И коза эта запросто сошла бы за демона, будь в ней хоть что-нибудь человеческое. ©

   День Рыски не задался ещё с самого утра. Сначала проклятущая егоза Зосья таки умудрилась опрокинуть ведро с молоком, потом девушка невольно наступила на хвост любимой матушкиной кошки, за что поплатилась глубокими царапинами на этой самой ноге, а затем и вовсе в пух и прах разругалась со своим отчимом, за что была позорно сослана в хлев гораздо раньше времени. «Ну и ладно», размочив очередной подорожник, девушка бережно приложила оный к царапинам, устраиваясь на своем сеновале со старой потертой книгой. Читать Рыска умела, пусть и не так хорошо, как дивчины ученые, зато куда лучше остальных в деревне. Честно говоря, в Нижнем Яру мало кто отличался грамотностью, Рыска, мать её, да отчим, но с последним все понятно, солтысу, таки, положено.
   — А ты умеешь читать, Зосья? — Улыбнулась Рыска, задорно помахав козе книгой. Зосья юмора не оценила, проблеяв явно что-то обидное, она деловито повернулась к малохольной девице задом, продолжая жевать сено из небольших яслей под одним из окон хлева. — Ну и ладно, так бы сразу и сказала, что не день сегодня для разговоров душевных! — С козой Рыска разговаривала часто. К сожалению, диалог с Зосьей у неё складывался куда лучше, чем диалог с родной матерью, да и не кричала Зосья по поводу и без, бодалась — да, было, но при этом молча. Лишь иногда блея в знак согласия или же протеста, вот, допустим, как сегодня. —  Итак, — часть книжной страницы благополучно осыпалась на сено книжной пылью, “сокровище” Рыски было действительно очень старым.
   Будучи дочкой солтыса, Рыска нередко могла себе позволить покупку книг у проезжающих через Нижний Яр торговцев, да и бабушка её, ныне покойная, владела немалой библиотекой, однако, в большинстве своем там были книги о растениях, да их свойствах. Так было раньше. Казалось бы и вовсе в прошлой жизни, где она была любима всеми и счастлива. Сейчас же книги принадлежали отчиму, собственно как и весь семейный бюджет, а потому рассчитывать девочка могла лишь на себя, старательно откладывая монетку к монетке, дабы насобирать сумму к приезду следующего обоза. Обменять же книги удавалось редко, как и было сказано выше — в Нижнем Яру мало кто читал и писал. «Сказания Каэдвена. Сборник» — единственное на что хватило скопленных ею средств. Книга была настолько старая, что аккурат посреди переплета красовалось “окно” в другой мир, прогрызенное мышами - учеными, явно не оценившими предания прошлых лет. 
   — Зоська, а, Зоська, хочешь я тебе почитаю? — Читала Рыска старательно, иногда по буквам, если слово попадалось длинное, аль непонятное, но Зосье, в общем-то, нравилось, причем так сильно, что она от восторга наваляла кучу. — Ну, коза-егоза, и как тебе не стыдно? На столь интересном моменте и такая неприличная пауза! — Зосья покосилась на хозяйку оранжевым взглядом, демонстративно и очень медленно пережевывая очередной пучок трав. — Интересно, и почему это в старых сказаньях коза  — символ мудрости? — Мудростью от Зоськи и не пахло, навозом — да, вредностью и вовсе все провоняло, а вот мудрости там и в помине не было.
   — Наверное потому, что она с козлом уживается! — В мыслях невольно возник образ отчима, с рогами и длинной седой бородой, разумеется на манер козлиный, а не человеческий. — На это ведь только мудрое животное способно... — ей очень хотелось верить, что её матушка действительно мудрая. В конце концов, после смерти батьки они не голодали, жили в тепле и сухости, хозяйство поддерживали как могли, да статус свой сохранили. Жаль, что только подобной ценой... Да вот только кто мог о подобном помыслить! Ведь будучи лучшим другом её отца, тогда ещё будущий отчим ей даже нравился.

Отредактировано Рыска (25.10.19 00:24)

   Всякое повидала Рыска на своем веку, и птицы в окно её хлева залетали, и бутылки, бывало овощи протухшие, а бывало и камни, но чтобы человек живой — такое впервые, да ещё и мужчина, едва ли не на её сеновале! Надеяться на Зосью не было смысла, да и коза явно сдавала свои позиции, всё ещё наставив на пришлого рога, но уже с любопытством посматривая в сторону его ромашек. «Предательница рогатая!», выругалась Рыска откладывая книгу и маскируясь среди разбросанного на втором этаже сена. «Чем бы тебя огреть...», бросать в незнакомца книгу было боязно — вдруг порвется, а она ценна! С другой стороны, благопристойные граждане в окна не залетают, только залетные, а от них, как водится, жди беды.   
   Зосья, несмотря на всё недоверие от её соседки, на дыбы все же поднялась, старательно отгоняя незнакомца от своего сена, да кормушки. «Нет, долго она не продержится, особенно, когда ромашки перед самым её носом!», Рыска тоже хотела ромашки, тем более, что чай из оных просто прелестный, да и, вообще, ей было крайней обидно, что задобряют в их общем пристанище козу, а не главную хозяйку сеновала! «Сорок пиявок в ваши подштанники!», мысленно выругалась девчонка, окончательно передумав кричать, но нащупав  руками репу. Всё равно её никто не услышит, а так будет неоспоримое преимущество, она ведь его видит, а он её нет.
