Когда всё закончилось, и кости давным-давно покойного ведьмака были преданы огню, а дух его упокоен навеки, Айден и Лара двинулись дальше, в путь. Дорога их повела на запад – через такие же зелёные холмы и бескрайние поля. На другой берег они переправились вскоре после того, как миновали некогда достославный Кринфилд.
Кошкоглазому всё больше начинало казаться, что с пересечением границы между государствами он преодолел свой собственный, внутренний рубеж.
Тот, о существовании которого он когда-то мог лишь подозревать, нащупывать его, - но никогда не проверять воочию.
Между тем, чем больше проходило времени, тем больше его поведение менялось.
Ныне, он больше не искал ни работы, ни острых ощущений. Они нигде не останавливались подолгу, а тратил охотник те средства, которые когда-то были им накоплены на его собственное лечение. Освободившееся время и силы он тратил на Лару, - она теперь занимала всё его время. Мутант тренировал её, воспитывал, заботился о ней, - а вечерами они подолгу, иногда до глубокой ночи, беседовали.
Охотник рассказывал воспитаннице многое: о своём собственном детстве, о времени, проведённом в Каэр Стормудь. О путешествиях, об убитых чудовищах, о спасённых людях. О долгих зимах, проведённых в удалённых от мира стоянках и крепостях, и о том, как с каждой весной он неизменно двигался вперёд, - медленно, но уверенно следуя по пути, который в конечном итоге, пускай и кривой дорожкой, но вывел его к ней.
А ещё, он рассказывал ей о Корнелии.
О том, как спонтанно и по невероятному стечению обстоятельств их пути пересеклись.
О том времени, что они провели вместе.
Об испытаниях, что им вместе довелось преодолеть.
И об разлуке, которой никто не хотел, но которой предназначено было случится.
Всё это напоминало странную, диковинную балладу, - и было странно озвучивать всё это. Местами, Айдену даже не верилось, что всё это, все эти истории, - эти подвиги, эти злодеяния, победы и поражения – его собственная жизнь.
Он прожил, пожалуй, очень долго по обычным, людским меркам. И тем забавнее, тем ироничнее было то, что большая часть прожитого времени напоминала детский калейдоскоп событий, где одна картинка сменялась другой, - но разницы между которыми практически не наблюдалось. Проблесками в сплошном мраке его собственной жизни были моменты редкой осознанности, - тогда, когда в нём что-то просыпалось, и он пытался вести себя как-то иначе. Когда пытался поменять свою жизнь, и повлиять на жизнь иных.
Ещё более странно было осознавать, что всё это в конечном итоге привело его к такому судьбоносному решению, - решению, которые далось ему без капли усилий над собой.
А утром, едва поднималось солнце, они вставали и двигались вперёд, всё быстрее и быстрее приближаясь к своей цели.
Теперь, перед кошкоглазым мутантом и полуэльфкой открывалась лишь одна дорога, - на север.
Туда, куда не заходили ни торговые, ни военные караваны.
Куда даже местные жители из окрестных глухих сёл не решались ходить без крайней на то необходимости.
В бескрайние, вечнозелёные и дремучие леса Маллеоры.
Он знал путь, - пожалуй, теперь он был единственным человеком, которому было известно, куда его приведёт извилистая, проросшая кустарниками дорога сквозь чащу: насквозь через лес, прямо к подножию гор, - где стояла одинокая, высокая, и величественная башня.
Когда-то, - не так давно, - её хозяйкой была чародейка, что скрылась от всего мира в поисках уединения.
Ныне, хозяйкой башни была другая, - куда более одарённая, и куда более близкая его сердцу персона.
***
Север медленно и упрямо волочился вперёд. Окружающая обстановка, представляющая из себя сплошной полумрак, его мало пугал – привычный к работе хозяина, конь равнодушно выполнял то, чего от него ожидалось. Верхом на нём, в седле, была Лара – глаза её прикрыты от усталости, а на плечах её висела старая куртка, которую ведьмак отдал полуэльфке из-за ветра и холода, что неизменно становился лишь сильнее по мере того, как они заходили всё выше на склон.
Сам же Айден шёл впереди, а коня вёл под уздцы. Одет он был в плотный плащ, под которым виднелась уже иная куртка, - куда более лёгкая, украшенная декоративной эльфской вязью, - то был «Подарок» эльфов из предгорий Пустульских Гор. Мечи же, - как его собственные, так и трофейные – были у седла. Нужды в них в данный момент уже не было, - ведь они были почти у цели.
Ночью, при свете луны, башня выглядела иначе, нежели при свете дня. Большая и величественная – кажется, её остроконечная крыша способна достать до самого неба. При этом, однако, не взирая на свои размеры, она казалась удивительно незаметной, - её очертания выплыли из-за тумана только лишь когда путники приблизились достаточно близко.
Кошкоглазый был почти уверен, что это была какая-то магия, - то, что осталось ещё со времён прошлой хозяйки.
Когда они приблизились, то первым, кто их встретил, был великан. За прошедшее время он практически не поменялся, - такой же огромный, такой же сильный, такой же безмолвный. Он неловко высунул голову из своей пристройки, - после чего, будто нехотя, медленно сделал несколько шагов вперёд, будто всматриваясь в лица прибывших.
На какое-то мгновение, Айдену показалось, что в глазах полуогра мелькнуло узнавание.
- Привет, здоровяк. Хозяйка дома?
Ответом ему было – как будто это могло быть что-то иное, - молчание. Громадная фигура лишь безразлично-бездумно пожала плечами и махнула рукой в сторону башни, - дескать, разбирайся сам.
Куда больше, однако, его занимал Север, которого по заложенной в бездну его головы команде следовало увести в конюшни. Понимая это, охотник поспешил вернуться к Ларе.
- Всё, мышонок. Приехали. Давай, слезай.
Он потянулся к Ларе, и аккуратно помог той приподняться и спуститься с седла на землю. Вместе, они заметили, как где-то вверху, на вершине башни, загорелся одинокий огонёк.

Отредактировано Айден (19.02.22 22:24)

Охотник втянул грудью холодный, горный воздух, и воздел голову к небу. По тому плыли тёмно-серые, практически сливающиеся с звёздным небом, облака. Откуда-то оттуда же, сверху, на него смотрела луна, окидывая всё своим тусклым сиянием.
Какое-то время башня казалась брошенной. Холодная и безразличная, будто бы мёртвая, она упиралась своей остроконечной крышей куда-то высоко-высоко в небеса, а её окна напоминали пустые глазницы, что безжизненно взирали за такими же безразличными к людской доле тёмными лесами и высокой горной грядой, чьи пики разрезали надвое облака.
На лице Айдена не дрогнул ни один мускул. Наверняка, обычный человек – вроде той же малютки Лары, - не видел бы вокруг ровным счётом ничего. Но он-то, мутант, бывший охотник на чудовищ, видел всё.
И всё равно не мог поверить в реальность происходящего. Настолько, что он невольно замер, и кажется, даже перестал дышать.
Именно в этот момент сознание упрямо отказывалось верить в реальность происходящего. Всё вокруг начинало казаться странным, диковинно-сюрреалистичным, - будто пробирающий до жути сон, что слишком смахивал на реальность, но им не был.
До сего момента, факт предстоящей встречи с бывшей деревенской колдуньей был для него фактом, что принимался рассудком, но не был принят сердцем. Будто какое-то предстоящее празднование Йуле, - будет и будет, какая разница?
Он, бродяга, всегда старался фокусироваться на сегодняшнем моменте и жить сегодняшним днём. Всё его внимание целиком и полностью было сосредоточено на Ларе, - на её благополучии, на её обучении, - и ни разу охотник не подумал о том, а как же пройдёт встреча не их троих…
А их двоих.
Его, и её.
Сердце, и без того бьющееся медленно, вовсе будто начинало замирать. Впервые за долгое, невероятно долгое время, робкий холодок прошёлся по затылку и спине кошкоглазого, заставив того дрогнуть…
И испугаться.
Там, наверху, в одном – единственном окне зажегся огонёк. Будто играясь с ним, он начал плыть куда-то вниз, от одного проёма к другому. Кажется, Айден настолько увлёкся созерцанием его, что не замечал, как это пламя, бывшее не то какой-то магией, не то просто его собственной галлюцинацией, скачет не от одного оконного проёма к другому, но поверх них, - прямо по поверхности стен башни.
А потом, дверь открылась.
И Корнелия – как всегда прекрасная, как всегда свирепая, как всегда готовая к драке, - выскочила наружу. Выскочила, - и увидела их.
Бродячего мутанта, что давным-давно лишился собственного дома.
И сироту-полуэльфку, что так же, давным-давно, лишилась собственной семьи.
Одних во всём мире.
Её руки разжались, дрогнули, - и тот-самый кинжал, что она так берегла пуще собственной жизни, упал на землю, как ненужная, старая игрушка.
А губы прошептали слово, которого он ждал, которое он хотел услышать, - но и которого боялся.
Конечно, он её не услышал. Не мог слышать, - не в том состоянии, в котором он находился сейчас. Но смог понять, - прочитать по её устам.
Взгляд его, до сей поры потерянный, даже стеклянный, неловко забегал по окружающему пространству. Выловил маленькую, прижавшуюся к нему фигуру рядом, - Лару, - и его рука аккуратно легла ей на плечи, подталкивая вперёд, будто пытаясь вселить в девочку уверенность, которой не было у него самого.
Его воспитанница не подвела. Она приблизилась к Корнелии, что-то проговорила, - и замерла. В этот раз ведьмак смотрел со спины, а потому не смог понять, что именно было сказано.
В этот момент, мысли его были спутанным вихрем.
Он понял, что так и не смог привыкнуть к её новому облику, - и в то же самое время, ему казалось, что он знал её такой тысячелетия.
Ему стало плохо, грустно и больно от того, что именно пришлось принести в жертву ради этой повторной встречи, - то, что никогда не будет возвращено, что потеряно навсегда. Что отняло у него кусок его сердца и его души.
И в то же самое время… он устал.
Насколько же он, Айден, устал.
Смертельно, до дрожи в ногах, до ломоты в костях, - устал.
Но и это не может продолжаться вечно. Какими-то малопонятными для самого себя, невероятными усилиями он сдвигается с места. Медленно, шаг за шагом, он подходит всё ближе, - не осознавая, что именно делает, - ноги сами будто несут его вперёд.
Наконец, он оказывается рядом. Её руки ведьмак берёт в свои.
Всю жизнь его вела долгая, нескончаемая дорога.
Дорога длинную в десятилетия.
Дорога домой.
Его диковинные, вертикальные кошачьи зрачки выловили изумрудно-зелёные глаза его спутницы. 
- Я вернулся, Корнелия. Вернулся к тебе. Вернулся домой.

