Отрывок совместно с Ламбертом

После встречи со своим вторым главным теперь страхом Милеанэль сильно изменилась. Внешне это было незаметно, но то, как она отвечала на редкие вопросы Ламберта, как смотрела и как, самое важное, молчала, о многом говорило. Знание, что Ианон жив и находится совсем рядом, не на шутку терзало ее. Она не могла понять, чего здесь больше: ужаса или гнева. Но одно уже осознала точно: долго с ведьмаком эльфка не сможет оставаться. Нужно бежать дальше, но теперь с другой целью. Ее схватили ведь не только потому, что она чародейка. Остатки отряда были для Милеанны по-прежнему важнее ее собственной судьбы. Не потому, что работа, поэты сказали бы: «Это веление сердца».

- Ламберт, - негромко сказала она, лежа на плече у ведьмака, - мне нужно уезжать.

Не в характере Волка спорить, это Милеанэль уже успела изучить. Он, скорее, поерничает и состроит кислую гримасу, но отговаривать не станет. Эльфка подняла правую руку и внимательно посмотрела на свои пальцы. Срослись, но подвижность… Ее придется долго возвращать. И если бы не Ламберт, Милеанне уже никогда бы не произнести ни единого заклинания.

- Есть одно дело, но я должна сделать его сама. Тем более, я тебе тоже мешаю.

Так, фактически сказав «сейчас мы друг другу мешаем, я тебе - работать, ты мне - выполнить свой дурацкий долг», Милеанэль поежилась. Несмотря на летнюю пору, ей было холодно. Лошади, одна - Ламберта, другая - Миколы мирно паслись неподалеку.

- А потом, если ты не будешь против, я тебя найду.

Что он мог ответить? Все, как и всегда ранее. Пожал плечами, слегка скривил губы; вздохнул, но промолчал. Последняя неделя была чем-то похожа на побег из ада. Если оным не являлся вовсе. Гончие геенны огненной шли по пятам, чуть ли не прикусывая своими кривыми клыками за ахиллесовы сухожилия.

— Как скажешь, — только и всего.

Природа вокруг жила. Дышала. С высокого ясеня, на который спиной опирался ведьмак, сорвался зеленый лист и, медленно планируя, упал у его правой стопы. Ламберт не заметил этого. Его глаза смотрели куда-то сквозь, а губы методично передвигали сунутый в рот колосок, из одного угла — в другой.

Солнечный свет, сочащийся, словно весенний березовый сок, сквозь листву, падал на его голову и лицо, подчеркивая, насколько он сильно постарел за последний год-два. Морщины сильнее въедались в кожу, покрасневшую от ветра, слегка облущенную и явно нуждавшуюся в горячей ванне и чему-то, что могло бы ободрать наслоения грязи и отмершего эпителия. Проседь все отчетливее блестела на его висках, забираясь, как любовница пальцами — все выше к макушке.

Будет ли он скучать? Возможно. Скука очень странное и необъяснимое чувство для такого мутанта, как Ламберт. Ему есть чем заниматься. В голове постоянно двигаются мысли; роятся; жужжат. И чувство скучания, как и мысль, очень часто оказываются на задворках, забитые первичными потребностями: еда, кров, выпивка, отдых.

И только во время отдыха он мог задаться вопросом: «где же? как же?». И то нечасто.

Но ее явно будет не хватать. У них получался неплохой тандем. Что довольно большая редкость, если учитывать многие факторы этого мира и самого Ламберта.

— Только сделай так, чтоб не получилось, как тогда, — он поднял руку, которая в первый день их знакомства пострадала от ее заклинания. В тот день она скорее напоминала обугленный кусок древесины, чем полноценную кисть.

— Как пять крон… — сказал он.

—  …в говно, — закончила Милеанэль и улыбнулась. —  Помню.

Он помолчал, поглаживая ее ладонью по плечу, даже не замечая этого жеста.

— Захочешь — найдешь. Если будешь жива. И если буду жив.

Впереди его ждало не самое приятное дело. Долгое. Кровавое. Опасное. Пожалуй, одно из самых опасных, что он делал за свою жизнь. Хотя бы потому, что охотой на ведьм и колдунов он не занимался. Если не брать тот эпизод его жизни, где он гонял культистов. Но они, скорее, просто мясо. Тупое и одурманенное невесть чем.

* * *

Расстались они на следующий же день. Милеанэль забрала лошадь Миколы, которая к эльфке уже привыкла и была, в целом, не против ее компании. На прощание Милеанна крепко обняла Ламберта, прижалась щекой к его плечу и так сказала ему о многом, а главное - что благодарна ему за то, что он появился в ее жизни. Если бы не Волк, ее бы не было. Если бы не его друзья, то Милеанэль не стало бы еще раньше.

- Самокрутки оставь себе. - Жест, говорящий еще больше объятий.

Он сделал несколько шагов назад, взяв лошадь под узду. Кивнул, ухмыльнувшись на ее слова о самокрутках. Смотрел еще, наверное, несколько ударов сердца. Но так ничего и не сказал.

Сунув ногу в стремя, ведьмак вскарабкался на лошадь и цокнул языком, пнув лошадь в бока. Копыта зашуршали об траву, глухо топая о влажную прилесную землю.

Его правая рука поднялась в воздух с растопыренными пальцами, пока он отдалялся от нее, и висела так с растопыренными пальцами, наверное, с несколько секунд.

Бывай? Прощай? До встречи?

Все, что угодно. Может быть, и все сразу.

Милеанэль поджала губы, борясь с неизвестным чувством. Лошадь Миколы навострила уши и едва не бросилась за ламбертовой; эльфке пришлось дернуть ее за повод. Она надеялась, что поступила правильно. Себе под нос, глядя на удаляющуюся фигуру ведьмака, Милеанна прошептала себе под нос:

- Aeiw’s te, vatt’ghern.

* * *

- Лекарь! Где этот сраный лекарь?!

- Дык вы ж вчера с ним обмывали… В сарае валяется, сталбыть…

- Курва мать! Дочка рожает! Что ж делать…

- Дык повитуху зови, дурень!

- Это ту, что подохла в соседнем селе?! Курва!

- Я могу помочь.

Раскрасневшийся от злости и страха за свое дитя кмет развернулся и смерил мрачным взглядом высокую женщину с толстой черной косой. Он ее не знал, но видел раньше. Женщина приезжала в ночи с пару месяцев назад вместе с ганзой тех приблуд, которые выполняли заказ от Барона. Слышал, будто она кому-то из раненых помогала. Все равно не доверял.

- Роды принимала? - с подозрением спросил он.

- Да.

- Ну смотри, девка…

- Не переживай.

- Курва… ну пошли…

В хате витал затхлый запах старых простыней и металлический аромат крови. Милеанэль застыла, когда увидела роженицу. Совсем девочка… Лет шестнадцать, не больше. Людская жизнь удивительна. Видимо, она принесла в подоле, поскольку мужа рядом с девочкой не крутилось: только отец. Понятно, почему он так злился и беспокоился одновременно. Милеанэль первым делом распахнула окна настежь; в хату хлынул свежий, еще по-летнему теплый воздух.

- Неси мне теплую воду и тряпки. И мне нужен кто-нибудь, чтобы был на подхвате. Жена есть?

- Нет жены, - хмуро отозвался кмет. - Поищу кого…

Он быстро удалился. Милеанэль же положила руку на живот девочки, у которой даже не было сил бояться. Она доверчиво взглянула на эльфку. Больно ей. Не знает, что делать. Нет матери, которая бы успокоила и объяснила, как надобно себя вести. Первые роды всегда самые тяжелые… Потом ей будет легче. Милеанна уже убедила себя, что у нее нет других путей. Только спасти, и на этом все.

