Сианна с удовольствием вертелась перед зеркалом, с разных ракурсов любуясь собой, как всякая красивая женщина, получившая доступ к достойным её красоты вещам: бархатное платье с буфами и неприлично огромным декольте сидело на ней, точно влитое, и большая, почти княжеская, цепь с изумрудами и бриллиантами лежала на плечах, пересекая грудь, как будто для оной была ювелирами сотворена.  Удлиненные шиньонами, искусно подколотыми, черные волосы уложены в высокую прическу с локонами, удерживаемую золочеными шпильками и увенчанную диадемой, явно от одного комплекта с цепью, так же, как и роскошные перстни, нанизанные на тонкие пальцы. Несмотря на то, что широкий колокол подола сделал Сианну визуально ниже, её роста хватало, чтобы сохранить императорскую величественность.
- А что, - в очередной раз повернувшись и подперев самую тонкую часть талии обеими руками, растопырив локти и чуть наклонив голову, хмыкнула девушка отражению, - из меня вышла бы отменная императрица! Уж поди и поумнее, и покрасивее буду этих блеклых мочалок при дворе. – Но, конечно, она еще не выжила из ума и знала, насколько сказанное обречено оставаться прибауткой; императоры женятся не по любви, им такая роскошь недоступна, если голову на плечах хочется сохранить подольше. Да и она, честно говоря, больше балагурила, чем мечтала, поскольку нынешний правитель Нильфгаарда, Эмгыр, приходился им с Анной-Генриеттой довольно близким родственником. Встреча с ним для Сианны была бы нужна разве что с целью завоевать доверие и убедить аннулировать полномочия сестрицы по причине того, что наизаконнейшая наследница жива-живехонька.
- Хотя маменька бы сказала, что товар я уже настолько порченный, позарится разве что полуслепой старик, скучающий вдовцом в своем замке по страстям етитским. Хотя, с другой стороны, княжна Сианна, а чего вы нос-то воротите?  - Жеманно пожав плечиком синхронно с отражением, она капризно и насмешливо надула выкрашенные красной помадой губы.  – Ну, подумаешь, пусть бы и старик… твою то мать, если при этом старичке я буду жить в замке, ходить холеный голубицей, изысканно кушать, нежиться до обеда на пуховых перинах и носить подобный восторг, я дважды согласна! Надоело задницу об седло протирать.
Болтать можно всё, что угодно, когда нервы немного пошаливают: так Сианна себя успокаивала и настраивала на циничный лад, потому что довольно давно не появлялась на таких мероприятиях, по крайней мере, в качестве якобы высокородной особы. Судорожно перебирая в уме все, что положено было знать княжне, она волновалась, не в силах отделаться от мысли, что всё из тех наук позабыла. Конечно, будь неподалеку Детлафф, - подумала с унылым вздохом наемница, - пришлось бы хорохориться про себя.  Он бы моих громких матримониальных размахов не понял и в качестве шутки.

Но вампир, которого лошади боялись до падучей, вынужден был последовать за ними иным способом: уж каким, Сианна вдаваться в подробности не хотела. Она-то, честно говоря, до сих пор не свыклась с осознанием его истинной природы, несмотря на то, что не особо боялась; наверно, именно потому, что до конца не осознала, не переварила и не приняла. Зато прикладываться к бокалу стала чаще, чем прежне, только так находя способ быть в гармонии с нервами; безусловно, очень весело постигать суть человека, максимум, попытается с ножом броситься или из арбалета пришить, но тут… Ох, пощади, Святой Лебеда, темный лес с колючками. Впрочем, на слегка поддатую голову приходила уверенность, что так оно интереснее.

В общем, вампир на прощание недовольно рыкнул что-то вроде обещания прибыть в назначенное место к назначенному часу, и она, захлопнув дверь экипажа, велела кучеру трогать, вполне удовлетворенная предстоящим периодом блаженного одиночества; даже поспать успела, набравшись сил, но теперь, когда все пространство вокруг особняка засияло огнями, а темнота скрыла все, до чего не добирался свет фонарей, Сианна начала нервничать. Оставалось надеяться, что Детлафф уже добрался, а Рифтор с ребятами не перепутали свои сценарии.

В последний раз взглянув на себя, она грустно вздохнула и поднесла маску к лицу, пряча основную его часть; подняв руки и заведя за голову, завязала ленты крепления в бантик.  Её служанка была отослана ранее, так что пришлось самой открывать дверь и пытаться не заблудиться в коридорах и выходах.

Ночь была прохладная. Радовало хотя бы то, что основная часть пройдет внутри особняка, потому что костры, разложенные вокруг лужайки перед ним и запаленные, недостаточно прогревали воздух, чтобы не возникало желания попросить у хозяина накидку, желательно, из меха. Посмотрев по сторонам и поняв, что остальные дамы ничуть не смущаются перспективы отморозить прелести, раскованно сверкая драгоценностями в декольте на все стороны, лишь бы кто пялился, наемница обреченно поджала губы и направилась к столу с напитками. Наверно, я всего-то недостаточно пьяна, - фыркнув про себя, она обхватила себя за талию свободной рукой, пытаясь сохранить частичку тепла, поднося кубок к губам и делая жадный глоток.