    Впрочем, девичья логика была такова, что Рыска, обладая завидной меткостью, да имея возможность как следует прицелиться, сначала швырнула репу в сторону незнакомца, а уже потом решила полюбопытствовать, тихо пропищав: — а вы кто такой? — Однако и сего вопроса ей показалась мало, а потому собравшись с духом, и стараясь не выдать места своей засады, девушка продолжила монолог, на этот раз решая устрашить незнакомца, причем находу выдуманной историей. — Отвечайте или я буду кричать, а у меня, между прочим, двадцать братьев, и... — “и спят они исключительно с дубинками, и каждый по сажени ростом!” — подсказал внутренний голос и Рыске пришлось на него шикнуть. «Вечно ты не вовремя, вот с мысли дельной меня сбил!», да вот только была ли она, та мысль дельная? Этот вопрос, пожалуй, так и останется без ответа.
   Больше снарядов не было, однако на стороне Рыски все ещё находилась Зосья, благополучно схарчившая помятые ромашки и сейчас настойчиво требующая добавки. «Да бодни ты уже и всё!», лично Рыску коза бодала не раз и даже не два. Каждый день считай, если девушка не вовремя решила сдоить молоко, опоздала с кормежкой, аль ещё чего. Но коза медлила, Рыска нервничала, стараясь как можно лучше рассмотреть внезапного гостя. «Интересно, от чего вы, сударь, так бежали, что без труда особого, влетели в наше окно, а оно ведь далече от земли!», вывод напрашивался один: в гости к Рыске заглянул ворюга и убивец. «Час от часу не легче, можно подумать, что мне и так неприятностей не хватает!», в деревне её не жаловали, отчим тоже не особо-то и любил, вернее вообще не любил и рад был, что избавился, пусть и подобным, не шибко-то действенным способом.
   «А теперь ещё думай - гадай, кто в гости к нам с Зосье пожаловал, да что от него ожидать!», постоять за себя Рыска могла всегда, а иначе и не выжила бы здесь, среди тех, кто так отчаянно жаждал над ней расправы. «Им себя сморить не дала и вам не дам!», только вот вилы, привычное её руке оружие, лежало слишком далеко от сельской воительницы. «Что же делать? Стоит ли выжидать?», дождаться бы хотя бы ответа, да шило в заднице никак не давало покоя, то и дело приподнимая любопытную голову над сенными завалами и вынуждая девчонку молиться за благополучие вредной козы. «Кто бы знал, что нам с Зосьей сегодня придется пережить!», пусть Рыска и боялась залётного незнакомца, но давать козу в обиду тоже не собиралась.

   А Рыска всегда знала, что коза её Зосья - самый настоящий боевой товарищ! Коза ни на лучину не сдавала своих позиций, упрямо наставляя рога и ожидая очередных подношений. «Так его, Зоська, так!»,  несмотря на некоторое волнение, девочка больше не боялась, пожалуй, что даже наоборот, Рыску полностью увлекло это своеобразное противостояния сторон. Впрочем, вскоре незнакомец заговорил, и Рыске пришлось  призадуматься, ведь в иной час, даже Рыска знавала некоторых бардов и сказителей, впрочем те, выглядели куда менее приятно и опрятно.
   — Ой,  — неподдельные эмоции с легкостью выдавали столь юный возраст, — а был у нас давеча один сказитель. Странный такой, жизнью потрепанный, ещё и с печатью этой... интеллигентности под глазом, да такой приметной, что местный наш задира аж от зависти присвистнул! — Тем не менее, сказки она любила, а песни красивые — ещё больше, да вот только незнакомцам Рыска не шибко то и верила. Как говорила ещё её бабка: ты, девка, доверяй, но проверяй. «Только вот как его проверить-то надобно? Песню просить спеть, аль сказку рассказать?», пока Рыска думала, диверсия свершалась, и под конец пойманной мысли, была уже девчонка на сеновале не одна.
   — Ой... — гораздо мене уверено протянула Рыска, невольно попятившись назад, навстречу маленькой лопате для дел знахарских. — А я... — ведь не престало “хозяйке” так позорно всего бояться, да и трусихой девочка отнюдь не была, — а я Рыска. Рыска Вольская, падчерица солтыса и... — «местная образина», но это она все же умолчала, не желая сразу подчеркивать все свои недостатки. — А козу Зосьей зовут, она хорошая у меня, хоть и вредная немного. — Рыска и сама того не заметила, как пятиться от него перестала, гордо расправив юбку своего платья и отвечая на ранее заданный вопрос. — Кузнецких-то? А что им до вас? — Двух увальней, но безвредных Вольская знавала отлично, едва ли не единственные на всю деревню, старались не участвовать в общей травле. — Они пугающие, но безвредные, да и сюда, вряд ли, сунутся. Батька их отчиму моему задолжал, а платить не хочет, ибо не с руки за долг карточный половину добра заслуженного отдавать.  — Временное явление, естественно, сойдутся со временем на отыгрыше, аль договорятся на половине суммы, но это потом а пока...