- Расслабься. Дыши. Смотри, как. - Она показала: глубокий вдох через нос, задержать воздух в легких, медленно выдохнуть через сомкнутые губы. Девочка повторила. - Спокойно. Я рядом.

- Мне больно… - хнычащим тоном прохрипела девочка.

- Дыши и не думай об этом. Все в порядке. Когда ты понесла?

- Я… по весне, наверное… тятька из дому уезжал, и…

- Ясно. Дыши.

Милеанна поняла, что роды ранние, раз сейчас на дворе то ли конец лета, то ли начало осени: она потерялась в датах и не знала точно. Однако это было не так важно. Где ее отец? Почему он ходит так долго?!

Пока пальцам правой руки возвращалась прежняя подвижность - непозволительно медленно, - Милеанэль пыталась творить заклинания левой. Дева помогла ей, сделав при рождении левшой, но еще одарила эльфку умением влипать в истории, поэтому и левая рука ее была не так ловка, как требовалось для быстрого сотворения заклинаний. Милеанна воровато оглянулась на окно и зашептала формулу, пользуясь тем, что девочка полностью занята своей болью. Сила неохотно подчинилась горе-врачее. Эльфка скрипнула зубами: страх и боль роженицы ей мешали, но главное удалось вызнать. Лежит неправильно… А что ты ожидала от преждевременных родов?

Позади послышался звук шагов. Слишком тяжелые как для отца девочки, так и для бабы: эльфка была уверена, что приведут в помощь именно женщину. Она была занята роженицей и потому не оборачиваясь бросила:

- Тряпки сюда сухие подай и воду, ну!..

А потом услышала голос, который не звучал в ее ушах уже добрых пять лет, но который она не раз вспоминала, лежа в постели и куря самокрутку в тщетных попытках заснуть и отдохнуть от роящихся в голове мыслей. Милеанэль пугающе медленно повернула голову и почувствовала, будто ее ударили по затылку пыльным мешком. У нее, кажется, даже рот приоткрылся от сложной смеси радости, удивления и злости.

Живой! Живой и невредимый. Дева сохранила его. Такой же, как и прежде, разве что начал седеть. Милеанна не имела счастья посмотреть в зеркало, будучи все время в дороге, но и так находила у себя нет-нет да седину в волосах.

Хорошо, что, когда нужно быть врачеей, она умела сохранять самообладание. Быстро возвращаться к работе, потому что сейчас счет шел на минуты. Роженица громко застонала сквозь губы, настойчиво напоминая своей повитухе, что пора бы обратить на нее внимание. Хорошо… она не готова. Ей нужно время понять, что это все не сон и не бред больного разума. Вдруг она все еще в казематах Охотников, сошла с ума, и все это - плод воображения?

- Не прощаю! Где вода… Принеси, срочно!

«И не вздумай наколдовать ее, amadan…».

Милеанэль, пока Илларэн помогал ей с водой, закрыла окно, чтобы на постель роженицы никто не смог посмотреть с улицы, и дверь, чтобы никто больше не зашел. Она сполоснула руки, причем стоя так, чтобы бывший командир не видел ее правой кисти, и забормотала, зная, что девочка просто не распознает их речь:

- Ее нужно обезболить. Помоги мне.

Странная просьба, ведь раньше врачея справлялась с этим самостоятельно. Но она избежала необходимости отвечать на не заданный вопрос и забралась на кровать к девочке, сев рядом с ней на колени и задрав подол сорочки.

- Хорошо. Эй, девочка, - обратилась Милеанэль к роженице и засучила рукава рубахи, - будет неприятно, но потом станет легче. Ладно? Смотри на него.

- На... на кого... Ох... батюшки... мужчина... - Девочка опешила, не ожидав, что увидит в своей комнате в такой-то момент рядом незнакомого мужика, да еще и такого жуткого. Одноглазый, со шрамом, крупный и суровый на вид, зачем-то еще что-то шепчущий на непонятном языке... Но ей стало легче. Боль отступала. Это успокаивало девочку. Она повернула голову на Милеанэль и тихо спросила: - Спасите его, главное, только его...

- Смотри на него, - повторила эльфка, - а ты - на нее, - обратилась она уже к Илларэну, подняв на него взгляд всего на мгновение, не больше. Не было времени жадно изучать черты его лица, и без того знакомые до мельчайших шероховатостей кожи и углублений шрамов. Позже, если так сложатся обстоятельства и Дева будет милостива.

Железный Командир много во время работы в Aeksinan aenye повидал, и всякое было, неприятное глазу, но роды - мероприятие, на которое обычно боевой отряд не приглашали. У Милеанэль был опыт, и она знала, что справится, но в способности Илларэна не хлопнуться в обморок эльфка справедливо сомневалась. Женское таинство не для слабонервных. Особенно если ребенок лежит неправильно и нужно делать то, что собиралась Милеанна. И попросила она Илларэна смотреть на девочку, разрешив им даже поговорить, чтобы он не рухнул без чувств и не прервались чары. И чтобы он не увидел значительно увеличившиеся суставы на пальцах правой руки, которую она положила на оголенный живот девочки. Не нужно быть врачом, чтобы понять, что эти пальцы ломали и случай балансировал на грани. Так же, как его колено когда-то.

Прежде Милеанэль делала наружно-внутренний переворот лишь единожды, но еще помнила, как он проводится. Левая рука - внутрь, конусом, аккуратно, чтобы не навредить, правая, менее гибкая сейчас, - на живот. Пальцами левой руки Милеанэль не сразу, с большим трудом, но обнаружила ножку. Попыталась определить, какая, - тоже левая. Хорошо.

- Не отпускай, - не глядя скомандовала она, одновременно проводя левой и правой рукой в одном направлении. Снаружи - перекручивала плод в нужную сторону, разворачивая головой вперед, внутри - помогала ребенку, передвигая его за ногу и ягодицу. Роженица запыхтела, на ее лбу выступил липкий пот. Даже через заклинание нет-нет да пробивался укол боли; тем более, она чувствовала чужую руку внутри, хоть то и было просто неприятно. Милеанэль морщилась. Она плохо ощущала что одну руку, что другую. Правая рука слушалась ее, но не так; прежде простые, четкие и ловкие движения давались с трудом. Все хуже, чем просто сотворение заклятий или держать инструмент. Теперь даже мануальные манипуляции стали такими... тяжелыми. Как будто она только пришла во врачебное ремесло.

Наконец, Милеанэль удовлетворилась результатом. Она вытащила ладонь. Немного крови. Не страшно.

- Теперь хватит. Все, она должна чувствовать. - И когда обезболивающие чары спали, то роженица мигом ощутила на себе всю прелесть схваток, приближающих появление ребенка. - Считай время, ладно? От одной к другой, и скажешь мне. Все хорошо, ты молодец.

Эльфка соскочила с кровати и плеснула себе на левую руку воды, смыла слизь и кровь. На Илларэна старалась не глядеть и даже не касаться его, пусть и было бы это случайно, проходя мимо. Фокус на девочке. Сейчас - только на ней.

- Рэн, добудь мне, где хочешь, ножницы и зажим, любой, какой найдешь. И не забудь стерилизовать... Над огнем или если самогон дадут. Но сначала помоги мне ее подтянуть... Сюда, поближе к краю. Чтобы я видела, - эльфка ногой пододвинула к изножью кровати маленький стул.

Пока Илларэн ходил, будто и впрямь подмастерье, за инструментами, Милеанэль не позволяла себе думать о чем-либо, кроме девочки и ее ребенка. Она сопоставила интервал с состоянием роженицы, с тем, что успела увидеть и услышать, и недобро хмурилась, готовя сухие тряпки и оставленный эльфом спирт. Девочка дышала, как ей и велела врачея, но Милеанна слышала, что нет-нет да и сбивался должный быть четким ритм. Дева, значит, нужно быть все время рядом с ней. Она не должна допускать ошибок. Одна - куда ни шло, две - так и быть, но если их будет слишком много...

