Ульвар никогда не отличался тактичностью и легко мог бесцеремонно вклинится в любой разговор, не чувствуя угрызения совести. Но в этот раз он почувствовал на себе, каково это. Пускай он едва ли усвоит урок, но брошенный на сказительницу взгляд даже и не думал скрывать недовольство островитянина. Но ни нагрубить девчушке он не мог. Воспитание не позволяло. К тому же, она, похоже, действительно была заинтересована историями и легендами, которых у Ульвара было хоть отбавляй. Только время девчонка нашла совсем уж не подходящее. Нужно было отвадить её как-нибудь помягче, пока...
Воитель с досадой вздохнул, глядя вслед уходящей Ифе. Не обидел ли он её, сравнив море с родными ей пустынями, да ещё и сказал, что блики солнца на волнах более красивы, чем золотые пески, которых он и не видел. Ульвар был в Зеррикании, Офире и видел песчаные пустыни, но, кто знает, вдруг в Зеррикании всё по-дугому.
А девица меж тем всё болтала и болтала что-то о том, чтобы переложить историю в балладу. Ну что же, раз уж делать больше было нечего, скеллигец начал было прикидывать в голове, какая из историй достойна того, чтобы сохраниться на века в песнях известной сказительницы. Если она действительно была известна, ведь Ульвар никогда о ней не слыхивал.
В голову пришло как раз плавание далеко на юг в жаркие края, где они повстречали странный народец, странных животин и много-много песка. Или тот случай, когда колдунья превратила целый нильфгаардский корабль с золотом в каменную фигурку, умещавшуюся на ладони. А может куда интереснее будет послушать про сражение во время шторма, когда объятый пламенем драккар рассекал волны и врезался в борта вражеских посудин?
- Шрамы? - оторвавшись от раздумий, спросил островитянин и отдёрнулся от руки сказительницы, будто та была раскалённым железом.
Нет, затянувшийся рубец не причинял боли. По крайней мере, физической. В мысли Ульвара пришла иная история. Несомненно, достойная того, чтобы стать одной из баллад, которые будут распевать пьянчуги в дешёвых трактирах или же гребцы, налегая на вёсла в штиль. Только вот воитель не собирался рассказывать эту историю.
Он машинально схватил девицу за запястье так внезапно и сильно, что та ойкнула и попятилась, подняв испуганный взгляд на островитянина. Видимо, его лицо не выражало ни малейшего дружелюбия. И пускай сам Ульвар и не думал пугать сказительницу, она затронула те струны его души, которые не следовало. Взяв себя в руки, он отпустил руку Сони.
- Отправляйся спать. Кто знает, когда ещё представится такая возможность, - глухо произнёс Ульвар.
Девушка не стала спорить. Не проронила ни слова, осознав, что с такими опасными людьми не стоит быть такой беспечной. Небось, считает теперь скеллигца таким замечательным, как раньше. Ну, оно и к лучшему.
- А ведь сам посоветовал взять её, - послышался голос капитана, приправленный смешком. - С каких пор моряк со Скеллиге упускает возможность похвастаться перед девицей. К тому же, она весьма недурна.
- С тех самых пор, как у моряка появляются истории, о которых даже думать не хочется, - сухо ответил Ульвар.
Он чувствовал на себе взгляд Бернта, пускай и уставился погасшим взглядом вдаль. Волчьи глаза прекрасно видели и в темноте и Ульвар смотрел в закат также ясно, как и при свете дня, что в очередной раз напоминало о том, о чём он предпочёл бы забыть.
- Ветер попутный, пускай и идём не на полном ходу, - капитан решил сменить тему разговора, верно уловив настроение собеседника. - Если так и дальше пойдёт, то доберёмся до места ещё до полудня, - не услышав ответа, Бернт недолго помолчал, прежде чем осторожно спросить: - Как давно ты сражался в море в последний раз?
- Лет пять, - всё также сухо ответил островитянин. - Ходил в набег на юг. Весьма успешный.
Этот ответ удовлетворил капитана. Ульвар понял это по хлопку по его плечу, прежде чем Бернт оставил его в одиночестве. Очевидно, он боялся, что история, которая заставила скеллигца до смерти перепугать бедную сказительницу, случилась в морском сражении и толку от островитянина будет мало, если начнётся бой. Но знал бы он, знали бы они все, какая именно история бередит душу Ульвара, никто бы не осмелился подняться на борт "Задиры".
- Даже Ифе, - пробормотал себе под нос воитель.
Он пробыл на палубе до самого рассвета. Сон лишь слегка коснулся скеллигца, но усилившийся ветер заставил его натянуть рубаху. Даже волколаку было куда комфортнее в тепле. Островитянин устроился у кормы, время от времени поглядывая на горизонт, словно ожидая завидеть там берег, чтобы сойти с корабля. Кто знает, как поведёт себя зверь, когда начнётся сражение. А вокруг было слишком много тех, кто мог пострадать. И слишком много тех, кто мог и убить кровожадное чудовище. А помирать Ульвар был готов как угодно, но только не в волчьей шкуре.
Из-за таких мыслей настроение с утра у него было дурное. Самое то для сражения.