   — И со многими героическими личностями Вы встречались, достопочтенный мэтр Лютик? Ну, окромя сыновей кузнеца? — За приделы родной деревни Рыска выезжала редко, да и незачем ей такой было, людей по окрестным селам стращать. А Вольская, тем временем, мечтала, что однажды покинет свой отчий дом и отправится она в путешествие, да такое, что легенды будут слагать уже о ней! «Однажды...», Рыска мечтала о приключениях, о сражениях, подвигах и передрягах, о людях, кои не будут видеть в ней монстра, о верных друзьях и боевых товарищах. «Не рогатых!», это, пожалуй, было самым важным сейчас уточнением. «А светит мне лишь замужество, да и то отчимом уже оговоренное...», сердце девичье привычно сжалось в комок, на ее душе скреблись кошки, а сама Рыска не находила себе место. Замуж не хотелось, оставаться в древне тоже.
   — Расскажите мне что-нибудь, мэтр Лютик, а я вас послушаю. Потом тоже что-нибудь расскажу, хоть и нет у меня необычных историй, разве что наши страшилки деревенские... — «а главная страшилка здесь — это я», грустно подытожила Рыска, на всякий случай все же примеряясь к своей лопатке. Мало ли что, уж лучше так, чем совсем отпора не давать. «Жаль, что до вил мне, все же, не дотянуться», а может и к лучшему оно было. В конце концов, незавидная участь душегубки, да ещё и с подобной народной любовью, могло значить лишь одно — камнями Рыску все-таки забьют и никому не будет никакого дела, защищалась девушка или же нет.

События никогда не вписываются в план.

   Вдохновившись самой возможностью послушать историю из уст самого Лютика, странствующего барда, поэта и даже философа, она и думать забыла о том, что сидит, в общем-то, на сеновале, да ещё и компании незнакомого мужчины! Звонко хрустнула свежая морковка  — Рыска так увлеклась рассказом, что и сама толком не поняла откуда же оная взялась. «Бедный-бедный мэтр Лютик!», не нужно было быть семи пядей во лбу, дабы понять о ком именно сейчас вёлся сказ, «мы несомненно должны ему помочь!», да вот только в доме кузнеца, Рыску жаловали ничуть не больше самого менестреля. «Что же делать?», стоило продумать план, так всегда говорил её батька,  когда иным часом в деревне случалась беда.
   — Нам нужен план.  — Уверено подытожила Рыска, с самым боевым видом доедая своё морковку. — Ой, а что это я сама все ем и ем, а вас так ничем и не потчую!  — Заслушалась девчонка, распереживалась, да так, что гостя привечать позабыла. «бабушка была бы мной недовольна», манерам в доме солтыса времени уделялось ничуть не меньше, чем делу знахарскому. — Вот, — пирожок, заботливо выуженный из небольшого лукошка, был с улыбкой протянут пострадавшему в неравном бою мэтру. — Я бы и сама в дом кузнеца сунулась, да вот только хозяйка тамошняя, на дух свой склочный, меня не переносит!  — Более того, именно она являлась едва ли не первой, кто завидев Рыску даже издалека, на улицу соседнюю зайцем перебегала, при этом крутя девочке фиги и поплевывая через левое плечо.
   — Скажите, пожалуйста, мэтр Лютик, вы помните, где именно вещи свои оставили? — Ей требовалось знать точно, дабы коридорами кузнецового дома не плутать и на воровстве не попасться. — Должна признаться вам честно, в деревне меня не жалуют, я здесь кто-то вроде местного монстра, а потому пойти в дом кузнеца лично... — это могло стоить ей головы, однако если только... — а не припомните ли вы случайно, продолжалась ли у семейства осенняя хандра? — Она уже заготавливала для них травы, передавала настойки, и даже говорила как быть. Впрочем, исключительно через уста матери, да вот только сегодня уехала Вислава в соседнее село, а значит и с лекарством идти было некому... «некому, кроме меня!», — я помогу вам, мэтр Лютик, но потом вы расскажите мне про ведьмака! — В её голосе впервые прорезались стальные нотки, хороший рассказ она ценила едва ли не больше собственной жизни.
   — Я могу пойти под предлогом помощи. От простуды у меня всё заготовлено, осталось только...  — храбрости набраться и наконец-то решиться сделать что-то не через её матушку. — Я не уверена, что они пустят меня хотя бы на свой порог, но если повезет и хозяйки не будет дома... — Слишком много “но” для, казалось бы, идеального плана. «А, значит, мой план не такой уж и идеальный...», она могла навлечь на себя немалую беду, однако Рыска, подобно её отцу солтысу, никогда не бросала людей в беде. — Возможно, что у маэстро также есть дельные предложения? — Почему-то она искренне надеялась, что “дельные” предложения Лютика, будут куда лучше её собственных. В конце концов, Рыска приключалась редко, а судя по барду и его везучести...
   «Пусть редко, зато метко!», вот, допустим, стоило только матери за порог, а у неё уже полон дом гостей в лице пусть и одного, но весьма колоритного барда! «Не одобрили бы...», грустно подвела итог Рыска, прекрасно зная, что её гостеприимство вряд ли бы пришлось по душе родителям. Тем не менее, ситуация требовала решения, а девочка была готова оное искать, пусть пока и слабо понимала, как именно стоит поступать, дабы действительно помочь, а не навредить. «Не самый я лучше напарник...», будь она истинным героем и пошла бы на дом кузнеца штурмом! Правда тогда был велик шанс, что её штурм закончится ровно там же, где и начнется, ведь сыновья кузнеца, все же, были парнями крепкими, не то что она, пусть и высокая, но всё же не сильная.

