Конь несся, взрывая копытами влажный дерн и разбрасывая по сторонам хлопья пены, срывающейся с взмокшей морды; бешено раздутые ноздри хрипели, судорожно втягивая воздух. Ему было тяжело дышать, легкие не успевали снабжать кровь необходимым количеством кислорода, отчего ритм дыхания сбился, но Сианна хлестала его по бокам сорванной веткой как хлыстом, заставляя устремляться вперед, превозмогая бессилие. Широкий подол платья трепало порывами ветра, раздувая точно парус, и ей каждую секунду грозило быть сброшенной оземь, стоило хоть на дюйм потерять равновесие. Обтянутые белыми чулочками колени торчали бесстыдно из-под платья, но приличия меньше всего интересовали женщину; убегая, у нее просто не было времени искать седло, а без седла красиво и грациозно на спине лошади не усядешься.

Её с такой силой швырнуло вперед, что Сианна успела лишь рефлекторно сгруппироваться и, согнув спину, подбирая голову под плечи, выставить вперед руки; перекувырнувшись через голову, она больно ударилась ребром о какую-то палку, но вместо того, чтобы растянуться и стонать, перекатилась несколько раз, пока не оказалась на придорожной траве на четвереньках и не смогла оценить произошедшее. Конь, отчаянно пытающийся подняться, снова падал, не в силах перенести вес на переднюю ногу, которая сияла белым обломком кости посреди лоска вороной шкуры; ясно, молниеносно поняла женщина, нам крупно не повезло, нет смысла тут торчать.

Подхватив подол в обе руки, она, не брезгуя и не выбирая участки почище, ломанулась вприпрыжку прочь от дороги, надеясь найти укрытие среди деревьев, тогда преследователи вынуждены будут либо повернуть назад, либо спешиться.  Отрыв был небольшой, посчитать потраченное на падение и подъем время, и форы у неё практически никакой, да бежать в платье по чаще затруднительно. Грудь, поднятая корсажем, грозила в любой момент выскочить за край украшенного кружевом декольте, а ребра сдавливало так, что теперь уже она, как недавно конь, бледнела на бегу и судорожно хватала ртом воздух, которого не хватало. Карма… - пронеслось в мозгу.

В какой-то момент она услышала за спиной топот и злобные крики: догнавшие павшего коня преследователи, видимо, заметили её и разгадали маневр, чему оказались совсем не рады. Правильно, господа хорошие, вспотейте: одно дело за барышней верхом гоняться, другое ножками, но вы уж потрудитесь, солнышки! Или валите отсюда в пасть к гулям! Но мысленное злословие отвлекло, и опальная княжна споткнулась, всем весом обрушившись в сырую кучу прошлогодней листвы, незначительно смягчившей падение.
- Ааа…уууф-ф…. – сквозь сжатые до скрежета зубы выругалась она нечленораздельно, спеша подняться, но нечаянно наступила на край подола, и тот оглушающее треснул; приличный кусок шелка остался лежать на земле, обнажив спереди неприличных размеров прореху от низу до середины бедра, в которую на бегу весело замелькали тончайшего льна панталончики на пару с подвязанными атласными лентами чулками и украшенными бантиками туфельками.

Как бы прытко не бегала Сианна, холодным разумом она понимала, что надежда очень сомнительна; будь она в привычном ей одеянии в виде брюк и сапог, без грозившего удушить корсажа, то шансы удрать были. В конце концов, за своим физическим состоянием она пристально следила, но сейчас… бессмысленно тратить силы на бег. Трое здоровых мужиков разбойного образа жизни нагонят её, как только она начнет выдыхаться, а тому осталось совсем немного. Лучше было попытаться спрятаться, но поздно солить картошку, когда её съел; инстинкт гнал её вперед, придавая удивительную прыть, пока рассудок судорожно перебирал варианта, как спастись…..

Обычно прекрасные принцы на дороге не валяются, говаривала им нянюшка, когда старшая из сестриц  в очередной раз громко возмущалась тугому корсажу, заявляя, что абсурд топать на пикник в рощу в пышном платье, с громоздкой прической и без возможности нормально дышать, не теряя при этом груди из декольте. Конечно, в ту пору от грудей было одно название, но важен был сам принцип отстаивания свободы тела так же, как свободы духа; это много позже Сианна выяснила опытным путем, что принцы, случается, и на дороге валяются, правда, прекрасного в них там ни на грош, если не воображать перегар ароматом дорогих духов, а громкий храп соловьиным пеньем.