Прохладный ветер шевелил выпадающие на затылке прядки, которые иногда скользили по коже, щекоча; вино, хоть и отличалось приятным вкусом, не походило на Сангреаль из-за более терпкого оттенка, но после пяти или шести глотков, подходя к дну кубка, Сианна решила, что оно вполне достойное, и только собралась допить, чтобы вернуться к столу и налить еще, как что-то дотронулось до изгиба шеи; в первую долю секунду она подумала на прядку, но прикосновении было слишком уж осязаемым, а, когда над ухом прошелестел предшествующий началу фразы вдох, шевельнув волосы, она инстинктивно испугалась раньше, чем узнала голос, и рука дрогнула, выпуская из пальцев ножку кубка.  Тот рухнул оземь, окатив остатками вина низ подола, и очень повезло, что стояла на земле: почва поглотила звук падения, не привлекая чужого внимания. Случись подобное где-нибудь в зале, подумала, слушая бешеный стук сердца, Сианна, звон бы всех ушей достиг.
- Детлафф! – гневно сверкнув глазами, она вывернулась из его рук и повернулась к вампиру. - Чтоб тебя бесы покусали! У меня чуть сердце от испуга не выскочило, мать твою, нельзя к людям так подкрадываться! – Прижав ладошку к богато украшенному корсажу в области диафрагмы, словно так легче выровнять сбившееся дыхание, она сглотнула, шумно втягивая воздух, которого отчаянно не хватало. – Спасибо, блин, согрел. Я аж вспотела от шока. – Второй ладонью утирая испарину со лба, сердито, но уже невольно улыбающимися губами проворчала девушка. – Да чтоб ты знал, люди от испуга, между прочим, умирают, - добавила она ровнее, перестав шумно пыхтеть, поскольку дыхание немного выровнялось.

Чуть пережив первичный эффект потрясения, Сианна весьма быстро пришла в себя и успокоилась, перестав сердиться; на Детлаффа трудно было подолгу дуться, потому что ошибки, которые он допускал, не удавалось заподозрить в заведомом расчете. Она не сомневалась, что ему и в голове, скорее всего, не пришло: слух человека не настолько тонок, чтобы уловить приближение умеющего двигаться практически бесшумно существа, а, если и пришло, то не придал серьезного значения. Он вообще много что не признавал значимым, что в человеческом обществе считалось таковым, зато излишне тяготел к неукоснительному следованию тому, что, напротив, люди воспринимали гибким фактором.

Сианна как-то считала, что мать из неё выйдет никудышная по ряду причин, например, потому что терпеть не может что-то объяснять не способному внятно мыслить разуму, но, как выяснилось, куда труднее объяснить банальное разуму, способному на критическое мышление. Сколько раз за минувшее с весны время она оказывалась втянута в долгий, изматывающий спор в духе: «так нельзя – почему? – вот поэтому! – не аргумент, я не согласен».  И за то, что к людям не стоит подбираться, точно к добыче, со спины, она тоже не раз дискутировала, но вампир, похоже, делал то и так, что и как сам считал нужным, и плевать хотел на то, кому это понравится.

Пока что её забавляли необычные отношения, в которые внезапно для себя ввязалась; нелегко отыскать кого-то загадочнее вампира, не говоря уж о том, кто вообще может похвастаться тем, что завел подобного в поклонниках, да и острота ощущений добавляла жару, но постепенно Сианна начинала ощущать усталость, незначительную, но все же… первый звоночек отзвенел в сознании. Доводилось иметь связи с людьми холерического, пылкого темперамента, страсть которых вскоре начала надоедать навязчивостью, но выходило, что все они меркли на фоне Детлаффа, который буквально топил её в своей любви, не давая сделать глотка свежего воздуха; такое обожание чертовски лестно, но утомительно. И все равно лестное пока побеждало, потому и сердиться, глядя на его мрачную фигуру, у нее долго не вышло. Вздохнув, Сианна улыбнулась.
- Но я рада, что ты здесь.

Перепады настроения случались довольно часто и у самой Сианны, так что в других не слишком – то шокировали. Экая невидаль – семь пятниц на неделе! Бывало такое состояние на душе, легко сравнить с болотом, когда всё, вроде, хорошо, но при этом как-то недостаточно хорошо, как-то не то, чего душа капризная жаждет, и в такие моменты раздражала вокруг любая мелочь. Или, наоборот, вроде злость бурлит, а вдруг взяло и расхотелось злобиться. Вампир же, создание неведомых материй и культур, отличался полнейшим хаосом в эмоциональной шкале, делая реакция непредсказуемой; хоть на заварке гадай или кишках барана.

Она улыбалась, впитывая излучаемое обожание, и позволила себе немного расслабиться, на несколько секунд выпав из реальности и окунувшись в мечты; они не были связаны ни с местом, ни с Детлаффом, просто забытые сны из далекого детства, сохранившиеся в лабиринтах памяти, где красивая молодая княгиня, стоя на террасе дворце Боклера, наслаждается любовью подданных. В тех снах финал всегда был кошмарен, заставляя разнежившуюся девочку подскакивать в ужасе, дрожа как осиновый лист; Сианна почти узнавала их содержимое в событиях своей жизни, но никак не могла вспомнить, чем же конкретно заканчивался сон.

Но когда пальцы сжались сильнее, девушка очнулась; возможно, ей лишь показалось, потому что блуждание по коридорам памяти нередко пробуждает жестокие триггеры, а изменившийся тон вампира добавил эффекта, испугав. Окаменев, она смотрела на Детлаффа широко раскрытыми глазами, в которых плескалась ледяная пустота; как обычно, стоило чему-то задеть её за живое, Сианна пряталась за маску безразличия и ехидства с цинизмом, и, когда закончилось отступление, не давшее ей сразу ответить, саркастично, но с очень серьезным видом сообщила:
- Ну надо же, какая досада, ты меня раскусил! Это же мое любимое занятие: с долгой дороги и сразу в коечку, чтоб времени даром не терять, тем более, когда вокруг столько красавцев, - уголки губ приподнялись, придав лицу выражение злой насмешливости. – Так им понравилось, теперь глаз не сводят. – Заметив, как начало меняться лицо Детлаффа, она заподозрила, что он принял все сказанное за чистую монету, и, фыркнув, возвела очи горе. – Ну эй! – протянув руку к вампиру, на секунду-другую прикоснулась к его щеке, а после легонько за нее ущипнула. – Во имя всех священных добродетелей, за кого ж ты меня принимаешь?! – и, подцепив вампира, точно галантного кавалера, под локоть, добавила: - Пошли лучше отыщем нашего горемыку-нанимателя. Очень мне интересно узнать, почему он так уверен, что ему грозит смерть именно сегодня, и зачем приезжать на бал, где тебя потенциально грохнут.

