Чавк-чавк.
Альциона умела перемещаться совершенно бесшумно — скользить, подобно неуловимой для самого чуткого слуха тени, — но на болотах каждый её шаг сопровождался этим звуком.
Чавк-чавк.
Нога вампирши, которую она поставила вроде как на уголок суши, вновь провалилась, стремясь утянуть всё тело беловласой в топкую землю. Альциона чуть было не рыкнула и, вытащив конечность из засасывавшей её влажной грязи, перемешавшейся с опавшей листвой, веточками деревьев и мхом, подалась чуть в сторону. Будь на ней не туго зашнурованные сапоги, а туфли, она бы уже давно потеряла их; впрочем, это болото явно хотело заполучить не только обувь незваных гостей, но и их самих — целиком.
Чавк-чавк.
Альциона оглянулась, высматривая в окутавшем всё вокруг молочном тумане мужскую фигуру. Её не было видно, и, тем не менее, вампирша знала, что её преследователь никуда не делся — он шёл за ней с самой Лирии и каким-то образом умудрялся не отставать, невзирая на все попытки беловласой скрыться из виду так, словно её подхватила огромная птица и унесла по воздуху в неизвестном направлении — то есть не оставляя никаких следов. И всё же этот упёртый мужчина продолжал настойчиво следовать за ней. Он был высокого роста, средне сложен и вооружён — Альциона видела при нём по крайней мере меч и два кинжала, — и всё это, по сути, было пустяком для высшего вампира, однако беловласая не спешила расправляться с ним — а всё потому, что преследователь намеренно выбирал наиболее людные места, когда пытался схватить её. Именно поэтому, решив положить конец этой надоедливой погоне, Альциона и зашла на территорию болот, которые так кстати оказались на её пути.
Стоило признать, что возвращаться в Лирию спустя столько лет было не самой благоразумной затеей, но вампирше было свойственно проявлять нетерпеливость в желании получить моральное удовлетворение от проделанных трудов. Так, было, например, в её жилище в Понт Ванисе — поместье беловласой располагалось на окраине, и рядом с ним она велела выстроить большую оранжерею, куда свозились растения, неспособные прижиться в холодной почве Ковира. Стоило Альционе посадить семена — а она неизменно занималась этим лично, — как уже на следующий день её взор был прикован к земле в надежде увидеть росток. И так она заглядывала в свой застеклённый цветник по несколько раз за день, постоянно ожидая появления нового цветка. Нечто похожее происходило и в отношении людей, которым вампирша бралась помочь тем или иным образом.
История, приведшая её на болота, началась в начале пятидесятых в Лирии. Оказавшись там практически по случайности, Альциона стала свидетельницей крайне нищенскому существованию жителей нескольких маленьких деревень, принадлежавших местному лорду. При более близком знакомстве с этим человеком — а вампирша, вдоволь насмотревшись на лишения крестьян, направилась прямиком к нему, — стало понятно, что она имеет дело с физически очень зрелой, но морально крайне безответственной и во многих вопросах индифферентной личностью. Понимая, что разового вмешательства будет недостаточно, Альциона предприняла всё необходимое, чтобы остаться в скромном замке лорда и «помочь» ему в принятии важных решений. Это принесло свои плоды, и относительно скоро вечно обворовываемые и пренебрегаемые люди зажили куда лучше — по крайней мере, в каждой семье теперь всегда была буханка хлеба и достаточно зерна, чтобы прокормиться и не слечь в изнеможении в поле. Однако так не могло продолжаться вечно.
Началом краха стало возвращение дочери лорда в родовое гнездо. Эта жёсткая, холодная женщина попыталась выкинуть вампиршу из своего дома, едва переступив порог, но не преуспела в этом — по крайней мере, не сразу. В её глазах Альциона была приживалой — очередной любовницей её отца, присосавшейся к нему ради собственной выгоды. Быть может, вампирша и вышла бы сухой из воды, не вмешайся во всё это её природная принципиальность — и случай. Так уж случилось, что кто-то из прислуги подсмотрел, так сказать, акт вампирского убеждения и донёс об этом своей хозяйке. Аделена — так звали дочь лорда, — мгновенно решила, что имеет дело с чародейкой, а потому и меры были предприняты соответствующие: разбираться в происходящем к беловласой пришли не с чаем и булочками, а с мечами и луками. Не примени Альциона отвод глаз, всё могло бы закончиться не очень хорошо — как для неё, так и для людей Аделены. Впрочем, убивать кого-то, просто чтобы сбежать, вампирша не собиралась — это было бы неоправданной и весьма гнусной тратой человеческих жизней, в первую очередь в её собственных глазах.
В тот раз её пробовали преследовать, но беловласая предприняла путешествие на север, целыми неделями не делая передышек. Возможно, больше никогда в жизни Альциона не услышала бы ни об Аделене, ни об её отце, если бы недавно, оказавшись поблизости от Лирии, она вдруг не решила заглянуть в ранее опекаемые ею деревеньки и посмотреть, как люди живут там спустя столько лет. Несмотря на то, что человеческая жизнь не так долга, а потому и время для людей бежит куда быстрее, в тех краях о беловолосой «чародейке» отнюдь не позабыли. Кто-то донёс о ней в замок, и вот уже следом за ней, точно жаждущая присосаться пиявка, гнался этот человек — Барсук. Вампирша не знала его имени — прозвище было дано ему Альционой за чёрные волосы, в которых проглядывали целые седые пряди, — как не знала она и того, кем он был на самом деле, но ловкости и настойчивости ему было не занимать — как и верности, пожалуй, раз он не свернул с пути и не вернулся назад, чтобы, стоя перед Аделеной, наплести ей баек об успешно выполненном задании и получить незаслуженную, но столь желанную награду. Вампирша чувствовала исходившую от него опасность — а ещё что-то подсказывало ей, что бесследное исчезновение Барсука не освободит её в той мере, в какой она того хотела. Тем не менее продолжать уворачиваться от этого человека — именно уворачиваться, а не убегать, — Альционе уже порядком надоело. Она хотела продолжать жить в спокойствии, не ожидая никаких пакостей со стороны кого бы то ни было. А как ещё можно было назвать ситуации, когда на неё набрасывались из подворотни или накидывались сзади, пока она прохаживалась по рынку, присматривая себе любопытный сувенирчик? Да уж, люди умели быть чрезвычайно докучливыми.
Альциона остановилась возле нескольких берёз, утопающих в воде, и прислушалась. Её преследователь был уже поблизости. Она позволила ему подойти к ней со спины — преимущественно так он и нападал на неё в большинстве случаев. Судя по всему, Аделена хотела разобраться с ней раз и навсегда, так как мужчина, занеся меч, ударил так, чтобы всё получилось наверняка. Вампирша же развернулась, схватила его за руку и отвела клинок так, что тот намертво застрял в чёрно-белом стволе ближайшего дерева. Барсука это, конечно же, удивило, так как ранее она не делала ничего подобного из-за свидетелей, которых здесь было всего несколько: парочка насекомых да, может, какая лягушка. Прежде чем он успел сообразить, что именно произошло, вампирша ухватилась за его воротник, притянула мужчину к себе и вонзила свои клыки ему в шею. Она бы могла покончить с ним прямо сейчас, опьянённая моментом, но голос разума оказался сильнее инстинктов. «Ты его убьёшь», — прозвучало в её голове, и, не давая себе времени на размышления — ведь так можно было и передумать, — беловласая отстранилась, будто бы даже немного разгневанная, и уставилась своими голубыми с золотом глазами в его передёрнутое ужасом лицо. Зрелище это здорово отрезвило Альциону. 