Очень мало вещей на свете были способны в этот момент отвлечь Айдена от Корнелии и от Лары, своей воспитанницы. Казалось бы, даже если прямо сейчас со стороны гор, размахивая гигантскими крыльями, появился бы самый настоящий дракон, - и того бы ведьмак удостоил одного лишь взгляда, да и только.
Однако, огненноволосая гоэтка, его избранница, смогла его и тут удивить. Вернее, не совсем она – но что, что ей принадлежало: тот самый кинжал, продукт искусной работы безумно древней и такой же безумно чуждой цивилизации.
Абсолютно чужой, абсолютно неестественный, абсолютно ненормальный.
Сам факт его существования сбивал Айдена с толку, - и ещё раньше, до их с бывшей ведьмой расставания, его природа вызывала у охотника на чудовищ растущие с каждым днём подозрения.
И ныне, этот предмет, некогда столько дорогой для Корнелии в этом подлунном мире, медленно, но уверенно начал меняться. Кошкоглазый не верил в то, что наблюдает собственными глазами, - но это происходило. Окружающее пространство плавно покрывалось фиолетово-изумрудной дымкой, по лезвию бежали искорки, а форма рукояти, кажется, меняла свой вид каждый раз, как стоило взглянуть на неё из-под другого угла.
Подул ветер.
С собой он принёс приторно-тяжёлый, противный и бьющий в нос, - но такой же до ужаса знакомый до боли в руках и ногах запах гнили и разложения.
Конечно, Кот мог бы себя отговаривать, мог бы убеждать – но всё это не имело совершенно никакого смысла. Когда сверхчеловеческое чутьё только-только донесло до его разума природу этого запаха, он уже знал, с чем они имеют дело.
С чем-то, с чем ему самому пришлось столкнуться и от чего едва не погибнуть не ранее, чем год назад.
Пожалуй, ему следовало бы испугаться – но от чего-то единственной назойливой мыслью в голове был лишь укор самому себе за то, что позволил себе расслабится и не забрать мечи. С ними у них имелся хоть малый, но всё же…
И вдруг – вспышка.
Кошкоглазый отшатнулся, одновременно удерживая за хрупкие плечики Лару, - стараясь поддержать её даже в такой странной ситуации.
А потом – всё закончилось.
Не было ни запаха, ни ветра, лёгкого покалывания по всему телу, ни зудящего чувства тревоги и беспокойства где-то в затылке. Робкое и минутное свидание с прошлым закончилось, даже не начавшись, оставив Айдена наедине с полной потерянностью и дезориентацией.
Она не покинула его даже тогда, когда Корнелия заключила его и его маленькую спутницу в объятья.
***
На то, чтобы уложить Лару спать, много времени не ушло. Конечно, все обстоятельства буквально протестовали против этого решения – и встреча с долгожданным предназначением, и увиденное во дворе, - всё в равной степени как и пугало, так и вызывало интерес. Айден это прекрасно понимал: вспоминал себя в таком же возрасте, когда он только-только прибыл в Каэр Стормудь. Однако вместе с тем понимал он и иные вещи: девочка устала настолько, что стоило ей опуститься в постель, как глаза её должны были сомкнуться практически сразу же.
Слишком долгая дорога, слишком много сил на неё потрачено. Возможность уснуть в тёплой кровати была невероятной роскошью по сравнению с сном на холодной земле возле костра, - и это признавал сам Айден, насколько бы он не привык к обратному.
А потому, предоставив честь укладывать Лару в постель Корнелии, сам он занялся исключительно бытовыми вопросами: переносом вещей с седельных сумок прямиком в башню. Впрочем, руководствуясь не то собственным стеснением, не то какой-то вежливостью, он не стал тащить всё наверх, в главные покои, - а оставил в смежной гостевой комнате, где они с бывшей ведьмой когда-то ночевали вместе. А пока он возился и таскал вещи, погода в очередной раз продемонстрировала всем свою переменчивость – и едва-едва кошкоглазый окончательно захлопнул за собою дверь на засов, тут же грянул дождь.
***
Бывшие покои Амилианы Сит'эль были обставлены со вкусом, что полностью соответствовал противоречивому характеру былой хозяйки. Удивительная аскетичность соседствовала с невероятной роскошью, и во всём окружении не виднелось ни единого намёка на какой-то общий стиль. На голых стенах, сделанных под имитацию неровной натуральный каменной кладки, висели дорогие картины именитых художников, - некоторых из них Айден, кажется, даже узнал. В тумбах, шкафах, и у рабочего стола, - всё сделано в традиционном ковирском стиле, - царил настоящий творческий беспорядок. Свитки с какими-то магическими гравировками соседствовали с опечатанными документами и письмами на дорогих бумагах, а книги по генетике, природе магических порталов, и искусству иллюзии соседствовали с бульварным чтивом, что граничило по своему содержанию с откровенной порнографией, - и иногда такой, впрочем, и была. То же было и с одеждой – перепачканная чужой кровью рабочая форма соседствовала с дорогими и изящными платьями, а строгие и деловые одежды соседствовали с откровенными нарядами.
Кот потратил порядочно времени на то, чтобы с любопытством изучить всё это, - пускай и всё-таки соблюдая приличия и не копаясь в том, что стало теперь наследством Корнелии.
В дальнем же углу стоял камин. По его состоянию было видно, что за ним никогда не ухаживали вручную, - естественно, ведь это не была работа для изящной чародейки, - и потому Айден без труда отметил, что скорее всего тут, как и везде в этом здании, использовалась магия. А потому разведя огонь, он устроился и на стуле возле пламени и наконец-то позволил себе расслабится после невероятно долгой, и безумно тяжёлой дороги.
Ведьмак не сразу заметил, как за спиной послышались тихие шаги.
- Значит, демоны, да?
Голос его был тих и спокоен. В нём не слышалось и намёков на упрёк. На лице же кошкоглазого виднелась робкая ухмылка.
- Ты знала? Или для тебя это тоже стало неожиданностью? Признаться честно, на мгновение мне показалось, что нам сейчас придётся драться с… что бы это ни было. Но я рад, что всё обошлось… уж не знаю, правда, почему. 
Он тяжело выдохнул. На минуту он отвлёкся от того, что только что говорил, и столкнулся с выбором, - за кем наблюдать: за пламенем камина, или за своей возлюбленной. Выбор был без всяких сомнений совершён в пользу последней.
-  Я безумно рад тебя видеть. И не устану тебе повторять то, насколько же прекрасно ты выглядишь.

Отредактировано Айден (13.04.22 18:05)