Рыску редко столь искренне благодарили, а потому девчонка тут же залилась багровым румянцем, когда руки достопочтенного мэтра коснулись её рук. Она даже ойкнула от неожиданности, однако отстраняться все же не стала — неприлично, да и человека доброго обидеть боязно. 
   — Вы очень-очень хороший, мэтр Лютик, правда-правда, и мне очень-очень жаль, что с вами подобная напасть приключилась! Не должны с хорошими людьми происходить столь неприятные вещи, но мы обязательно все решим! — Азарт внутри девчонки пылал так, что выпусти его наружу, и он сожжёт всё вокруг не хуже Дара огня.
   — Комната на втором этаже, говорите? Так это же хорошо! — Враз повеселела Рыска, даже ладошки свои маленькие потерла, предвкушая такую невероятную, по её скромному мнению, забаву.
   — Тогда это будет просто! У них с другой стороны дома, дерево раскидистое растет, я по нему на второй этаж залезу, а потом сразу в вашу комнату прошмыгну. Заберу вещи и буду такова. — Она говорила это с такой неподдельной гордостью, что запросто могло сложиться впечатление, будто она нередко пробиралась в чужие дома. Рыска вновь смутилась, опасаясь того, что мэтр Лютик подумает о ней плохо.
   — Вы... вы ничего такого не подумайте! Я... я люблю по деревьям лазить, но не в дома, нет... —  В юности, когда плоть ещё глупа и беспощадна, азарт поглощает все прочие чувства: и благоразумие, и осторожность, и даже инстинкт самосохранения. Вот и ляпала Рыска своим дурным языком, да лапала так, что потом об этом жалела. А потому и рада была просто несказанно, когда беседа плавно перешла в русло ей травничества.
   — Дда... единственная на всю деревню нашу, — и неповторимая, если можно было так сказать. Бегал к Рыске за помощью и ленивый, и стар, и мал, ну, правда не совсем к Рыске, а к матери её — Виславе, девчонка желтоглазая всё же слыла проклятущей, а к проклятущей даже за зельями бегать боязно.
   — А у них, разве, бессонница? — Удивилась Рыска, даже не замечая столь шустрой смены положения бардовского телосложения. — Ах вот вы о чем, ах вот оно как... — глаза девчонки блеснули озорным огоньком, и она заговорчески поддалась ещё ближе.
   — Могу, конечно же могу! — Она радовалась, так искренне, словно сама придумала этот превосходный план. Сорвавшись с места пущенной стрелой, Рыска весьма шустро спустилась вниз по лестнице, едва ли не вприпрыжку направляясь к своему схрону.
   — Я для бабки Милуши из соседнего дома, намедни приготовила настойку, из пиона, пустырника и боярышника. Она поможет всем в доме том не только заснуть крепко и надолго, но ещё и чувствовать себя спокойно, да расслаблено, дабы они не сразу заподозрили неладное. Не кинулись вас искать, да на меня матушке жаловаться. — Получить нагоняй девочка совсем не боялась — не первый раз, да и чего греха таить — не последний. Однако расстраивать Виславу, поди, и так считающую старшую дочку обузой, ей совсем не хотелось.
   — Так, я всё взяла, — откладывать дело до возвращения солтыса явно не стоило, а то ещё соберется лично снадобье отнести, дабы падчерицу его “страхолюдную” никто во век в глаза свои не видывал.
   — Ждите меня здесь, мэтр Лютик, я быстренько сбегаю и назад. — Рыска знала — снадобье сильное, однако даже оно подействует далеко не через одно мгновение, а значит надобно будет выждать, и делать это лучше на родном сеновале. Накинув на голову расшитый платок и прикрыв оным лицо так, дабы даже глаза угадывались с трудом, девочка резвой козочкой “попрыгала” в сторону дома кузнеца, который, к частью, находился в ближайшем соседстве.
   — Лешек, открывай, это Рыска. Я настойку матушке твоей принесла! — Сама матушка не переносила травницу на свой злобный дух, за что за глаза получила прозвище “кикимора”. — В дом не пойду, ты уж извиняй, — она искренне улыбнулась знакомому, давая понять, что уже привыкла.
   — Смотри и слушай меня внимательно, напутаешь, Лешек, беды не оберешься! Вот это и это, надобно разделить на всех, выпить и укутать ноги в тепло. Иначе никому хвори осенней не миновать, вся работа застопориться, а ещё, не приведи, конечно, помрет кто, как год назад в семье кожемяки. — Застращав Лешека настолько, дабы настойку сонливую точно выпили все, даже старый плешивый кот, Рыска, с чувством собственного достоинства, но без всякого угрызения совести, ловко прошмыгнула на свой сеновал.
   — Всё, отнесла, — запыхавшись сообщила Рыска, возвращаясь на насиженное место, — теперь подождать надобно и можно идти. Только я с вами, одного не пущу! Мало ли... — Откопав в лукошко очередную морковку, девочка звучно захрустела, мысленно продумывая возможный план стратегического отхода.