Ульвар почуял неладное ещё до того, как всё произошло. Буквально за пару мгновений у него будто шерсть стала дыбом на загривке, а в груди появилось недоброе ощущение. Зверь учуял магию ещё до того, как грянула молния, заставив скеллигца вскочить на ноги и приготовиться к худшему. И пока все гадали, что же произошло, волколак знал, что дело тут в колдовстве. Это ощущение ни с чем невозможно было перепутать.
Это был недобрый знак. Так сказал бы любой скеллигец, увидев, как рядом с его судном ударила магическая молния, да ещё и появился тот, кто эту молнию запустил. Нет страшней беды, чем колдун на борту. Никогда это ещё не оборачивалось добром. Наблюдая за суетой, Ульвар задумался о том, что едва ли чародей хотел оказаться посреди моря, чтоб пойти ко дну. Наверняка, он целился своим колдунством прямиком в "Задиру". И хвала Фрейе, что этот недоумок промахнулся. Иначе бы они все сейчас разделили его участь.
- Что здесь вообще забыл колдун? - недовольно фыркнул скеллигец, скрестив руки на груди, обращаясь к капитану. - Мой тебе совет, вышвырни его обратно за борт. Я ещё не видел ни одного чародея, который знал бы как вести себя в море.
Не дожидаясь ответа, островитянин уже развернулся, чтобы уйти подальше от этой суеты, как краем глаза заметил кое-что, привлекшее его внимание. Он нашёл взглядом свою новую знакомую, которая отчего-то избегала его с тех самых пор, как они поднялись на борт. Место Ифе нашла занятное. Особенно для тех, кто смог наблюдать за ней снизу. На бородатом лице невольно появилась усмешка. Видимо, стоило проявить большую сдержанность. Или же остановить разгневанную воительницу прежде, чем та успела скрыться, но краем уха он услышал слова чародея про поиски кракена.
- Единственное, что мы найдём, следуя указаниям колдуна - это погибель, - громко заявил Ульвар, пробившись вперёд. - Я не собираюсь идти в море, по указке человека, который пытался потопить корабль молнией только из-за того, что перепутал закат с рассветом. Лучше уж дай мне шлюпку и я отправлюсь дальше один.

Море не пропало ошибок или легкомыслия. Оно таило в себе куда больше тайн и опасностей, чем когда-либо бывало на суше. И насевший на причудливые скалы корабль был прямым тому подтверждением. Зрелище это было, мягко говоря, необычное. Сколько Ульвар ни ходил этими местами, а такое видел впервые. Да и не слышал прежде о столь коварных каменных когтях, торчащих посреди моря. Не иначе и тут колдовство какое было замешано.
Скеллигец молча кивнул. Действительно, никто, кроме него, не справится с поставленной задачей лучше. Куда быстрее было бы добраться до места вплавь, но раз уж с ним вызвался доброволец, которого едва ли сможешь отговорить, пришлось брать шлюпку.
Ульвар сбросил рубаху и кожаные штаны, снял сапоги и оставил при себе лишь охотничий нож, который заткнул за пояс, прежде чем забраться в шлюпку. Он внимательно посмотрел на Ифе оценивающим взглядом, но ничего не сказал, оттолкнувшись веслом о борт корабля.
- Оружие тебе точно не понадобится, - сказал воитель, отплыв немного. - А вот на дно оно тебя утащит охотно. Поэтому оставь всё в лодке, если собираешься сунуться в воду.
Мышцы островитянина напрягались и перекатывались под туго натянутой кожей каждый раз, когда он делал взмах вёслами, отправляя шлюпку навстречу морским волнам. Казалось, что для него это не составляет никакого труда, но мощные взмахи разгоняли лодку довольно быстро и вскоре они достигли цели.

Отредактировано Ульвар (25.10.22 11:11)

Тяжёлый вздох вырвался из груди скеллигца, когда Ифе скрылась за бортом повреждённого судна. Он сам собирался осмотреться, сперва нырнув под воду, чтобы понять, откуда здесь вообще могли появиться скалы. Опытный моряк без труда определит должны ли торчать посреди моря эти зловещие клыки, что несли гибель любому кораблю, который по неосмотрительности приближался к ним. Но зерриканка решила иначе.
И всё же, стоило ей сообщить о своей находке, как Ульвар тут же определил, что тут однозначно замешано колдовство. Он собственными глазами видел, как целый нильфгаардский корабль, полный золота, превратился в резную фигурку из камня. А помня такое, совсем не удивишься и магическим скалам, которые насадили корабль, словно добрый кусок кабанятины на острую палку перед тем, как положить её над огнём.
- Нам нужно возвращаться на берег, а не на "Задиру", - негромко проворчал островитянин.
Он был уверен, что справится с чем угодно, но только не с магией. Слишком уж сильна и непонятна она была. А здесь, в море, где не было даже твёрдой опоры, даже приблизиться к колдуну не получится. Уж лучше бы их поджидал кракен. И словно в подтверждение его мыслям, вода вокруг шлюпки начала беспокойно волноваться. Будто тысячи рыб решили устроить себе пир прямо под днищем. Либо же словно кто-то кипятил воду ровно под ними.
- Прыгай! - скомандовал островитянин, расставляя руки.