Ведьмаку практически не верилось в то, что это всё-таки происходит на самом деле. Что этот долгожданный момент всё-таки наступил, не смотря ни на какие препятствия: не смотря на бесчисленные пройденные мили, не смотря на добрые десятки трупов как виновных, так и нет. Отступив всего на шаг от той бездонной пропасти, в которую его вело его собственное безумие, он всё-таки смог вернуться туда, где оставил, сам того не понимая, своё сердце.
Впрочем, даже сейчас всё это казалось ему каким-то сладким сном. Что стоит ему буквально на секунду прикрыть глаза, стоит расслабится, - и он вновь проснётся где-то посередине очередного болота, или где-нибудь на бездорожье, совершенно один.
Сознание инстинктивно искало какую-то ниточку, за которую можно было бы зацепится: какой-то подвох, который несомненно рано или поздно появится, обнажив угрозу, несомненно таившуюся рядом.
Однако, время шло, и ничего не появлялось. Напряжённое ожидание заставило ведьмака облегчённо-растерянно выдохнуть, на время откинувшись в кресле и прикрыв глаза.
- Знала бы ты, что мне пришлось увидеть и с чем столкнуться на пути на юг и обратно…
Наверняка, будь обстоятельства иными, он несомненно потянулся бы или к лекарству, или к алкоголю, дабы подавить растущий дискомфорт. Впрочем, ныне это уже было излишним. Конечно, долгожданное исцеление не подарило ему полное спокойствие души и тела, - но подарило возможность контролировать то, что раньше контролировать не получалось вообще.
- Лекарство, о котором мы когда-то говорили. Когда только пускались в путь. Я не уверен, что оно теперь нужно. Во всяком случае… не в том виде, в котором нужно было раньше.
Он поднялся на ноги, проводив спутницу взглядом, одновременно заострив своё внимание на отдельных аспектах её платья и фигуры, пока та не видела. После – начал медленно расхаживать из стороны в сторону, разминая затёкшие ноги.
- Понимаешь… Адель всё-таки была не такая, как ты или я.
Кот остановился у окна. Он позволил себе на время замолчать, наблюдая как капли дождя падают на окно и медленно текут вниз.
- Пойми меня правильно. Я не принижаю ни её заслуг, ни ваших отношений – но вампир остаётся вампиром. А вампиры…
«Чудовища».
Он хотел сказать именно это слово, но запнулся, проглотил его, и даже не думал озвучивать. Сложно было пытаться стать заботливым партнёром и хорошим наставником для Лары, когда из него постоянно лез наружу только охотник на чудовищ.
Воистину, ведьмачья наука въедалась в сознание пуще любого гипноза. Всех, кроме людей, Айден привык рассматривать будто хирург, который препарирует труп. Привычки, манеры, образ поведения. Слабые и сильные места. Уязвимые точки.
Вместе со всем этим легко было упустить то, что это далеко не бруксы и не волколаки сжигают людей в массовом порядке всего несколькими милями вниз от границы с Ковиром.
-… не такие, как мы. Они иначе мыслят, и по-другому воспринимают мир. Твоя возлюбленная могла руководствоваться мотивами, которые она считала благоприятными для себя и для тебя, но которые возможно всё равно были губительны в долгосрочной манере.
Собираясь как-то продолжить свою мысль, он обернулся, - и лишь тогда замер на месте, будто вкопанный. Глаза его поймали Корнелию – её глаза, её волосы, это полупрозрачное платье, что подчёркивало все особенности её фигуры.
Ему хотелось что-то произнести: сказать какой-то комплимент, - но ничего подходящего не находилось. Каждая озвученная мысль и выраженное чувство казалось лишним. Всё было понятно и так.
Продолжать не имело никакого смысла.
Не торопясь, он наконец-то лёгким движением щёлкнул пальцами, «Аардом» погасив пламя единственной стоявшей поодаль свечи. Затем – стащил с себя рубаху, а после – всё остальное. На кровать он лёг аккуратно и бережно, - будто боясь потревожить покой той, что лежала рядом. Будто Корнелия спала, - а он украдкой возвращался в кровать, задержавшись где-то среди ночи. Так же, как раньше он задерживался в библиотеке, и проскальзывал в свою постель глубоко за полночь, когда был маленький.
Какое-то время он не двигался. Позволил бархату ласкать своё тело, наслаждать тем, как он тонет в этих перинах, в этих одеялах, в этих подушках – всё это казалось ему невероятной роскошью, какой он не видывал давным-давно. И это после нескольких месяцев пути, после сна на обочине дорог и в дешёвых трактирах и чужих сараях…
Наверное, он так бы и заснул, - полностью отдавшись этому чувству блаженства и покоя, но всё-таки даже это ощущение было не столь приятным, сколько ощущение её близости, - тепла её тела, - ощущение её сердцебиение, мерно постукивавшего рядом.
Он повернулся в постели, ловко обхватив Корнелию и мягко, но настойчиво прижав её к себе, - а после аккуратным касанием пальцев заскользил вниз, наконец-то опустив ладонь на её бедро.
Кот чувствовал себя дураком. Он оставил бывшую ведьму одну, добровольно покинув, лишив своей помощи и поддержки, когда она была нужна. Старался забыть, выкинуть из головы, - и в итоге всё равно вернулся.
А она приняла его так, будто ничего и не было. Называла так, как называла и раньше, - будто ничего не произошло.
Ему хотелось извиниться, но слова вновь казались излишними. Он знал наверняка, что его возлюбленная всё понимает – так же, как смогла понять его и раньше, предусмотрительно спрятав письмо в его седельные сумки.
Их глаза встретились. И вновь, как и раньше, кажется, Айден был готов в них утонуть.
- Ты мне даёшь выбор без выбора, Корнелия. Ты действительно думала, что я найду в себе силы отказаться?

То, как Корнелия реагировала на него – на его движения, на его прикосновения, - манило пуще любой, даже самой вульгарной откровенности. Он наслаждался её присутствием рядом, своей близостью к ней.
Её пальцами, что скользили по его груди.
Её податливости, с которой она отвечает на его касания.
Её изумрудными глазами, - но не только ими, но их выражением, - той странной, диковинной смесью любви и желания, - и вместе с тем толикой стеснения и робости.
Она будто провоцировала и подначивала его, заставляя быть более активным, более настойчивым. И будь, возможно, обстоятельства несколько иными, то Айден постеснялся бы быть настолько наглым, - но ныне всё это было слишком для него. Ведьмак слишком долго был один, - слишком долго был лишён её компании, - и слишком сильно ждал этой встречи.
А потому он не имел ни малейших сил сдерживаться, или соблюдать малопонятные и абсолютно бесполезные для него сейчас приличия.
Впрочем, кое-что всё-таки заставило его вновь свернуть фокус своего внимания не на её движения, а слова, - воспоминания его возлюбленной об Амилиане, о связи той с Филиппой Эйльхарт, - и своих собственных злоключениях, едва не стоивших жизни.
- Я боялся этого. Того, что она попытается затащить тебя в постель, я имею ввиду.
Он слегка отринул от ведьмы, слегка подавшись назад и рухнув головой прямо на перистую подушку.
- Я не знаю, как она тебе дурила голову, но со мной она всегда была предельно откровенна. И не раз демонстрировала то, что она превосходит меня по всем параметрам. И что не пройдёт и недели, как ты будешь у неё в кровати, и будешь полностью принадлежать ей. А я…
Кошкоглазый на некоторое время замолчал, будто собираясь с мыслями, - думая, как именно продолжить свой рассказ.
-… а я в лучшем случае должен был быть хладным трупом где-нибудь в канаве. Незадолго после того, как я покинул Башню, меня начали вести… кто-то. Даже не знаю, кто. Какие-то наёмники. Выслеживали, пытались подстеречь. Шли за мной прямо до границы с Ковиром, и наконец-то потеряли след. А потом…
Он вновь повернулся к возлюбленной. По какой-то странной причине он чувствовал, как руки его становятся немного более холодными, нежели обыкновенно – наверняка, так сказывались воспоминания о прошедших временах.
- А потом кое-что произошло, Корнелия. Кое-что, о чём сейчас говорить не время, и не место. Но… это привело меня в Новиград. Заставило браться за разную работу, - любую работу, - лишь бы найти лекарство. Я сдавал, понимаешь? Очень сильно. Приступ следовал за приступом, лекарства не помогали. Тут-то меня и нашёл Артемий. Вернее… не он сам. Одна из его… помощниц. Чародейка.
Айден предпочёл не уточнять, что именно связывало его с Марленой – то, насколько она была, и в какой-то мере оставалась, ему дорога.
- Я помог им подстеречь конвой, который следовал в Храмовый Остров. В нём я нашёл магов… и нашу общую знакомую.
Наверняка, воспоминания об этом должны были вызвать злобную ухмылку. Но, к своему собственному удивлению, он не чувствовал ничего – ни злости, ни обиды, ни чего-либо ещё.
- Стерва кинулась на меня с магией, едва освободилась от оков. На ней живого места не было, но откуда-то ей хватило сил, чтобы отправить меня в полёт на добрый десяток метров. Я думал, что всё ребра себе переломаю, когда буду падать… Завязалась драка. А потом, когда всё утихло, я… развязал ей язык. Мы поговорили. Она рассказала о том, что произошло – об атаке. О том, что ты виновата в её злоключениях, и что из-за тебя она лишилась всего, что у неё когда-то было. И что ты, скорее всего, давным-давно хладный труп, размазанный по стене её бывшего дома. Я думал, что кончу её прямо там же… но отпустил.
Кот тяжело выдохнул, приподнявшись на кровати в положение сидя.
- Не знаю, почему. Может, хотел сам себе что-то доказать… не имею ни малейшего представления. До сих пор. Но я её отпустил – её забрала та, другая чародейка. На прощание, я предупредил Амилиану, что бы она не пыталась меня искать, - и что бы не возвращалась на север, иначе я найду и убью её. Кажется, мы поняли друг друга. А потом… А потом я прочитал письмо. Всё-таки решился. И поговорил с Артемием. И направился обратно, сюда, на север. Так быстро, как мог.
Кошкоглазый не спеша опустился обратно на кровать. Слова возлюбленной снова вводили его в лёгкое подобие ступора, - ему снова хотелось что-то сказать, и снова он не находил подходящих слов. Но, впрочем, медленно к нему приходило понимание иного факта – слова вновь были излишними.
Она просила показать его, насколько сильно он её ждал, - и Айден её не разочаровывал.
Будто следуя её просьбе, его руки снова легли на её бёдра, - и снова, рывком, резко прижали к себе поближе. С какой-то неестественной для самого себя жаждой он потянулся к ней, принявшись покрывать её тело поцелуями, - медленно, но верно подымаясь вверх, - от рук к ключице, а от неё – к шее, в которую впивался жадно, будто вампир.
Руки же его, в противовес, следовали в ином направлении. С неестественной ловкостью и проворностью он избавил Корнелию сперва от верхней, а затем и от нижней части белья, что пряталось под дорогостоящим платьем. А после… после он начал спускаться вниз. К бедру, его внутренней стороне – и ещё ниже.
А после он наклонился к ней, к её уху, - и шептал, как сильно он её ждал, как сильно по ней скучал, как её ему не хватало, - и что-то ещё.
Что-то, за чем сам, кажется, не успевал следить, - так же, как ныне не успевал следить и за течением времени.
Которое вновь, как и когда-то ранее, будто остановилось.