- Что? А... - Милеанэль даже не сразу поняла, что он сказал, и указала на сухую тряпку кивком головы: мол, вот сюда клади. Что ей делать с Илларэном?.. С одной стороны, он может понадобиться. Вдруг у девочки начнется кровотечение? Вряд ли эльфка сейчас будет способна на такую магию, чтобы остаться еще и незамеченной... С другой, если Илларэн и впрямь хлопнется в обморок, это будет невероятное фиаско. В конце концов, одна чаша весов перевесила другую.

- Будь рядом, но еще следи за дверью и окнами. Чтобы никто сюда не входил, только отца можешь пустить.

Но отец не горел желанием видеть, как мучается его дочь. Он сидел на крылечке, крепко сжимал бутылку до риска разбить ее силой пальцев, сдавленных на горлышке, и так себя успокаивал. Сам понимал, что это не мужское дело. А зачем мужика тогда в помощь пустил?.. Кмет не знал ответа на этот вопрос. Будто бы баба причитать начнет, а он таким уверенным казался, да и приказал так властно... Мужик приложился к горлышку и вытер рот ладонью. Он и сам был сейчас неплохим сторожем.

- Не трогай пока, если надо будет, я скажу. Мне надо, чтобы она все чувствовала. И тебе тоже, да? Давай ко мне поближе, вот так...

Милеанэль опустилась на маленький стул и помогла девочке подтянуться к изножью еще ближе. Вся сорочка, и без того серая от долгой носки, стала грязно-желтой и мокрой насквозь, как и простыни на постели.

- А как... тебя зовут... мазеля? - вдруг пробормотала девочка, одним глазом кося почему-то на Илларэна.

- Милеанна, и я тебя, девочка, накажу, если не будешь дышать. Еще раз. Вместе давай. - Милеанэль выглядела так нелепо, когда показывала девочке снова и снова, как ей следует себя вести: ей-то никогда такого не испытать, а только быть свидетельницей и помощницей. Роженица повторяла за эльфкой.

* * *

Роды были сравнительно недолгими. Где-то через часа два изменился интервал схваток, а девочка пожаловалась, что ей становится сейчас просто нестерпимо больно. Милеанэль, именно в эту минуту отошедшая отдохнуть, метнулась обратно, едва не ударив бывшего командира плечом по плечу. Изогнулась в последнюю секунду, чтобы не задеть.

- Так, а вот теперь отдыхать тебе нельзя, ладно? Разведи ноги, не своди их. Сейчас ты мне нужна здесь.

- Милеанна...

- Что, девочка?

- Мне страшно.

Эльфка помялась, взглянула на Илларэна в поисках поддержки. С год назад она бы нашла нужные слова, а сейчас... Последние месяцы, казалось, стерли ее как врачею и чародейку. Ей сложно было так же, как и прежде, проявлять сочувствие. Как можно, если внутри живет страх?

- Возьми ее за руку. Ты же видишь... что у нее тут никого больше нет.

Ни матери, ни отца, ни мужа, ни того идиота, который ее, скорее всего, изнасиловал и сбежал. Хорошо, что хотя бы телепатия не требует пассов руками. Незаметна. И удобна.

- Раскомандовался, да? Мужчинам только дай повод, - улыбнулась Милеанэль и с облегчением увидела, что девочка улыбается ей в ответ. Как мало ей было нужно, оставшейся без матери в жизни и без отца сейчас, в самый нужный момент. Но стоит ли его винить? И так ли она была одна? Рядом с ней было двое, не люди даже - эльфы, кого она не знала, но кому уже доверяла безоговорочно. Может, от безысходности, а может, потому что сейчас они заменили ей и мать, и отца. Маленькая рука еле сжала крупную ладонь командира, и девочка откинулась на подушки, набираясь сил перед новым испытанием. Милеанэль сказала ей напоследок: - Надо будет сейчас тебе, когда я сосчитаю с тобой до трех, наклоняться вперед и тужиться, хорошо? Задерживаешь дыхание и толкаешь. Будет плохо - держи руку. Поможет.

Эльфка бросила странный взгляд на Илларэна, будто говоря ему «ну, удачи», и полностью растворилась в девочке. Вместе с ней считала время до схватки и командовала тужиться, вместе с ней задерживала дыхание, подбадривала ее как могла. У роженицы из глаз текли слезы: разве можно в таком возрасте переживать подобную боль? Хотя у кметов всегда все происходит быстро… Это у эльфов все гораздо сложнее.

И длилось это с минут двадцать, пока Милеанэль не подняла голову и не сообщила девочке:

- Вижу головку. Теперь… слушай меня, слушай, beanna: дыши мерно, глубоко, спокойно. И просто удерживай его, он сейчас пойдет сам. Да? Я помогу ему. Вперед, умничка…

Милеанна даже не заметила, как пропустила слово на Старшей Речи и с какой теплотой его произнесла. Будто эта девочка была ей не меньше, чем дочкой. Но разве можно говорить с ней другим тоном? Пугать ее, не приведи Дева? Станет только хуже. Поэтому Милеанэль была мягкой.

- Умничка…

Пока эльфка подхватывала уже выходящую головку, девочка переживала самые неприятные минуты. Боль может сравниться с горением заживо, говорят ученые умы кафедры Медицины. По совету Милеанэль роженица вцепилась в ладонь Илларэна с такой силой, что еще немного, и сломала бы ее. От боли у нее дернулась нога, и теперь уже эльфке едва не прилетело коленом в глаз. Врачея отпихнула ногу плечом, но девочка стопой скользнула ей ниже и задела бок. Arse, прямиком по свежему шраму… Милеанэль слышимо скрипнула зубами и даже зажмурилась от неприятной и внезапной боли. Она ее не ждала, а вот, снова пришла… Не такая, упаси Дева. Но вспоминать об этом еще хуже, чем чувствовать.

«Только ты… только ты… полны тобой мои мечты…».

Эльфка сморгнула выступившую слезу и успела подхватить плечико. Нога девочки елозила по ее боку, а Милеанна продолжала стоически терпеть, выжидая, пока ребенок, как болт из арбалетных пазов, не выскочит ей навстречу. И он выскочил, и эльфка подхватила его, немедленно испачкавшись в околоплодных водах, крови и слизи. Младенец немедленно заорал, будто его режут сотней ножей, и приветствовал новый, не очень гостеприимный огромный мир. Врачея убедилась, что пуповина не мешает ей, и осторожно положила ребенка на грудь матери. Только сейчас она почувствовала, как разболелся шрам. Будь у нее возможность хорошо залечить его, наверное, не получилось бы столько осложнений. То, что сделал в свое время Ианон, призвано было не исправить, не исцелить, а продлить ее время в темнице. Эльфка рефлекторно положила правую ладонь на живот и почувствовала что-то мокрое и подозрительно теплое. Ничего, в общем-то, страшного, это зарастет… Но ведь arse, как не вовремя.

- Кто это… это мальчик? - вдруг слабеньким, тоненьким голоском спросила роженица.