Он умело поймал девицу и когда та оказалась в его объятиях, ещё несколько мгновений боролся с нежеланием её отпускать. Только вот сейчас было не место и уж точно не время для глупых игр. Снова сев на вёсла, Ульвар пустил лодку обратно к ожидавшему их кораблю. Всё это время его звериное чутьё прямо разрывало его изнутри. Будто чудище, заточённое в нём, выло, царапая и кусая прутья клетки, призывало бежать подальше от опасности. Это отвлекало. И скеллигец успел заметить, что Ифе в опасности, когда было слишком поздно предпринимать что-либо. Бросив вёсла, ему только и оставалось, что зажать рукоять ножа в зубах и нырнуть вслед за зерриканкой. Нащупав ногами под водой дно шлюпки, Ульвар со всей своей силы оттолкнулся, устремившись в глубину так быстро, будто это была его стихия.

Ульвар был отличным плавцом. В детстве он, как и прочие ребятишки, нырял за жемчугом и наспор переплывал пролив у берегов Хиндарсфьялла. Во время морских набегов это умение лишь улучшилось. Порой скеллигец чувствовал себя в воде более свободно, чем на суше. Например, среди золотых песков Зангвебара. И Ульвар очень надеялся, что сейчас эта его особенность станет ключевой в спасении зерриканки.
Он быстро настиг её, перехватил рукоять ножа рукой и со всей силы, которую позволяла ему продемонстрировать вязкая вода, нанёс удар по мертвецу. Этого оказалось достаточно, чтобы одолеть нечисть, но островитянин был слишком медленным, чтобы хватило дыхания Фаянаифе.
Подхватив девушку одной рукой, воитель устремился вверх, отчаянно перебирая ногами и помогая себе рукой, в которой всё ещё был сжат нож. Времени не было даже для того, чтобы перехватить рукоять зубами.
Будь он простым человеком, то едва ли сумел бы так быстро втащить зерриканку на борт лодки водиночку. Взобравшись в шлюпку следом, он уложил её на спину и припал ухом к груди. Дыхания не было, но сердце ещё билось. Не медля ни секунды и не задумываясь ни о чём, Ульвар разрезал ткань на груди девушки, чтобы она не мешала дышать. Но не успел он даже приступить к спасению, как лодка закачалась во взволнованному море.
Крики людей с "Задиры" были едва различимы - корабль находился достаточно далеко, чтобы плеск волн и ветер перекрывали голоса. Но звериный слух позволил островитянину разобрать слова. По возвращению ему придётся взять ответ у этих мерзавцев.
Внезапно море успокоилось. Ульвар покосился на стоящее в стороне судно, пытаясь понять, были ли это проделки колдуна или чьим-то ещё. Не верил скеллигец, что здесь обошлось без магии. Но прежде всего требовалось вернуть к жизни Ифе.
Склонившись над ней, островитянин принялся надавливать ей на грудь и прочищать лёгкие, вдыхая собственный воздух. К счастью, любой моряк знал, как помочь тонущему. Не всегда получалось, но немало жизней было спасено.
Ульвар пытался снова и снова, пока грудь зерриканки не поднялась сама. Лёгкие заработали, выталкивая наружу морскую воду. Воитель повернул Ифе на бок, помогая воде выйти.
- Тихо, тихо, - приговаривал скеллигец. - Лежи спокойно. Теперь самое дурное позади.
И пускай Ульвар сам не верил в свои слова, он взял в руки вёсла и не спеша повёл шлюпку обратно.

Ульвар видел подобное множество раз. Как люди, выхваченные буквально из лап смерти, не могли некоторое время придти в себя, думая, что их жизни до сих пор грозит опасность. Он пытался мягко остановить Ифе, поймать её руки, прежде чем она навредит себе. Ведь ему-то какой вред от пары ударов. Даже если бы зерриканка дотянулась до своих клинков, через неделю другую у скеллигца не осталось бы и следа даже от самой страшной раны.
Когда ему наконец удалось заключить девушку в объятия, островитянин протянул слова успокоения, которые так часто слышал от своей почившей супруги. Слова эти пускай и были на грубом скеллигском жаргоне, но звучали мягко и ласково. Будто заклинание, призванное успокоить душу и сердце.
- Там просто было темно, - попытался успокоить воитель, возвращаясь к вёслам.
Он хмуро грёб, понимая, что ничего хорошего в ближайшее время ждать не стоит. И вообще нужно убираться отсюда подальше. Да только понимал прекрасно, что ни один из тех, кто сейчас находился на борту "Задиры", не послушается. Жажда наживы страшна, а эти выродки просто понятия не имеют, с чем им придётся столкнуться. Ульвар и сам не знал, но его звериное нутро говорило ему, что ничем хорошим эта безумная затея не закончится.
- Что-то ты слишком быстро! - крики с корабля уже были отчётливо слышны.
- Дай-ка я покажу ей, что значит настоящий мужчина!
- А потом и я!
Сброд, собранный на борту, улюлюкал и стучал по деревянному борту судна. Ульвар причалил молча, сдерживая возрастающую злость. Члены команды сбросили канаты, которые островитянин тут же привязал к носу и корме шлюпки.
- Будь здесь, - тихо произнёс островитянин, аккуратно коснувшись плеча Ифе.