Они не виделись несколько месяцев. Много это, или мало?
Если бы всё происходило парой лет ранее, старый Айден рассмеялся бы, отмахнулся от Айдена нового, - что значат несколько месяцев для того, кто год за годом проводит на бездорожье, кто не имеет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего?
Один день сменяется другим, прожитые сутки растворяются среди бесконечных тропинок, среди заработанных крон, среди выпитого алкоголя. Бесцельно прожитые будни перемежевываются с редкими встречами с друзьями, приятелями, или собратьями, - а потом снова всё возвращается на круги своя.
Всё поменялось с тех пор, как он нашёл её. В его жизни, невольно, появился смысл, - а с этим смыслом пришло ощущение ценности проведённого с ней времени…
И ощущение ценности собственной жизни.
Они не виделись ровно сто двадцать девять дней. Каждый раз, когда солнце поднималось на горизонте, Айден считал, - даже тогда, когда двигался прочь от неё, когда и не думал, что жизнь повернёт все так, что они когда-то снова встретятся.
Мир вокруг них менялся. Менялся быстро, стремительно, непредсказуемо. По всему континенту разверзся настоящий ураган, который засасывал в себя всё и вся. Каждый, кто был достаточно неосторожен, - каждый, кто был слаб духом, позволил себя унести этой стихии.
Айден почти поддался этой стихии, - и в ней, в водовороте насилия и подначивающего душу страха едва не потерял самого себя, - едва не упал в ту-самую могилу, которую сам для себя вырыл своими действиями, своими поступками, своим отношением к жизни.
Ему столько хотелось рассказать. Стольким поделится. О многом расспросить.
Но время для бесед пока подошло к концу. Сейчас охотник целиком и полностью отдался этому манящему, тягучему чувству, которое неизменно влекло его к бывшей ведьме, - и которое только усиливалось по мере её прикосновений к нему. Прекрасно понимая ту игру, которую она затеяла, он принял её правила, и отвечая на её поцелуй, крепко прижался к ней, а после – легко, играючи, перевернулся в кровати, мягко и ненавязчиво, но неизменно настойчиво прижимая возлюбленную к постели.
- Теперь то ты никуда от меня не сбежишь…
В том, что последовало после, растворились они оба. Все тревоги, все беспокойства, все переживания исчезли в бурном потоке прикосновений, касаний, поцелуев, и движений. Ведьмак был напорист и настойчив, и не останавливался до тех пор, пока с уст Корнелии не сорвался тот-самый протяжный, но сдавленный стон, которого он так ожидал услышать.
***
- В этот раз без вспышки силы, который норовил разнести пол башни, а?
Он прижимал Корнелию к себе, наслаждаясь теплом её тела и мягкой, ласкающей кожу дорогой тканью одеяла. Вопреки ожиданиям, в глазу не было и намёка на сон. Его организм, привыкший порой быть активным по нескольку дней кряду, не так сильно нуждался в нём, как обычные люди. А уж если были такие обстоятельства…
То закрывать глаза и исчезать во снах – казалось невероятным по наглости преступлением.
- Взрыв Истока, значит?
Он обхватил любимую за плечи, одновременно пытаясь заглянуть ей в глаза.
- Никогда бы не догадался. Слышал, читал об этом… но никогда не видел своими глазами.
Грудь его вздымалась и опускалась. Сердце неестественно медленно и неестественно тихо для обычного человека отбивало привычный для него самого равномерный ритм. Камин же, в свою очередь, давным-давно погас, оставив влюблённых в приятной полутьме, наедине друг с другом и шумом грозы за окном.
- Но зато я теперь прекрасно понимаю природу интереса Амилианы к тебе. Она буквально потеряла голову при твоём виде, стала… как одержимая. Я не понимал, почему – но теперь всё встало на свои места.
Взгляд кошкоглазого внимательно перешёл на не до конца закрашенные пятна на стенах.
- Я не знаю, почему я оставил её в живых, Корнелия. Потому что…
Он тяжело выдохнул.
- Потому что я не убийца. Потому что отнять человеческую жизнь… это не так-то и просто. Я тебе уже говорил… незадолго до этого кое-что произошло. Кое-что… плохое. И это…
Ведьмак прикрыл глаза. Руки его едва-едва задрожали даже при одной мысли об этих воспоминаниях, а голос совсем немного, но задрожал.
- Я просто не смог. Не смог, понимаешь? Одно дело – сражаться, защищать себя. Но вот это… это другое. Ещё давным-давно, в Каэр Стормудь, старик Фалькмар говорил мне, что когда начнёшь убивать людей, опираясь на собственные прихоти… остановиться и сойти с этого пути будет сложно. А финал этого пути для тебя всегда один – могила.
Кот задумчиво хмыкнул.
- Раньше я не понимал. Следовал его правилам, иногда их нарушая… потому что не понимал, почему он был именно такой. Раньше, иногда он мне казался назойливым заносчивым дедом, который жил прошлым, и совершенно не мог представить, что мы все, ведьмаки, окажемся в таком печальном положении. Теперь.. теперь, кажется, я его понимаю. Кажется, всё как раз наоборот. Он знал, чем всё это закончится – и поэтому готовил меня к этому. А я, в свою очередь… я отдал свой амулет Ларе. Хватит с меня всего этого. Достаточно.
Он вновь повернулся к Корнелии.
- А касательно Артемия… Меня он иногда пугает, знаешь. Вернее, не он, а то, насколько у него всё схвачено. У него есть свои люди в Капитуле, среди знати Ковира… чёрт, всё это слишком отдаёт какой-то дурной теорией заговора, которые любят студенты из Оксенфурта. Хотя… после истории с разоблачением Ложи Чародеек я готов поверить во что угодно, пожалуй. Но тем не менее, когда я встретил Марлену, последнее, чего я ожидал – это того, что она с ним работает.
На какую-то едва заметную долю секунды сердце ведьмака начало биться сильнее обычного. Воспоминания о чародейке вызывали странное, ноющее чувство в сердце. Было ли это чувство – любовью?
Айден не мог себе ответить на этот вопрос. Он чётко мог расставить приоритеты в жизни, - и знал, что сейчас желает находится с Корнелией и Ларой, и только с ними.
Но…
Но всё же.
Перед глазами застыл образ миловидного личика с белоснежными волосами, на котором всегда сияла улыбка. В нос на долю секунды ударили запахи, которые были настолько хорошо ему знакомы – аромат духов, с запахом жасмина и магнолии.
- И да, ты была права. Её имя для меня не пустой звук. Её звали Марлена… Марлена Анбель из Цидариса. Её отец – важная шишка при дворе, какой-то офицер, или адмирал… не знаю. У нас с ней были… отношения. Долго, на протяжении четырёх лет. Но закончилось всё печально. Её ошибки едва не стоили мне жизни… чёрт. Я могу ошибаться, но проблемы с памятью у меня начались как-раз в тот же период… признаться честно, я до сих пор не могу вспомнить, что произошло между нами. А она… она об этом так ничего и не говорила. Будто не хотела говорить… или сама не помнила. Странно.
Его лицо едва заметно скривилось.
- Так или иначе, мы встретились в Новиграде. Она помогала чародеям, что попали в ловушку Церкви Вечного Огня, а я… а я был сыт всем по горло. И то, что я увидел в этом славном городе, окончательно заставило меня понять, что я не хочу иметь ничего общего ни с благородным делом спасения магов, ни с Новиградом, ни с Севером вообще. С момента, как мы с тобой телепортировались из Роггевена, Корнелия, там стало всё ещё хуже. Гораздо хуже. Я… я просто хотел свалить оттуда куда подальше… и свалил.
На лице вновь проступила улыбка.
- Сюда. К тебе. И, как видишь, кое-кого прихватил по дороге. Не смог пройти мимо.