- Девочка, - ответила Милеанэль и попросила Илларэна, качнув головой: - Позови деда, Рэн… Пусть пуповину перерезает. Поднимешь ребенка, ладно? Я немного посижу…

Сиди, сиди… командовать раньше надо было, а сейчас уже толку… Милеанна неловко усмехнулась, мол, я никуда и не собиралась, и вполголоса стала диктовать Илларэну, что делать. Он был хорошим учеником, не худшим, чем учителем. Врачея смотрела на его руки, в которых ребенок казался совсем крохотным. Забавно, что ни ему, ни ей никогда такого не познать. Стерилизация всех без исключения студентов и студенток Бан Арда и Аретузы накладывалась на низкую эльфскую фертильность, и в конце уравнения – медленная смерть их расы. Странно знать, что ты – тупик. И, честно говоря, это слишком большая ответственность. Надо же было умудриться так просрать свою жизнь…

Она невольно вздрогнула, услышав его голос почти у самого уха.

- Я?.. Все хорошо. Дай ей его, подожди снаружи, сам сядь… Я быстро уберусь.

Конечно, Милеанэль нагло врала, потому что терпеть боль в боку было трудно. Примерно так же болели подмышки, которым тоже досталось во время борьбы с девичьими ногами. Но там затянулось лучше… А это до сих пор болело. Значило больше, чем простые раны в таких уязвимых местах. Эльфка поднялась; ей не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, что она бледна как мертвячка. Из-за чуть ли не серой кожи синяки под глазами выглядели вовсе жутко, словно ей несколько раз крепко зарядили в лицо тяжелым кулаком.

Но, несмотря на это, Милеанэль справлялась быстро. Собирая тряпки, она объяснила, как ухаживать за ребенком, что скоро выйдет послед и не стоит беспокоиться из-за новых схваток: чай, не близнецами разродилась, - и напоследок спросила, может ли забрать не использованные в родах тряпки и найти какую-нибудь чистую рубаху. Девочка, пребывающая в явной эйфории, баюкала ребенка и прикладывала его к груди. Малыш слепо искал ее губами и морщился, готовясь к новому крику недовольства и голода.

Хвала Деве, такую плату за работу кметы могли себе позволить. Эльфка взяла тряпки, из шкафа выудила мужскую рубаху – вестимо, новоиспеченного деда, - коротко попрощалась и вышла наружу. Девица ее не замечала. Всецело была занята дочкой. Пусть у нее будет другая судьба. Не такая, как у ее матери.

Эльфка не любила солнце. Ей больше по душе был вечер, ночь, щекочущая лицо прохладным ветром. Милеанэль слепо переступила порог, тоже пригнувшись из-за высокого роста, и вдруг поняла, что ее ведет в правую сторону, вслед за колющей болью в боку. Она неловко запнулась и схватилась за первое попавшееся под руку. Знакомая эманация обожгла левую ладонь: правой она держалась за место напротив шрама.

- Arse…

Почему так плохо? Потому, что в хате было душно из-за закрытых окон и двери, а сейчас легкие ухватили слишком много свежего воздуха? Потому что ноет начавший кровоточить после серии случайных ударов шрам? Потому что до боли знакомая вибрация жжет изуродованные пальцы? Или потому, что у нее вскружило голову от неожиданной, желанной и пугающей одновременно встречи?

- Поздравляю, - неловко попыталась пошутить Милеанэль, стараясь скрыть нервозность, - теперь ты повитуха…

Клятая девчонка… Надо же ей было дрыгать ногами! Нужно сесть. Снять рубаху, повязку, обработать, постараться затянуть открывшуюся заново рану. Ублюдок! Это не опасно, но как же, arse, больно. Хотя, если туда попадет кровь девочки, или слизь, или грязь… Тогда опасно. Тогда заражение. Милеанэль снова скрежетнула зубами, как лошадь.

- Мне нужно тихое место… Сарай, где сарай?.. - Она подняла взгляд и попыталась нашарить им хоть какую-нибудь похожую на искомую пристройку.

- Нет… Нет, постоялый двор нельзя… - запротестовала Милеанэль, но разве ж такого бугая остановишь? Пришлось идти, потому как упираться у врачеи не было сил. Голова и вправду закружилась. Клятая жара, клятые Вроницы и клятый Континент. И клятая Милеанэль, конечно, потому что, если бы не ее глупость и неосторожность в выборе учеников, не было бы ничего подобного. Любопытно, когда он понял? Когда стал следить за ней? Когда спутался с тем ублюдком? Сколько за нее получил?

Пока Илларэн расплачивался за нее неприлично большими суммами, Милеанэль стояла, привалившись к стойке корчмаря. Тот на нее косил недобрым взглядом, но монеты, как известно, интересны куда больше. Чтобы не казаться в глазах хозяина двора совсем хилой и подозрительной, эльфка старалась держать спину прямо. На прямой вопрос, почему она вся грязная, как бродячая псина, ответила, что принимала роды, а переодеться не во что. Корчмарь сощурился, но больше с расспросами не лез. Вот так, видимо, с легкой руки бывшего командира теперь и во Вроницы не сунешься… Дьявол.

Чувствовала себя Милеанэль глупо. Он так же себя ощущал? С ней возятся, как с дитем, из-за какой-то царапины. И потому, когда Илларэн имел глупость сказать, что она ранена и ей нужна помощь, эльфка замотала головой, причем с неприкрытым ужасом. Нет, не ему на это смотреть. Не позволит, так нельзя, и не уговаривай и даже не пытайся заставить. Правда, что греха таить: отбрыкиваться от бывшего командира, который сильнее нее в несколько раз, у Милеанэль не было сил. Да и, к тому же, она очень трезво оценивала свои возможности.

- Нет, не надо. Это не то, что… - …ты подумал? Чего ты испугался? Зачем это все сейчас? Можно ли было сейчас ненавидеть того человека больше? - …Это царапина, и все. Я сама…

«Сама, - с неожиданным ехидством подумала чародейка, - сколько всего ты сделала сама, а потом тебя по очереди вытаскивают из глубочайшей задницы мужчины». Которым, между прочим, есть чем заняться и без нее. Милеанна устало провела левой ладонью по лицу. Илларэн, конечно, знал, что она левша от рождения, правда? Но во время ее службы в отряде Милеанэль всегда использовала как ведущую именно правую руку.

Будто зная, что он скажет, она обреченно вздохнула и распустила завязки на рубахе, чтобы ее можно было снять. Под ней - две полосы ткани, желтые, видимо, оттого что их стирали не в первый раз, и смывали явно не пот. Одна закрывала грудь и выглядела более-менее чистой, но и странной не меньше: Милеанэль прежде никогда не перематывалась, считая, что перематывать-то и особо нечего. Вторая проходила через весь живот и на правой стороне уже вся сделалась красной. Долго держала девицу, она долго пиналась, и вот… пожалуйста. Пятно, по большей части бесформенное, но уже можно различить, во что оно складывается. В слово. В два. И это все не считая новых шрамов, которые Милеанна прикрывать не стала.

Снова хотелось отказаться. Милеанэль молча помотала головой, словно говоря: «Не нужно это, не надо, не трогай», - но знала, что бывший командир упрям не меньше, чем она. Такой уж у Aen Seidhe характер. Врачея с неожиданным злорадством подумала, что теперь он может хотя бы отчасти ее понять. Даже жаль, что за время их совместной службы Милеанне ни разу не приходилось худо настолько, чтобы требовалась помощь другого врача. Тогда бы, может, он понял немногим раньше. Или еще раньше поставил бы ее перед выбором, который эльфка не смогла бы сделать. Воспоминания заставили Милеанэль поморщиться. Она снова вздрогнула, почувствовав касание пальцев.