Отредактировано Рыска (13.12.19 02:16)

Зосья неустанно несла свой пост, с недоверием присматриваясь к пришлым, и мекая в укор хозяйке. Ну что за девка? И ходють к ней и ходють, как не за травами так за помощью, как не за помощью, так за советов, как не за советом, так чтобы ведьму желтоглазую лишний раз проклясть! Её клянут, а козе боком выходит, только недавно от проблемы насущной отделалась, да молока давать, как положено, начала. В очередной раз недовольно промекав, она было взвилась вслед за нерадивой девицей, да летать Зосья пока ещё не умела. 
   — И не пущу, а то мало ли что! Бабка Милуша она же того, квёлая в смысле, а сынки кузнеца ого-го, да ещё и с каким! — Ох не уверена была Рыска, что настой тех быков сшибет, скорее уж быки его, намертво! Впрочем, отвлечь парней дело не такое уж и сложное, главное отвлечь Боженку, да её мамашу, ибо первая чего лучше замуж за несчастного сподобится, а вторая… такую родню и врагу злейшему не пожелаешь! Помнила Рыска, как мать почитаемого семейства, под недовольные вздохи мужа пыталась на неё порчу навесить. Шот про верёвочку там было, и шо сколь ей не виться все одно смертью выльется. Впрочем, травница особо и не слушала, знала давно, что от жены кузнеца лучше держаться подальше.
     — Я сейчас, секунду, только до кухни и обратно! — Бегать туда-сюда ловкой лаской, для Рыски было занятием любимым, да и перекусить, действительно, не мешало бы! При пустом желудке в голове туман, а им на деле разум требовалось держать открытым. Ну как придется план какой придумывать, а они не ели, и не пили, и не спали… Впрочем, спать ложиться было как-то рановато, да и неприлично, чего уж греха таить.
   — Вот… — мисочка с пирожками оказалась аккурат у ног сидящего маэстро, — сейчас чай травяной заварю и можно смело дожидаться всеобщего засыпания. — С хозяйской кухни тянула Рыска бездумно, да глупо, ибо совсем, по мнению отчима, девка – дармоедка обнаглела. А уважаемый человек, меж прочим, да после дел тяжелейших, глаза ель намедни продравший, до закуси евоной потянулся, а закуси то и нет! Причем была ведь, а тут оп и… Курва — прошипел про себя Рыскын отчим, прекрасно зная, где именно располагается логово желтоглазой воровки.
   — Рыска, стервь желтоглазая, куда пирожки уперла, дрянь?! —  Стоявший на пороге пьяный мужчина, покачиваясь, подступил к её хлеву. — Я же тебя скотину, да за чубрину! — Кметка замерла, прикладывая к своим губам палец. Не стоило солтысу знать, что помимо его падчерицы на девичьем сеновале ещё и небезызвестный бард почивать изволил. — Выходь кому кажу, зараза, выходь, а ну быстро! — Громогласно икнув, несчастный тем самым потревожил покой ненавидящей алкогольный аромат Зосьи, отчего коза навострила рога, нацелившись аккурат в дверной проем.
   — Ой-ой… — выдавила Рыска, прекрасно помня всего его нарекания, да сплошные обещания о том, что пустит он неверную, непослушную, да бодливую на праздничный стол очередного Йуле. Впрочем, сему поединку так и не суждено было войти в историю, а маэстро написать великолепную балладу о Зосье блистательной, тролля злобного победившей.
   — А, это ты, коза, уйди кому сказал! Уйди морда противная! Уууу…. Я тебя… да я тебя… — Зосья демонстративно врезалась рогами в едва приоткрытую дверь. — Дрянь несчастная! — Простонал отчим, потирая, видимо, ушибленную руку. — Ну, Рыска, ну падла, ну погоди! — Кто из них был больше виноват, Рыска так и не поняла, то ли дрянь, отчего-то несчастная, Зосья, то ли она падла, которая должна погодить. Так-то оно так, ведь надобно было выждать время, только вот чем именно она провинилась, Рыска так и не поняла.
   — Верно стоило и ему пару-тройку оставить, да я о том как-то не думала… — смущенно призналась Рыска, поправляя своё платье. — Сейчас он уйдет и мы ловко через дворик и на улицу, а там до дома кузнецова пара локтей не более. — Времени прошло в достатке, коль уж не уснули здоровые сыны кузнеца, то и не уснул уже от слабого зелья. — Только тихо… — Зосья была изгнана в угол, где привязана ещё и за рога, чтобы, не приведи старенькие лапти, не боднула метра, да в самое уязвимое.
   Улица встретила странной тишиной, словно кметы, как специально, скрылись с её глаз долой. А ведь ещё даже не зима, а оные уже носу из избы не кажут! Впрочем, народным мстителям то было лишь на руку. А задняя дверь дома кузнеца запиралась редко — Рыска знала сие ещё с самого детства. Значит и сегодня будет открыта, ведь столь дерзкого и бесстрашного нападения в доме кузнеца никак не ожидали.

У Рыски возникло чувство, словно отчим сумел напугать маэстро. «Да ну нет, глупости это, бабские забобоны!», фыркнула кметка, продолжая свой путь до красивого дома кузнеца. Кованые ворота, железный кот на заборе. Причудливый, да вызывающий осуждение у местных злословниц, ибо негоже, да ещё и посреди деревни, кота железного со всеми подробностями выставлять! Рыске же кот нравился, ну и что, что с подробностями, подумаешь, чай не шибко оные и выделялись, у Бóриса, бычка местного и того больше в разы.