И в очередной раз за сегодняшнюю ночь их губы соприкоснулись, - но этот раз был несколько иным, не похожим на предыдущие. Теперь, когда они смогли вдоволь повести время вместе, они совершенно никуда не спешили, - и поэтому Айден, не отказывая себе в удовольствии, крепок прижимал бывшую ведьму к себе и совершенно, абсолютно никуда не торопился, позволяя моменту растягиваться на долгие и долгие минуты.
Теперь всё было совершенно иначе.
Теперь он наслаждался каждым её касанием, каждым её взглядом – пускай даже и самым мимолётным.
Теперь, - спустя их с Корнелией на первый взгляд короткую, но очень и очень насыщенное событиями разлуку, - он наконец-то смог осознать, насколько ценными могут быть такие простые и тривиальные, на первый взгляд, моменты.
- Квасу да жаренного окорока, значит?
Отпустил спутницу ведьмак далеко не сразу – лишь тогда, когда наконец-то остался целиком доволен результатом. Глаза его радостно блестели – но всё-таки в них нет-нет, но чувствовалась какая-то степень потерянности, дезориентированности.
Иногда кошкоглазый неожиданно вздрагивал, будто просыпался от долгого и тяжёлого сна, и внимательно, пристально смотрел на окружающее его пространство – на возлюбленную, на голые стены, на бурю за окном…
Он не мог отделаться от мысли что здесь, в безопасности, он лишь частично. А иная его часть…
- Да. Именно так. Умница, красавица, и всё подобное…
Голос его звучал непривычно тихо, и непривычно низко. Кажется, в ней не чувствовалось и капли той привычной лёгкости, которая была ему свойственна ранее.
-… она была интересным человеком. Вечно погружённая в себя, вечно зацикленная на каких-то своих мыслях, воздушных замках. Очень творческая – рисовала, лепила скульптуры, писала… у неё было очаровательное поместье в Доль Адалатте… удивительное место. Солнечное, светлое, а вокруг – ни людей, ни зверей. Лишь… цветы. Бесконечные, сплошные поля и холмы с небольшими пролесками, вокруг которых засеяны цветы. Алые, розовые, желтоватые… всё как в сказке, а?
Мутант прикрыл глаза, на несколько минут возвращаясь в старые воспоминания.
В то, что он считал воспоминаниями.
- Вот только как и любая сказка, эта тоже имела свойство перерастать в ночной кошмар, когда ты слишком сильно расслабляешься. Так произошло и в этот раз, - после Танеддского бунта я остался один. Без денег. Без экипировки. Только мечи за спиной и Север под боком.
Он крепко прижимал к себе возлюбленную. Сердце его, как и у любого ведьмака, билось неестественно медленно. Порой могло казаться, что оно не бьётся вовсе – даже дышал охотник, кажется, не так часто, как следовало дышать обычному человеку.
- Поэтому всё это не имеет ни единого смысла. Чародеи отняли у меня слишком многое, чтобы испытывать хоть какие-то иллюзии касательно их. Да, она была другой… но её исключительность только подтверждает общее правило. Все они – Север, Нильфгаард, несчастные-разнесчастные маги, угнетённые бедняжки-нелюди, - это разные стороны одной и той же медали. Бесконечная, кипящая от злобы клоака, в которой у каждой стороны свои собственные аргументы и оправдания. Я прожил достаточно долго, чтобы понять, что с меня достаточно всего этого.
Он открыл свои желтоватые, всё такие же слегка болезненно-жёлтые глаза, и внимательно посмотрел на свою спутницу.
- Дело не только в том, что я «Устал от насилия». Это – следствие. Закономерность. Причина в другом.
Кот тяжело выдохнул.
- В жизни на Пути. Я… добрые два с лишним десятилетия странствую по миру, дорогая. И видел разное… вещи, в которое на первый взгляд трудно поверить, которые сложно объяснить… и постоянно, постоянно искал себе оправдания. И то, что всё это – благородное, но тяжёлое дело, которое спасает жизни. И то, что Путь – это нечто большее, чем просто работа, что это призвание, предназначение – даже если оно и включает в себя ползание по грязным каналам и убийство дрянных утопцев по кроне тридцать за штуку. А факт… факт оказался в другом.
На его лице мелькнула кривая, грустная, но слегка ироничная ухмылка.
- Факт в том, что единственное, что мне было предназначено – это, возможно, стать ведьмаком. Но будь я проклят, если мне было уготовано жить ведьмачеством до конца своих дней. Достаточно с меня всего этого – бродяжничества по миру, плевков в спину, риска ради... ради непонятно чего. Ради людей, которых я даже не знаю. Ради монет, которые уйдут на лекарства, на еду, на фураж для Севера… куда угодно, но только не мне. Ради ложного чувства нужности и важности. Ради адреналина. Нет уж… хватит.
Будто в подтверждение своих мыслей, он отрицательно покачал головой в такт своим мыслям.
- Как бы сильно ты не пытался, ты не сможешь выйти чистым, находясь по пояс в отхожей яме. Так что… пожалуй, не было никакого выбора. Я мог или увязнуть во всём этом снова, как и множество раз до этого, оставшись там, в Новиграде, или сделать какой-то иной выбор. Выбор, который я не делал до этого раньше.
Айден опустился в кровать и заглянул в глубокие, изумрудные глаза своей спутницы.
- Даже для такого как я жизнь слишком, слишком коротка, и слишком хрупка, чтобы рисковать ею зря, и что бы гоняться за какой-то абстрактной, пускай и благородной целью. Так что моё место – тут. С тобой. И поэтому, когда я встретил Лару, когда она спасла мою жизнь, - я понял, что это судьба. Что так и должно быть. А когда узнал, что она ещё и каким-то образом с тобой связана, - то у меня пропали все сомнения.
Буря там, за стеклом, даже и не думала прекращаться. Наоборот, ещё сильнее зверствуя и буйствуя, она разразилась оглушительным громом, - настолько сильным, что едва не зазвенели стёкла.
-  Мы живём на тихом островке неизвестности, посреди чёрных морей бесконечности. И не нам выходить слишком далеко в море.
Слова, что принадлежали не ему.
Но слова, которые врезались в память раз и навсегда.
Он воспроизвёл их невольно, - но в точности до мельчайших деталей. Тон, интонации…
Несколько минут Айден молчал. Всё так же не произнося ни единого слова, наслаждаясь яростью стихии там, где она не могла его достать. Лишь потом, собравшись с мыслями, он продолжил свой монолог, не торопясь подводя его итог.
- Иногда не надо искать себе цель в жизни, Корнелия. Иногда достаточно просто жить её дальше, - а цель найдёт тебя сама. Так же, как нашли тебя я и Лара. Достаточно лишь следовать своему собственному пути – следовать, и не идти на сделки с совестью.
Его рука, пользуясь предоставленной возможностью, аккуратно скользнула по телу бывшей ведьмы – охотник всё-таки не мог сдержаться и наслаждался тем, насколько мягкая и приятная на ощупь её кожа.
- Именно в этом и суть, понимаешь? Истоком мог стать кто угодно – но эта участь выпала тебе. Не тем многочисленным жаждущим власти и могущества бездарям, что прячутся по болотам, мужичьим хатам, и подвалам – а именно тебе. И только тебе решать, как распоряжаться этой силой и этими знаниями, - но как минимум уж точно не стоит растрачивать её попусту. Тем более на такую мнимую и эфемерную валюту, как слава и признание.
Он откинулся, наконец-то опустив голову на мягкую перьевую подушку.
- Поверь моему слову, когда я скажу тебе, что всё это не стоит и выеденного гроша. Когда приходит пора этой валютой расплачиваться – то оказывается, что ты по уши в человеческих ожиданиях и требованиях, и ничего не можешь с собой поделать, кроме как пытаться воспроизводить эти ожидания. Или сталкиваться с последствиями.

Отредактировано Айден (16.07.22 02:42)

Не без доли любопытства и интереса мутант, всё так же лёжа в кровати, следил за движениями своей возлюбленной, - за её концентрацией, за её усилиями, - и чувствовал, как всё более и более накалённой становилась обстановка в комнате.
В такие моменты он отчётливо ощущал отсутствие медальона, - так сильно он привык к этой назойливой и докучающей бирюльке, неизменно висевшей на его шее. Там, где та явно указывала ему на опасность или магию, помогая интуитивно ориентироваться в мире, ныне зияла пустота, - а потому приходилось доверять своим собственным, неизменно обманчивым ощущениям.
Чем больше прилагала усилий Корнелия, тем более тяжёлым, спёртым, наэлектризованным и пропитанным озоном казался воздух. Ведьмак уже было собирался что-то сказать, - возможно, предупредить новую хозяйку башни, - как в глаза ему ударила могущественная, ослепительная, сине-зелёная вспышка света. Она пронеслась через все небеса и с оглушительным рёвом, от которого дрожали стёкла, ударила прямо куда-то в склон горы.
Секунда – и всё затихло. Будто ничего и не было – а буря продолжала бушевать в своей естественной дикости и красоте.
- Хорошо, что ты живешь одна, - Айден пространно улыбнулся, поднимаясь на ноги и приводя себя в порядок, - иначе соседи из-за таких трюков точно создали бы нам проблемы.
В такие моменты охотник всё больше и больше начинал понимать то, насколько сильно его собеседница поменялась с того последнего момента, как провожала его в путь несколько месяцев назад. Тогда, садясь в седло, он чувствовал, что оставляет за спиной кого-то немногим большего, нежели наивное дитя, что делает свои первые, исключительно робкие, шаги в этом чужом, жестоком, и неизменно враждебном для неё мире, - даже если она сама была о себе иного мнения.
Иметь дело с Корнелией – той, старой Корнелией, - было тяжело. Она была дурного нрава, не менее тяжёлого характера, имела много знаний – но мало их касалось чего-то кроме той сферы, в которой она практиковалась всю свою жизнь. В пути с ней было ещё тяжелее: прожив всю свою жизнь в комфорте собственного дома, бывшая гоэтка с большим трудом привыкала к тем трудностям, которые ждали её в пути, - и к которым мутант уже настолько привык, что не представлял себе без них жизнь. Однако, было в ней и кое-что, что сглаживало все её негативные черты характера: эта уверенность в себе, эта внутренняя сила, огромный потенциал - что-то, чего так не хватало Айдену. Кажется, именно поэтому он не мог просто так взять и отпустить её – и поэтому, наверное, раз от разу находил в себе силы помогать ей, хотя не имел ни единой причины так поступать.
Пожалуй, только теперь, с ходом времени, становилось всё более явственно видно, что та Корнелия – старая Корнелия, - действительно, исчезла где-то на операционном столе чародейки-отшельницы. Там, где бывшая деревенская ведьма напоминала необработанный изумруд, что вызывал удивление и внушал уважение, - на её месте было настоящее сокровище, - необузданная сила и могущественный потенциал, который та в себе открывала.
- Твоя сила, Корнелия, как и твои навыки, растут день ото дня. Это очевидно.
Айден сидел на краю кровати. Пристальный взгляд жёлтых глаз то и дело плавно перескакивал то на фигуру, то на перспективу, что открывалась за нею.
- В какой-то степени это могло бы даже пугать. Сама подумай… сколько месяцев прошло. Три? Четыре? Когда мы расставались, ты едва ли была способна на что-то подобное. Теперь… что же. Ты считываешь образы из моего сознания, избавляешься от клинка, который был с тобой всё это время… пленишь молнию, в конце концов. Едва ли ты была способна раньше на что-то подобное.
Он провёл холодными руками по лбу. Почему-то резко заболела, закружилась голова, начало подташнивать.
- Проклятье. Я… пожалуй, не был готов к таким перепадам энергий. Раньше медальон служил как промежуточное звено между мною и миром… помогал аккумулировать энергии. Я себя без него чувствую… слабым. Как будто конечности лишился.
Кот помолчал некоторое время, отслеживая своё сердцебиение, замедляя его. Это могло, - вскоре он снова стал чувствовать себя лучше.
- Но тем не менее. Ты задумывалась, какой может быть конечная точка этого пути, по которому ты идешь? Какой предел у этих способностей? Я никогда не имел дело с истоками, но читал про них. И даже им приходится учится. Долго и тяжело. А ты… схватываешь всё на лету.
Айден провёл пальцами по волосам, подбирая лежащую рядом резинку, и перехватывая ею волосы, заплетая их в высокий хвост.
- Что же до Лары… поверь, она спасла мне жизнь далеко не в метафизическом смысле. Коротко – я искал её в катакомбах Гелибола. А нашёл утопцев и одну водную бабу, которая чуть не утопила меня в сточных водах. Если бы не девчонка, то я бы там и остался. На дне канала.
Ведьмак нервно потёр шею. На ней еле-еле, однако проступали следы от когтей. Дабы выкинуть из головы нахлынувшие воспоминания, пришлось подняться и пройтись по комнате вперёд-назад.
- Но, кстати, образ ты увидела правильно. Белые волосы, серые глаза, и влиятельные родители. Правда, кто там кому родственником приходится и в какой должности состоит я очень плохо помню. Пожалуй, я мог бы даже и немного понудить по поводу приличия считывания образов из моего сознания, но…
Айден подошёл поближе к Корнелии, замирая рядом с ней, у окна.
-…но моя память – это очень зыбучая штука, Корнелия. Даже я сам… теряюсь в ней. Не могу толком связать одни воспоминания с другими, понять, какие из них шли в какой последовательности, где правда, а где вымысел, плод моего воображения… с этим трудно жить. Во всяком случае было. Раньше. Со временем привыкаешь, и живёшь настоящим. Не думаешь ни о прошлом, ни о будущем. Просто…
Небеса расчертила очередная вспышка молнии.
-…просто существуешь. День ото дня. Только сейчас, после встречи с Ларой и воссоединения с тобой я могу лишь надеяться, что моя жизнь станет чем-то большим, нежели чередой размытых картинок, проскакивающих мимо меня.
Пользуясь возможностью, он обошёл возлюбленную со спины и обхватил её своими руками, прижав к себе. На какое-то мгновение он замер в такой позе, не решаясь нарушить установившийся покой, - опустив своё лицо прямо в эту ало-рыжую гриву волос, - пока внезапно не хмыкнул, указав пальцем куда-то в сторону окна.
- Ты смотри… видишь? Там, за деревьями? Тропа. Идёт куда-то в горы… туда, где ударила эта твоя чародейская молния. Напоминает мне путь, через которых я проходил во время Испытания Медальона. Я тогда потащился с амулетом к Месту Силы, чтобы активировать его и наполнить его энергиями стихий. Чуть не сломал себе шею тогда, но вернулся живой. А Фалькмар мне после этого подарил свои мечи…
Он покачал головой, снова обхватив руками талию Корнелии, и тихо засмеялся.
- И да. Ты совершенно зря надела эту абсолютно не нужную тебе одежду. Нагой ты смотришься гораздо лучше.