- Ты не скрываешься… - прошелестела эльфка. Она прислушивалась к отзвукам Силы, пока Илларэн творил обезболивающие чары, и понимала, что боится до дрожи в коленях вернуться в то место. Как теперь Милеанна понимала попадавших к отряду в руки ренегатов! Она тоже наивно думала, что справится и не сломается. Единственная гордость - не выдала своих. Никого из нового состава, тем более, старичков: Рольфа, Клауса, Ирвина… Илларэна. Сильно расстраивала этим и одновременно радовала человека, на чье имя сейчас смотрел бывший командир. Кем она вышла оттуда? Какой ее унес Ламберт с шибеницы? Может, ему следовало дать этому случиться. Послать к черту Предназначение, как он это умел, и никогда не возвращаться в вольный город. Потому что на кой ляд она кому-то такая поможет? Если от нескольких ударов Милеанэль белеет как полотно и шатается из стороны в сторону, о чем говорить? Глупая девочка. Наверное, поэтому Ламберт так на нее смотрел. Он заранее знал, что будет. Но, надо отдать ему должное, не отговаривал. Ведьмаку надо в дорогу. Ей тоже. Времени ждать уже не осталось. Нашла ли vatt’ghern’а его тропа так же быстро, как Милеанэль нашарила в темноте свою?

Имя написано криво. Ярко выделяются первые литеры на имени и фамилии и последняя - на имени. С мерзкой игривой закорючкой, толще прочих, фигуристее. Исправляли. Милеанэль, если бы посмотрела на себя в зеркало, без труда указала бы на место, где скальпель соскользнул из-за ее резкого движения. Она тоскливо проводила взглядом отложенную в сторону повязку. Как сильно разошелся старый грубый шов? Милеанна не раз пыталась его улучшить, но толку почти никакого. Ианон зашивал грубо. Но добротно. Ведь она до сих пор жива. Как глупо… Лимфоузлы в подмышках, которые испещрило шрамами, имели гораздо больше шансов свести эльфку в могилу. А ее подкашивает из раза в раз это клятое имя. Каждую секунду Милеанэль помнит, каждое движение скальпеля в его пальцах. И песню помнит. Дурацкую песню, какую он мурлыкал себе под нос. Но не всю. Конца эльфка тогда просто не дождалась.

-  Не надо, - сразу же ответила Милеанна и почувствовала его поцелуй на своем плече. Arse… Эта нежность сейчас была ей просто смерти подобна. Она понимала, почему так. Потому что это был старый Илларэн. Еще до того, как он ушел, до того, как получил нож в спину, и до того, как окончательно устал от жизни, что у них была. А старого Илларэна Милеанэль так старательно пыталась забыть, чтобы эта дыра в груди не сосала черной бездной в себя все живое, что еще оставалось вокруг эльфки. Конечно же, не смогла. И вот он снова выплывает из недр памяти собой, в крови и плоти, и… Дева, это жалость? Это сожаление? Злость? Что это такое? Милеанна, как кошка, сама начала запутывать клубок в такой узел, какой еще немного, и не распутать.

Первым порывом было отвести плечо, показать, что ей это не нужно. Но ведь как будет… Он снова уйдет. Поймет не так. Милеанэль поборола желание отстраниться. Ее неожиданно… раздражала жалость. Ей не хотелось быть для него обузой. Для Ламберта она была тем еще мешком на хребте, но он никогда не давал ей спуску. Если жалел, то про себя. Ерничал, хамил, язвил, но никогда видимо не жалел, заботясь совершенно иначе. Илларэн… он был другим. И у них все было раньше по-другому. И она была другой. Здоровой, сильной, упрямой и волевой. Осталось от нее что-то, кроме блеклой тени?

Спирт не щиплет: чары Илларэна держатся хорошо, хоть он и говорит, что не так хорош в целительской магии. Милеанэль дернула другим плечом, поморщилась, скорее, от ощущения стянутой кожи в новых местах шрамов - к этому она уже привыкла, но не до конца, - и коротко сказала:

- Подшей. Только не переборщи со спиртом. Сожжешь.

Она повернулась боком, чтобы Илларэну было удобнее подтягивать обратно разошедшиеся места старого, чуть ли не портняжного шва. Видна рука полевого лекаря. Забавно, что все, что ей осталось, - так это исправлять и делать аккуратнее начертанное имя. Его не зашить так, чтобы литеры смялись в кучу. Тем более, шрам не убрать, теперь, когда все известные занимавшиеся исправлением внешности чародеи либо в бегах, либо мертвы. Могла бы помочь Марти… Умерла. Через какие-то две недели после сражения. А они работали вместе, рядом. Как давно было…

- И… отставить это все. Жива, и хватит. – Она подняла выше правую руку, открывая доступ к шраму, обнажила те, что в подмышке, но спрятала за левым плечом искалеченные пальцы. Два самых больших кошмара. От одного и второго. Одарили, сказать нечего…

К смене ролей, внезапной и неожиданной, Милеанэль не могла никак привыкнуть. Все было наоборот… Она лечила его, а он покорно ждал, пока эльфка закончит. Теперь все по-другому. Милеанна украдкой посматривала на него, боясь быть замеченной. Пытливо изучала его лицо, избегая взгляда желто-зеленого глаза. Он о чем-то думал, чему-то усмехался, словно был не здесь. Милеанэль очень коротко улыбнулась.

Она ненавидела его: за упрямство, за эгоизм, за то, что дважды уходил и долго не возвращался. За то, что даже не утрудил себя весточкой, что в первый, что во второй раз. За то, что только сейчас решил вспомнить былые времена. За то, что опоздал. За то, что еще тогда, в июне шестьдесят седьмого, не забрал ее. Но больше она любила его. И это больно резало Милеанэль в груди. Потому что все было гораздо сложнее, чем просто сказать об этом. Или нет? Или это в эльфской натуре все усложнять?

А нужна ему эта любовь? Зачем? Больше двадцати лет прошло. Милеанэль поморщилась, когда Илларэн затягивал ей повязку. Рука у бывшего командира была тяжелая, сильная, и ей в какой-то миг даже стало трудно дышать. Милеанна хмыкнула; казалось, на секунду промелькнула прежняя врачея: немного ироничная, желавшая думать о хорошем, хихикающая невпопад, когда стесняется. С ним когда-то она могла позволить себе быть совсем беззаботной. Теперь это все равно что вложить своему врагу в руки нож и помочь направить клинок себе в сердце. Эльфка опустила руку, поймав промежуток, когда Илларэн уже разорвал полосу ткани и сделал узелок, но еще не отстранился: чтобы не задеть. Кисть с уродливыми распухшими пальцами скользнула по мужскому плечу, не решаясь сжаться.

- Рэн…

Как хотелось попросить его остаться. Милеанэль не понимала, почему ее так качает: от ненависти до любви, от «убежать» до «быть рядом». Если у Илларэна сердце выдавало барабанные дроби в первые секунды этой странной встречи, то у Милеанэль давление, наоборот, стремительно падало. Ее сердце пропускало удары; каждый из них гулом отдавался в висках.

Уже поздно. Или не поздно? Она не понимала. Илларэн нашел ее не просто так. Или… он ведь… он ведь по-прежнему работает на Капитул?.. На эту марионеточную фикцию… В ней впервые, наверное, за всю жизнь настолько сильно боролись две одинаково сильные волны. Одна - привычная, выученная жизнь, знакомая модель, протоптанная дорожка: отпусти и постарайся забыть, но только, главное, чтобы с ним было все хорошо, и он был счастлив и в безопасности, а ты, если хочешь, трави себя сколько душе угодно. Вторая - появившееся в последние месяцы важное умение ценить, что имеешь. Как вкусна вода, как прохладен ветер, как приятна может быть боль. Главное, что ты чувствуешь и живешь. И как важно сейчас видеть его, слышать голос и дыхание и знать, что он в порядке. И между ними - третья, кажущаяся рядом с первыми двумя откровенно гигантскими поначалу совсем незначительной, но росшая с каждым днем и с каждым разом, когда у нее снова болели и заходились в дрожи пальцы. Чувство, что отнятое уже не вернуть. Она была врачеей, была чародейкой, а теперь у нее трясутся пальцы. Поэтому Милеанэль попросила Илларэна помочь ей. Потому что она опозорилась бы, взяв в руки инструмент. И какой теперь во всем смысл? Кто теперь из них действительно негоден к службе?