Он быстро взобрался на борт, пока лодку с оставшейся на ней зерриканкой поднимали наверх члены экипажа. Ульвар грубо расталкивал столпившихся наёмников, которые в своей весёлости, казалось, ничего не замечали. Одного очень настырного пришлось даже приложить кулаком по лицу, прежде чем тот освободил скеллигцу дорогу.
- Рубаху, живо! - скомандовал воитель.
Марва сразу всё поняла и скомандовала своим обормотам бросить зерриканке рубаху, чтобы прикрыться. Ульвар взялся за канат, помогая ващить шлюпку на борт.
- Колдовство, - только и ответил островитянин капитану корабля. - Я бы на твоём месте поворачивал обратно к берегу. Нет здесь кракена. Только смерть.
Только вот предпринять что-либо было уже поздно. Ульвар ощутил это нутром, прежде чем увидел, как вспенилось море вокруг корабля. Скомандовав поднажать, он наконец втащил лодку на борт и помог Ифе подняться, надеясь только на то, что оружие им хоть как-то поможет.

Бой начался внезапно для всех. Ульвар не стал исключением. Пускай нутро и подсказывало ему, что творится что-то неладное, он никак не мог ожидать, что из-под воды на борт полезут мертвецы. Промедление длилось лишь мгновение. Не даром здесь собрались самые отмороженные головорезы. Они привыкли к подлым атакам и готовы были ринуться в бой в любую минуту. В этот раз это спасло многих.
Сам Ульвар бросился к своему оружию, сложенному у кают. Времени одеваться попросту не было, поэтому скеллигец только и успел взять в руки топор и щит. Пытаться колоть мертвецов мечом было дурной затеей. Тяжёлые рубящие удары топора были куда эффективнее.
Подняв высоко щит, островитянин отталкивал наседающих врагов, а после уверенными и точными взмахами топора пробивал один череп за другим. Многие ожившие трупы были довольно старыми и лезвие легко входило в гниющую плоть, разрубая старые кости в труху. Треснув очередного мертвеца обухом по виску, Ульвар сшиб второго щитом, пнув что было силы голову, которая больше напоминала голый череп, ногой. Голова оторвалась от шеи с мерзким хрустом и перемахнула через борт.
Нужно было оттеснить прибывающих покойников, выиграть необходимое место на палубе и организовать оборону. Скеллигец начал отталкивать мертвецов ближе к борту, не позволяя заходить новым слишком далеко. Так метр за метром, могучий воитель смог уверенно стоять на отвоёванной территории.
- Сбросьте их в море! - прорычал Ульвар, выискивая взглядом капитана. Скеллигцы всегда сражались в плотном строю, но сейчас их было только двое. Оставалось надеяться, что Брент хорошенько натренировал свою команду. - Сбиться вместе! Плотным строем! Не давать гадам ступить и шагу!
Наёмники плохо подчинялись командам. Каждый считал, что только он сам вправе решать, что и когда ему делать. Пытаться организовать такой сброд было гиблым делом. Если только речь не шла о выживании. Наймиты сражались яростно и шаг за шагом теснили мертвецов, рубя их прежде, чем те успевали встать в полный рост на палубе. Только вот трупы не знают усталости, а люди...
- Нужно что-то придумать, - отбросив очередного противника в море, обратился Ульвар к капитану. - Найди колдуна и заставь его сделать хоть что-нибудь!
Обернувшись, чтобы встретить нового мертвеца, скеллигец на мгновение замер. Слишком знакомое лицо того, кто не должен был здесь находиться. Выродок, бросивший вызов Ифе каким-то образом оказался здесь, в десятках лиг от берега. Но задумываться о том, как это произошло времени не было. Островитянин оттолкнул мертвеца от себя ногой и, что было сил, ударил топором сверху. Лезвие засело глубоко и застряло в черепе, однако противник и не думал сдаваться. Тварь отшатнулась, судорожно вздрогнув и заставив Ульвара выпустить топор из руки. Первый удар полуторного меча воитель преградил щитом. Надавливая на мертвеца всем своим весом, скеллигец заставил его попятиться назад, упереться в борт. Ульвар зажал руку с мечом, упёрся ногой в холодный панцырь и что было силы рванул засевший в черепе топор на себя. Шея громко хрустнула и отделилась от тела, которое свалилось за борт, а скалящаяся голова так и осталась на лезвии.

Крик зерриканки привлёк внимание воителя. И действительно, один из братии наёмников совершенно не принимал участие в сражении. Со стороны и вправду могло показаться, что здоровяк просто струхнул, увидав ходячие трупы, да молится своему богу, прося того о спасении. И если бы не Ифе, то и скеллигец не обратил на Петервальда никакого внимания.
- Ифе! - только и успел выкрикнуть Ульвар, наблюдая, как девушка пересекла половину корабля, лишь чудом оставшись на палубе. - И вправду колдует...
Островитянин решил не давать здоровяку ни секунды на подготовку. Едва успел святоша вытащить меч, как ему пришлось отражать удар топора, на лезвии которого всё ещё болталась голова мертвеца. Ульвар прорычал, дёрнув руку вниз и цепляя бородкой топора лезвие меча Петервальда. Здоровяк был вынужден открыться, но нанести смертельный удар скеллигцу было просто нечем. Он нанёс сильный удар щитом, заставляя противника пошатнуться, успел ударить ещё раз, прежде чем враг сумел перехватить меч и ударить наотмашь. Пришлось отступать.