Но, заслышав чей-то голос, она на бегу вскинула взгляд, приметив впереди всадника в доспехах, и почему-то подумала, что в кои-то веки на её дорогу свалился трезвый прекрасный принц. Конечно, когда забрало закрывает лицо, поди пойми, насколько он там прекрасный, а без геральдики не разберешь, насколько принц; насчет трезвости, кстати, уверенности тоже не присутствовало, ведь понесла же его дурь одного в леса. Но все эти мелочи не имели никакого значения, если данный, хотелось бы надеяться, благородный и соответствующий кодексу рыцарей милостивый государь намеревался вступиться за честь дамы.

Сианна вряд ли раздумывала дольше десятой доли секунды, лишь пот с глаз смахнула рукавом и, собрав остатки сил, как новое дыхание открыв, припустила с такой прытью, что диву даваться. «Чтоб вы, шакалы кастрированные, все ноги себе переломали», отвлекая мозг от законного желания впасть в истерику от усталости, заставляла злость кипеть, костеря преследователей на чем свет стоит и обсыпая их путь самыми изысканными проклятьями; красивое лицо, покрытое каплями пота, покраснело, гнев перекосил черты в ужасающей гримасе, и от очарования, свойственного опальной княжне, осталось одно название.

Высокая, длинноногая, она производила в пышноте юбки и рукавов впечатление облачка,  куда-то стремительно летящего прямо над землей; черные шиньоны кудрей, закрепленные под собственные иссиня-черные локоны, подскакивали на каждом прыжке, пружинками сжимаясь и распрямляясь, и от них затылку и шее стало невыносимо жарко. Пот лил градом, и Сианна прокляла тот миг, когда решила влезть в облик приличной сударыни из знатного дома.
Один из бандитов, сократив расстояние по косой, выскочив наперерез, видимо, очень не хотел дать ей добежать до потенциального спасителя; взмахнув рукой, тот почти схватил женщину за плечо, но она, пронзительно взвизгнув на очень высокой неприятной ноте, пригнулась, шарахнувшись в сторону, и ветка, оттянутая её плечом, распрямилась, со всего маху хлестнув преследователя по лицу; тонкая алая полоса взбухла поперек щеки и носа, и он отстал, инстинктивно прикрыв взорвавшуюся болью кожу ладошкой.

Сианне только того и надо было; получив этот крохотный, но удачный отрыв, она успела добежать до всадника; на голом упрямстве и адреналине, потому что свинцовая усталость заполнила ноги, превратив их в окаменевшие столбы. Если выберусь отсюда, подумала она, неделю буду спать…. Протянув по инерции навстречу рыцарю руки, она осознала, что в седло уже не подтянется; хотелось надеяться, сударю, привыкшему махать мечом, не составит труда затащить поперек спины лошади мазель с тонной нижних юбок.

Отредактировано Сианна (03.05.22 10:04)

Как удачно, что силы в доблестном господине хватило, и как неудачно, что не хватило сообразительности, мрачно успела подумать Сианна, когда мужская рука уверенно вскинула её в седло… как мешок с репой, то бишь, животом поперек; она бы, разумеется, возразила доблестному господину, извернувшись, что на мешок с репой не похожа, а потому, если изволит, пусть сам так едет, а она уж посидит, подержит, но не успела. Доблестный господин, разумно не пожелав ввязываться в бесполезную схватку с превосходящим пешим противником, поднял своего не менее доблестного скакуна в галоп, а тот со всей своей доблестью в него мгновенно поднялся. И с этого прекрасного момента все мысли покинули разум девицы, кроме «Ох!» в момент, когда ноги коня отрывались от земли, и «Бля!», когда с ней вновь соприкасались.

Поверьте, перевозить девиц поперек седла, конечно, испокон веков занятие было популярное, с условием, что девицы эти были из разграбленных селений, схваченные с исключительно одной целью: оприходовать и продать, а потому о их комфорте, само собой, господа не заботились; подлетая волей инерции и падая на плотную кожаную обтяжку седла, под которой крылась жесткая форма деревянного корпуса, при опасно близком соседстве с коленями доблестного господина и верхушкой луки, Сианне приходилось напрягать пресс так, словно на кулачки вышла с пьяной забавой «а пробей-ка брюху», и не расслаблять до тех пор, пока пытка не кончилась. Добавьте к этому факт, что кровь быстро прилила к голове, находившейся в самой низкой точке, отчего в глазах плыло, в ушах стучало, а содержимое желудка просилось наружу, и поймете, что к моменту остановки достопочтенная сударыня испытывала очень сильное желание благодетелю дать по морде.