— Ты пришёл на это болото следом за Альциреей, — принялась внушать она державшемуся в вертикальном положении мужчине лишь благодаря тому, что беловласая всё ещё придерживала его за одежду, — ты бы схватил её, но она исчезла здесь, в этих топях. Она больше никогда не вернётся. Аделене не о чем беспокоиться. — Сделав небольшую паузу, она добавила: — Ты выполнил свою задачу. Немного отдохнув, ты вернёшься в Лирию.
Вампирша отпустила мужчину, и тот соскользнул на землю, не отрывая от неё взгляда. Небрежно скользнув ладонью по губам и подбородку, Альциона какое-то время взирала на своего преследователя, а затем исчезла в тумане. Наконец-то она могла начать с чистого листа. Правда, сперва следовало выбраться с этого болота.
Она бы так и сделала, если бы её внимание не привлёк крик, раздавшийся откуда-то поблизости. Резкие, дурманящие запахи мешали ей уловить чьё-то присутствие; сосредоточенность на чавкающих звуках лишила её должной бдительности. Впрочем, кричал явно не взрослый — Альциона провела среди людей достаточно времени, чтобы различать их возраст по голосу, — поэтому тревожиться о своей безопасности причин не было. Однако случилось так, что детский крик в топком болоте что-то пробудил в ней — затронул некую струнку, заставившую всколыхнуться всё внутри неё.
Высвободив ногу, оплетённую грязным, промокшим подолом платья, беловласая двинулась в ту сторону, откуда кричали. Вдруг в тумане что-то промелькнуло — маленькая фигурка промчалась на небольшом расстоянии от неё. Даже если беглец и заметил её, ходу он не убавил, а преследовать его вампирша не собиралась — судя по тому, как быстро он бежал, с ним всё было в порядке, поэтому Альциона пошла дальше, чтобы взглянуть на то, что послужило причиной крика. Что бы это ни было, оно здорово напугало ребёнка, а значит, могло быть опасным для тех, кто жил поблизости — ведь едва ли могло быть так, что маленький незнакомец обретался здесь в одиночестве.
Переступая с одного островка, кажущегося беловласой устойчивым, к другому, она пробралась сквозь заросли аира — и тут ей в нос ударил запах крови. Альциона опустила взгляд к заболоченной почве и увидела ещё одно маленькое тело — только в отличие от первого, оно не было таким шустрым. По сути дела, оно даже и не шевелилось. Вампиршу это в крайней степени озадачило. Присев рядом с ним, она поводила рукой над разодранной спиной мальчишки, откуда сочилась кровь, напрямую не касаясь его и попутно думая, что могло случиться и как это можно было исправить. Альциона испытывала особую жалость к детям, поэтому поняв, что мальчик всё ещё дышит, пусть и слабо, решила сделать всё возможное, чтобы ему помочь.
Не представляя, сколько ещё ран получил маленький незнакомец, и не ворочая его, чтобы разузнать это, вампирша взяла его со всей возможной аккуратностью на руки. Он мог умереть из-за кровопотери, поэтому действовать нужно было быстро. Никакими познаниями и навыками, связанными с лекарским делом, беловласая не владела, поэтому выход был лишь один: найти людей, которые могли помочь. Судя по всему, где-то в округе было поселение — наверняка, именно туда и побежал беглец. Поэтому, стараясь никоим образом не сдавливать мальчишку в своих руках, Альциона протиснулась сквозь аир и пошла по следу его убежавшего товарища.

Всеобъемлющий туман был надоедлив и несколько замедлял продвижение Альционы по болоту. Не будь у неё на руках раненного мальчишки, она выбралась бы из топкого места достаточно быстро, но это не являлось её основной целью — главным оставалось сделать всё возможное, чтобы маленький человек выжил. Поспешив, беловласая могла угодить в трясину или банально споткнуться и выронить ребёнка или же сжать его так сильно, что всё было бы кончено. Ни один из данных вариантов ей не подходил. Кроме всего прочего, столь сильная мгла заставляла задумываться о чём-то неестественном. Вампирша знала, что некоторые существа, именуемые людьми монстрами, используют туман в качестве прикрытия. Ни одно из них не могло причинить ей существенного вреда, но в данный момент она была обременена ценной ношей, чьей сохранностью нельзя было рисковать. Это заставляло её действовать немного непривычным для неё образом — при других обстоятельствах Альциона решительно пересекла бы болото, даже не озадачившись мыслью о том, что на её пути может попасться какая-нибудь кровожадная тварь. Как бы удивительно это ни было, но чудовища заботили её куда меньше, чем коварные, способные на разного рода ухищрения люди.
Остановившись на краткое мгновение, беловласая прислушалась к дыханию ребёнка. Оно было слабым, можно даже сказать едва уловимым, и тяжёлым, что не сулило ничего положительного, если она не поторопится. Ненароком вампирша задумалась о причинах, которые привели сюда мальчишку. Пришёл ли он сюда добровольно или был кем-то приведён? Неужели он находился здесь совсем один? Нет же — совсем недавно, ещё до того, как Альциона нашла его, мимо пронеслась ещё одна маленькая фигура. Соответственно, вместе с ним здесь был по крайней мере один товарищ, который сбежал, как только на его друга что-то набросилось. Какая подлость… Впрочем, что мог противопоставить обитавшим на этом болоте существам ребёнок? Даже взрослые люди не всегда способны справиться с обычными животными — например, волками. Да и своих они бросают в беде ничуть не реже. Если беловласая чему-то и научилась за годы своих странствий, так это тому, что детей строго судить нельзя — у них ещё есть время, чтобы стать другими, и в этом, в частности, заключается работа взрослых. Взрослых, которых сейчас поблизости не было — и это вызывало у вампирши неподдельное негодование. Дети имели большую значимость не только среди людей. Альциона хорошо помнила собственное детство — родители тоже нередко оставляли её, но не на туманном болоте, а в роскошном жилище в Лан Эксетере, где за каждой стенкой по желанию можно было обнаружить прислугу.
А ещё люди называют вампиров монстрами.
Беловласая двинулась дальше, аккуратно переставляя ноги. Несмотря на всю ответственность задачи, ей, тем не менее, приходилось напоминать себе не делать резких движений — её действия редко имели столь прямое отношение к чьей-то целости и сохранности, а потому рефлексы могли возобладать над разумом. К тому же, сколько бы шагов она ни прошла, плотный туман всё никак не развеивался, что начинало злить вампиршу — ей хотелось поскорее выйти на хорошо обозримый участок пути с твёрдой почвой под ногами и броситься бегом к ближайшему скоплению людей, ибо времени было не так уж много. Понимая, что в таком месте ей может встретиться кто угодно, Альциона оставалась внимательной к своему слуху и обонянию, но запахи болота и крови были слишком сильны, чтобы она могла почувствовать что-то ещё.