Несмотря на то, что вела себя Сианна непринужденно, словно ничего не стряслось, она не забыла происшествия и того, что испытала. Но устраивать сцену посреди кучи народа глупо, а дуться, демонстрируя негодование, нелепо; казалось бы, - зло подумала она, - вампир, а повадки как у наших мужиков. Бал на то и бал, чтобы друг на друга пялиться и всех обсуждать. Ревность пришлась наемнице не ко двору, ограничения выбора и свободы она с детства не терпела.

Отложив личное на потом, Сианна шла, делая вид, что просто гуляет с кавалером, но высматривала на гостях праздника оговоренный условный знак. Наконец, поиски увенчались успехом.
- Вон он, - дернув Детлаффа за рукав, шепнула она. – Возле второго стола: вышитая на плаще голубая роза! – клиент стоял к ним спиной, а когда повернулся, осталось только охнуть. Тольмон предполагал, что наниматель назаирский дворянин, а перед Сианной стояла женщина. Острые уши, торчащие меж ниспадающих локонов, и вызывающе нечеловеческая красота выдавали дочь эльфийского народа.
- Внезапно, - сердито буркнула наемница; к такому повороту она была не готова, но заказа её удивление не отменяло.

с соигроком согласовано

Отредактировано Сианна (28.04.22 08:39)

Подшучивать над вампиром, безусловно, весело и, одновременно, чертовски щекочет нервы, привнося в будничную серость яркие краски, но Сианна твердо определила одно: главное, вовремя прекратить, прежде чем Детлаффу изменит самообладание. Нельзя сказать, что он поднимал на неё руку, как поступало огромное множество вспыльчивых любовников по всему континенту со своими дамами, но был горделив, упрям и мстителен: доводить такого до невменяемого бешенства глупость, можно получить сильного и неуступчивого врага, а наемнице вовсе не хотелось пополнять список желающих ей смерти. К тому же, её забавляло его простодушие, доходящее порой до неприкрытой наивности, но девушка не желала ему зла; в каком-то смысле она даже сочувствовала тому, кому не повезло в неё влюбиться, зная без прикрас, как далека от идеала со своей кривенькой, изрядно потрепанной душонкой.

Так что его недовольство едкой шуткой Сианна ощущала сполна, для этого не требовалось ни слов, ни интонаций; она не могла бы объяснить, как, но вокруг вампира словно выросла ледяная стена, соприкосновение с которой вызывало мурашки, тело на инстинктивном уровне воспринимало угрозу. Изображая излюбленный пофигизм всем своим видом, она начала сожалеть, что не удержалась тогда от сарказма, потому что знала, что ходит множество слухов: отсутствие в ней священного трепета перед браком и презрения к внебрачным связям многими трактовалось весьма искаженно, сводя всё к тому, что некая Ренаведд едва ли не озабочена сношением настолько, что с каждым встречным-поперечным готова лечь. Это для неё цинизм и шуточки были способом защиты, но чужая-то душа потемки.
- Да если бы, - прижавшись к его плечу, прошептала в ответ наемница, не переставая следить взглядом за эльфийкой, - сказал, я бы сейчас глазами не хлопала; не люблю такие всплывающие секретики, Детлафф…. Не тогда, когда просят о помощи.  – Даже если за неё платят, добавила она про себя, хмурясь. Должно быть, хороший задаток оставили, если Тольмон согласился взяться за дело, не владея толком информацией. А вот мне бы очень хотелось знать, это свойственное некоторым остроухим мистическое убеждение, или девица вполне реальному кому-то перешла дорогу, потому и трясется, что ей уже прислали записочку?

То ли сырой ветер с озера послужил причиной, то ли детское предубеждение перед ночью Саовины достучалось из подсознания, но Сианне вдруг невыносимо захотелось уехать с бала; что-то внутри яростно протестовало необходимости находиться здесь, оберегая жизнь незнакомой ей бабенции, и девушка задрожала. «Сильвия-Анна!» - вдруг услышала она отдаленный, приглушенный просторами воды, знакомый голос, полный едва сдерживаемой злости, - «вылезай, я всё равно тебя найду!». Суетно оглянувшись на озеро, она на мгновение, против собственной воли, слишком реалистично вспомнилась себе испуганным подростком, пытающимся спрятаться от погони под корнями поваленного дерева; взгляд широко раскрытых глаз скользнул по берегу, всерьез ожидая увидеть громоздкую фигуру в доспехах, выныривающую из тени деревьев.

Это лишь дурное воспоминание, дурочка, - до боли прикусив губы, чтобы отрезвить расшалившееся воображение, зло сказала она сама себе; а, очнувшись от недолгого дурмана, обнаружила, что намертво вцепилась рукой в широкий ремень, наискось пересекающий грудь вампира, да так, что пальцы побелели и онемели. Разжав их с трудом, она потрясла кистью в воздухе, разгоняя по жилам кровь, и с осуждением глядя на борозды, вспухшие на внутренней поверхности ладони.
- Ну вот, - пожаловалась девушка тихо, прикрывая истинные эмоции циничным смешком, - дожила: всегда смеялась над теми, кто в ночь Саовины нечисть ждет и по домам прячется суеверно, а теперь и мне чертовщина начала мерещиться.

- Да всё нормально, - дернула головой назад Сианна, пытаясь освободить подбородок из цепких пальцев, изобразив беспечную улыбку, - не надо меня ни от чего спасать, говорю же: прониклась духом торжества, померещилось, - наконец, её маневр увенчался успехом; наемница была вовсе не мала ростом, большинству она смотрела в лицо, не меняя положения головы, но вампир был на добрых полголовы выше среднестатистического человека, и каждый раз, когда приходилось смотреть ему  в глаза, стоя рядом, приходилось задирать подбородок, обеспечивая себе болезненные ощущения в шее.

