки горшочек, да отсчитывая несколько картофелин.
   —  Тепло ей тут, в погреб бы, —  посетовала Рыска, кивая в сторону миски с уже частично проросшим картофелем, —  есть здесь погреб, аль чулан какой? — В её доме было несколько погребов и у каждого своё предназначение! Даже в хлеве был небольшой погребок, правда выкопанный ещё её дедом, да заради того, чтобы заначку самогонную от женки своей прятать. В том погребке Рыска хранила часть трав, настойки приходилось хранить в доме.
     — Если хотите помочь, так нарежьте лук, а коль нет... сегодня я ответственная за еду! — Отобрав у Януша разделанного кролика, Рыска принялась куховарить, про себя отмечая, что будет неплохо отделаться от самого нелюбимого в приготовлении — резки лука. — Сегодня буду потчевать вас жаркое, зайчик жирный — сгодится отлично. — «Косточки на бульон — завтра приготовим суп», хозяйничать Рыске нравилось, она аж светилась от счастья, занимаясь теми делами к которым с детства привыкла. Среди вещей нашелся даже расшитый фартук, который пригодился, дабы не запачкать рубаху, на ногах Рыски красовались кожаные башмачки, сходу выдавая в ней далеко не обычную селянку, а дочку солтыса, пусть и не родную. Теперь она была всем довольна, волк дикий далеко, барахло рядом, в доме тепло, да еда в котелке шкварится.
    «Хорошо-то как, загляденье просто!», неприятная ломота в теле плавно сменялась головной болью, но Рыска знала как бороться со своим недугом, знала, но этого не желала. Не хотела девочка поправляться быстрее, ибо уже сейчас предвидела, что сидеть ей одной на обочине, когда охотник таки свезет горемычную в ближайшее село.

Отредактировано Рыска (05.12.19 14:28)

   Упёртый оказался мужик, как та самая коза Зосья, ну ещё и плюс стадо баранов. Как вбил в свою голову, что неча Рыске у него обживаться, так свою линию и гнул, причем несмотря на все ещё, Рыскины, старания. «Можно подумать, что места ему, окаянному, мало!», места девочка занимала немного, что было обидно вдвойне. Впрочем, сдаваться Рыска тоже не собиралась, ведь борьба за жизнь должна вестись, потому что именно она сохраняет жизнь, а жизнь — это захватывающее приключение. Борьба есть условие жизни. Жизнь умирает, когда оканчивается борьба, а Рыска очень хотела жить.
   — А я ни за кого не пойду! — Категорично отрезала Рыска, удобнее перехватывая нож и принимаясь за лук. Вовремя. На глаза навернулись непрошенные злые слёзы — слишком много всего “хорошего” повидала девчонка от представителей сильного пола. Да и какой он, собственно, сильный? В доме Рыски, как и в большинстве окрестных домов, сильным полом были именно женщины — хозяйки. Дом, быт, дети — они тянули мир на своих хрупких плечах, в то время как их благоверные просаживали деньги друг другу в гвинт, распивая самогон, приобретенный у местной мастерицы на все руки и градусы.   
   — Сама буду жить! Всё спокойнее... руки никто не распускает, условия свои не диктует, да пьяный под утро на порог не заваливается. — Видала она всякое и всякое пережила. Нет, разумеется, что Рыска верила — нормальные мужчины тоже существуют, такие тоже попадались на её коротком, но уже “богатом” жизненным пути. «Да вот только...», вновь испытывать свою судьбу Рыска не желала. — Брак — это три месяца, когда люди любят друг друга, три года, когда они ругаются, и тридцать лет, когда терпят… — Она терпеть не желала, как и не желала выходить замуж за того, кого выбрал её отчим. — Он даже мне не отец, чтобы решать мою судьбу. — Нет, свою судьбу Рыска будет решать сама, и в ней точно не будет никакого купца и его сыновей.
   — Сама уж порежу и никаких: “и так сойдет”! Еда должна быть вкусное, а не просто съедобной. — Достав из своей сумочки ещё несколько мешочков с травами, девушка принялась за бульон, старательно ссыпая определенные специи в уже кипящую кастрюльку. — Значит стоит отнести в сени. Здесь картошка совсем прорастет и есть уже будет нечего, а что до печи.... нельзя дом в сырости долго держать, иначе он совсем отсыреет, плесень появится, а это для здоровья любого не шибко-то и полезно. Охота охотой, а заботу о своем здравии так никто и не отменял. — Наверное, она выглядела забавно, стоя с ножом и делая крайней умный вид. — Вот теперь это будет отличная похлебка, и все как надо. — Даже сейчас, запах от кастрюльки исходил манящий, а через полчаса и того более, — готовится ей не меньше часа, а пока... — она заварила себе очередную кружку травяного настоя, собираясь как можно быстрее стать на ноги.
   —  Януш, как так получилось, что вы живете здесь совсем один? Почему решили стать охотником и далече от крупный сел, да деревень? — Для Рыски подобный выбор был странным, ведь здесь на несколько верст окрест никого не было! «Ни души, хоть ищи, хоть свищи...», у всех проблем одно начало:
явилась женщина, сказала, — где твоя семья? В смысле, ты из этих мест, судя по всему, да?  — И не то, чтобы Рыску так уж интересовало его прошлое, но знать хоть что-нибудь о мужчине все же хотелось. «А то о себе ты ни секунды не смолчала, все как на духу выложила!», прошлого своего Рыска ничуть не смущалась, а всё, что было — то прошло. Теперь она, наконец-то, была свободной. Только вот придется ли по вкусу Рыске та свобода?
   — Если не желаете, можете не отвечать... и.... я рада, что носки вам понравились, могу ещё что-нибудь связать! — Воодушевилась девчонка, искренне радуясь тому, что в её сумке завалялась пара-тройка шерстяных клубков. — Шарф теплый, аль шапку! Думаю, что шапка и того нужнее будет. — Кудри чернявые у Януша были на зависть большинству девиц, да вот только насколько оные его грели, можно было и поспорить. — А там если хватит ниток и шарфик можно. — «И портки» — добавила про себя Рыска, но в голос лишь покраснела. В Нижнем Яру портки было принято дарить лишь своим будущим мужьям, однако Януш о традиции местных деревенских мог и вовсе не знать. Тем не менее, рисковать и узнавать Рыске как-то не хотелось, и так уже опозорилась будь здоров, и то ли ещё будет! Чуяла жопонька девичья — ещё ни раз ей будет стыдно и отвратительно.