Впрочем, в какой-то момент ей в нос ударил не совсем новый, но ярко выраженный запах, более всего прочего похожий на смрад, источаемый грязными гниющими водорослями. Беловласая прислушалась и учуяла кое-что ещё: ароматы свежей древесины и трав, не укладывающиеся в общую картину. Это означало, что поблизости находился кто-то, чьё присутствие она ранее не приметила. Это обстоятельство озадачило вампиршу, и она уже было собиралась сосредоточиться на этом запахе, чтобы выйти на его источник, но этому воспрепятствовали едва различимые чавкающие звуки, раздавшиеся совсем неподалёку и завершившиеся резким возникновением прямо перед Альционой некоего существа. Его внешний вид был далёк от эстетичного: оно было сутулым, длиннолапым, с абсолютно голой серой кожей. Беловласой уже доводилось встречаться с подобными существами, а потому она знала, что они представляют большую опасность для людей, один из которых прямо сейчас находился у неё на руках. Вампирша ощерилась на чудище, давая понять, что за любым движением в её сторону последуют серьёзные последствия, и оно растворилось у неё перед глазами, отступая скорее из тактических соображений, чем по-настоящему испугавшись. Будь у Альционы свободны руки, она бы, несомненно, в первую же очередь разорвала обитателя болот, но так как подобной возможности у неё не было, она решила не вступать в прямую конфронтацию, а выйти к источнику ранее заинтересовавшего её запаха. По её опыту, монстры преимущественно пахли отвратительно, а значит, это было что-то другое — возможно даже человек, который мог бы помочь мальчишке.
Идя вперёд практически вслепую, беловласая переключилась на свой чуткий слух. Поблизости раздавались какие-то звуки: шаги и нечто, рассекающее воздух более резко, чем это делают крылья птицы. Серокожее существо вновь возникло рядом, но на этот раз не просто воззрилось на вампиршу, а даже попыталось ударить её взмахом длинной передней конечности. Инстинкты Альционы подсказали ей схватить чудище за горло, но в таком случае мальчишка упал бы на землю, и потому она была вынуждена сдержаться и уклониться в сторону вместо того, чтобы дать отпор.
Тогда же она и увидела мужчину, от которого шёл тот привлёкший её внимание запах.
Туман, вероятнее всего, скрыл её от глаз незнакомца. Его вид заинтересовал вампиршу: он орудовал мечом, но вместе с тем ничего из его одежды или имевшихся у него прочих вещей не говорили о том, что он воин. На мгновение Альционе даже подумалось, будто это кто-то из подручных Барсука, и в таком случае стоило бы оставить его один на один с чудищем, но нет — больше всего он походил именно на крестьянина, а не наёмника, соответственно, опасаться ей было нечего. Более того, если этот мужчина был местным жителем, он мог помочь мальчишке.
Беловласая выждала ещё несколько мгновений, прячась во мгле, и чуть задержалась, даже когда незнакомец позвал их за собой. Большинством из своих чувств вампирша улавливала присутствие серокожего существа — порой в тумане даже возникало нечто, схожее с болотными огоньками, — следовательно, опасность для двух находившихся здесь людей не миновала. Несмотря на то, что оружие лежало в руке мужчины весьма уверенно, Альциона ставила под сомнение, что он сможет одолеть чудище в течение ближайших минут, а дольше мальчишка ждать не мог — силы стремительно покидали его тело.
Больше не оттягивая, беловласая вышла незнакомцу навстречу, быть может, даже чересчур неожиданно оказываясь с ним практически лицом к лицу. Она успела заготовить парочку слов, чтобы сгладить это намеренное столкновение, но все они мгновенно разбежались, когда вампирша взглянула мужчине в глаза.
Жёлтые, с вертикальным — как у кошки — зрачком глаза.
«Ведьмак», — раздалось у неё в голове. Это было… неожиданно и проблематично. В народе об убийцах чудовищ ходило немало небылиц — впрочем, как и о множестве вещей, в которых люди не разбирались, но само обозначение их рода деятельности было вполне точным. Беловласой не приходилось водить знакомства с ведьмаками, хоть она и видела их раньше, а потому всё, что она могла сказать о них, также основывалось большей частью на слухах. «Алчные», «беспринципные», «жестокие» — редко кто из людей удостаивался таких эпитетов. Но эти характеристики мало заботили вампиршу. В её случае большее значение имели такие слова, как «стойкие», «опытные» и «мутанты». Ведьмаки — не люди, а потому у разумных «монстров» к ним складывалось иное отношение. Неважно, делали ли они свою работу из самых лучших побуждений или за внушительный куш, их навыков было достаточно, чтобы доставить неприятности даже вампиру. Разумеется, Альциона не впадала в ужас при виде ведьмаков, но в её картине мира они были словно луковица в бокале великолепного туссентского красного — пережить можно, но всё равно неприятно.
— Возьми мальчишку, — произнесла беловласая, — а эту тварь оставь мне.
Действительно, у вампирши было больше возможностей остановить существо, прячущееся в тумане и помешать ему преследовать людей, но выбор был за ведьмаком. В случае же если он решился бы направить меч на неё, Альциона не стала бы стоять и ждать удара. Но в такой ситуации по-настоящему проигравшим оказался бы лишь один — мальчишка, до сих пор находившийся у неё на руках.

Альциона развернулась в пол-оборота в ту сторону, куда указал ей мужчина с кошачьими глазами. Она не опасалась поворачиваться к нему спиной — возможно, потому, что была слишком уверена в себе либо же подспудно была заинтригована тем, что в случае открытого конфликта мог бы противопоставить ей ведьмак, ведь с представителями этого ремесла ей ещё никогда не доводилось сражаться. Несмотря на то, что беловласая предпочитала вести спокойный образ жизни среди людей и не провоцировать их на какие-либо события, в ней всё так же было сильно любопытство, временами толкавшее её на поиски новых открытий и ощущений. Однако в данной ситуации, как бы заинтересована она ни была встречей с ведьмаком, сохранение жизни пострадавшему мальчику всё же было важнее, а потому вампирша отвернулась от мужчины, бесстрашно подставляя ему спину, и двинулась в указанном направлении.
Она могла бы двигаться куда быстрее, но сохраняла темп ходьбы ведьмака. Ей не было известно, почувствовал ли он что-либо или выявил в ней нечеловеческую природу каким-либо другим образом, а потому придерживалась привычной линии поведения, умело создавая впечатление обыкновенной молодой женщины. Безусловно, обстоятельства их встречи были во многом странны и вызвали бы подозрения даже в не самом рассудительном человеке, тем не менее Альциона всегда держалась за свою роль до последнего, и это уже успело стать своего рода привычкой. В ней практически никогда не проявлялось желания продемонстрировать превосходство своей сущности — куда интереснее было пробовать вливаться в разные общества. В некотором смысле она даже наслаждалась успешностью своего обмана. Знать, что люди даже не подозревают в ней вампира, было куда приятнее, чем раскрыться перед ними и наблюдать их ужас. Что хорошего в том, чтобы вызывать в людях страх? На это способны даже самые примитивные безмозглые бестии. Высшие вампиры же обладали многими талантами, и именно их беловласая любила выставлять на всеобщее обозрение. Восхищение, глубокая задумчивость, движение мыслей и всплеск неожиданного осознания — вот что ей нравилось улавливать в реакции людей, когда они созерцали и оценивали результаты её творческого труда. Создание картины — это длительный и сложный процесс, в который вкладываются все душевные и умственные силы художника. Экспонирование картин — это награда за работу, которую порой сложно описать словами. Разве можно сравнить весь этот творческий цикл с мгновенным испугом, отражающимся на лице человека, когда ты показываешь ему свои клыки? Только сумасбродный невежа может решить, будто второе — увлекательнее первого.