   Едва слышно скрипнула увитая железным плющом калитка. Вьюнки из стали  — красота несусветная, за которую на ярмарке нередко случались драки. Рыска боязливо обернулась, однако расшитые шторки соседей, так и остались на своем месте. Выдохнула, даже хотела сделать шажок навстречу двери, как внезапно маэстро её отвлек.
   — Пущай приходят! — Воинственно отозвалась Рысья, — Зоську спущу — будут знать! — Упрямая коза могла одолеть любого, по крайней мере, так думала её хозяйка. — Не пущу я вас одного, даже не думайте! Вдруг что, а помочь некому? — Она не привыкла никого в беде оставлять, да и привыкать, говоря уже честно, не желала. — Вместе пойдем. Вы, да я. Коль уж суждено нам впросак попасть, значит, так тому и быть. — Верила Рыска в судьбу коварную, верила и в своё предназначение. Неважно травами, аль рукой протянутой людям добрым помогать, как и неважно, что будет после. Совсем неважно.
   Только вот Лютик считал иначе, жалея кметку неразумную задержать. Ойкнула Рыска, да едва не попятилась. Не ожидала она подвоха подобного, как и не ожидала этого поцелуя. Растерялась, засмущалась, глаза в пол опустила. Белые щеки залились багрянцем смущения. — А вы чего это? — Спросила удивленно, от разглядывая ботиночек своих отрываясь. — От волнения, аль на удачу? Как бы то ни было, но я все одно с вами пойду, даже не сомневайтесь! — Теперь в решении своем она была уверена как никогда прежде.
   Так уверена, что даже первая на дерево то полезла, план первоначальный вспоминая, да решая, что это лучшее решение из возможных. Закусив язык от усердия, она не хуже иной белки карабкалась вверх, аккурат до отрытого окна. Отсюда было видать едва ли не половину деревне, аль мерещилась Рыске та высота, неизвестно. — Маэстро, вы ещё здесь? — Тихо спросила она,  выглядывая из ещё не до конца опавшей на землю кроны. — Я сейчас послушаю, да коль платочек свой уроню, так лезьте за мной и ничего не бойтесь! — Требовалось прислушаться, дабы понять — тихо в доме, аль не спят ещё сыновья кузнеца.
   За окном показалась кошка, а может и кот, брат - близнец железного изваяния. Вольготно прошелся по подоконнику, да спрыгнув вниз качнув расшитую штору. Никого и ничего. Тишина, да темнота хоть глаз выколи. Вытянутый из кармашка платочек, сорвался вниз до того, как Рыска сама решила его отпустить. Не удержала, да и какая разница, дожидаться маэстро на дереве она не стала.
   Под ногами скрипнули половицы, внизу раздавался безудержный храп. Кметка на секунду зажмурилась, дабы её глаза привыкли к полной темноте комнаты. «Так...», очертания угадывались слабо, по крайней мере с самого начала. Рыска отворила окно настежь, дабы маэстро забрался внутрь без особого на то труда. — Осторожнее, здесь тумбочка, — предупреждает она, освобождая путь навстречу опасным приключениям. — Здесь никого нет, — «пока», добавляет внутренний голос, а кот привычно ластиться к её ногам.
   — Эта общая спальня двух братьев, — поясняет Рыска, примерно зная расположение комнат, — нам дальше по коридору. — Она вовсе не была уверена в сказанном, здесь Рыска бывала от силы лишь пару раз. Впрочем, выдавать своё волнение девочка не собиралась. Ещё чего! Она смелая и совсем бесстрашная, а что коленки трясутся, ей словно и дела никакого не было. — Главное, никого не разбудить. — Чай не мертвым сном семейство кузнеца спали, а коль так, то и положение двух домушников осложнялось.

Рысья не знала, куда именно ей следует идти, однако упрямо шла вдоль по узкому коридору. Дом кузница был одним из богатейших домов деревни, уступая своим размером разве что дома мясника, да, собственно, дому самого солтыса.
   — Осторожно, — прошептала Рыска, — вот тут сильно скрепит половица. — Она старалась не пробудить лихо, ведь как известно, пока оно тихо и шанс уйти целыми, да невредимыми куда выше. — А вот тут гвоздик, осторожно, не пораньтесь, маэстро. — Она даже закрыла оный рукой, позволяя Лютику пройти к желанной двери.
   — Коль закрыта, так ключ, должно быть, да на верхней лутке покоится. — В деревне все и всегда поступали именно так, то под горшок ключи от домов прятали, то под половицу, а то и на выступ верхней лутки.
   Зачем же с собой тягать, когда спрятать можно? А коль приезжих в деревне набивалось, то и дивиться тоже кметкам деревенским приходилось, как же так? Без ключа двери открыли, да всё из хаты днём белым вынесли! Рыска вздохнула, некоторым жителям Нижнего Яра явно недоставало ума.
   — Маэстро, ваши вещи точно там? — Обычно гостям, даже дорогим, да комнату на первой этаже выделяли, а тут расщедрилась семья кузнеца по полной, одну из комнат ближе к своим выделив! Истинной сути вещей Рыска, стало быть не совсем понимала, а потому и думала лишь в строну безграничного уважения истинных талантов мастера Лютика. Холодный сквозняк прошёлся по её ногам. Рыска потёрла колени, наклонилась посмотреть, откуда идёт сквозняк, да ничего так и не заприметила. Дверь качнулась и хлопнула о стоящий рядом сундук.