   Карие глаза — песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полёта.

   Она не верила своим ушам — одинокая язва с ужасными вкусовыми пристрастиями, внезапно заговорил, даже несмотря на то, что сама Рыска была просто-таки уверена — мужчина предпочтет хмуро зыркнуть на неё из-под бровей, а не рассказывать байки практически незнакомой девчонке. Да вот только рассказанное Рыске совсем не понравилось, ибо помнила девочка ужасы былых дней, и зверя того помнила, и даже о пропавшем тогда наследнике барона знала, ибо стоял на ушах не только Белый, но и Нижний Яр. «Значит ни одну жизнь он сгубил и даже не две...»,  — зверь постоянно становился умнее охотника  — говорили тогда, мой отец — солтыс, даже люд честный собирал, с вилами, топорами, да кольями. Хотел чудовище забороть, да не вышло у них ничего, а сына баронского так и не нашли. Сгинул он, видимо, в топях Каэдвенских лесов, если от зверя страшного ноги унести смог. — Печальная была история, а бабка её даже в лес по травы какое-то время не ходила. Было страшно. Особенно было страшно то, что никто не знал, как именно та тварь выглядит, ибо никто не выжил после личной с ней встречи.
   — А гордость...Гордость свойственна всем людям: разница лишь в том, где и когда они её проявляют. — Тихо прошептала Рыска, пытаясь хоть как-то подбодрить Януша, — вы были слишком молоды и не понимали. Многие тогда желали его поймать, я видела, как собираются соседские сыны, как бахвалятся перед друг другом. Пусть и была мала, но все же уже что-то, да понимала...  — она помнила как надеялась. Как подошла вечером к своему отцу, цепляясь за его рубаху своими маленькими ручонками. “Тятя, а его ведь найдут?”, отец ободряюще кивнул в темноту уже давно спящей деревни, “найдут, милая, куда же они денутся”. Не нашли. Звери, они ведь совершенно не боятся людей. И собаки, и кошки, и козы с лошадьми – все хотят, чтобы люди подошли к ним поближе. Однако особенно об этом мечтает волк, особенно в голодную зиму.
   — Жалко его было, ну, сына баронского, и тебя жалко, что по глупости юношеской, семьи родной лишился. — В очередной раз помешав суп, Рыска повернулась к Янушу лицом, — однако прошлое всё равно остаётся прошлым, со своими ошибками, задумками и проступками. Не позволяйте ему влиять на ваше настоящее, Януш, — ей ничего не стоило подойти ближе, у Рыски всегда отсутствовало чувство меры личного пространства, — а если ваша жизнь вас все же гнетет, так не повод ли это что-то в ней поменять? — Её рука практически произвольно сжала его руку чуть повыше локтя. — Знаете, а ведь моё прошлое, насколько я помню, никогда не было таким уж очаровательным и, конечно, таким чистым, как порой кажется. Я любила родителей, а они меня, однако все остальное — это боль, разочарование и пренебрежение тех, кого желаешь видеть в друзьях. Вы же просто хотели казаться значимым, и хотели вы этого даже не для них, а скорее для себя самого. — Улыбнувшись мужчине, Рыска вернулась к своему блюду. Принимаясь размеренно его помешивать, с удовольствием вдыхая манящий запах свежей похлебки.
   — Как насчет того, чтобы отведать это диво дивное? — Мясу, разумеется, ещё требовалось провалиться, а вот юшка уже вполне была готова к употреблению. — Прошу, — миска до краев наполненная жирной похлебкой, оказалась перед его носом, — как говорила ещё моя бабка: брюхо – не мешок: его не набьешь отрепьем! — Впрочем, есть Рыске совсем не хотелось, а вот выпить горячих трав — очень даже. — И это ещё не самое вкусное, что я могу приготовить из всего того, чем мы здесь располагаем. — Ох, как же Рыска была горда своими “хозяйственными” навыками! «Мне бы ещё сало раздобыть...», думала девчонка, попивая настой трав, «картошка-то на сале — блюдо пальчики откусишь!», впрочем, приготовить можно было много чего, жаль, что кроличья кровь не годилась для жарки.
   — А зверя ведь того так и не изловили, — внезапно заговорила Рыска, возвращаясь к былой теме, — кто-то говорил, мол сам он ушел, кто-то надеялся, что издох под каким-нибудь кустом, а кто-то до сих пор верит, что он все ещё в наших лесах, просто прятаться выучился, да на глаза людям не попадаться. Теперь же ему, поди, раздолье, мало ли люда честного на дорогах сейчас пропадает? — Отчего-то вспомнился ей волк вчерашний. «А глаза-то его были... какие же были у него глаза...», никогда рыска не видывала, чтобы у зверя дикого, глаза были подобны человеческим, такие же глубокие и, кажется, грустные, словно что-то его, да терзало, пусть и в самой потаенной глубине кровожадной души.

Отредактировано Рыска (11.12.19 01:58)