Впрочем, в настоящий момент Альциона решила отогнать от себя мысли об искусстве, которым она, к своему сожалению, не могла заниматься вот уже довольно-таки длительное время, поскольку они с ведьмаком приближались к окраине болот, и вздрагивающие сгустки пламени впереди недвусмысленно давали понять, что они больше не одни.
Беловласая передала мальчишку местным жителям и неспешно вгляделась в их лица. Удивительно, но она редко наблюдала подобную участливость — чаще всего приключившаяся с кем-то беда заботила только самых близких людей пострадавшего. Бывало, впрочем, даже такое, что и сами близкие оставались к этому равнодушны. Сейчас же складывалось впечатление, будто каждый из присутствующих в той или иной степени переживал за судьбу мальчика. Было ли это особенностью местных жителей или дело было в том, что жертвой обстоятельств оказался ребёнок, вампирша с уверенностью сказать не могла. Единственным однозначным суждением было то, что в кругу этих людей она была чужеродным элементом, что особо подчеркнул выступивший перед ней ведьмак, державшийся за меч. Вампирша расценила этот жест скорее как символический — обыкновенная сталь не была для неё опасна. Тем не менее в знаках порой кроется более глубокий смысл, чем в открытых действиях.
Альциона вгляделась в кошачьи глаза мужчины, не торопясь с ответом. Безусловно, даже обыкновенный забулдыга, забредший в незнакомое поселение, воспринимался местными как угроза, поэтому всё происходящее беловласая не стала принимать на свой счёт. Однако, если же ведьмак подозревал в ней не совсем человека, ситуация принимала совсем иной окрас. Если допустить подобное, то его осторожность становилась любопытной. Те, кто знали о существовании высших вампиров, в большинстве своём полагали, будто они относятся к людям с абсолютным равнодушием, из чего временами и вытекает их жестокость. Но беловласая знала, убедившись в этом на личном опыте, что никто не относится к людям с бо́льшим безразличием, чем другие люди, правда, они не всегда спешат в этом признаваться даже самим себе. А потому любой акт альтруизма, соверши его человек или вампир, зачастую воспринимался окружающими как нечто подозрительное.
— Мир полон неприятностей, — ответила наконец Альциона, говоря приглушённо и не сводя глаз с ведьмака. — Но лично я предпочитаю не преумножать их.
Ей не хотелось вдаваться в подробности своих интенций, особенно в присутствии такого количества посторонних людей, но в то же время ей нужно было дать понять, что она не замышляет ничего дурного. Кроме того, разве кто-то из них, пусть даже ведьмак, смог бы её остановить, если бы она вознамерилась сделать что-то с местными жителями? Беловласая была уверена, что понимала это не только она одна.
— К слову, какие неприятности могла бы доставить странствующая искательница редких книг? — несколько мгновений спустя добавила она, мягко улыбнувшись, и сделала вид, будто далее обращалась не к ведьмаку, а ко всем присутствующим: — Неподалёку отсюда на нас напала стая волков. Возница, к моему сожалению, не выжил. Мне не оставалось ничего другого, как оставить повозку со своим багажом и попытаться найти спасения в одиночку. Как вы видите, при мне нет ничего, кроме одежды, что была надета на мне в момент нападения. Впрочем, даже будь при мне оружие, я бы не сумела им воспользоваться.
Когда приходится притворяться очень часто и долго, сочинительство становится навыком, не требующим никакой подготовки. У вампирши действительно был багаж, но везла она его самостоятельно. Когда стало понятно, что преследовавший её наёмник не отвяжется, беловласая отпустила лошадь, спрятала свои пожитки и пустилась в бегство по болотам. Возможно, следовало придумать что-нибудь другое, чтобы местные не отправились на поиски её добра и вдруг не обнаружили, что никакого нападения волков не было, но Альциона сомневалась, что в текущий момент кто-либо из них отважится на это. В болотах явно водилось что-то опасное и кровожадное, к тому же все силы местных были сосредоточены на мальчике. К тому времени, когда кто-нибудь решит проверить её версию событий, самой беловласой здесь уже не будет. Тем не менее Альциона не собиралась уходить отсюда прямо сейчас и вовсе не потому, что ей так сильно хотелось остаться. Всё дело было в озвученной ею легенде: одинокая торговка, еле спасшаяся от верной гибели и оставшаяся без какой-либо помощи, выживает в болотах, находит там раненного ребёнка и вместе с ним выходит к людям. Если бы она решила уйти, это вызвало бы по меньшей мере недоумение — куда пойдёт на ночь глядя беззащитная женщина без какого-либо сопровождения и ездового животного, да ещё и на незнакомой ей территории? Разве что искать приключений на свою голову — но тогда можно сразу сказать, что она сумасшедшая, а доныне Альциона подобного впечатления не производила. Следовательно, если она не хотела лишних проблем, следовало придерживаться заданной линии.
— Я понимаю, что сейчас не лучшее время для этого, но я хотела бы попросить у вас убежища на эту ночь, — вновь заговорила вампирша. — Утром кто-нибудь может сопроводить меня к тому месту, где остались все мои вещи, и я отплачу вам за гостеприимство.
Беловласая действительно никогда не оставалась в долгу перед теми, кто выручал её в том или ином деле или попросту был вежлив и добр к ней. Более того, она не видела в этом опасности для себя — если вместе с ней пойдёт один или двое человек, она сможет использовать на них гипноз, тем самым заставив поверить в то, что нападение волков произошло на самом деле. К тому же ей действительно не помешало бы по крайней мере привести себя в порядок — в таком облике она чувствовала себя некомфортно. Будучи воспитанной в состоятельной семье, она привыкла к чистому убранству и не могла подолгу терпеть грязь и неопрятность.
Замолчав, Альциона прошлась взглядом по лицам местных жителей и остановилась на мужчине с кошачьими глазами. Он единственный представлял для неё опасность, и, хотя он не выглядел как староста деревни, от него многое зависело в сложившейся ситуации. Как минимум, он мог выдать о ней какие-нибудь щекотливые детали, что обратило бы факелы местных в её сторону. Но что-то подсказывало вампирше, что этот ведьмак не из тех, кто станет раскалять обстановку, поддавшись неясным предубеждениям.