Положение у Ульвара было паршивое. Без рубахи против одоспешенного противника у него не было практически ни единого шанса, а Петрвальд, несомненно, был бойцом обученным и опытным. К тому же, скеллигец схватился за топор, чтобы проламывать черепа мертвецам. Что толку от него против такого противника, как здоровяк-святоша?
Но отступать было нельзя. Хотя бы потому, что бесполезно. Ульвар с размаху вдарил топором по мачте, раскалывая застрявший череп надвое, и бросился в атаку. Щит помогал отражать удары и под его прикрытием скеллигец смог несколько раз достать Петервальда, но это не принесло врагу особого вреда. А вот мощные удары меча грозились расколоть щит, от которого уже летели щепки.
Дождавшись очередного удара, Ульвар подставил край щита ребром. Лезвие меча едва не раскололо доски наполовину и лишь умбон уберёг руку скеллигцу. Но оружие Петервальда застряло. Ульвар с силой дёрнул щит в сторону, крутанулся и вырвал оружие из рук святоши, отбросив его вместе со щитом. Но нанести точный удар в голову не успел. Плечо пронзила острая боль. Увлечённый сражением, островитянин не заметил подобравшегося сзади мертвеца, который пронзил кривым мечом плечо Ульвара.
Развернувшись, скеллигец снёс голову твари, но онемевшая рука выпустила топор, который полетел куда-то в толпу сражающихся. Едва Ульвар успел обернуться, как Петервальд набросился на него, повалив на палубу и придавив своим весом. В руке у него был кинжал и скеллигец лишь чудом успел остановить удар, нацеленный в горло, сжав пальцы на запястье святоши.
Нащупав за поясом нож, Ульвар выхватил его ослабевшими пальцами раненной руки и весьма неуклюже нанёс удар, который перехватил уже Петервальд.
Слова святоши островитянин не слышал. Боль и злость расползались по всему телу, отзываясь звоном в ушах. Он напрягся, пытаясь сбросить врага, но всё было тщетно. Только ярость заполняла его всё полнее. Вот уже злобное рычание стало больше походить на звериное и вместо победоносной улыбки на лице Петервальда отразился подступающих ужас. Теперь он изо всех сил пытался высвободить свои руки из хватки Ульвара, чтобы убраться прочь. Послышался хруст, сопровождаемый воплем Петервальда. Металлический наруч был смят, сломав кость запястья и превращая плоть в фарш. Рука скеллигца выпустила нож. Он теперь был не нужен. Бритвенно острые когти вцепились в предплечье, вырвав добрый кусок мяса, оголив кость. Святоша завопил и отполз в сторону.
Плечо больше не болело. Ульвар встал на ноги, выдернув меч из раны и тяжело дыша. Приходя в себя, он понимал, что только что произошло. Похоже, теперь наёмникт нашли нового врага, а Ульвар остался один против пары десятков мерзавцев, которые ещё стояли на ногах.
Посмотрев на кусок плоти у себя в руке, скеллигец отбросил его в сторону и не спеша поднял меч Петервальда, вырвав его из расколотого щита.
Оставалось только ждать.

Тупая боль била в висках, смазывая всё происходящее, словно то было лишь дурным сном на грани бреда. Чувства обострялись и кровь быстрее пульсировала в жилах. Ульвар ощущал запах каждого из присутствующих, пускай от тех и разило солью морской воды. Он чувствовал их страх столь же явственно, словно он тоже источал ни с чем не сравнимый стойкий запах. Зверь готов был вырваться на волю, взять власть над разумом скеллигца и совершить непоправимое. Но у воителя ещё были силы сопротивляться. Ещё были силы оставить в себе хоть что-то человеческое.
Меч в руке напоминал о том, что его оружие не клыки и когти, а человеческая речь позволяла оставаться в сознании. Пускай то и были краснолюды, призывающие убить самого Ульвара.
Прежде, чем островитянин окончательно вернул самообладание и пришёл в себя, Цыб, внезапно для него, успел сменить расклад на борту "Задиры", закончив дело и убив Петервальда. На лице Ульвара отразилось его непонимание. Но выяснять причины поступка наймита сейчас было не время. К тому же, обострённые чувства ярко твердили воителю о том, что спасший его наёмик и сам был таким же выродком, как и он сам. Не даром Ульвар его с самого начала невзлюбил.
Казалось, что на этом действительно всё закончилось. Мертвецов на борту не осталось и главный виновник лежал обезглавленный уже на морском дне. Можно было спокойно выдохнуть и благодарить всех Богов за то, что на этот раз победа обошлась малой кровью. Ведь неизвестно чем закончилась бы битва, если бы волк взял верх над разумом Ульвара. Сколько ещё жертв остались бы на совести разъярённого зверя.
Скеллигец нашёл взглядом Ифе и почувствовал невероятное облегчение, пускай от его внимания и не ускользнуло выражение на её лице. Отрицать очевидное, чтобы обелить себя, было бы глупо. Но, по крайней мере, она цела и, кажется, даже не была ранена. Воитель выронил из рук меч и привалился к борту корабля, чувствуя, что своё дело он сделал.