Отредактировано Айден (21.08.22 22:55)

Ответом на подколки и шутки Корнелии стала лишь улыбка, что робко проступила на лице охотника на чудовищ. Всё это – его собственная открытость, его удовлетворённость собой, - всё это казалось странным, диковинно-нереальным. Ведьмак никогда не думал, - даже и мечтать не мог, - что сможет дожить до того момента, когда шутки над его собственным характером, над его сомнительными связями и над его внешним видом будут действительно ими – шутками, - но не злой насмешкой судьбы, что раз от разу бросает ему испытания одно хуже другого.
- «Школа Амилианы», значит? Это, наверное, слишком сильно сказано. Сколько времени вы провели вместе? Месяц, полтора? Но…
Он невольно покачал головой.
-…да, пример она преподаёт просто отличный. Её собственные ошибки и неуёмные амбиции в конечном итоге привели именно к тому, к чему привели. Тот, кто не умеет останавливаться и оборачиваться, не умеет оценивать свои поступки и своё поведение всегда заканчивает очень плохо.
Мутант прошёлся по комнате из одной стороны в другую, будто пытаясь собрать свои мысли в кучу.
- И это касается не только её самой, а в целом, людей вроде неё. Чародеек, магов… королей и ведьмаков. Когда ты обладаешь силой, любого характера, то очень легко мнить себя верховным хищником в этой небольшой экосистеме нашего подлунного мира… пока ты в конечном итоге не натыкаешься на что-то, на какое-то препятствие, которое тебе не по зубам. В лучшем случае это становится для тебя уроком. В худшем – могилой.
В очередной раз прогремел гром, - а спутником ему стала ещё одна молния, которая с стремительной скоростью ударила куда-то вперёд, в ввысь, в горную вершину. Буйство природы даже и не думало останавливаться, - будто предвестник каких-то неудач и бед, оно становилось всё более и более сильным.
- Извини. Не хотел портить нам обоим настроение.
Он подошёл поближе, и вновь опустился на кровать. Рука его аккуратно опустилась на бедро возлюбленной, а его жёлто-золотистые глаза встретились с двумя светлыми изумрудами, что представляли из себя глаза Корнелии.
После – взгляд опустился ниже, на её грудь.
После – ещё ниже.
Боги, до чего она была красивая.
Кажется, нескольких часов просто-напросто не хватило для того, чтобы они вдоволь могли провести времени друг с другом. Айден благодарил небеса за эту ночь, - и невольно проклинал их и самого себя за то, что она когда-то закончится.
Он не знал, что готовит ему будущее.
Не знал, что ждёт его завтра.
Но сегодняшней ночью он был самым счастливым мужчиной на Континенте.
***
Ведьмаку не снились сны. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел одно и то же – бесконечную темноту и кромешный мрак, - всеохватывающий, всепоглощающий, абсолютный. Будучи ребёнком, Айдена это всегда пугало – всегда пугала пустота, всегда пугала неизвестность. Она представлялась мрачным воплощением худших его кошмаров – ещё тогда, когда таковыми была тварь, что когда-то не оставила ни единого целого участка на бездыханном трупе его матери.
Лишь потом, с ходом времени, мутант приучился радоваться ей.
Не потому, что в кромешной тьме и забытие он находил покой.
Но потому что альтернативой ей всегда были кошмары – те, что предвещают грядущее, - или те, что в назидание и насмешку укоряют его за прошлое.
За возможности, которые он имел, но потерял.
За возможности, которыми пренебрёг.
За жизни, которые он не спас.
И за жизни, которые он отнял.

≫───────────────────── ♢ ─────────────────────≪

Айден никогда не боялся потустороннего. Ни призраки, ни покойники не внушали ему сверхъестественного, потустороннего страха, какой они вызывали у простых людей. Более того – их компания казалась неожиданно знакомой, - неожиданно освежающей.
Оказаться тут было словно оказаться в компании старых друзей.
Будто окунуться в холодный ручей знойным, жарким днём.
Мертвые были куда более лучшей компанией, чем живые.
Однако всё-таки кошкоглазый мог поклясться – то место, в котором он оказался, было действительно воплощением чьих-то ночных кошмаров.
Всё вокруг буквально ходило ходуном. Мебель перемещалась сама собой, свисавшие со стен лица на картинах меняли свой облик, когда мутант на них не смотрел. Где-то там, на краю слышимости, стоял тихий, едва различимый гул, за которым прятались десятки голосов – все были незнакомы, но в то же самое время – близки, все твердили о разном, но в то же самое время – об одном и том же.
Ведьмак шагал вперёд, озлобленно и тупо. Он ожесточённо сжимал от чего-то ледяную рукоять клинка, с которой на пол методично и равномерно капала чужая кровь.
Кап.
Кап.
Кап.
Его то бросало в холод, то в жар. Руки иногда пробивала едва заметная, но всё-таки ощутимая дрожь. Одновременно тошнило и очень хотелось пить – интоксикация всё сильнее и сильнее давала о себе знать.
Даже усиленный мутациями организм с большим трудом переваривал то, что он принял. И всё равно, этого едва-едва хватало.
Где-то там, за его собственной спиной, он слышал шаги. Было сложно отличить иллюзию и обман от реальности, - но сейчас это не имело никакого значения. Обернувшись, он видел едва различимую в кромешной тьме фигуру – пушистые светлые волосы, тонкий стан, жасмин и магнолия.
Айден не мог винить её за то, что она сбежала.
Это место было чудовищным в своей невероятности – насквозь пропитанное гоэтией, оно питалось страхами и чаяниями людей, сюда зашедших. Ему только лишь оставалось гадать, что именно увидела его спутница – что именно заставило её повернуться в нерешительности и оставить его одного.
Он даже не помнил, говорила ли она что-то ему.
Это казалось мелочным, неважным, незначительным.
Ведьмак мог винить лишь самого себя за то, что здесь, в объятьях ночи, в мрачном комфорте тьмы и смерти, он впервые за долгое время чувствовал себя живым.
***
- Айден…
- Младший…
- Кот…
Он не слушал голоса. Он знал – стоит ему остановится, застыть хоть на мгновение, вслушаться в тихий шёпот, доносящийся из неоткуда, - как тут же позволит этим чёрным ниточкам проникнуть в его собственное сознание, отравить, исказить то немногое, что ещё сохраняло остатки здравомыслия, - и на этом всё будет конечно - и кошкоглазый навсегда останется тут, - навечно, среди этих мертвецов. Навечно, в узилище своего собственного разума – в этих бесконечных, тёмных, однообразных коридорах.
Айдену хотелось надеяться, что это – гоэтия.
Альтернатива в виде интоксикации и галлюцинаций, иллюзий его собственного сознания, - была ещё хуже.
- Отомсти за нас, Айден!
- Заставь её страдать так, как страдали мы.
- Убей, Айден!
- Убей!
- Убей!
- Убей!
Они все были тут. Их глаза – такие же, как и его собственные – он видел в отражении дорогих зеркал, - в размытых образах, что коварно и нагло прятались за его спиной, когда он оборачивался в их поиске. Седрик, Аксель, Кай, и другие.
И живые, и мёртвые.
Или все они – мертвы?
А что, если всё это уже давным-давно закончилось? Что если он тоже мёртв, и обречён теперь быть тут, с ними, целую вечность?
Тревога не успела поразить его разум, - он услышал что-то ещё, - и увидел кое-что ещё.
Кое-что, что всё-таки заставило его остановится на одном месте – будто его поразило ударной волной и парализующим заклинением одновременно - на стуле, поодаль от него, сидела фигура. Она уронила руки в лицо, и рыдала.
Айден сглотнул слюну, застрявшую у него в горле.
Облик женщины был обманчив, иллюзорен – но до ужаса знаком.
Что-то, напоминающее юбку.
Диковинные сеточные чулки.
Короткая рубаха, не дотягивающая до пупа.
Длинные светлые волосы цвета блонд, заплетённые в высокий хвост.
И острые уши.
Она была ровно такой, какой он запомнил её живой, - перед тем, как она в очередной раз вышла на работу, выскользнув ночью на улицу.
- Мама?
Голос его звучал тихо, сдавленно, растерянно.
Полуэльфка продолжала заливаться слезами – тяжело, горько, взахлёб.
- Мама?
Он окликнул её ещё раз, - из его сознания просто-напросто исчезла, улетучилась мысль о том, что всё это – ложь, иллюзия, и обман.
И потом женщина подняла голову.
Половина её лица была содрана, а вместо левого глаза виднелась пустующая глазница черепа. Мясо струпьями свисало с тела, - но из одного-единственного, застывшего в ужасе глаза всё-таки текла слеза.
Именно такой он её запомнил - именно такой её и хоронили в безымянной могиле за пределами города.
- Что они сделали с тобой, мой мальчик…
Кошкоглазый отшатнулся, сделав несколько шагов назад.
Призрак исчез.
***
Когда он достиг своей цели, то застыл на одном месте. Мало чем ведьмак походил на живого человека, - даже передвигался он медленно, ковыляя, качаясь будто раненный из стороны в стороны, то и дело опираясь на какие-то предметы.
Лицо его было порождением тьмы и мрака, - было частью того ночного кошмара, в которое было превращено это место. Бледное, как у покойника, - с чёрными венами, пронизывающими всё лицо от верха до низа. Это казалось абсолютно невозможным, но со стороны казалось, будто они жили своей собственной жизнью – пульсировали и плыли по его лицу, будто семейство червей, поселившихся прямо под его кожей.
Сердце его мерно и равнодушно билось.
Жёлто-золотистые глаза внимательно следили за окружением – всё замечая, всё отмечая, - но ни на чём не останавливаясь.
Ему в противоположность, в другом конце помещения, стояла она. Источник всех его бед и объект его мести. Волосы её были рыжими, но в лунном свете они неизменно отдавали кроваво-алым цветом. Кожа её была мягкой, аристократически-бледной. Тёмное платье, в обтяжку охватывающее всю фигуру, идеально подчёркивало бёдра и грудь. На голове зияла диадема – украшенная драгоценными камнями.
Кажется, она что-то говорила, - или наоборот, молчала.  Похоже, он ей что-то отвечал, - или так же, наоборот, молчал. Реальность размывалась, теряя краски и вкус.
В конечном итоге, он пришёл не для бесед.
Он пришёл, чтобы убивать.
***
Всё закончилось быстрее, чем он на то рассчитывал, - и точно куда быстрее, чем планировала сопротивляться его противница. Она лежала там, неподалёку, на полу – разбитая, обессиленная, деморализованная. Он – стоял на ногах, всё так же, как и раньше ожесточённо сжимая меч.
Всё имело начало – и всё имело конец.
Полгода блужданий, полгода скитаний, - игры в кошки-мышки, прятки, покушения, - плод её неуёмных амбиций и плод слепоты и глупости Марлены.
Они должны были разбираться с этим сами – это были их дела. Их конфликт.
Но не было рядом с ним Марлены – некому было его окликнуть, некому было привести его в чувство, - не мог более никто проникнуть в бесконечные дебри его разума не мог посеять там тот лучик света, который горел там на протяжении всех этих долгих четырёх лет.
Теперь там были лишь они.
И они требовали крови.
«Отомсти за нас, Айден!»
«Заставь её страдать так же, как страдали мы»
Он в очередной раз отшатнулся. Рука его невольно легла на собственный пояс, - и нащупала одно-единственное оставшееся зелье. То-самое, которое он держал при себе на тот случай, если смерть всё-таки будет неизбежна, - если сегодня ему будет уготовано наконец-то обрести покой – «Сорокопутка».
Призраки не исчезали. Они наседали, кружили вокруг и рядом,
«Выпусти ей кишки!»
«Выколи ей глаза!»
«Убей, ведьмак!»
«Убей!»
- Нет.
Айден ответил тихо и спокойно, внимательно следя за поверженной противницей. Он спрятал меч, а с пояса всё-таки вытянул флакон с эликсиром.
- Нет.
***
В считанные мгновения они все ушли – ушли мёртвые, ушли живые. Призраки более не молили о отмщении, а рыдания чужой, малознакомой женщины заглохли в пределах его собственного разума. Оглушительная вспышка энергии, силы, сбила его с ног, повалила на землю, - и с невероятной доселе степенью могущества продавливала все барьеры его сознания.
Айден вопил от боли, деформирующей его собственный разум и путающей, смещающей, стирающей всё на своём пути.
Он не помнил, сколько пролежал там, глубокой ночью, на ледяном полу – в луже своей собственной рвоты, мокрый от пота и чужой крови.
Помнил лишь то, что, очнувшись, - и посмотрев диким, перепуганным взглядом на мёртвую и незнакомую ему ныне женщину – поднялся и медленно, механически поковылял в сторону выхода, - к старому четвероногому другу, который унесёт его подальше отсюда – подальше от этого места, которое он вскоре забудет и не будет вспоминать долгие, долгие годы.