Тольмон Ферро, зная приемную дочь много лучше кого-либо на белом свете, сказал бы, что предлагать Рен защиту все равно, что перед диким быком тряпкой махать; одна мысль посторонних о том, что она сама с чем-то не справится, приводила девицу в бешенство. Лоб расшибет, лишь бы доказать, насколько сильна и независима; но старый атаман понимал, с другим настроем бабе в наемничьей шайке участь только постель греть и кашу варить, а потому сразу взялся поддерживать в найдёнке подобный настрой, лично натаскивая и оружие в руке держать, и кулаком в харю давать.

Им не дано было понять друг друга, уж в этом вопросе точно: далеко от восприятия Сианны было знание, насколько редко высшие вампиры оказывали кому-то подобную честь, обещая бережно охранять хрупкую человеческую жизнь, а Детлафф вряд ли догадывался, насколько мало для девушки значили эти слова. Точнее, она тут же отложила их на задворки сознания, но запомнила, как запоминала всё, что слышала и видела, потому что знание – сила, которую нетрудно однажды обратить против любого, если потребуется; сейчас же знаки привязанности надоедали, нервировали, потому что казалось, что все взгляды устремлены на неё так, как смотрят на красивую, но бесполезную женщину, выращенный в комфортных условиях цветок, не отделимую от супруга/любовника/кавалера.
- Я тебя пока оставлю, - спокойным, почти флегматичным тоном сообщила наемница, вытащив из хватки пальцев вампира ладошку, - пойду, наконец, побеседую с милсдарыней, узнаю, что же ждать, а ты пока… - не придумав, чем же лучше занять спутника, пожала плечами небрежно, - осмотрись. - И, –поправив на плечах драгоценную цепь, успевшую чуток натереть нежную кожу, не привыкшую таскать украшения, направилась решительным шагом к заказчице.

Зеленый бархат, покачиваясь, менял оттенки, становясь то почти черным, то золотистым, когда на него попадали блики пламени, а вышивка сверкала, подчеркивая тонкую талию беглой княжны, и, без сомнения, Сианна действительно привлекала к себе внимание; перешептываясь меж собой, некоторые гости гадали, кто же эта дама, откуда и чьего рода. Высоко поднятая головка, прямой разворот плеч, властность жестов наводили их на мысль, что она весьма знатна, а костюм на то, что еще и очень богата. Имевшие холостых сыновей аристократки всерьез призадумались, насколько достойная их самомнения пара, а сами холостые милсдари такими далекими тезисами не задавались, скорее живо интересуясь, насколько дама вольна в взглядах, легко ли её склонить к ничему не обязывающим приятным связям.

Но эльфика знала, кто перед ней, а потому, обернувшись на звук шелеста подола, смерила Сианну взглядом высокомерным и надменным. Презрительный изгиб рта подпортил первое впечатление от утонченной красоты лица, но наемница давно привыкла к тому, что дамы, принадлежащие к высшему обществу, не трудились изобразить вежливость; для них она была отражением нищей жизни, круга отбросов и шлюх, девицей настолько падшей, что даже среди крестьян не нашла себе шанса на бедный, но приличный образ существования чьей-то женой и матерью. Но, глядя в зеленые глаза остроухой, в наемнице внезапно вспыхнула свирепая, алчная злоба: всему виной её папочка и мамочка, и драгоценная сестричка, это из-за них приходится терпеть подобное отношение, но как хочется посмотреть в лица этих самовлюблённых дур, когда бы они знали, что перед ними княжна Туссента, законная наследница! Увы, мечта, которой не дано сбыться, потому что Сианну давно все забыли, похоронили и оставили в прошлом, как неудобную.
- Я признательна, что вы, наконец, устали развлекаться и вспомнили о том, зачем прибыли, - заявили Сианне, едва она подошла. Вот тебе и пресловутая вежливость: ни здравствуйте, ни проходите-располагайтесь. Что сказать, подумала девушка, невеликого вы ума, мазель. Так говорить с той, от кого зависит ваша жизнь, точнее, от её желания вас защитить, глупо; впрочем, чего ждать от красивой высокородной куклы? Наверняка, удачно пробралась в чью-то постель, вот теперь отрывается на всех, доказывая, кто тут госпожа. И черт бы с тобой.
- А я была бы признательна, если бы вы сразу сказали, кого искать, и не устраивали этот балаган с «отыщи меня по знакам», - невозмутимо парировала наемница, ухмыльнувшись.  – А еще лучше было бы, если сразу описали ситуацию, пояснив, кто или что вам угрожает, избавив меня от надобности расхаживать тут, словно павлин, в чертовски неудобном платье.
- Вы предпочли бы расхаживать тут в портках, как мужчина? – фыркнула потенциальная жертва неизвестно кого.
- В портках у меня больше шансов уберечь вашу голову, милсдарыня, - держа себя в рамках, холодно пояснила Сианна, заводя левую руку за спину.  – Но оставим мнения о женской моде, перейдем уже к делу: кто вам угрожает?
- Проклятье, - помявшись, видимо, не желая сбавлять гонор, через несколько минут соизволили ответить. Увидев скептически приподнявшиеся брови наемницы, пояснили ровнее. – Мою семью прокляли несколько лет назад, пообещав жуткую кару; сначала мы не предавали значения словам безумной старухи, но в том году, в ночь Саовины, мой муж трагически погиб. – Миндалевидные глаза подернулись пеленой горечи, избавив лицо от надменности. – Немного оправившись, я припомнила слова, которые были произнесены старой ведьмой, и догадалась, что в следующую ночь Саовины тьма придет и за мной….
Сианне, честно говоря, захотелось прилюдно закатить глаза и постучать лбом о стену; она не очень верила в суеверия, хотя знала многих, кто сталкивался с проклятьем, но даже её скупых знаний хватало, чтобы понимать: в таком случае нужен колдун, в крайнем случае, ведьмак, но уж точно не наемники. В их задачи входит сражаться с тем, кого можно убить обычным мечом или стрелой, а не пассы водить и знаки чертить.
- И вы посчитали, что наилучшая защита от неизбежного рока отряд наемников? – не удержав за зубами сарказма, задала она риторический вопрос. Эльфийка, поняв насмешку, оскалилась.
- Здесь есть чародей, если вы уже успели посчитать, что я так глупа, – скрестив худые изящные руки на груди, ядовитым тоном пояснила она.  – Но я не глупа. И не так верю в проклятья, как в месть; смерть моего мужа могли выдать за проделки темных сил, и на этот случай вы здесь, защитить меня от рук вполне реальных.
- Кого-то подозреваете?
- Хмм, вы же не о той старухе? Она давно умерла.
- Нет, я о том, кто мог знать о её словах и использовать их, - терпеливо внесла коррективы Сианна, припоминая, как вел подобные дела Тольмон, когда она еще сопровождала его.  – Страх перед проклятьями отлично отводит глаза, но иногда слова только слова, если не потрудиться наложить их на действия. Достаточно, чтобы вы поверили, будто обозленная старуха владела силой привлечь нужные силы, и не искали среди живых.
Остроухая сударыня серьезно призадумалась, потирая узкий подбородок пальчиками, но в итоге отрицательно покачала головой.
- Я не имею представления, кто еще мог знать о том… событии. Все, кто приглашен на праздник, в разной степени друзья нашей семьи и друзья друзей, я не в силах заподозрить кого-то из них. Думаю, если это человек, то кто-то со стороны, может быть, родственник старухи. Слуги получили распоряжение не пускать никого постороннего, но ваша задача следить за всем подозрительным; недаром же на вас мое платье, - улыбка, которой подчеркнули последние слова, Сианне очень не понравилась; стоило догадаться, зачем меня вырядили, мрачно подумала она, но промолчала, ограничившись кивком: дескать, поняла. И, с полным правом соответствия образу, с надменным выражением на лице отошла в сторону, выбирая, чем бы залить недовольство….