   Дверь хлопнула. Маэстро прыгнул, да так, как не прыгала даже резвая Рыска, да что там, сама Зоська бы удивленно стояла в сторонке, поверженная лихостью и резвостью именитого барда. «Бедный бедный маэстро Лютик», — думала Рыска, стоя за дверью в чужом доме, — «как же сильно эти изверги вас напугали!», а ведь до этого самого момента Рысонька считала кузнецов семьёй приличной, да уважения достойной! — Не бойтесь, маэстро, — тихо прошептала она, — я не дам вас в обиду! — Снизу послышались шаги и Рыска затихла, опасаясь, что даже её шепот может выдать их временное убежище.
   Внезапно на пороге возник один из сыновей кузнеца, потирая сонные глаза, да зевая во весь рот. — Вот сморило, так сморило. — Буркнул он, заглядывая в комнату. Однако, никого не обнаружив, потянул дверь на себя, чтобы... Рыска выдохнула, всё ещё боясь шевелиться.
   В замочной скважине повернулся ключ. — Кажется, — решила выказать свою первую догадку кметка, — нас заперли. — Что и так было понятно, однако ручку она всё же подёргала, убеждаясь в этом лишний раз. — А ещё моё зелье... оно перестаёт действовать. — Слишком крепкие организмы были у данного семейства, таких лбов не каждым ядом отравить можно, не то, что усыпить варевом местной травницы.
   — Где ваши вещи? — Стоило осмотреться, собирая всё, пока не проснулись остальные. — Ой-ой... — она не паниковала, однако пыталась придумать, как именно выбраться из ловушки. Окно выходило на улицу, а ещё под оным не было ни одного дерева. Только бочка с водой, да и та малая.
   — Карниз достаточно широкий. Можно попробовать. — Полезла первая, неуверенно, стараясь сдержать дрожание ног. Высота второго этажа поражала своей красотой. Худые пальцы впились в деревянную стену дома. — Красота... — подол её платья развивался, а сделать хотя бы шаг было весьма страшно.

Отредактировано Рыска (26.06.20 23:11)

Ох, не привыкать было Рыске прыгать с разных возвышенностей, ведь в хрупком тельце дочки ныне почившего солтыса билось отважное сердце, а её задница то и дело жаждала приключений! «Да отсюда вся деревня, словно на ладони!», красота была просто неописуемая, хоть картины пиши, умела бы Рыска хорошо рисовать! Она моргнула, стараясь запомнить этот момент, дабы потом бередить воспоминания собственные долгими зимними вечерами.
   — А вы точно в этом уверены? — Нет, девочка не сомневалась в честности и порядочности барда, как и в том, что он никогда не бросит её в беде. Волновало Рыску совсем иное, чуткая душа беспокоилась за целостность маэстро, коль завидят оного братья её соседки.
   — Вдруг кто-нибудь из семейства кузнеца, да прогуляться... — Рыску все же в деревне знали, да и сказать она могла что угодно. Благо, язык у Рыски всегда был острый. — Хорошо... — спорить не стала, позволяя барду спуститься первому, а затем осторожно передала ему вещи, которые были ценностью для мужчины.
   Дело осталось за малым — спуститься самой Рыске. Ну и чего здесь сложного? Казалось бы тем, кто мог знать Рыску чуть лучше, чем деревенскую ведьму. Только вот права была кметка ранее, предполагая возможные желания кого-нибудь из сыновей кузнеца выйти подышать свежим летне-осенним воздухом. 
   Дверь хлопнула, оповещая всех вокруг перезвоном дверного колокольчика. Рыска испуганно оглянулась, не желая более выжидать и ловко приземляясь аккурат в раскинутые руки барда. — А теперь бежим! — Подхватив часть из пожитков оного, кметка потянула маэстро в сторону раскидистого сада, кой располагался по соседству с домом кузнеца.
   — Здесь бабка Богуша проживает, — на ходу объясняла она барду, отвлекая оного от возможной погони, — подслеповатая, да глухая, но в деревне нашей большим уважением пользуется! Самогонщица она знатная, а настойки какие делает — облизнешься. — Улыбнулась, ведь и сама любила делом оным позабавиться, но до бабки Богуши Рыске было, аки до луны пешком.
   — А ещё у неё хлев в два, нет, в три раза больше моего! — В её голосе проскользнули нотки зависти, однако моментально испарились. — И козочки у неё миленькие, ласковые, да молочные. — Хлев возник перед их носом, словно гриб-мухомор после дождя. Красивый, с резными воротами, выкрашенными в алый. — Сюда. — В самом хлеве было тепло и пахло ароматным свежим сеном, душицей на солнечном лугу, прозрачным ручьём, малиной и грибами.
   — Вот здесь и пересидим. — Она была уверена в том, что Богуша не скоро спуститься в хлев на вечернюю дойку. — На всякий случай... — Заметила осторожно, дабы не разволновать мужчину, да случайно не убедить оного в том, что в деревню Нижний Яр не стоит больше и ногой. Рыска прекрасно понимала, что редкие знакомства с удивительными людьми — это единственная её возможность путешествовать, не покидая родных краев.