≫───────────────────── ♢ ─────────────────────≪

Когда Айден открыл глаза, то пространство казалось ему странным, незнакомым, - он несколько минут пустым, оглушённым взглядом смотрел на обстановку, что вчера казалась ему настолько приятной и милой душе.
В лицо ему светил лучик света, - за прошедшую ночь тучи успели разойтись, а буря лишь оставила после себя следы в виде нескольких поваленных деревьев где-то там, поодаль от башни.
Ведьмак поднялся на ноги, натянув штаны и рубаху, - а глаза его внимательно шарили по комнате, - в рефлекторных поисках возлюбленной, которая в постели отсутствовала.
- Корнелия?
Он окликнул её инстинктивно, - а после замер, как вкопанный. Сон – доселе казавшийся чем-то далёким, - плодом его собственного воображения и уставшего, утомлённого сознания, - ныне начал казаться не таким уж и иллюзорным.
В памяти проскальзывали образы, - как виденные им ночью, так и новые, доселе незнакомые.
Сердце Кота начало биться быстрее, сильнее.
Паззл, что начал складываться в Новиграде, при встрече с Марленой и после боя с Амилианой, наконец-то собрался воедино, - и правда, в равной степени ужасная и омерзительная, предстала перед его лицом.
- Нет. Нет-нет-нет… холера, быть такого не может. Это невозможно.
Он выскочил в коридор, - и уловил шум, доносящийся сверху – из комнаты, которая раньше служила тренировочной, а ныне выполняла роль склада, - и тут же устремился туда.
Айден поднимался вперёд, и чувствовал, как руки его немеют, и как полная степень осознания своих собственных поступков, - и полное осознание природы Корнелии – начинают наконец-то доходить до него.
Когда он вошёл в помещение, то замер.
Замерло, кажется, даже его собственное сердце.
Глаза его увидели диадему – ту-самую.
Из его кошмара.

Отредактировано Айден (27.08.22 21:28)

Айден не имел и капли представления о том, с какой же всё-таки целью он, поспешая увидеть свою возлюбленную, всё-таки нацепил этот проклятый пояс с мечами и ножом, заправленным в ножны на бедре – то был лишь рефлекс, отработанный за десятилетия до полного автоматизма. Ведьмак носил с собой оружие постоянно, - но именно сейчас, пускай и совершенно неожиданно для себя, он осознал, что испытывает благодарность самому себе за такую удачную предусмотрительность.
Первоначальный ступор, этот внезапный паралич, который его настиг, когда он заметил ту-самую диадему, которой не наблюдал столько лет, сменился целой бурей мыслей, эмоций, ощущений – на него лавиной обрушилась та информация и те наблюдения, которые он упустил за те недолгие несколько секунд, которых Корнелии хватило, чтобы промолвить своё безжизненное приветствие.
Где-то там, в глубинах его собственной черепной коробки, наружу вновь рвался инстинкт – жестокий и непреклонный, игнорирующий все доводы как сознания и логики, так и сердца и эмоций – и сметал всё на своём пути, неуклонно посылая сигналы в конечности, заставляя их отмереть, пытаясь заставить двигаться, пытаясь понудить к движению – будь то к обороне, к защите, - хоть к чему-нибудь – лишь бы не стоять на месте.
Айдену хотелось бы представлять, что всё это делает какой-то демон и проклятый дух – что-то, что понуждает в нём инстинктивно видеть в той, которая была ему дорога, вероятного противника – но это было не так.
Всё это и разум, и сердце, и инстинкт – был он.
- Хватит.
Только лишь спустя несколько мгновений он осознал, что сказал это вслух – и что руки его сжаты, ноги напряжены, готовы к движению, а пальцы уже готовы сотворить «Гелиотроп», что дал бы ему несколько драгоценных секунд в случае непредусмотренного.
- Хватит.
Он повторял это несколько раз – тихо, скорее сам для себя, нежели для собеседницы. Невероятным усилием воли он понудил себя расслабится, - понудил расслабить ноги, расслабить руки. Пальцы неловко коснулись защёлки на ремне – и пояс с мечами расстегнулся, - и был опущен куда-то рядом, на стопку коробок.
- Хоть один бы раз, - Айден покачал головой, - обошлась без этих своих театральных постановок и драматизма. «Адель ждёт меня», «Моя эпоха ушла», и так далее…
Несколько медленных, неловких движений – и он уже опускается рядом, на ту же стопку коробок с какими-то не то материалами, не то книгами. Его жёлтые глаза встречаются с взглядом Корнелии – и в них, в противовес его спутнице, читалась лишь растерянность и усталость, смешанная с внезапно появившимся раздражением.
- Мы не на выступлении Эсси Давен. Так давай говорить серьёзно.
Кот ощущал, как всё его естество протестует против того, чтобы он вёл с ней беседы – как тяжело ему было открывать рот, что-то говорить, мыслить трезво, а не основываясь на секундных опасениях и позывах.
- Итак, для того чтобы сверить информацию: ты и твоя подруга-вампирша повелись на обещания этого… как-его-там, и решили поиграть в очень большую политику, и тем самым прыгнули выше собственной головы. Параллельно, в это дело как-то втянули и Марлену Анбель, а потом, когда та узнала слишком много и попыталась дать заднюю – её попытались убрать, уже таким образом втянув во всю эту историю и меня. В итоге, после полугода охоты и кошек-мышек я таки до тебя добрался. Всё верно? Я ничего не упустил?
Он небрежно махнул рукой в сторону диадемы.
- И тем не менее, вот она ты. Живее всех живых. Прошло столько лет, этот ваш ублюдок уже столько лет червей кормит вместе со всей своей командой, Адель мертва… а тем временем, чародеев жгут повсюду от Новиграда до Ард Каррайга, а чёрные вот-вот перейдут Понтар.  А ты… обманула судьбу. При чём несколько раз – с помощью своего собственного убийцы. Поздравляю.
На несколько очень долгих минут повисла тишина. Ведьмаку не хотелось ни чего-то говорить, ни анализировать – было лишь понимание того, насколько это всё было до жути абсурдно, невероятно, но... логично.
Действия Корнелии привели её к тому, что она потеряла абсолютно всё, чем дорожила, - а действия Айдена привели к тому, что он оказался на грани того, чтобы потерять себя самого.
И по ужасной, дикой, абсолютно ненормальной иронии они оба были живы и невредимы. Целы. И более того – влюблены.
Во всяком случае, так было раньше.
- Всё это – кошкоглазый покачал головой, - моя собственная вина. Мог послать всё к чёрту. Мог бросить и Марлену с её проблемами, и… всё. Жить своей жизнью. Но нет, надо было поиграть в героя. Надо было бросится наказывать злодеев и творить справедливость направо и налево. Идиот…
Было до жути тошно и противно.
- Во всяком случае у тебя теперь есть Лара. Вас свело предназначение, это очевидно. Так что если не можешь найти силы жить ради себя и ради своей почившей вампирши – живи ради той, что искренне теперь верит в то, что у неё появился человек в жизни, которому на неё не наплевать.