- Вот сучья дочь, - себе под нос бубнила Сианна, обтянутой роскошным рукавом рукой водя над кувшинами в нерешительности выбора; правду-то сказать, не великий знаток вин из неё, поскольку в те годы, когда доступ имелся к их разнообразию, по возрасту дегустировать не дозволяли, а после стало уже не до феерии вкусов. Хорошие, элитные вина стоили как ляжка кобылы, что по определенным причинам мешало их пробовать; совать же нос в каждый кувшин и смачно нюхать, по глоточку отхлебывая, дворянке не пристало, а интуиция, верный друг девушки в бою, по части угадывания выбора для распития наотрез отказывалась участвовать в мероприятии.  – Нашла себе исследователей, вилохвост тебе в дышло. Пошла ты в задницу, дорогуша, я пальцем не пошевелю, чтоб тебе тут следствие проводить; вот ежели кто на вашу худосочную задницу с кинжальчиком покусится, тогда другое дело….  – Тихий словесный поток беседы сама с собой оборвался: заметив сбоку движение, благоразумно прикрыла рот, но оказалось, что явился вампир.  – А то! – согласно кивнула, не думая даже оспаривать кислую физиономию, выражающую сильное желание подложить кое-кому свинью. – Но такая у нас, людей, жизнь, - с нарочным безразличием небрежно пожала плечом, наконец, выбрав наобум один из кувшинов и наполняя из него пустой бокал. Где-то, скорее всего, шастали слуги, присутствующие как раз для того, чтобы избавить ручки благородных господ от поднятия тяжести, но шли бы они все цугом в пекло…. – Нам за всё приходится платить звонкой монетой, - Сианна вернула кувшин на место и взяла бокал, поднося ближе к лицу. – И как бы не были красивы местные розы, на них ни еды не купишь, ни лошадь не подкуешь. Поэтому мы вынуждены делать то, что нам не нравится, если это приносит доход.

Вино пахло сладковатым ароматом, отдаленно напоминающим что-то цитрусовое, но ассоциация постоянно ускользала от сознания; пригубив, наемница отметила необычный, но приятный вкус. Сделав пару глотков, она сморщила нос в презрительно-недовольной гримасе, пощелкав пальцами несколько раз подряд, точно пыталась вспомнить нечто важное, но не выходило.
- Скажи, ты веришь в проклятья? Я вот смотрю и гадаю, насколько вероятно, что покойничек, бывший муженек нашей мазели, нарвался на сведущую в чарах ведьму, в чьих силах было бы его от души приложить дурным словом. Многовато как-то пафоса, что ли. Зачем обязательно ночь Саовины, к чему такая пауза с исполнением, - как нередко случалось, Сианна, рассуждая вслух над тревожащим ее вопросом, забывала, насколько собеседник в курсе нюансов; коллеги по ганзе обычно начинали махать руками и перебивать её с требованием сначала пояснить, в чем дело, но вампир обычно молчал, и она легко наскакивала мыслью по древу. – Если бы я хотела кому-то отомстить, то… не знаю, кинжал в бочину намного проще и быстрее. Но, допустим, очень мне досадили, тогда, конечно, хочется помучить обидчика, и вот я пошла, отыскала чародея, который волен любую пакость подбросить, то обычная смерть уже как-то скучно. Можно же, как в сказке, обратить любезного господина в какое-нибудь чудовище, для сущей пытке поведав ему о возможности снять проклятье, например, если его истинно полюбит какая-нибудь девица. Ну… или не девица, всяких извращений полно. Или чтобы есть мог только слизней, потому как от всего прочего тут же выворачивает. – Вино настраивало на философский лад, а разошедшаяся фантазия отвлекла от злопыхательств в адрес грубиянки; время от времени жмуря подведенные глаза, Сианна, изрекая варианты, воображала, что они в самом деле происходили с эльфкой.  – Вариантов-то множество, а тут всё как-то… скучно, но пафосно. Вот ты бы как поступил, оскорби тебя кто-то из этих ряженых? – загоревшись интересом, перевела тему на новый этап развития наемница, планомерно успев прикончить содержимое бокала и, вознамерившись его пополнить, временно отвлеклась от разговора.