Первое, чему родители научили Альциону, едва та стала проявлять осознанность, было: «не выделяйся». Тогда ещё совсем юная вампирша не совсем понимала сути этой науки. Разница между ними и людьми была очевидна — ей казалось, что это заметно, по меньшей мере, уже по внешности. Но даже если проигнорировать особенности внешнего вида, оставалось ещё немало отличий, которые позволяли в немного странном незнакомце распознать нечеловека. Альциона знала, что таких, как её семья, не так уж и мало — а значит, они были полноправной частью этого мира, одним из проявлений его разнообразности. Люди, по сути своей, тоже не были так уж похожи: у них был разный цвет кожи, структура волос, форма глаз, рост и вес; разнилась даже их кровь. С чего бы ей не выделяться?
Ранние годы жизни, проведённые в Лан Эксетере, не могли дать ей полного понимания того, как устроен мир, поскольку она проводила свои дни преимущественно в кругу тех, кто знал об её истинной сущности. Что такое люди, почему они так остро воспринимают всё, что не вписывается в выстроенные ими же рамки, и какая глубина на самом деле крылась за родительским предостережением — всё это Альциона поняла много позже, когда самостоятельно вышла в мир и принялась жадно поглощать знания об его устройстве. С тех пор миновало уже семь десятков лет, и, только исходив часть континента, повидав самых разных людей и приняв участие в ряде неприятных историй, вампирша наконец-то могла с уверенностью сказать: её знаний и навыков по-прежнему не доставало, чтобы действительно не выделяться. Частично это было следствием её нежелания расставаться с привычным образом жизни — куда проще было бы путешествовать и устраиваться на новых местах, изображая представительницу низшего или, самое большее, среднего сословия. Она могла бы одеваться в обноски, обрезать волосы и найти способ перекрасить их в менее приметный цвет и отказаться от использования косметических средств, но в таком случае это уже не был бы разыгрываемый перед человечеством спектакль — это была бы перекройка себя любимой. Альциона не желала ограничивать себя в своих потребностях; не желала неделями не мыться, изображать сельские диалекты и терпеть приставания людей, которые мнили бы себя лучше неё просто из-за своего более выгодного положения в обществе. Какая радость изучать мир, если в перерывах между окунанием в социум не написать качественными красками новую картину, вдохновившись пейзажем, не выпить бутылочку великолепного пино блан резерв кавалер д'Адам и не потеребить в творческих раздумьях висящую на шее драгоценность? Вампирша не была ни мошенницей, ни воровкой, ни аферисткой — все блага, которыми она располагала, были раздобыты добросовестным путём, а потому она могла использовать их без зазрения совести. Однако это привязывало её к конкретной роли, которая в разных ситуациях могла быть как удобной, так и затрудняющей. О том, как всё сложится на этот раз, беловласая пока ещё не думала, но, по всей видимости, обстоятельства сложились таким образом, что её происхождение занимало умы местных сельчан куда меньше, чем могло бы — и это было ей на руку. Как и всегда — с тех пор, как Альциона умственно повзрослела, — она держала в уме и пускала в ход всё тот же совет.
«Не выделяйся».
Жители близлежащей деревни были полностью охвачены мальчиком, и вампирша понимала, откуда в них такая буря эмоций по данному поводу — в большинстве случаев подобные истории заканчиваются отнюдь не так хорошо. В таких вот отдалённых от больших городов местах опасность подстерегает на каждом углу не только маленьких людей, но и вполне взрослых и состоявшихся, даже вооружённых и вроде как готовых ко всему. Той твари, которая повстречалась ей и желтоглазому мужчине на болотах, было безразлично, кто перед ней: мальчуган, чуть выше лошадиного колена, или бородатый здоровяк, натренированный тяжёлым физическим трудом. Возможно, именно поэтому Альциона так… сочувствовала сельчанам. Вся их жизнь — это сплошной риск. Некогда, задаваясь вопросами о сути эмпатии, вампирша получила в общем-то простой, но очень дельный совет: чтобы понять человека, нужно поставить себя на его место. Беловласая выбрала в толпе людей первую попавшуюся её взору молодую женщину и мысленно перенеслась в её тело и в её судьбу. Как известно, кто не работает, тот не ест. С виду эта сельчанка была здорова и недурна собой и в городе могла бы испробовать несколько разных работ. Здесь же она, скорее всего, возделывала землю или заботилась о скоте, трудилась от рассвета до заката, ела не очень много и не очень вкусно, развлекалась болтовнёй с другими женщинами. Отправиться на конную прогулку не могла — вряд ли у неё была лошадь, да и простая пешая прогулка могла увенчаться случайной встречей с волками, кабанами, медведями или ещё невесть какой недоброжелательной живностью. Также, вероятнее всего, все выборы в её жизни осуществлялись отцом или мужем, которые задавали тон её будням. Возможно, у неё были дети, причём больше двух, которым она не могла обеспечить достойную жизнь по целому ряду факторов. Альциона «вынырнула» из её личности — ей стало слишком тесно и неуютно. Если всё пройдёт как по маслу и завтра она вернёт свои пожитки, надо будет вручить местным какие-нибудь подарки — всем, кто окажет ей достаточное радушие.
Из раздумий вампиршу вывели энергичные благодарности матери мальчика. Беловласая смотрела на неё несколько отстранённо, но лишь потому, что все эмоциональные процессы, обычно отображающиеся на лицах людей, происходили глубоко внутри неё. В моменты, подобные этому, она испытывала нечто сродни удовлетворённости и наполненности — прямо как по успешному завершению картины, над которой были проведены долгие часы кропотливой работы. Но картины — это картины; каждая из них ценна своей неповторимостью, но в случае чего её можно попытаться воссоздать, да и наличие в мире того или иного полотна не имеет такого значения, как наличие в нём того или иного человека. Многие вампиры, да и люди не согласились бы с Альционой, но она считала жизнь спасённого мальчика важной — не менее важной, чем жизнь какого-нибудь богача или даже короля. Эту истину она понимала даже лучше, чем некоторые из её сородичей или сородичей мальчика.
— Берегите его, — совсем негромко произнесла вампирша, всё ещё не желая привлекать к себе излишнее внимание, хотя эта задача, кажется, была обречена на провал с самого начала.
Перебивая всех и вся, в дело вступила другая молодая женщина — судя по всему, единственная из здешних, кто имел кое-какие навыки во врачевании. Альциона молча наблюдала за ней, стараясь не поддаваться шаблонному мышлению, так свойственному людям. Как правило, люди достигают совершенства в таких сложных науках лишь к очень зрелому возрасту — годам к сорока-пятидесяти. Это обуславливалось накоплением опыта, приходящим вместе с практикой, а на это требовалось время. Молодая лекарша была, собственно, молода, но, казалось, местные вполне доверяют ей. Сама вампирша в подобных вещах ничего не смыслила и больше ничем мальчику помочь не могла, а потому тоже решила дать шанс её способностям. В конце концов, сельчане ведь как-то справлялись и без окончивших Оксенфурт медиков, а значит, что-то да умели.
Порываться вслед за остальными в хижину Альциона не стала — ничему из того, что там должно было происходить, она бы не поспособствовала, лишь мешалась бы под ногами. Проводив взглядом носилки, вампирша лениво оглянулась вокруг. Деревня мало чем отличалась от множества других, в который ей доводилось бывать. К настоящему моменту беловласая уже успела убедиться: не место красит человека, а человек — место. Пока что Альциона пребывала в хороших впечатлениях о местных жителях — их небезразличие к одному из своих была достойна похвалы.
