Казалось, от Новиграда уже очень далеко. Блокада давно позади, и кошмарные мундиры Охотников на колдуний кажутся не более, чем сном, какой бывает перед самым рассветом. Можно не бояться и преспокойно делать то, что умеешь лучше всего. Лучше всего умела Милеанэль две вещи на свете: помогать и мешаться. Она так боялась сделать второе, что в ущерб себе, стиснув зубы и выжимая последние капли сил из своего тела вместо того, чтобы копить их, старалась сильно, насколько могла. Прежде обошлась бы чем-то спиртным или холодной водой, на худой конец; сейчас вскипятила воду. Казалось бы, такая мелочь, в особенности в сравнении с тем, что может магия целителя. Для эльфки же сейчас даже «мелочь» была сейчас подвигом. У нее ведь, помимо навыков, еще было кое-что потяжеловеснее, что иногда ставило крест на любом, даже самом идеальном плане лечения, - опыт и насмотренность, какая рано или поздно возникает у каждого врача. Что говорить о той, кто практикует уже более полувека?
Опыт подсказывал Милеанэль, что она опоздала со своей помощью дня на два. Может быть, чуть меньше. Может быть, появись она утром, еще можно было бы на что-то надеяться. Не потеряй она это время, которое решила, то ли пойдя на поводу у шока, то ли потому, что хотела быть уверенной наверняка, разбазарить пустой ходьбой туда-обратно.
Так получалось, что слова были как-то совсем излишни. Милеанна в гробовой тишине, которую прерывал только стук дождевых капель о старую крышу, вымыла руки. Она не сразу ощутила жар от воды, хотя кожа на кистях рук покраснела, сделав эльфку похожей на краба с двумя багровыми клешнями. Чем, в сущности, кипяток отличается от огня, вяло подумала Милеанэль. С каждой минутой все больше она понимала, что ее «я» медленно отходит в сторону, уступая место сформированному профессией и жизнью среди людей врачу, который ничему не удивляется, никому не молится и никогда не дает обещаний.
Удивительно, как много говорило молчание, уже не затянувшееся, а ставшее спасительной соломинкой. И у Милеанэль, и у хозяйки лачуги словно одновременно возникла мысль: если заговорить, то можно спугнуть и то робкое чудо, какое ну обязательно же должно случиться! К сожалению, у эльфки таких дум точно не было. Единственное, трезво понимала эльфка, что она могла, так это облегчить неизбежное и забрать у доброй женщины, которая открыла незнакомке дверь почти ночью, в жуткую непогоду, одни из самых тяжелых минут. Чудо, однако, случалось, но совсем другое: наверное, в любую другую минуту женщины не понимают друг друга без слов так хорошо, как в такую. Милеанэль тяжело покачала головой, не поднимая взгляда, и в ответ услышала обреченный вздох человека, которому подтвердили неизбежное и печальное, но чего он ждал и понимал, что так, скорее всего, и будет. Следом за вздохом раздался короткий и тут же заглушенный всхлип. Старая истрепанная юбка зашелестела, а дверь тихо скрипнула, закрывшись за квартеронкой. Эльфка склонилась над плохо сбитой люлькой, подняла удивительно спокойного ребенка на руки и, осторожно покачивая его, подошла к мутному от копоти и стекающих капель дождя окну. Удивительно, думала она отрешенно, как быстро может убить обыкновенная лихорадка. Чужая кожа была горячей, но притом целительница чувствовала, что жизнь из него медленно уходит. Милеанэль прижала младенца к себе посильнее, словно тщетно старалась отдать ему тепло своего тела, а он еле пошевелил губами. В такой бессильной попытке найти материнскую грудь он растерял те крохи сил, которые еще теплились в крохотном теле. Младенец запищал, как брошенный котенок. Еще никогда эльфка не слышала таких звуков от человеческих детей.
- Ну… брось это…
Милеанэль снова отдала больше, чем у нее было, чтобы сотворить заклинание. Боль и жар стихли, и удивительно, как быстро младенец провалился в свой последний сон, только напоследок бегло взглянув на незнакомое ему лицо. Он как будто тоже понял, что уже не проснется: то ли по глазам прочитал, то ли мысли. Напоследок эльфка увидела только блеснувшие карие глаза: обычные такие, человеческие, но настолько странно мудрые и грустные, что ее неожиданно прорвало там, где она совсем не ожидала.
Хозяйка дома нашла эльфку через час, когда сама набралась достаточно смелости, чтобы отворить дверь. Милеанна коротко посмотрела на нее из-за плеча, на мгновение оторвав взгляд от мутного окна. Она все еще по инерции покачивалась из стороны в сторону, убаюкивая уже остывающее тело. На платье квартеронки все еще проступало напротив груди молоко, которым некого было кормить. Обе женщины продолжали молчать, так и не узнав, как звучат голоса друг друга. Даже не глядя в глаза другой, каждая без слов поняла, что хочет сделать.