В голове приятно шумело, по телу расползалась ватная немощь; праздник начинал казаться не таким уж раздражающим, а атмосфера приобретала дурманящий мистическими нотками дух, и настроение значительно улучшилось; еще бы присесть, подумала девушка, и было бы вовсе идеально. Хотя нет, идеально было бы прилечь на какую-нибудь банкетку, обтянутую мягким бархатом.

Сианна, слушая вампира, наклонила голову вбок, щуря веки, и на губах её блуждала с каждой секундой всё более задорная улыбка; выпитое на голодный желудок вино приятно обволакивало сознание, сглаживая реакцию и острые края характера, а потому и желания обидеться на нелестные высказывания в адрес всей расы, как случалось у прочих подвыпивших соплеменников, не приходило. Приобретающий командный тон голос смущал не больше, она игнорировала суровые нотки, позволяя им утекать стороной, не впиваясь в сознание мыслью: а чего это ты мне недовольство смеешь высказывать?

Сейчас её веселил сердитый, полный упрямого нежелания даже пытаться понять, вид Детлаффа; он всем демонстрировал, не таясь, насколько не нравилось находиться среди людей и играть по их правилам, на что окружающие, не знающие нюансов, взирали высокомерно и презрительно, не представляя, что рассерженный гость в черном сюртуке способен устроить им воистину адскую ночку с явлением самой настоящей нечисти.
- Не любишь ты людей, - уже откровенно посмеиваясь, приглушенно сказала она, протягивая правую руку, передав прежде кубок в левую, к вампиру, чтобы прикоснуться ладонью к прохладной бледной щеке; своеобразный мостик меж двумя разумными созданиями, тактильной лаской напоминающий собеседнику, что он – не один. В случае конкретно с ним, она еще не осознала, но уверенно формировала привычку использовать подобный жест как инстинктивное желание пробудить там подобие человечности, когда в поведении появлялось слишком много агрессии; если проанализировать опыт, обычно срабатывало.  – И не то, чтобы я опровергала твое утверждение, но ты слишком категоричен. Хитрость и подлость такие же природные качества, как смелость и стойкость; когда тебе ставят задачу выжить как угодно или умереть, ты будешь использовать те преимущества, которые имеешь. Разве нет? Взять вот хоть тебя самого, - погладив подушечкой большого пальца линию выступающей скулы, Сианна отвела руку. – Ну кто из моих несчастных сородичей потянет лицом к лицу по праву чести и силы хоть ничтожный шанс против тебе подобного? Более сильные, более быстрые, вы можете быть верхушкой пищевой цепочки без особого труда, но люди тоже хотят занять местечко под солнцем. Как же им отстоять его у такого могучего противника, если не обманом и ударом в спину? Просто, увы, исторически не способны существовать в гармонии и взаимоуважении: мы вас боимся и чувствуем постоянную угрозу превосходящей силы, а вы, уж поди, к нам тоже восторгов не держите.  – Пожав плечами с философски отрешенным взглядом, наемница вернулась к подзабытому вину в кубке, сделав глоток.  – Но я это все к чему так-то… мне тоже не очень нравится подход милостивейшей госпожи, - от сарказма, с каким девушка произнесла обращение, зубы сводило, - и всё-таки очень прошу, постарайся… - губы вновь сложились в мягкую, чуть заискивающую улыбку, - бурно не реагировать… ни на кого. Пообещай мне, прошу.

К сожалению, никаких гарантий не давало и обещание, она успела это уяснить за минувший промежуток общения; импульсивность в поклоннике была настолько яркой чертой, что он ею практически не управлял, даже когда пытался. Ей должно быть спокойнее при его присутствии, когда светит опасное дельце, вместо этого оно еще больше отвлекало: трудно отделаться от мысли, просчитывая потенциальный поворот событий ночи, когда понимаешь, что достаточно какому-нибудь пьяненькому барончику ляпнуть что-то глупое и оскорбительное в адрес Детлаффа, и всё… всё покатится прямиком в Ад.
- А я пообещаю тогда, - сделав шаг к нему, девушка положила ладонь вампиру на грудь, добавив в интонацию щепотку очаровательного лукавства, - что отступлю, если появится хоть чуточку магии и прочей… чертовщины.  – Когда опальной княжне было угодно, она очень хорошо умела прикидываться паинькой и просить настолько убедительно, что поди еще соберись с духом отказать, когда во все глаза смотрят влажным нежным взглядом, как на воплощение божества, способное незначительным усилием воплотить все мечты обратившегося в мольбе. Кому ж не нравится осознавать себя лучше, достойнее и могущественнее, даже если на самом деле последний подлец; слушать восторги и благодарности любому приятно, чем она и пользовалась, добиваясь своего без всяких смущений.

А вот это Сианна не любила; живо всплывал в памяти притемненный образ Шарля-Филиппа, который постоянно диктовал дочери, как себя вести, вплоть до шага, что говорить и какой интонацией, насколько широко улыбаться и кому. Отец, суровый и мрачный человек весьма деспотичного склада характера, лез во всё, что окружало её, и даже в то, что, казалось, его никак не касалось, вплоть до одобрения новых нарядов юной княжны; о, досыта наелась постоянного одергивания за руку! Да, если посмотреть, то многие её поклонники подозрительное сходство имели именно с тем человеком, которого она без злобной гримасы не вспоминала, но, пожалуй, это не было таким уж неосознанным: отчасти Сианна принимала именно их ухаживания, зная, что встающий перед глаза призрак ненавистного отца никогда не позволит расслабиться и довериться им.