- Будь осторожен, - все-таки решилась Милеанэль. Но она говорила так тихо, будто и впрямь тенью была, а не живой женщиной. - Они хотели узнать о тебе. Об остальных. Все хотели узнать. Нигде, нигде не свети свое имя и что ты умеешь…

Эльфка еще не закончила, но осекла себя сама. Голова кружилась. Не стоило так мотать головой в попытке отказаться от перевязки его руками. Чары теряли силу: Илларэн был прекрасным боевым магом, но в целительной магии ему еще следует взять пару уроков у сведущего чародея… Слабо, но настойчиво в бок скреблись свежие уколы боли. Но к этим Милеанна уже привыкла. Чай, не в первый раз поправлять это имя.

Рука соскользнула с его плеча. Милеанэль не видела смысла удерживать его. «Я не хочу, чтобы ты снова исчез», - робко подумала она, не защищаясь и не питая пустых надежд о том, что Илларэн зачем-то полезет ей в голову. Но это было, наверное, самым честным, что только могла изречь Милеанна. Хочешь уйти - ладно, не в первый раз. Хочешь оставить - хорошо, даже если надолго: мне не привыкать, забыл? Но только больше не исчезай. Я провела с тобой почти всю свою жизнь. Мне кажется, если ты снова растворишься в воздухе, то это будет последний раз. Но, греха таить не буду, я бы дала тебе пощечину за это «ma feainne», если бы не моя рука.

- Ладно.

Видят боги, это последнее, о чем хочется «говорить». От этого хочется, скорее, бежать как можно дальше. Но что поделать? У нее, если так посмотреть, и выбора-то не предвидится. Милеанна хотела предупредить всех тех, кто еще жив, кто ей важен, кто в опасности. Наверное, огромная удача, что она первым встретила именно бывшего командира. О ком, к своему стыду, думала чаще остальных. И кто, справедливости ради, нашел ее сам. Зачем-то. И слишком поздно, если хотел сделать то же самое, что и она: убедиться, что те, кто ему важен, в порядке. Она необыкновенно покорно прикрыла глаза и кивнула, следуя за прикосновением к щеке и прислушиваясь потом к, несмотря на хромоту, ровным шагам Илларэна. Он научился жить с этим, подумала Милеанэль. А она когда-нибудь сможет жить со своим?

После звука закрывшейся двери эльфка посидела еще немного, приходя в себя. Сердце возвращалось в привычный ритм. Она не могла сказать, что ей стало легче, что перестали кружиться голова и болеть свежий шов, но рассиживаться на месте - тоже не в характере Милеанны. Она всегда была неугомонной и сполна за это расплатилась. Чародейка тяжело встала и бросила странный взгляд на бадью с водой. От нее действительно так сильно несет после долгих дней в дороге?.. Наверное. Как-то не до ванн было. Набрели на не отравленную чумой реку — вот вам и ванна. Смогли приютившие их кметы дать тазик, чтобы ополоснуться, насколько можно, - уже радостно. Милеанэль не помнила, когда в последний раз купалась в бадье. Эльфка подошла к ее краю и опустила левую руку, опробовав воду. Забыл, что она всегда предпочла бы прохладную… А знал ли? Не настолько же Илларэн копался в биографиях своих подчиненных. Милеанна хмыкнула и подумала, что помыться хочется, но не можется. Только что наложенные швы нельзя мочить, к тому же, не за этим ведь он сделал повязку… Пришлось изворачиваться. С ноющей, еще слабой, но уже настойчивой болью в боку это было то еще удовольствие. Илларэн до сих пор оставался чутким. Наверняка по себе знал, как важно личное пространство сейчас, когда чувствуешь себя совсем уязвимым.

* * *

Говорят, милого по походке узнают. С Илларэном тут промахнулась бы только слепая и глухая. Она заслышала его тяжелые шаги еще на лестнице: бывший командир, совершенно обделенный природной эльфской грацией, не умел ходить тихо. Все это умение как будто досталось Милеанне, в свою очередь, мало похожей на типичную эльфку. Мужские плечи, высокий рост, в целом ненормально крупное для Aen Seidhe телосложение: если бы не черты лица, по-эльфски узкие и острые, да отсутствие клыков, можно было бы перепутать с человеком. Правда, сейчас Милеанэль можно было бы спутать с побитой собакой. Вся в новых отметинах, запуганная, смертельно уставшая, будто бессонные ночи многих лет навалились на нее все разом.

Она отжимала волосы над бадьей. Неожиданно неумело и неловко, явно потеряв прежнюю скорость в движениях. Надолго ли? Часом, не насовсем? Тут Милеанэль старалась не загадывать, да и слишком устала для этого. Пока Илларэна не было, она хотела успеть как можно больше и залезала то так, то эдак в бадью, стараясь не намочить свежую повязку и взять от воды как можно больше. Длинные волосы, буйно вьющиеся из-за постоянного нахождения в косе, мешали ей и наполовину плавали в бадье. Милеанна терпеливо пыталась собрать их все в руки, но не получалось.

От Илларэна пахло его табаком. Эльфка закусила губу: у нее в груди одновременно засосало от жажды покурить тоже и защемило: это все так знакомо. Она не хотела спешить, но волосы, к сожалению, победили хозяйку. Они просто не собирались удерживаться в ее руках и падали, падали, падали…

Одетая в заработанную честным трудом у кметов рубаху Милеанэль еле распрямилась. Влажные, растрепанные из-за того, что эльфка пыталась выжимать их, сильно вьющиеся волосы были сейчас похожи на воронье гнездо. Отросли еще больше с момента их последней встречи, спускались ниже пояса. Рубаха Милеанне была, несмотря на ее крупное для женщины телосложение, великовата. Она не тонула в ней, подобно совсем миниатюрным чародейкам, но и рукава у рубахи больше, и по плечам не впору, и длинная она - чуть ниже верхней трети бедра. Завязки Милеанэль не стала шнуровать, и поэтому вверху, до середины груди, рубаха расходилась надвое, показывая, что у Милеанэль есть еще одна повязка, повыше.

- У тебя есть еще табак? - вдруг робко спросила эльфка. Она будто не обращала внимание на еду. Словно питалась трижды в день одними только деликатесами в любом желаемом количестве. - У меня… Все кончилось. Не могу крутить.

- Хватит… мной. Командовать, - отрывисто вздохнула Милеанна, однако в ее голосе не было злости или раздражения: разве что усталость от бесконечной беготни. С другой стороны, кем еще ему командовать здесь? Кметами да корчмарем? Эльфка бросила короткий взгляд на поднос с едой и подумала, что есть не хочет совершенно. Только курить. Больше ничего. Выпускать горький едкий дым и глупо смотреть перед собой, ни о чем не думая и ничего не желая. Быть безответственной и безвольной несколько минут. - Не хочу я…

Но тон у Илларэна был безапелляционный, не терпящий никаких возражений. Либо так, либо никак. Милеанэль тяжело опустилась за стол, недоуменно и тупо посмотрела на столовые приборы. Помедлив, отодвинула тарелку со вторым в сторону и стала хлебать жиденький овощной суп. Она помнила, что Рэн больше, как и она, любит мясо, хоть и не привередлив в еде. Ему силы нужнее. В случае чего именно Илларэн может защититься. А она… как любит говорить Ламберт: как пять крон в говно. Ложку Милеанэль держала левой рукой и один раз потянулась за хлебом, чтобы отломить себе маленький кусок. Это задание превратилось в невыполнимую миссию. От чего у нее так тряслись руки: от перенесенных переломов, нервозности, желания закурить - эльфка не понимала. И вкуса еды не чувствовала. Так, забрасывала в себя, чтобы Илларэн позволил взять трубку, да чтобы голову так не кружило.