Из одной из хижин вышел мужчина, тотчас принявшийся махать им рукой. Как и многие другие местные жители, он был рад спасению мальчика и выложил свои эмоции в бодром рукопожатии. Альциона всё так же молчала, глядя больше не на него, а на желтоглазого мужчину. Для ведьмака такая ситуация была, пожалуй, нетипичной — люди не жаловали убийц на чудовищ, даже если те успешно справлялись со своей задачей. Местные же были расположены к нему достаточно положительно — по крайней мере, так рассудила вампирша. Что такого он сделал, что суеверные, подозрительные сельчане приняли его? Должно быть, такой подвиг был достоин сложения легенды.
Отведя взгляд от ведьмака, беловласая вперила его в мужчину, спросившего — не очень вежливо, кстати говоря, — кто она такая. Кончики её губ приподнялись в подобии улыбки, но золотисто-голубые глаза всё ещё оставались привычно холодны.
— Ужас, летящий на крыльях ночи, — спокойно ответила она и спустя долю минуты добавила: — Весьма популярная фраза из комедийной постановки «Тёмнокрылая утка». Мало кто в курсе, но изначально она была поставлена по пьесе Уолли Диссен. Оригинал был утрачен, и со временем исконная версия постановки, пройдя период множества трактовок, преобразилась, в некоторых аспектах оторвавшись от замысла автора. Одна из трупп в Венгерберге готова расстаться с внушительной суммой ради одного из первых изданий, сохранивших оригинальный текст пьесы. — Вампирша отвесила мужчине сдержанный поклон головой. — Меня зовут Цицерейя, и я занимаюсь поиском редких изданий. Научные монографии, философские трактаты, мемуары значимых лиц минувших эпох, художественные произведения… Всё, что не рассыпалось в прах, я нахожу и вкладываю в знающие руки, понимающие истинную ценность подобных реликвий. — Взглянув на ведьмака, а затем снова переведя взгляд на незнакомого мужчину, она решила, что немного перестаралась, и довершила: — Словом, я ищу и продаю старые книги и записи тем, кому это интересно.

Отредактировано Альциона (07.02.24 19:10)

Альциона внимательно следила за беседой ведьмака и сельчанина, привычным для неё образом не демонстрируя своей заинтересованности. Замечание первого показалось вампирше весьма уместным — то, что он упомянул о её содействии в спасении мальчика, могло снизить уровень недоверчивости мужчины к чужачке, но сама она не стала бы говорить об этом, так как считала недостойным потрясать своими заслугами. Каждый раз, оказывая людям какую-либо помощь, она получала удовлетворение от того, что смогла изменить что-то к лучшему в их жизни, и их благодарности приятно грели что-то внутри неё, но у неё никогда не возникало желания, чтобы её восхваляли на данном поприще. Свою дозу признания она получала как художница: восторженные отзывы публики, восхищение в их глазах, борьба за выставленные на продажу полотна — вот то, что тешило её самолюбие. Оказанная же людям помощь оставалась столь же ценна, даже если об этом знал только тот, кому она помогла, и в большем беловласая не нуждалась.
— Любой на моём месте поступил бы так же, — сверкая в потёмках своими яркими глазами, вполголоса произнесла Альциона в ответ на выраженную мужчиной признательность.
На самом деле она имела в виду, что, вопреки любым обстоятельствам, всё равно вмешалась бы. Говорить за других людей было себе дороже — времена нынче были такие, что чаще встречались те, кто заботился лишь о себе самом, и куда реже те, кто был готов поставить себя под угрозу ради кого-то другого. Вампирша не понимала, отчего люди, так дорожащие своей жизнью, не видели той самой значимости в жизни окружающих — эту их особенность ей ещё предстояло раскрыть. Однако прямо сейчас заводить об этом разговор было бы ни к месту, а потому она решила банально проявить вежливость.
«Простой туманник?» — вслушиваясь в разговор двух мужчин, подумала беловласая. В бестиях она разбиралась совсем немного, а потому её внимание привлекло не столько обозначение твари, попавшейся им на болотах, сколько применённое ведьмаком прилагательное. Безусловно, не наделённый разумом, этот «туманник» не мог считаться чрезвычайно опасным существом, но и «простым» Альциона его назвать не могла — точнее, таковым оно не должно было казаться людям. Он был силён и увёртлив, умел скрываться с глаз и укрываться туманом, а его когти были стремительны и остры. Из всех слов, которые могли бы охарактеризовать его, вампирша выбрала бы в качестве наиболее точного «непредсказуемый». Даже она, наделённая куда большими физическими возможностями, чем люди, не могла предугадать следующий шаг этой твари — куда уж людям тягаться с ним. Хватало взглянуть на этого мальчика, Яжека, чтобы понять, насколько этот «туманник» опасен. Тем не менее мужчина с кошачьими глазами не стал акцентировать внимание собеседника на том, что, пока чудище не истреблено, болота представляют собой смертельную угрозу для местных. Быть может, для ведьмака эта тварь действительно была несерьёзным противником? Впрочем, на болотах такого впечатления у неё не возникло. Тогда почему он говорил об этой твари так отстранённо? Неужто, чтобы не пугать и без того переполошенных сельчан?
— Молодая или нет, но она опасна, — ровным тоном заметила Альциона, повернув голову к ведьмаку, — и идти на него в одиночку неразумно.
Жить по соседству с таким кровожадным, злобным существом было невозможно, соответственно, кто-то должен был избавиться от него, причём как можно скорее. Безусловно, среди всех, кого успела повстречать в этой деревне вампирша, никто не подходил на роль охотника лучше, чем ведьмак. Однако там, на болотах, возмущённая нападением чудища на мальчика, беловласая вознамерилась избавиться от твари, и её решимость по данному поводу нисколько не убавилась. Если бы не необходимость оставаться в деревне, Альциона уже этой ночью отправилась бы туда и позаботилась о том, чтобы туманник больше не потревожил никого из местных. Как бы то ни было, она могла заняться этим и завтра. Вампирша не сомневалась в способностях ведьмака, но всегда оставалась возможность, что что-то пойдёт не так, а он был ценен для живущих здесь людей. Не каждая деревня могла похвастаться наличием в ней человека подобного ремесла.
— Я не привередлива, — сказала она в ответ на заявление мужчины по поводу того, что они не могут устроить её так, как полагается.
Он в очередной раз исковеркал её имя, заставив беловласую задуматься о том, что из всех имён, использованных ею в странствиях, ей следовало бы выбрать что-то попроще, но в целом, даже не являясь человеком её круга, он был ей симпатичен. Альциона успела побывать в самых разных местах и повстречать на своём пути самых разных людей, и редкие из них отличались такой приветливостью, а вампирша умела ценить подобные качества. Не то чтобы она сильно нуждалась в том, чтобы люди принимали её с распростёртыми объятиями — она вполне могла добиться своего с помощью гипноза, — но всё же было приятно, когда обстоятельства складывались в её пользу и без применения подобных мер. Это означало, что эти люди так же отнесутся и к другим забредшим в их края путникам, у которых не будет возможности получить тёплый приём посредством силы внушения.