И дала бы, без обиняков, если бы, спущенная на бренную землю ножками вниз, смогла сразу обрести контроль над конечностями, телом и головой. Если бы доблестный, сын собаки, господин не придерживал её, спуская, то и вовсе бы брякнулась оземь подпиленной осинкой. Красная как помидор, растрепанная до состояния «ведьма с болот», с почти выпавшей из декольте грудью, Сианна часто и гулко дышала, и только глаза, дикие, бешеные, как у разъяренного филина, полыхали пламенем справедливого негодования.

Молча, не произнося ни слова, она протянула трясущуюся руку к мужчине, почти выдернув флягу, и, поднеся одним махом её к губам, прильнула, запрокидывая голову в жадном обильном глотке.  Крепкий алкоголь обжег горло и рот, но потом наступило блаженное тепло; фыркнув, как норовистая лошадь, она шумно втянула ноздрями воздух, гася едкий привкус напитка в носоглотке, и протянула флягу обратно.
- Че-пу-ха, - разделяя четко слоги, произнесла ему в лицо незнакомка деловито-надменным тоном и, взявшись пальцами за края корсажа, оттянула их от себя и дернула наверх; высоко поднятые округлости, до сего момента неприлично свисающие над этими краями, подпрыгнули и ловко нырнули внутрь, где им быть и положено.  – Вы спасли мне жизнь, а потому я вас прощаю. Но в следующий раз, доблестный сэр Йоанн, катайте даму все-таки сидя. Можете звать меня… Сильвия де Ла Мер, хотя Сильвии будет достаточно, - аккуратный носик смешно сморщился в гримасе пренебрежения. Яростный блеск в глазах поутих, они вернулись к оттенку нежно-голубого, искусно перемешанного с бороздками серого, и, подобрев, перестали вызывать ощущение клинка, спрятанного за спиной в готовой нанести удар руке.  – Я не могу не заметить, насколько странно удачно вы оказались на этой… ммм… не самой популярной дороге в нужное время. Благодарить ли случай или…? – женщина уставилась на него, не мигая, улыбаясь тонкой, настороженной улыбкой.

Отредактировано Сианна (05.05.22 12:46)

- Вот еще! – вскинув голову, деловито возразила девица, прищурив умеренно подведенными тенями глаза. – Взялись спасать, сэр Йоанн, так уж до конца спасайте. Или вы все дела на полпути бросаете?  - вздернутый к небу аккуратный, немного курносый кончиком нос яснее ясного говорил, что топать пешком и в одиночку до города сударыня не намерена.  Сделав шаг в сторону, Сианна вдруг поняла, только теперь, когда адреналин перестал бесноваться в крови, что её опасно кренит в левый бок; проверочно сделала еще шаг и чуть приподняла подол, бросив взгляд на ноги. – К тому же я еще и каблук сломала, о….! – емкое ругательство на старшей речи нильфгаардцу было понятно во всей красе витиеватого посыла судьбы в такие места, куда волки срать ходить боятся.

Даму можно понять: март, конечно, не самые холода, но земля недостаточно теплая, чтобы босиком расхаживать, да и ботиночки, как ни крути, из хорошей оленьей кожи в звонкую монету обходятся, обидно, поди, до жути. Но обида – дело десятое, теперь Сианну занимал другой вопрос: как быть то? Ходить, рискуя оступиться и подвернуть ногу из-за крена, удовольствия мало; разуться и скакать как эльфка босиком, еще меньше. Недолго думая, она вдруг крепко схватила Йонна за локоть и, задрав подол, а следом и ту ногу, на которой каблук был цел, категорично заявила:
- Отрубите каблук! Ммм… - вспомнив, что не в ганзе, а в обществе малознакомого рыцаря, состроила милую улыбчку, добавив. – Будьте так любезны!

Жалко? Ой, как жалко! Но так, по крайней мере, она не отморозит стоп в ближайшее время и не потянет мышц лодыжки, что перевешивает любую жалость; к тому же, от нелюбезных господ в лесу они удрали, конечно, но Сианна не выпускала из ума тот факт, что господа тоже были не пешие. Им потребуется какое-то время, чтобы вернуться к лошадям, еще какое-то, может быть, приличное, чтобы отыскать, в какую сторону ускакал конь, несущий вместо одного всадника двух, а там – кто знает, а ну как не сочтут, что знак судьбы и надо отвалить, и следом попрутся? Тогда, ко всему прочему, добавится необходимость твердо стоять на ногах, если их нагонят, а не шататься на сломанном каблуке тонкой веточкой.