Глаза опальной княжны опасно сузились, в них промелькнул стальной блеск; опустив голову, она внимательно наблюдала за вампиром, но хорошо знающий её, разбирающийся в мимике наемницы человек сказал бы, что слушать то, что ей говорили, девушка не собиралась. Почувствовав давление, она тотчас закусила удила, готовая из упрямства вздыбиться и пойти наперекор, и случай представился как по заказу спустя минуту от силы.

- Позволю! – как чертик из табакерки, демонстративно нагло шагнула она из-за спины вампира, вручая вытянутую руку в чужую ладонь с милой, настолько приторно-милой, что любой бы заметил вызов, улыбкой на губах. – Не обращайте внимания на моего нелюбезного брата, милсдарь, он ноне не в духе: его любимое вино не привезли. Пойдемте танцевать! – и, едва ли не наступая на внезапного кавалера, вынудила того ускориться в намерениях.

Ведьмак, имевший дело с многочисленными видами нечисти, наверняка бы заявил, что бесить вампира дело не просто опасное, но воистину безрассудное; необходимо быть либо очень смелым, либо очень глупым человеком. Но мотив Сианны ничего общего с перечисленным не имел: она просто не думала, насколько может отличаться реакция Детлаффа от реакции, скажем, любого другого бывшего её поклонника. Она знала его, но недостаточно, чтобы судить объективно, тем более, на перспективу.
Зато достаточно была зла на попытку поставить ультиматум: ишь ты, папенька тоже любил, чуть что, так сразу указывать, как ей надо поступать, чтоб его великосветская морда довольна была. Где здесь уважение к чужой воле, принятие вероятности, что не ты один во всем мире правее всех? Тольмон, конечно, на правах атаман тоже приказывал, но всегда готов был выслушать обоснование несогласной с ним позиции, если дело не касалось форс-мажорных распоряжений в попытке спасти свернувшую с плана ситуацию.

Встав в выстроившийся перед началом танца ряд, едва соприкасаясь пальцами с кавалером, Сианна поправила свободной рукой маску, постоянно съезжающую на кончик носа: видимо, ленты крепления ослабли, надо будет после перевязать заново. Заиграла музыка; рассевшиеся оркестром музыканты заиграли мелодию, с первых нот узнаваемую; вышедшая вперед златокудрая девушка с украшенным лентами бубном, умело вливаясь в звучание, запела приятным, хотя, по мнению наемницы, слишком тонким голоском; людская волна медленно тронулась по кругу.

Вообще-то она не слишком любила пляски, поэтому энтузиазм на лице был, по большей части, напускным; голова не наслаждалась, а обдумывала важные вещи, пока глаза, то и дело, искали силуэт эльфки, тоже присоединившейся к танцу. Наконец, на очередном па, произошла разбивка на пары, и следить за той стало труднее; приходилось сильно косить взглядом, чтобы не упускать из виду, но при этом  и не вертеть головой слишком очевидно.

Сианна, вертясь в пируэтах танца, то и дело теряла из виду нанимательницу, в такие моменты невольно напрягаясь, но на следующем же повороте снова находила в толпе и успокаивалась. Умелый кавалер снисходительно прощал ей небольшие огрехи, направляя в нужную позицию, когда девушка забывалась, и она благодарила его за это очаровательной молчаливой улыбкой, в ответ благосклонно слушая всю ту чепуху, которая в изобилии сыпалась из привыкших соблазнять женских слух уст. Пожалуй, утомляло, когда мужчина не в состоянии заткнуться и несет бесконечно пургу, которую, видимо, обычно его слушательницы находят сладострастной. Возможно, потому что Сианна мысленно была занята другим, и помехи раздражали; возможно, причина крылась в том, что ее окружение обладало весьма скудным словарным запасом и признания делало так убого, зато коротко и ясно, что словоблудие казалось насквозь лживым. Что уж говорить про вампира, который в принципе говорил мало и по существу.

Вспомнив про Детлаффа, она невольно улыбнулась уголком губ и повернула голову в желании посмотреть, чем он занимается, но вот тут пришла пора по-настоящему заволноваться, потому что нигде не смогла найти взглядом.  Что творилось у него в голове, темный лес, Сианна с трудом понимала ход чужеродных мыслей, действуя больше по наитию, но сейчас не ко времени подумала, что последний фортель выкинула по привычке, не подумав. И оставалось гадать, как отреагировал вампир, какую цепочку умозаключений выстроил в черепушке. Гадать и молиться, чтобы цепочка не завела его в дебри повода вспылить.

Танец окончился, сменился другим, а Детлафф все не появлялся, и беспокойство начало нарастать; она за эльфийкой не так старательно следила, как искала его. Отказалась от следующего танца, сославшись на жажду, едва отбрыкавшись от жаждущего увязаться следом со своими заботами кавалера, которого удачно перехватила какая-то дамочка; вернувшись к столу с закусками, наемница, подхватив для вида какую-то пироженку, прогулочным шагом пошла вдоль периметра, осматривая картину расслабленным зрением: так легче было увидеть её целиком и подметить несоответствие.

Детлафф появился так внезапно, что она, засунув остатки угощения в рот, едва ими не подавилась; кое-как проглотив сладкий ком, Сианна облизнула кончики пальцев, подбирая остатки крема.
- Где ты пропадал? Что случилось? – благополучно оставив за бортом то, что сама же, возможно, и спровоцировала поведение вампира, поспешно поинтересовалась наемница, несколько замешкавшись, прежде чем решиться подойти.