— Уверяю, что не потесню вас, Гарет, — повторила вампирша прозвучавшее имя ведьмака.
Честно говоря, Альциона не видела такой уж проблемы в том, чтобы заночевать в обычной деревне. Многие преуспевающие люди прямо-таки воротили носы от таких вот хижин, но вампирша даже находила в них некоторое очарование. Жизнь — это разнообразие, смена чувств и событий, приобретение опыта. Родительский дом в Лан Эксетере был отмечен престижностью, её собственный доме в Понт Ванисе — был роскошен, а жилище в Туссенте, пусть и сравнительно невеликое, вдохновляло на творчество. Тем не менее были целые периоды, в течение которых беловласая ютилась в пещерах, заброшенных постройках и даже под открытым небом — последнее, правда, случалось реже всего. Когда она решала остановиться где-то, то практически никогда не отказывала людям, которые вызывались приютить её, — даже если их жилище походило больше на сарай, чем на жилое пространство. Таким благодарная вампирша, как правило, подкидывала перед своим отъездом что-нибудь ценное, что можно было продать или использовать. В отличие от родителей, которые преимущественно вкладывались в свои золотодобывающие, стеклоизготовительные и стеклообрабатывающие предприятия, Альционе больше всего прочего нравилось — и казалось наиболее правильным — вкладываться в людей.
Предложение мужчины переждать в его доме беловласая приняла без возражений и последовала за ним, сдержанно осматриваясь вокруг — опустившаяся на округу темнота не препятствовала ей. Войдя в хату, Альциона дождалась, пока ей предложат присесть на табурет возле небольшого стола, и, сложив руки на колени, втянула в себя запахи этого места. Пахло едой — не чем-то изысканным, но вполне съедобным; в печи горел огонь, источавший хорошо ощутимый для неё запах горелых дров. Хижина, казалось, была несколько больше, чем остальные в деревне, но в ней было не развернуться — множество вещей, которые в богатых домах хранились в отдельных постройках, нашли здесь своё место. Несмотря на всё это, вампирше здесь было вполне уютно.
— Несколько лет назад у меня была своя книжная лавка в Мариборе, — заговорила она, чтобы разбавить неловкость первых минут своего пребывания в чужом доме. Уточнять, что «несколько лет назад» подразумевало лет двадцать, за которые она ничуть не изменилась, беловласая не стала. — Я потратила немало времени, чтобы собрать свою первую коллекцию, которая разлетелась куда быстрее, чем я ожидала. Позднее мне уже не приходилось самой разыскивать товар — я могла позволить себе скупать его у разных искателей приключений, чтобы затем перепродавать. Однако ничто не приносит такого удовлетворения, как собственноручный поиск таких сокровищ. Добытая с морского дна жемчужина приносит куда больше удовольствия, чем купленная с прилавка. И вот я вновь вышла на охоту.
Альциона всё так же приподнимала уголки губ, чтобы казаться дружелюбней. Всё это она рассказывала не просто с целью выстроить связь с местными, но и чтобы обозначить причины своего появления возле их деревни. Ей не всегда нужно было лгать, чтобы обезопасить себя, — чаще всего было достаточно сказать правду, просто без уточнений.
— Я обещаю, что отплачу вам за все причинённые неудобства, — сказала она, глядя на мужчину, который так любезно позволил ей зайти в свой дом. — Как я уже говорила, я везла с собой достаточно вещей, с которыми могу расстаться в благодарность за ваше гостеприимство. Если же кому-то нужнее монеты, я могу расплатиться ими. Не думаю, что волки за ночь растащат моё имущество, тем не менее полагаю, что будет лучше, если меня сопроводят к моей повозке, как только минует ночь.
Вампирша устроилась чуточку поудобнее на своём табурете и положила одну ладонь на другую. В её багаже остались великолепные вина и баночка с чудесными измельчёнными кофейными зёрнами. Рассчитывать, что нечто подобное найдётся в этой деревне, не приходилось, а потому беловласая пришла к выводу, что единственным, за чем они могут скоротать время, это беседа.
Взгляд Альционы прошёлся по полочкам, мешкам, хозяину дома — и остановился на ведьмаке.
— Вы были очень храбры сегодня на болотах, — сказала она ему, — и у Вас меч. Где Вы научились сражаться?
Вампирша не считала свой вопрос провокационным, разве что самую малость. Ей действительно было любопытно, каким образом среди сельчан оказался тот, кого в народе было принято называть мутантом. От ведьмаков можно было ожидать много чего, но они редко встречались среди земледельцев и скотоводов и не выглядели так, что с закрытыми глазами вполне могли сойти за местных. Как давно убийца чудовищ жил здесь? Что привело его сюда? И почему местные терпели соседство с ним? Разумеется, такой рассказ было бы комфортнее всего выслушать под бокал изысканного вина, но даже без него Альциона была достаточно заинтересована, чтобы не отвлекаться на нехватку подобных вещей.

Отредактировано Альциона (08.02.24 19:37)

«На большаке», — мысленно повторила Альциона. Ведьмак не был словоохотлив, но вампирша и не ожидала от него душещипательных историй длиною до зари. Во-первых, он попросту не выглядел как человек, с удовольствием делящийся нюансами своего жизненного пути. Во-вторых — и данный пункт был гораздо существеннее первого, — убийца чудовищ, засевший среди сельчан и почти ничем не выделяющийся среди них, разве что необычного вида глазами, явно должен был иметь серьёзную на то причину. За время своих путешествий беловласая успела убедиться: людям лишь изредка подвластна их собственная судьба. Дети аристократов, как правило, остаются аристократами, дети кметов продолжают нелёгкий труд родителей, дети артистов, растущие на подмостках, с трудом представляют себя с кузнечным молотом или скучными торговыми отчётами в руках. Бывало, конечно, что люди вырывались из предназначенной им судьбы, причём вырывались вверх, а не опускались вниз, но для этого нужно было обладать недюжинными храбростью и душевным рвением. Обречённость вести ведьмачий образ жизни, насколько могла судить Альциона, среди людей рассматривалась скорее как наказание, чем дар. Вампирша не знала, как те или иные мальчишки становились ведьмаками — в народе шла молва, что те воруют детей, чтобы сделать их себе подобными, — но предполагала, что приятного в становлении мутантом было мало. Из всех людей, которые владели мечом или магией, лишь ведьмаки могли по-настоящему противостоять всему тому разнообразию чудищ, что населяли Континент, а человек — человек в прямом смысле слова — монстру не ровня. Наверняка ведьмакам приходилось пройти через многое, чтобы научиться бороться с тем, что в мгновение ока могло покончить даже с очень сильным и умелым бойцом или сведущим в магическом искусстве колдуном. И вот вопрос: если само твоё существо подогнано, точно уникальный драгоценный камень к особой оправе, для убийства чудовищ, можешь ли ты обрести себя в чём-то другом? Именно об этом думала Альциона, ненавязчиво изучая взглядом мужчину с кошачьими глазами. В мире было много вещей, которые могли воодушевить и увлечь человека, очаровать его так сильно, что он оставлял свою прежнюю жизнь позади и бросался, словно в омут головой, в своё новое «я». Чем ниже в обществе находился человек, тем труднее ему было это сделать, однако ведьмаки находились словно бы возле, а не внутри социума. Беловласая могла бы понять, если бы ведьмак захотел стать купцом, чтобы разбогатеть, или человеком искусства — хотя последнее, пожалуй, маловероятно, поскольку общеизвестно, что у охотников на чудищ нет чувств, а искусство без душевного порыва — это жалкая профанация, — но по собственному желанию поселиться в какой-то деревне и пахать землю?.. Опираясь на свой личный жизненный опыт, вампирша могла предположить, что ведьмак скрывался от кого-то, но на глушь эта деревня похожа не была, да и его глаза выдавали его за версту — в прямом смысле слова, так как кто-то мог разнести на всю округу, что там-то и там-то обосновался мужчина с подозрительными глазами. Так что же привело ведьмака к такой жизни? Как он решился изменить её? Почему и зачем? И как ему это вообще удалось? Всё это было страшно интересно, но Альциона не стала бы расспрашивать об этом в лоб, даже если бы они остались наедине. В таких вещах важнее всего деликатность — крупную рыбу скаканием вприпрыжку и громкими зазываниями не привлечёшь.