- Здесь не так все, как было у тебя, - отозвалась Милеанна, безошибочно распознав, что он имеет в виду. Видимо, эта игра была для них уже естественной. Постоянно напоминать друг другу о делах минувших дней. Сколько тогда времени и сил Милеанэль потратила, спасая его легкое и жизнь заодно, а он позволял себе капризы… Ничего удивительного. Таким уж был Илларэн. И Марти такой была: желающей сохранить в тайне известные только им двоим события сорок третьего года. Милеанэль тактично не спрашивала, в чем же было дело, ни у него, ни у Содергрен. И теперь уже только Илларэну известно, что так хотела скрыть рыжеволосая целительница. Ее похоронили через две недели после Бренны. Эльфка этот день очень хорошо помнила.

Больше, чем половину тарелки, она просто не освоила. Милеанна вытерла длинным рукавом рот и с тоской посмотрела сначала на трубку, потом - куда-то на шею бывшего командира. У нее было огниво, но лежало где-то в старых вещах. Пришлось вставать и рыться в карманах все той же левой рукой, ставшей гораздо подвижнее правой. Наконец, она выудила огниво, но видно было, что от трубки Милеанэль сильно отвыкла. Эльфка с трудом высекла искры, затянулась, но слишком крепко и сразу же закашлялась. Дым осел горечью на горле и губах. Знакомый вкус, хоть и немного изменился: наверняка сложнее стало доставать хороший табак. Что-то не меняется.

- Ха… - усмехнулась она сама себе и своим отвыкшим от табака командира легким. Милеанэль зажала трубку зубами и уступила Илларэну место за столом. Пусть поест, пока еще теплое. Вода взбодрила ее, и поэтому до постели эльфка дошла без приключений. Она опустилась на край кровати и вытащила трубку изо рта вместе с клубом дыма. Привыкла быстро. Милеанна всегда отличалась высокой адаптивностью.

- Meas, - коротко поблагодарила она, не зная, что еще сказать. Бывшая целительница чувствовала, что этот разговор рано или поздно случится. Возможно, как только ей станет лучше. Сколько ни оттягивай, это неизбежно. И… честно говоря, убежать в этот раз уже не получится. И не хочется. Не для того она хотела его найти. Просто страшно, что все закончится точно так же, как и в предыдущие разы. Лишь единожды открытость привела к чему-то хорошему: Милеанэль обрела его. А потом потеряла, целиком и полностью по своей глупости. Может, тогда ничего хорошего в открытости не было. Иначе не болело бы так.

- На ловца и зверь бежит, а?.. Я хотела предупредить тебя. Но ты нашел меня раньше…

Спросить, как? Глупый вопрос. Он бывший сыщик. Мало ли способов? Правильнее было узнать другое:

- Зачем искал?

Пропала из виду… Ага, вот и пойман за руку. Милеанна отняла трубку от губ и криво улыбнулась. Раньше она так делала, когда верила тому, что слышала, с трудом. Или, когда серьезно сомневалась в чистоте намерений. Или, когда… когда не хотела верить. Ты правда решил найти меня только тогда, когда потерял из виду, feainne ma? Тебе было все равно, как я и с кем, главное, чтобы на горизонте маячила, так? А когда пропала, то ты вдруг вспомнил, что я для тебя когда-то что-то значила. Эгоист… эгоистом был, эгоистом оставался. Эгоиста она полюбила. Глупо на это сетовать, правда?

Благо, у Милеанэль хватило мозгов не говорить об этом вслух. У них всегда так случалось. Вырвалось, одно за другое, другое за третье, и понеслась душа в рай. Остановиться вовремя никто из них так и не научился. И Милеанне, и Илларэну казалось, что они умеют, но эльфка смотрела сейчас на прожитые годы и понимала, что… ни гуля подобного. Если бы умели, были бы рядом. Он бы тогда был здоров. Да и она… тоже.

А сейчас что? Обе искалеченные души, разница только в том, как калечили. Илларэна - одиночеством, и Милеанэль - тоже. Оба лишились шанса заниматься тем, чем умели. Только Эль’Итлитиэн имел шанс выбраться, а ей как это сделать, коль скоро знакомых целителей у нее больше нет? Надеяться, что метод Ламберта и тщательные упражнения сделают свое дело. Они восстановили колено Илларэна по крупицам. Вместе. Может, и у нее есть надежда? Милеанэль сунула трубку обратно в рот. Так она не позволяла себе ляпнуть то, о чем будет потом сильно жалеть. Нет, конечно, нет надежды. Пальцы - тончайший инструмент для врача и мага, важнейший, кроме мозга, дикции и голоса. Это не то же самое, что колено.

- Нфнет, - отрезала она. Слегка нечетко: мешала трубка, которую она перекатывала из одного уголка рта в другой в перерывах между затяжками. Как колосок. Милеанна быстро перенимала привычки. Именно поэтому Войцех в Финдетанне и его жена, как один, но немного по-разному, подметили: они с Илларэном очень похожи.

- Ты мне ничего не должен. Присматривать не должен. И искать не должен. Ты ушел. И правильно сделал. Ты был прав. Там правда… была бойня.

«Но ты так мне был нужен. И ты не пришел. Потому что… я тогда еще была в поле зрения. Или ты был занят чем-то важнее меня. Имеешь право… но почему мне обидно? Почему я на тебя за это… злюсь?».

Милеанэль закусила мундштук, сказала себе: «Даже, bloede, не думай, не смей говорить такое. Ты знаешь, как это заканчивается». И знала, что это, скорее всего, так и будет.

«Ты знаешь, что такое: когда не ты, а в тебя бросают двимеритовую бомбу? Вдыхать эту пыль. Надеяться, что ты от нее сдохнешь, не дашься живой…».

- Я не виню тебя.

«…как это: знать, что за тобой никто не придет? Верить всему, что тебе говорят… Да, вообще-то, так и думать. Потому что ты меня никогда не пытался найти. Была на виду у тебя, да?.. Amadan…».

Она вытащила трубку изо рта, выдохнула густой дым, поморщилась от горечи. Слизнула ее с губ, помолчала, глядя, как медленно сжимается его рука в кулак. Раньше надо было… Надо было раньше. Ей тоже. Может, и хорошо, что она оказалась в Новиграде. Кто знает, захотел бы он ее найти, не случись с Милеанэль несчастье. И увидела бы она его хотя бы один раз.

- Ч… что?

Она даже запнулась, едва не поперхнулась дымом, и посмотрела на Илларэна с такой обидой и непониманием, что впору было смутиться самой. Ему был отчасти знаком этот взгляд. Но только теперь Милеанэль совершенно не пыталась его скрыть. Как он… может быть так спокоен? Как может говорить такие вещи?

- Ты услышал, - эльфка сделала глубокий вдох, почувствовав, что у нее встает ком в горле, - то, - еще один, - что хотел.

Милеанэль поняла, что рука, которой она поддерживает чашу, начинает бесконтрольно трястись. Прежде врачея хорошо держала себя в узде, но сейчас, получив свой багаж, непомерно тяжелый ее хребту, не могла не закусить удила. Она отложила трубку в сторону, поджала губы. Горечь на губах словно издевалась над Милеанной. Ей было так же горько и обидно.