Но судьба распорядилась иначе. Стоило Ульвару расслабиться, как внутренний зверь заметался в клетке, предчувствуя ужасную беду. Волосы по всему телу встали дыбом, призывая бежать как можно дальше. Что-то ужасное надвигалось... Из морского дна.
Ульвар вскочил на ноги, подхватив выроненный меч, стоило двери каюты распахнуться. Воитель как чувствовал, что нужно было оставить колдуна за бортом. Осознание произошедшего пришло практически сразу, стоило только увидеть безжизненные глаза капитана. Уже поздно было помогать ему или бедной Марве, которая не смогла сдержать своих чувств. Бросаться без раздумий на чародеев было не самой лучшей затеей и, если они хотели выжить, следовало действовать куда осторожнее. Или более безрассудно...
Строгий взгляд, брошенный на Цыба, говорил лишь об одном - скеллигу не нравилась идея наймита. Но скрип, который оставляли десятки ногтей мертвецов, карабкающихся на борт, заставили его проглотить возражения. Будь он один - погиб бы без сожалений, оставляя человеческий облик... Но взгляд жёлтых глаз вновь упал на зерриканку, которой точно не должно было быть на этом чёртовом судне.
- Я его не контролирую, - прорычал островитянин. - Если всё зайдёт слишком далеко - убей...
Вновь бросив меч на мокрую от крови палубу, Ульвар просто сдался. Перестал сопротивляться, позволил зверю поглотить себя. Это было больно, будто в первый раз. Кости ломались и срастались вновь с тошнотворным хрустом, деформируя тело, разрывая кожу, которая тут же затягивалась, покрываясь густой тёмной шерстью. Скеллигец упал на палубу, корчась в агонии и его грозные крики очень быстро превратились в звериный рёв. Волк был размером со среднего медведя, чёрный, с огромными клыками и когтями, которые оставляли глубокие борозды на досках. В зверином оскале не оставалось ничего человеческого, как и в жёлтых волчьих глазах.
Зверь был готов наброситься на первого, кого видел и наверняка сделал бы это, если бы до него не добрался быстрее мертвец, вцепив пальцы в шерсть на боку. Волк проскулил, крутанулся на месте и одним движением перекусил шею мертвеца, словно тот был простой соломенной куклой. Ожившие трупы привлекли всё внимание чудовища, чувствовавшего себя на небольшом судне посреди моря, точно загнанным в угол. И ощутили на себе всю его ярость. Зверь не чувствовал жалости, не чувствовал боли или усталости. Он рвал плоть, разбрызгивая кровь вокруг себя и казалось, что ничто не в состоянии его остановить.

Зверь был в ярости. Только злость кипела в его глазах. Злость и отчаяние. Он бы убежал прочь от пугающей магии, чуждой, инородной для любого зверя. Но бежать было некуда. Поэтому оставалось только сражаться. Яростнее, чем можно было вообще себе представить. Рычание сменялось поскуливанием, когда мертвецы наносили раны по толстой шкуре, всё же пробивая её. Их было много, но каждому хватило отведать ярости загнанного в угол зверя.
Волк рывком отшвырнул очередного мертвеца в сторону, разорвав его тело на две части. Увидев просвет, он метнулся вперёд, вырываясь из окружения, но бежать всё ещё было некуда. Всюду шло сражение. Столько запахов, столько резких звуков. Крики, звон металла, запах крови и страха. Зверь метался, отшвыривая громадными лапами подходящих слишком близко мертвецов.
Он угрожающе зарычал, заметив второго оборотня. Медведь был крупнее и вокруг было слишком много других врагов, чтобы наброситься на него за право главенства. Растерянный волколак начал пятиться, уходя к корме, скалясь и рыча. Он не позволил бы никому подойти к себе, но и сам снова лезть в гущу сражения не хотел.
Но арбалетный болт, кольнувший в бок, заставил чудище крутануться на месте. Увидев целящегося краснолюда, зверь оттолкнулся мощными лапами и в один прыжок преодолел всё расстояние, разделявшего его и стрелка. Придавив всем своим весом несчастного к палубе, зверь сомкнул пасть на бородатом лице. Краснолюд больше не сопротивлялся.
Другие, увидев такое зрелище, словно позабыли про дух товарищества и братства. Оказавшись сразу между волком и медведем, они быстро поняли, что выбрали не ту сторону. И пока Цыб был отвлечён трупом капитана "Задиры", волколак разрывал краснолюдов, словно те были детьми.
Кто-то умудрился достать нож и полоснуть волка по морде, пролив горячую кровь, но это лишь подогревало ярость. Заметив последнего оставшегося - Чедвига, который ломился в капитанскую каюту, чтобы спрятаться там вместе с чародеем, зверь набросился и на него. Наёмник выставил меч перед собой в последней надежде отбиться от чудища, но волк перехватил запястье острыми клыками. Дёрнув огромной головой, вырвал руку живьём, оставляя наймита кричать от боли и истекать кровью.
Теперь цель волка находилась по ту сторону двери. Он начал метаться вокруг неё, царапая когтями и надавливая лапами. Но та никак не хотела поддаваться.