— Благодарю, — промолвила беловласая, проследив взглядом за хозяйкой и берясь за чай.
Ей показалось несколько неуместным пить водку — женщина её вида вряд ли сразу схватилась бы за крепкий алкоголь, причём, вероятно, не самого лучшего качества.
— Честно признаться, я была так взволнована произошедшим, что не сразу заметила, как сильно продрогла, — добавила она, обращаясь к хозяину. — Ещё раз спасибо за то, что приняли нас в своём доме.
Разумеется, всё сказанное, за исключением слов благодарности, было предназначено для отвода глаз. Люди испытывают массу дискомфорта за свою жизнь: то им жарко, то холодно, то одежда не по размеру и жмёт, то слишком темно, так что не разглядишь своих рук. Вампиры подобных неудобств не испытывают. Альциона не чувствовала опаляющего жара огня и могла расхаживать в одном платье в лютый мороз, она не уставала от длительной работы и не нуждалась в пище. В быту лишь одна вещь могла по-настоящему доставить ей неприятные ощущения — серебро, но оно встречалось не так часто, особенно в таких местах, как это. Именно поэтому беловласой постоянно приходилось держать в уме все те вещи, которые ежедневно испытывали люди, и либо имитировать их, либо ссылаться на них. Конечно же, она совсем не замёрзла на болотах, да и ситуация с мальчиком и напавшей на него тварью скорее озадачила её, чем шокировала. Но никто не должен был даже задуматься о том, как всё было на самом деле. Альциона же, будучи художницей, обладала способностью воображать и даже в некоторой степени проживать свои фантазии. Едва зайдя в дом, она принялась представлять себя искательницей редких книг, которая только-только выбралась из крайне опасных обстоятельств и измучилась всем тем, что ей пришлось пережить за последние сутки. Такая барышня безусловно была бы рада оказаться в безопасности, тепле и дружелюбной обстановке. И уж точно она не отказалась бы от горячего напитка и располагающей к беседе компании. Людям, в конце концов, необходимо общество друг друга не меньше, чем вода и пища.
Альциона знала, что в дверь постучат, ещё до того, как это случилось — она попросту расслышала звук быстрых шагов, приближающихся к дому. Руководствуясь многолетним опытом, она не стала обращать на это внимание раньше времени и повернула голову к двери, лишь когда та приоткрылась. Показавшийся в дверном проёме мужчина был ей знаком, точнее, она уже видела его среди сельчан, встретивших их с ведьмаком у болот, но он не назвался, поэтому, по сути, оставался для неё незнакомцем. Вампирша не стала ничего говорить в ответ на его слова, лишь кивнула, принимая благодарность. Задерживать его речами смысла не было — он был нужен и очевидно хотел находиться в другом месте. Вампирша сочла это правильным. Небезразличие и искренняя забота — вот что она высоко ценила в людях, даже если они были совсем невысокого происхождения.
— Думаю, теперь мы можем вздохнуть с облегчением, — спокойным тоном обратилась она к своим собеседникам, опустив взгляд на чашку, которая стояла на столе перед ней и которую она обхватывала своими длинными бледными пальцами. — Одна моя знакомая, учёная дама из Бан Глеана, искушённая в философских науках, утверждает, что действительность формируется в смеси внешних явлений и наших представлений о них. В сущности, это значит, что мы частично ответственны за то, какой жизнью мы живём и что чувствуем по поводу этого. Ответственность, в свою очередь — это приобщённость, а следовательно, и возможность влияния. Шрам на теле мальчика может послужить ему жутким напоминанием о встрече с чудищем, которое будет удерживать в его разуме осколки страха и чувства беспомощности, что в будущем может сделать его чересчур опасливым и мнимым по отношению к любой угрозе, настоящей и выдуманной. Однако он может отнестись к этой отметине как к знаку силы духа и тела, который поспособствует тому, что он будет достойно встречать любые трудности на своём пути — ведь однажды он уже пережил что-то поистине страшное, а значит, сможет вынести и менее пугающие вещи. — Беловласая поднесла чашку к губам и сделала небольшой глоток, допивая остатки чая. — Многому из того, что окружает нас, мы сами и придаём значение, положительное или отрицательное. Мне хочется верить, что Яжек воспримет произошедшее как нечто, что сделает его крепче и увереннее в себе. А если он сам этого не сможет, надеюсь, вы ему поможете.
Несмотря на то что обстановка в доме была в целом хорошей, вампирша решила не засиживаться — всё же она была не на приёме состоятельных господ, коротающих время на своих сборищах ночами напролёт. Вероятно, сегодняшнее происшествие произвело фурор среди сельчан, и мужчина, у которого она сейчас гостила, не был исключением. Следовательно, чуткий и уважающий хозяев гость должен был вовремя удалиться, чтобы те могли отдохнуть. Кроме того, будь Альциона человеком, она бы тоже не стала задерживаться дольше необходимого — сказалась бы усталость.
— Благодарю вас за ваше гостеприимство, — расправив движением ладони подол своего платья, сказала беловласая. — Ваш дом так уютен, что я не без сожаления вынуждена покинуть его, но мне необходимо привести себя в порядок и восстановить силы, если завтра мы намерены осуществить то, о чём договаривались. — Дабы избежать возможных возражений, пусть и из банальной вежливости, вампирша встала из-за стола. — Вы дали мне больше, чем я могла рассчитывать, а потому не сочтите за наглость мою просьбу. Как вы видите, моя одежда непригодна для дальнейшего ношения, разве что в вашей деревне живёт какая-нибудь поистине мастеровитая прачка, да и после длительного путешествия и случившегося на болотах на мне не осталось чистого места… Поэтому я хотела бы знать: где я могу умыться? Если вы мне предоставите какую-нибудь лохань и подскажете, где можно набрать и нагреть воду, я больше вас не потревожу.
Альциона постаралась улыбнуться, но опасалась перегнуть палку, а потому по обыкновению сдержанно растянула губы. Платье её было запятнано, и она действительно не любила ходить в грязном, а ночь предположительно предстояла долгая.