По выражению его лица никогда нельзя было сказать наверняка, каково настроение или какие мысли владеют сознанием. Он всегда сдержан, молчалив и мрачен, за этим укроется любая эмоция, как и намерение.  Её временами в дрожь бросало от холодного хищного взгляда глубоко посаженных глаз, когда они, отражая свет, загорались как фонари серебристым свечением; то, что поначалу казалось сходством с людьми, истерлось при ближнем знакомстве. Встряв в эту историю из любопытства, Сианна стремительно постигала глубину допущенной ошибки, но было поздно: вампиры не имели ничего общего с теми страшными сказками, как и с её расой в принципе, и человеку не дано было понять образы в их головах.

Но вместе с тем, она не могла отделаться от возникающего иногда сочувствия: кому, как ни ей, было знать, каково это, когда ты – зло просто по праву рождения, независимо от собственных поступков. В Боклере её быстро и непринужденно заклеймили испорченной девчонкой, проклятой предвестницей грядущих катастроф, и под это подтягивали в святой уверенности всё, что хотели, все её поступки. Непорядочная, агрессивная, распутная – вот как они клеймили подростка, который всего лишь хотел отстоять право иметь свое мнение.

Детлафф был опасен, чудовищно опасен и ни во что не ставил человеческую жизнь, думалось ей временами, но каким бы он стал, относись люди к нему с самого начала непредвзято?

Сианна мысленно обругала себя за глупую промашку, чутко уловив скрытую в небрежно брошенной фразе угрозу, которая стала еще ощутимее, когда не человечески яркие глаза остановили на ней пристальный, прожигающий до костей взгляд; как в лесу с волчьей стаей столкнулась, подумала она, испытывая сильное желание поежиться, но вместо этого упрямо заставляя себя держаться непринужденно и твердо встречать чужой взор своим. Вампир был трудно предсказуем в любых эмоциях, общение с ним представляло из себя лотерею: он мог мгновенно взбеситься, превратившись в одичавшего безумного зверя, а мог впасть в лиричную меланхолию, как поэтичный душой юнец. Единственное, что в такой ситуации ожидания делала девушка по старой, еще княжеской памяти, это накидывала маскирующую невозмутимость: а я что? А я ж ничего. Не то, чтобы панацея, но в каком-то смысле помогало.

В конце концов, через несколько секунд в молчании, Детлаффу надоело сверлить её взглядом, он сменил гнев на милость, к облегчению всех внутренностей Сианны, которые успели сжаться в комочек и поползти к горлу, но то, что он соизволил сообщить потом, снова острыми иглами холода впилось в бока и живот. Невозмутимость сползла с лица, явив обеспокоенную гримасу под нахмурившимися бровями; задумчиво потерев кончик носа, она уточнила, словно всё еще надеясь, что над ней шутили.
- Призрак? – но вампир даже бровью не повел. Чего удивляться, если он с человеческим юмором не дружил и терпел его с огромным усилием. Всякие затейки, приколы, шутки-прибаутки, которые, бывало, срывались с губ в приступе веселого настроения, встречались непонимающим, мрачным постным выражением.  – Мда уж… - она раздраженно мотнула головой, упираясь руками в талию, - свезло! И тут ты, увы, прав…, - по пальцам можно пересчитать, сколько раз Сианна в своей жизни признавала за кем-то победу мнений, но спорить бесполезно и нелепо, дураку, и тому понятно, что она продула диспут бы, не начав. Её ребята, как и она сама, отлично натасканы на выслеживание, приструнение или устранение смертных существ о двух ногах, но против нечисти у них нет ни знаний, ни умений, ни оружия. Сведения настолько куцые о детях потустороннего мира, что она, откровенно говоря, даже не знала, способен ли стоящий рядом вампир что-то сделать с инфернальной сущностью, явившейся за эльфкой.

Ага, хмуро осадила разгулявшиеся фантазии Сианна, если и способен, то плевать он хотел на неё, сама же в курсе. Для него никакого дела, жива ли она, мертва, страдает от невыносимых пыток или упивается вином. Да дух у него на глазах из неё кишки доставать начнет, Детлафф даже не поморщится, словно ничего этакого не происходит. Подумаешь, какая трагедия, смертную дуру завалили из мести или голода. Хотелось тешить самолюбие мыслью, что за саму наемницу он все же вступился бы, но, признаться, она не питала желания бросаться грудью на амбразуры ради тех грошей, что им отсыпали. В конце концов, платили же за защиту от людей, а не выходцев с того света. Как она там сказала, у нее на подхвате чародей есть? Вот, отлично, он пускай и корячится.

Но озвучить спутнику суть размышлений Сианна не успела, потому что он внезапно и стремительно, как растекаясь в воздухе туманом, перешел в движение; когда же пришло осознание, чего ради, она уже смотрела на светящееся в темноте создание, выглядывая из-за правого плеча вампира. Честно, оттуда было спокойнее, несмотря на обычно свойственную девице браваду о самодостаточности, она не намеревалась выскакивать из-за прикрывающей её спины. Наоборот, повинуясь двум различным импульсам, вспыхнувшим искрами мысли в голове, она шагнула ближе к Детлаффу, опуская ладонь ему на руку чуть выше локтя и слегка сжимая плотную неподатливую кожу сюртука, продолжая следить за призраком.

Тот не проявлял к ним явного интереса, если не считать того, что таращился во все свои жуткие мертвые глазищи. Парил в воздухе почти над самой землей видимыми ошметками чего-то, схожего с одеждой, покачиваясь как на порывах ветра, и ничего не делал; от потустороннего взгляда было не по себе, но оторопь быстро сгинула, и, чувствуя, как слова царапали пересохшее горло, она едва слышно шепнула, зная, что даже так вампир прекрасно разобрал.
- И чего ему надо?

Отредактировано Сианна (10.09.22 20:55)