Страх пронизывал звериную сущность. Это был тот самый первобытный страх, что заставлял бежать прочь от всего чуждого, непонятного, необычного. Магия, тёмная и зловещая, ощущалась волчьим чутьём так, словно бы её можно было потрогать, увидеть или уловить носом. Она змеёй сдавливала внутренности, копошась внутри. Но бежать было некуда. А если от страха нельзя убежать, остаётся только сражаться. Найти источник этой магии и заставить её иссякнуть. Убей или будь убитым. Звериная ярость не оставляла другого выбора.
Дверь с треском проломилась под сильным натиском могучих волчьих лап и грохот битвы остался позади. Крики и стоны, лязг стали и треск переломанных костей - всё больше не имело никакого значения или смысла. Впереди была лишь одна цель. Лишь один враг. Волк чуял его. Не только запах человека и смрад тёмной магии. Ещё страх. Охотник сам боялся, отгоняя всю неуверенность и опасливость от волколака. Чародей был обречён и зверь это знал. Здесь, в тесном помещении он больше не был загнан в угол. Он был тем, кто загнал в этот самый угол свою жертву.
Слова мага не достигли разума Ульвара. Это было невозможно. Зверь не шёл на переговоры, с ним нельзя было договориться. Он даже не знал о какой подружке идёт речь. Не хотел знать. Раны, полученные в сражении горели, ныли, напоминая о себе тупой болью и в то же время разжигая злобу ещё сильнее. Нет, здесь было бесполезно разговаривать. Огромный волк, предчувствуя скорую расправу, медленно подходил к чародею, не отрывая от него жёлтые глаза.
Стоило ему сделать резкий взмах рукой, волколак оттолкнулся задними лапами, отправившись в прыжок на мага. Разинув пасть, он готов был перекусить глотку своей добычи, но бурный поток морской воды ударил, точно огромный молот в руках великана. Проскулив, волк сильно ударился о стену каюты и упал в стремительно поднимавшуюся воду. Тело мага также отшвырнула вода и, судя по всему, его обмякшее тело лежало без создания, либо он вовсе погиб.
Зверь не был готов оказаться в солёной воде, но убежать от этого уже не мог. Оставалось лишь одно - уйти обратно в свою клетку, передав контроль над телом человеку...

***
Ульвара словно выдернули из глубокого сна. Подобные сны часто приходили к нему после тяжёлых боёв или затяжных набегов. Когда они сражались день напролёт, а ночью отбивали атаки или сами штурмовали вражеские стены. Самый лучший сон, самый здоровый.
Он не видел ничего, лишь темноту и смутные образы. Обрывки звуков, приглушенных словно водой. Шум волн, жалобный скрип древесины. И холод. Холод ощущался ярче всего. Дышать было сложно. Нет... Даже невозможно.
Открыв глаза, скеллигец не мог понять, что происходит. Вокруг было темно, тело точно увязло в чём-то. Это ощущение было ему хорошо знакомо. Он был под водой.
Первой мыслью было то, что сражение на "Задире" продлилось до самой ночи и зверь каким-то образом попал за борт. Может Цыб ему в этом помог, чтобы обезумевший волколак не растерзал оставшихся в живых. Но, пытаясь всплыть, Ульвар понял, что всё куда хуже. Ему встретился потолок, что означало, что он находился либо в трюме, либо в каюте. Корабль шёл ко дну. Вода, наполнявшая помещение вокруг, погасила все лучины и свечи, погрузив всё во мрак. Но оглядевшись, островитянин увидел проблеск света, искажающийся толщей воды, и поплыл туда.
Дыхания едва хватало, а тело после перевоплощения практически не слушалось. Не будь Ульвар бывалым моряком, не смог бы выбраться, но вскоре всё же выбрался на поверхность, нащупав под обессиленными ногами ступеньки.
Вынырнув, он тут же жадно вдохнул воздуха, но закашлялся и согнулся пополам, отплёвывая проглоченную воду. Не самое лучшее место для того, чтобы забрать контроль над собственным телом. Скеллигец устало лёг на лестницу и попытался перевести дух, но ощутил, как вода продолжает подниматься, а судно начало кренить на бок.
Уши заложило водой, потому воитель не сразу услышал, что его кто-то зовёт. Подняв глаза, он увидел Ифе и почувствовал великое облегчения, обнаружив, что она невредима.
- Что произошло? - хриплым слабым голосом спросил скеллигец. От солёной воды жгло глотку, а ноги совсем не слушались, но Ульвар изо всех сил пытался подняться.
Волосы его свободно спадали на плечи и грудь, а сам островитянин после обращения был абсолютно обнажён, но это, казалось, нисколько его не смущало.

Ульвар не испытывал ни капли смущения, находясь совершенно обнажённым. Казалось, это было для него делом привычным и совершенно не приносило никаких неудобств. Он не заметил ни взглядов оставшихся на борту наёмников, ни заинтересованного взгляда Ифе. Сейчас в мыслях скеллигца было лишь одно - найти выход из непростой ситуации.