   — А как вы к нам добрались, маэстро? Обоз шел торговый, аль своим ходом? — Она не помнила упоминаний о лошади, а потом предположила, что мужчина добирался обозами попутными, то и дело проходящими вдоль деревень, а затем и в саму столицу.
   — Я могу поспрашивать у местных... —  не хотелось Рыске, чтобы он уезжал, однако здесь и надолго ещё никто и никогда не задерживался. — Ну, чтобы вы безопасно из деревни нашей выбрались... — и все же желала помочь, хотя бы потому, что чувствовала свою ответственность. В конце концов, он влез в окно именно её хлева.

В хлеву, пусть и в чужом, Рыска чувствовала себя аки дома. Пахло сеном, да свежескошенной травой.  Козы бабки Богуши тихо мекали, рассматривая незнакомцев, но не спеша подходить для приветствия. Бард расположился близ стога сена, скидывая свои пожитки, да зевая во весь рот. Как пить дать утомили маэстро безумные приключения! Оно и понятно, от сыновей кузнеца драпать — это дело вредное. Особенно для здоровья. Особенно, коль догонють.
   — Маэстро Лютик, — тихо позвала Рыска, когда бард, прикрыв глаза, приспал, облокотившись на свою руку. — Тьфу ты! Да на самом интересном месте! — Хотелось травнице знать, что в деревне за глаза глаголют! Впрочем, она и так то прекрасно знала: родила девица в ночь, то ли дочку, то ли тварь. Фыркнув и присев у окна, она принялась наглаживать милую беленькую козочку, с ещё едва появившимися рожками. Сама Рыска в байки местные не верила, да и как гуль сумел сделать её желтоглазой? «Трупным ядом отравленная!» — страшным голосом глаголила местная бабка шептуха, предлагая снять сглаз и повесить на уши, «не быть ей человеком!» — стращала она деревенских, покуда не померла. От греха подальше хату шептухи спалили, а пред Рыской затаили страх.
   — А вот вы меня совсем не боитесь, — оглаживая козочку по жесткой шерстке, продолжала думу думать Рыска, — прочь, очертя голову не скачете! — Мало кто относился к ней с пониманием.  Мало кто видел в Рыске травницу, а не ведьму или какую монстрячку. Благодарствовать надобно, что хоть ведьмаку не сдали! Козочка согласно мекнула, Рыска нервно дернула плечами, невольно переводя взгляд на маэстро и его новую «подружку».
   Бард завладел вниманием желтоглазой и озорной козочки, которая то и дело дергала оного за кафтан, намереваясь, коль не оголить мужчину, то потрепать знатно. Сам же маэстро странно причмокивал во сне, не просыпаясь от приставаний серенькой, а после и вовсе обнимая козу за шею. Рыска хихикнула. Вид был знатный, хоть картины пиши, да вот только талантами подобными травница не обладала, а потому поспешила пробудить маэстро, покуда коза оного окончательно не раздела.
   — Маэстро Лютик, — тронув мужчину за плечо, Рыска окликнула его ещё раз, — маэстро Лютик проснитесь. — Сладкий сон, а сон барда явно был сладким, ибо иначе он так озорно не улыбался бы, никак не желала выпускать Лютика из своих объятий.  — Маэстро Лютик! — Ей пришлось гаркнуть ему в ухо, тут же отскочив, дабы не получить в лоб спонтанным взмахом тяжелой руки. — С добрым вечером! — Улыбнулась Рыска, подползая к барду поближе. — Вы заснули, а я не хотела вас будить, но… — уйти следовало до вечернего удоя. Бабка Богуша своих коз доила достаточно поздно, по меркам всех деревенских, едва ли не ночью. Спала старуха мало, ложилась поздно, а вставала рано, потому и козы оной ходили по хлеву свободно, дабы могли пощипать сена, покуда хозяйка оных не явится на вечерний удой.
   — Вы что-то говорили про женщину… ну, до того как заснули… — Рыска присела рядом, расправив полы своего сарафана и глядя на маэстро во все глаза. — Это был гуль. На бедняжку напал гуль, исполосовав оной живот, но умудрившись не повредить плод. Мой отец маму отбил, гуля мужики прогнали, а, может, и вовсе забили, да вот только маменька моя все равно страху немалого натерпелась. Той же ночью мной и разродилась… — желтые глаза странно блеснули в темноте. — «Дитятко диковинное»… считала ли себя Рыской таковой? Пожалуй, что и нет. Не было в ней ничего диковинного, окромя цвета её глаз. Даже молнии со злости не метала, болячки вышептовать не умела, чирьи не заговаривала, пронос заговорами не лечила.
   — А местным только повод дай оболгать… сторонились они меня с самого детства. Думали, что я заразная, опасная, с ядом монстра в нутре своем рожденная. Ведьмой желтоглазой нарекли, все беды деревенские на мою честь приписывали, да и приписывают, поди, по сей день, хоть и ходють ко мне табунами, кто за настойкой от простуды, кто за средством от желудочной боли. — Да и Рыска сама давно уж привыкла. Люд есть люд и что с него взять. Вот и маэстро, зная какие здесь басни про неё слагают, полез бы в то окошко самое без опаски? Стал бы в амбаре темном один на один с травницей странной восседать? Поди, также бежал бы без оглядки, покуда не коснулось и его несуществующее проклятье, мор, да сплошные несчастья.