Она никогда не прогоняла его. Он слышал, что хотел. Обижался, на что хотел. Выбирал исчезнуть в ночной темноте и оставить ее сожалеть о выборе, который она не хотела делать. Выбирал, фактически, за нее. Знал и делал… Три раза делал. Эти иглы, не в коже, а где-то под ребрами, где бьется за хрупкой костяной броней сердце, что причиняли не меньшую боль. Милеанэль скрипнула зубами.

Конечно, она догадывалась. Илларэн знал, что в ее голове просто не уместится: как он мог остаться в стороне в то лето шестьдесят седьмого? Сделал, как мог… Почему нельзя было сделать так же с ними? Предугадать, предвидеть, просто послушать не то, что она говорит, а как… Потомок Aen Saevherne, он был так несведущ в совсем, казалось бы, понятных вещах. Что, в таком случае, взять с нее? Ее семья - никто; она никто; и всегда была никем, и создана была для простых задач. Помогать. Оберегать. Не позволять, чтобы стало хуже.

- Ну, ты доволен? Не доехали, да. Потом я попала под Бренну. Меня бил наш же народ. Нигде… никогда, ни на одном задании не было столько крови. И под Вергеном… столько огня и столько крови…

Словно следуя за тем, что говорила, она так сильно закусила губу, что почувствовала во рту, помимо горечи, металлический вкус.

- А ты… ты так и не понял. Держал меня на виду, говоришь… и ничего не понял…

Милеанэль встретилась с его взглядом. Знакомым и незнакомым одновременно. Ненавистным и любимым. Arse…

- Я, - прокушенная губа еле заметно задрожала, - не хотела, чтобы ты уходил. Но ты слышал, что хотел. Всегда слышал, что хотел.

«А я дура. Я сделала все, чтобы ты не держался за меня и жил своей жизнью. Потому это моя вина. Потому что…».

- …никогда не прощу себя за то, что сделала с тобой, - не заметила, как произнесла вслух эльфка. Ком стал совершенно непреодолим, начинал не на шутку душить. В глотку будто насыпали битого стекла.

«Мне надо было там подохнуть, точно… Он не знал, что меня заберут, но будто просчитал, сукин сын… что мне будет… вот так…».

Она прежде никогда не ревела. Ни при Илларэне, ни при ком-то другом, менее близком, - не могло быть и речи. Слезы, брызжущие из глаз от боли, не в счет. А сейчас видела плохо из-за мутной пелены, вставшей перед глазами. На всякий случай, не будучи уверенной, сделала упреждающий жест искалеченной рукой. Не подходи. Не трогай. Она размякнет больше. От жалости к себе, от ненависти к себе, от злости и отчаяния. Ради чего Милеанэль сама себя загнала в эти силки? Вестимо, чтобы в конце этого пути остаться ни с чем? Ни умелых пальцев, ни семьи, ни товарищей. Чтобы самый важный в ее жизни эльф был так спокоен и холоден. Она не ценила дней, когда он повышал голос. Честно говоря…

Все бы отдала, чтобы он это сделал.

Странно ощущать на лице горячие слезы. Кажется, они прожигают кожу, как раскаленный металл. И бывают они разные. От ужаса: тогда, в лаборатории в штабе. От страха: когда она носилась, загоняя лошадь и вываливаясь истощенной из телепорта на Коломнице, и когда внутри все холодело от мысли «а вдруг я опоздаю?». От ощущения, что все потеряно: в темнице Охотников за колдуньями, где ее старые раны смогли безжалостно расковырять и оставить новые. От дыма и чужих пальцев на горле: когда она думала, что умирает, и уже переставала сопротивляться. От счастья: чувствовать холод проточной воды и свежесть слабого ветра. И сейчас. От жуткой смеси ненависти, обиды, злости - пополам к нему и к себе. Нет… к нему на треть.

Во всем он был прав. Удивительно, как в Милеанне сочетались две точки зрения: первая - «ты эгоист и услышал, что собирался» - и вторая - «даже здесь ты знал больше с самого начала». Она привыкла. Привыкла к тому, что он принимает решения. Позволила ему руководить собой везде и была этим более чем довольна. Привыкла быть ведомой. Вытаскивала порой на свет и свои причуды: свое упрямство, свой злой язык, свое видение, как будет правильно. Но он всегда был будто на шаг впереди. Опыт? Ум? Прозорливость? Нет, Илларэн все равно эгоист… и все равно прав. Дьявол. Милеанэль слушала его, даже не замечая, как слезы текут сами по щекам и собираются в мерзкую, остывающую на подбородке огромную каплю. Только жевала губу, еле морщилась от терпимой боли и пыталась оставаться здесь. Пыталась его услышать. И понять. Понимала. И понимала то, что она теперь другая. У Илларэна было время справиться с тем, что выпало на его долю. Ее раны слишком свежи и слишком глубоки. Чего она лишилась по собственной глупости, доверившись человеку, - разве можно когда-нибудь это вернуть? И вернуть себя, которая до сих пор там, в застенках, слышит, как мерно, мерзко, степенно падают капли, не давая уснуть.

Кровать просела под его весом рядом с ней. Милеанна не решалась посмотреть в сторону, пыталась переварить его слова. Ощущала острую обиду. Услышал, что сказала… вообще-то, он прав… Но разве нужно было слушать слова? Илларэн всегда прежде общался эфемерными намеками, которые эльфка так и не научилась различать. И оказался так же, как и она, посредственен в их понимании. Какая ирония.

Она встала в ответ на протянутую руку, сморгнула две крупные слезы, почему-то застывшие в уголках глаз. Стояла на ногах не очень твердо, нет-нет да покачиваясь в правую сторону.

«Мне кажется, что для меня только прошлое и осталось».

- Ты знаешь, - сдавленно сказала Милеанэль, - я так хочу тебя ударить…

Будто в подтверждение своих слов, она сжала и разжала правую руку. Намекала, что, если бы не пальцы, с удовольствием и давно зарядила бы ему пощечину от души. За все. За то, что он оказался таким… ослом.

- Мне не нужны были от тебя подарки, amadan… Мне не нужен был этот выбор.

Она бросила короткий взгляд сначала на трость, потом - на его повязку на глазу. Илларэн правда думает, что Милеанна сможет это когда-нибудь забыть? Если бы не ее глупость, этого бы не было. Все было бы по-другому. И не было бы этого имени, выцарапанного скальпелем на не знавшей никогда прежде шрамов коже. И не было бы переломанных пальцев. Не было бы этой маски со вставными красными стеклышками, о которой невозможно просто перестать вспоминать. Милеанэль чувствовала, что вконец увязла в этом. Путешествие с Ламбертом отвлекло ее. А когда они разошлись своими дорогами, все вернулось. Хуже всего, что все вернулось и навалилось разом. Усилилось в сто крат, когда ее слух различил знакомый голос.

- Он мне и сейчас не нужен. Но я его сделала, когда оставила vatt'ghern'а. Я выбрала тебя. Я всегда… выбирала… тебя. Свободу для тебя от себя. Ты дал понять… на Танедде дал понять. Это не так?

Каждое слово - как огромный валун, который приходится выталкивать с титаническим усилием.

Свежие швы протестующе заныли, когда Милеанна подалась вперед, отодвинула своим коленом его здоровую ногу в сторону и обняла бывшего командира, прижав его головой и плечами к своему животу и укрыв длинной завесой влажных волос. Знал бы он, чего это стоило. Но, кажется, у нее выбора не осталось. Или это он и был: тут уже пусть разбираются другие. Милеанэль устала. Явственно поняла, что, если сделает, как привыкла, еще раз, уже больше никогда его не увидит. Может, стоило бы. Отпустить его, не держать. Но, как оказалось, эльфка была слишком малодушной. И слишком нуждающейся, после таких коротких для Aen Seidhe, но показавшихся вечностью пяти лет, в его мудрости и тепле.