Корабль шёл ко дну. Возможно, он продержится на поверхности воды ещё какое-то время. Достаточное, чтобы найти плавучую опору и без шлюпки. Двери, бочки, ящики - всё это поможет не утонуть, но точно не доставит их до берега. Самое худшее, что может ожидать - это если волны выбросят их в открытое море. Тогда уж пиши пропало, ведь надеяться на хоть какое-то судно, проплывающее мимо, было бы слишком самонадеянно. Дрейфовать, конечно, можно долго, но едва ли суша повстречается до того, как жажда их всех прикончит.
Прищуренным взглядом Ульвар провожал Цыба, хорошенько запоминая этого беролака. Убивать его при следующей встрече причин было не много, но спросить с него за этот подлый поступок не будет лишним.
- Колдун? - воитель неуверенно склонил голову, посмотрев на зерриканку.
Он очнулся в стремительно прибывающей воде в капитанской каюте, совершенно не зная, что происходит. Видимо, зверь ворвался туда в поисках колдуна. И, учитывая, что выплыл один Ульвар, колдун либо мёртв, либо находится далеко отсюда.
- В любом случае, он сейчас не самая большая наша проблема, - проворчал скеллигец. Выслушав предложение Ифе, он лишь улыбнулся. - Отличное предложение. Ещё будет возможность поискать добычу. Раз уж мертвецы больше не станут утаскивать нас на дно. Цыб с этими трусами спасут лишь свои шкуры, а мы вернёмся не с пустыми руками. Только тебе придётся хорошенько за меня держаться. Плыть к рифу без шлюпки будет трудно.
Скеллигец сбросил в воду пустой бочонок. Оставшиеся наёмники последовали его примеру. Оставлять зерриканку без присмотра было слишком рискованным, поэтому Ульвар привязал её канатом к себе за пояс, а бочки связал между собой, чтобы волны не разделили оставшихся выживших. Сказительницу для верности тоже привязали одновременно к Душару и Стрелку. Оставалось самое сложное - преодолеть вплавь путь до разбитых кораблей.
Шлюпка Цыба уже скрылась из виду. Судя по всему, они не собирались возвращаться, чтобы поживиться добром, оставленным на кораблях. Единственная хорошая новость за весь этот клятый день.
Спуститься в воду не составило никакого труда - палуба уже начала уходить под поверхность и можно было спокойно взяться за бочки, оттолкнувшись от погружённого под воду кормы. Ульвар крепко держал воительницу одной рукой, вторую уперев в бочку. Он был превосходным пловцом и не было сомнений, что подобное проворачивать ему приходилось далеко не один раз. А вот Душар и Стрелок из Монтекальво явно нервничали, но держались на воде весьма уверенно. Соня же, как показалось Ульвару, была на самой грани сознания. Бедная девушка пережила слишком много потрясений за один день.
- Я верну тебя на сушу, - негромко произнёс Ульвар. Несмотря на то, что плыть было довольно тяжело, дыхание его оставалось ровным. - Тебе не страшно?

Ульвар часто бывал на подобных судах. Разбившийся о скальные пики корабль определённо был торговым. В годы своей юности, скеллигец постоянно грабил с налётчиками морских торговцев. Они все плавали на похожих посудинах, что только упрощало поиск добычи.
Корпус корабля был повреждён, но судно крепко село на скалы и можно было не опасаться, что оно пойдёт ко дну. Складывалось такое ощущение, что пики вылезли из воды сами собой. Или же волна была настолько сильная, что подбросило корабль и буквально насадила его на них, точно на копьё. Может дело было в магии, но сейчас об этом можно было и не задумываться.
- Шлюпка должна вместить человек десять, - со знанием дела произнёс скеллигец, стаскивая с лодки плотную ткань, что её укрывала. - Значит, сможем погрузить немало добра и припасов. На вёслах плыть придётся довольно долго. К тому же, сейчас море может быть довольно непредсказуемым. Но не возвращаться же нам с пустыми руками.
Скеллигец бросил взгляд на то место, где ещё совсем недавно на плаву был "Задира". На дно вместе с кораблём пошли все пожитки Ульвара. Всё его снаряжение. И одежда. Отправился заработать денег, а вернулся буквально с голой задницей. Вот уж действительно, о чём не стоит рассказывать вообще никому.
- Я осмотрю трюм. Если будет опасность того, что это корыто может сорваться в воду, туда лучше вообще не совать нос. Проверьте каюты. Обычно всё самое ценное именно там.
Островитянин, пожалуй, был единственным из присутствующих, кто не понаслышке был знаком с морем, а потому никто не стал оспаривать его авторитет в сложившейся ситуации. Бросив взгляд на Ифе, Ульвар немного помедлил, будто хотел что-то сказать зерриканке, но всё же молча спустился в трюм.
Как и ожидал скеллигец, было ясно видно, что пики скал пробили дно коробля снизу. Торговое судно не напоролись, а налетело на них. К тому же, найденные Ифе трупы говорили о том, что команда погибла далеко не своей смертью. Об этом же говорили припасы, разбросанные по трюму. Некоторые ящики, сундуки и бочонки разбились во время крушения, но всё это оставалось нетронутым. Шлюпки тоже были на месте. Что-то явно убило команду прежде, чем они успели проголодаться или даже задуматься о спасении. Оставалось надеяться, что это всё было делом рук чародея, который ушёл на дно вместе с "Задирой".