На краткую щепотку времени лицо вампира неуловимо изменилось – мимически ничего не происходило и при этом оно обрело совершенно иное выражение, которому трудно подобрать определение в человеческом языке. Пожалуй – люди нашли бы отдаленное сходство с выражением морды беззаветно преданного сторожевого пса за секунду до того, как команда хозяина пошлет его рвать в клочья зашедших на сельские земли голодных волков. Ни сомнений. Ни колебаний. Только безграничное – не вмещаемое ни в одни единицы измерения -  обожание. И выходящая из него молчаливая готовность выполнить любой каприз.

Вместо ответа он сместил руку с колена -  опуская вниз с наружной стороны бедра, - и бережной лаской дотронулся до лежащих на гладкой коже седла коротких черных прядей. Погрузил в них пальцы, наслаждаясь их прохладной мягкостью, начал перебирать и очень сосредоточился на процессе, опасаясь случайно дернуть и причинить Рен боль. В сравнении с её головой было приметно, что руки – находящиеся рядом – не близки к среднестатистическим. Дело не в необычной форме кромки ногтя – мало ли причуд в мире! – просто необычно длинные, сильные пальцы с крупными суставами.  Легко представить, как им достаточно невеликого усилия, чтобы переломить шею наемницы подобно тростинке.

Достаточно – но он не допускал самой такой вероятности. Превосходя многих внутренней эмоциональностью, он глубже воспринимал не просто гнев, злобу и обиду, но – также – и привязанности. В полном смысле оная у него имелась в одном экземпляре – первая и – наверняка! – последняя же. Единственная. Как бы Детлафф не бесновался, причинить Ренаведд вред был способен исключительно по неосторожности – не сумев рассчитать силы или расстановки, но ни за что – по собственной здравой воле. Для этого ему требовалось бы обезуметь совершенно.
- Ты устала. – Оценив сонный вид, вкрадчиво подметил вампир. – Спи.

Сианна тихо фыркнула: даже Тольмон без всякой снисходительности заметил бы вслух, что она надралась, голодная, и валяется бесполезным бойцом, но Детлафф не замечал или делал вид, что не заметил. Да я и не надралась, подумала она, оценивая состояние внутренне, просто немного выпила и поддалась слабости.
- Спасибо, - послышался сдержанный смешок, - но я дождусь сначала этого бесового заяца. Не хочу потом проснуться с ощущением, будто мой собственный желудок жрет меня изнутри без всякого почтения.  А ты… голоден? – любой бы услышал в слове особый, подчеркивающий скрытые смыслы, тон. Несмотря на то, что она довольно давно знала собеседника, против мифологии, засевшей с юных лет, трудно было до конца поверить, что кровь не их основной рацион.

Однако Детлафф подтекст не угадал - он вообще слабо улавливал игру слов и смыслов. Для него вопрос был прост и не содержал в себе лишнего. Он не питал переживаний за человеческую жизнь и обрывал её – если находил необходимым, - без колебаний и каких-либо чувств по тому поводу, что сделал. Присутствие смертной любви в его сердце повлияло лишь в том ключе, что он научился присматриваться к её племени и – находя добрые души – воспринимать с отдаленным подобием сострадания. Метаморфоза лишь казалась искренней – а в глубине души ван дер Эретайн предчувствовал нерушимую связь явления с присутствием рядом Рен. Догадывался – исчезни она, люди станут невыносимо болезненным воспоминанием об утрате, провоцирующим ярость как защитную реакцию от тоски. Тогда ему или бежать от них как возможно дальше. Или устроить адскую резню, затмив Хагмара.

Что-то изменилось. Тончайшая – уловимая лишь обостренными чувствами идеального хищника – вибрация коснулась центров считывания получаемых извне сигналов, и вампир – из расслабленного положения всем удовлетворенного существа мгновенно напрягшись готовым к молниеносной реакции зверем – сузил недобрым огнем засиявшие глаза.  Неспешно освободив ладонь из женских волос, он поднялся во весь рост – одно плавное, текучее для обычного взгляда движение и встал так, чтобы иметь возможность прикрыть безмятежно дремлющую женщину на случай внезапной атаки.

- Ты чего? – Сианна, почувствовав, что теплый свет от костра почему-то перестал греть лицо, тут же приоткрыла один глаз; судя по всему, вампира что-то насторожило. Ох, вашу ж мать, почему нельзя дать провести хоть одну ночь спокойно, с мысленным негодованием обратилась она не пойми к кому из высших сил, почему обязательно надо, чтоб кто-то по ночам шарился?

- Кто-то приближается, - мрачно сообщил гхарасхамец, не опуская на неё взгляда. Как минуту назад он был безмятежно счастлив, так бурно кипел внутри негодованием в этот момент.  Ни одна тварь лесная – местная или прибывшая из иных сфер – не посмела бы нарушать священный круг отдыха высшего вампира, но люди везде шастали как у себя дома и совершенно не умели внимать интуиции – голосу животного наследия предков.

- Ну и что? – боевого настроя Сианна не разделяла, а злиться ей, честно, было лень, всему виной вино, наверняка.  – Увидят, что ты торчишь как постамент и во все стороны глазами сверкаешь, поджидая, ну и испугаются, решат, что тут грабители какие, и сразу начнут за палки хвататься. – Зевок. – Оно тебе надо? – С неохотой подняв с лежанки руку, она дотянулась и дернула вампира за штанину, - сядь. Пожалуйста. Ну, пожалуйста, - дернула еще раз, настойчивее, состряпав на губах просящую улыбку, - сядь ко мне и бди отсюда, сколько захочется.

Детлафф – несколько раз дернув челюстью, отчего клыки издали стук, - некоторое время колебался, но уступил. С несвойственной человеку его роста и визуального возраста легкостью опустился, сел – немного потеснив ноги Рен в сторону, благодаря чему они подпирали его в спину. И сделал вид сосредоточенно наблюдающего за дичью человека – ждущего уместного момента, чтобы повернуть вертел.
при активной помощи Сианны