Хотел бы ведьмак сказать самому себе, что абсолютно все слова новоявленной чародейки прошли мимо него, - мимо его ушей, мимо его сердца. Что он, привыкший слушать что-то подобное от многих, многих людей, - совершенно разного происхождения, социального статуса, финансового положения, - смог легче лёгкого снести нанесённые ему обиды и оскорбления, и легко смог отбросить в сторону тот брезгливый и снисходительно-упоительный тон, с которым чародейка высказывала ему собственные мысли.
Но это, конечно же, было не так.
Одно дело было сносить что-то подобное от уличных зевак, солдатни, или достославных заказчиков, что обязательно считали нужным поделится с внимательным слушателем своими взглядами на него самого и на мир вокруг, - и совершенно другое слушать что-то подобное от женщины, которая нет-нет, но всё-таки была тебе дорога.
Но это, конечно, не отменяло того, что Корнелия говорила истину. Действительно, все они – мутанты, - были в значительной степени прокляты. Своим происхождением, своим образом жизни. Такова была их доля – по-настоящему рождаться только лишь на столах для испытаний, всюду быть чужим, всегда становиться ненужным ровно в тот момент, когда они переставали быть нужными и полезными. Их было слишком мало, чтобы целенаправленно преследовать – и они были слишком опасны, чтобы люди были готовы рисковать ради их поимки своими жизнями.
И вновь хотел бы Айден пожалеть себя, - подумать, что он ещё больше отчуждён от мира, нежели остальные, хотел бы обвинить во всём распроклятые мутации, что свели его с ума, но в глубине души он знал ответ на все эти замечания – он всегда был именно такой.
Всегда в его душе жила зверская, ожесточённая злоба. Ярость, что годами копилась на себя и на весь окружающий мир – и когда она захлёстывала его через край, то он терял самообладание. Терялся в водовороте крови и насилия. Паранойи и страха. Алкоголя и адреналина.
Всё, что ему дали мутации – это лишь возможность лучше проявлять себя. Не больше - но и не меньше.  И так уж сложились для него самого обстоятельства, что проявлял себя он зачастую с далеко не самой лучшей стороны.
Всегда гораздо приятнее видеть мир как невероятно злое, абсолютно враждебное к тебе место – легче утешать себя, когда нужда, злость, или отчаяние толкают на поступки, о которых потом будешь жалеть.
- Ты права, Корнелия – он рассмеялся, тихо и грустно, - ты права. Заводной механизм. Фальшивка и пустая оболочка. Таким я родился, таким я выучился, так я живу, и так я, похоже, и помру. Возможно когда-то, в далёком будущем, я и смогу стать вершиной этой проклятой пищевой цепочки – когда переживу абсолютно всех своих собратьев и останусь последним в своём роде. Только вот я не уверен, что я этого хочу.
Он посмотрел на защитный щит, которым себя окружала его спутница, - а после перевёл своё внимание на саму его хозяйку. Как и раньше, некоторое время он молчал, - выискивая в её лице ответы на незаданные им вопросы, - пока наконец-то в малопонятно жесте покачал головой.
- Скажи честно, тебе ведь в действительности не особо-то и нужно ни моё мнение, ни мои оценки, ведь так? Тебе нужно лишь, что бы я тебя выслушал. Я это сделал. Но говорить об этом или как-то это комментировать, пожалуй, нет никакого смысла.
Неловко покрутившись на ящиках, на которых он сидел, кошкоглазый извлёк откуда-то из-за пазухи прихваченное ещё вчерашним вечером из столовой яблоко и принялся его деловито грызть.
- Ты говоришь, тебе тошно смотреть на мир? Что твой век прошёл? Что раньше люди были человечнее, а трава зеленее, а краснолюды имели более длинную бороду? Очнись, я живу в это мире больше сорока лет, из которых больше тридцати я провёл в дорогах и придорожных канавах, и даже для меня – это глупость.
Айден невольно покачал головой в такт своим мыслям.
- Мир всегда был именно таким. Люди всегда были моральными уродами. Всегда с завидной регулярностью они брались за вилы и шли убивать тех, с кем жили бок о бок – нелюдей, выходцев из других стран… да кого угодно. Ими всегда было легко манипулировать, всегда они чего-то боятся – боятся таких как я, таких как ты, боятся… да всего. Для типичного кмета даже какой-нибудь выходец из Метинны и далёких пустынь Кората – это монстр ничуть не хуже тебя.
Размахнувшись, он отправил доеденное яблоко в полёт, попав точно в намеченное место – в мусорное ведро с кучей бумаг внутри.
- И тот факт, что ваша братия последние несколько сотен лет строила воздушные замки и иллюзии, старательно выстраивая своё драгоценное государство в государствах под одобрением и патронажем королей севера, ничего из этого не отменяет. Вы просто не касались низов до тех пор, пока сами среди этих низов не оказались.
Он невольно скрестил руки на груди.
- В равной степени, как всё это не отменяет и того простого факта, что для таких как я твоя Адель – это действительно лишь монстр. В равной степени как такими же для меня являются и тролли, и суккубы, и какие-нибудь, прости Лебеда, кладбищенские бабы – они тоже могут говорить, если ты не знала. И иногда даже куда более связно чем бруксы. Однако и я сам для всех окружающих – это такой же монстр и далеко не меньшее чудовище. Что уж там… пожалуй, я в жизни куда больше людей отправил на тот свет, чем твоя возлюбленная. Мир лицемерен, и не я его таким сделал. Все мы - реликты времён давно ушедших. Мы или адаптируемся или умираем. И моя работа как раз и состояла в том, чтобы избавлять мир от тех, кто категорически не желает адаптироваться. Получал ли я от этого удовольствие? Да. Получаю ли сейчас? Нет. Уже давно. Я тебе говорил раньше, и могу повторить сейчас – я устал от всего этого и хочу жить иначе.
Не рассчитав собственной силы, ведьмак взмахнул рукою в каком-то неопределённо-примирительном жесте, и задел один из ящиков, который использовал в качестве подставки для локтей. Огрызок отправился куда-то в угол комнаты, а содержимое коробки неловко высыпалось на колени ведьмаку и на пол.
- Интересно…
Внутри обнаружились амулеты – совершенно разной формы и конструкции. Какие-то своим внешним видом были до ужаса похожи на такой, какой таскала Корнелия – иные больше напоминали огранённые драгоценные камни или украшения и подвески в виде диковинных животных и как реальных, так и вымышленных тварей.
Но было среди всего этого хлама и кое-что любопытное – в куче законченных или бракованных поделок лежало несколько знакомых оскаленных голов – одна из них принадлежала волку, две – грифонам, и ещё одна…
- А вот это что-то новое. Это что, рысь?
Он поднял медальон за серебряную цепочку и поравнялся с ним взглядом. И действительно, не смотря на сходство с его собственным кошачьим медальоном, он определённо изображал именно рысь – на то намекали характерные кисточки на кончиках стоячих ушей и удлинённая шерсть на щеках, образующая вполне знакомые по реальному животному «бакенбарды».
- Хорошая работа. Пускай и вторичная… не шибко оригинальная. Но руки у нашей общей знакомой, похоже, из правильного места росли.
Айден подхватил медальон и спрятал его за пазухой, параллельно поднимаясь на ноги.
- Видимо, этим побрякушкам ты обязана своему собственному медальону. Похоже, Амилиана долго над ним работала.
Кошкоглазый подхватил с ящиков пояс, который перебросил через плечо, а после застыл напротив двери, ведущей вниз.
- Что же касается нас с тобою… я отнял твою жизнь. И жалею об этом. Особенно – за то, что отнял её таким способом. Никто не заслуживает того, что я с тобой сделал. Я… хотел бы тебе сказать, что не знаю, что на меня нашло - но это не так. Я чётко знаю, что случилось, и знаю, что могу допустить это вновь, если… если не буду меняться. Но, взамен старой жизни, кажется, я подарил тебе новую. Так что мы, пожалуй, в расчёте. Если ты не возражаешь, то попрошу не выгонять меня из Башни сегодня же днём. Я хотел бы остаться тут ещё на какое-то время – дорога была долгой, и мне хотелось бы отдохнуть. Потом – я отправлюсь в путь и ты больше никогда про меня не услышишь, будь спокойна. А пока… пойду на улицу. Проверю, как там дела у нашей воспитанницы и заодно кое-что проверю.
Всё было выслушано, всё было сказано, ситуация, пускай и далёкая от завершения, была исчерпана – так что едва дверь за охотником на чудовищ захлопнулась, на лестнице послышались тихие и аккуратные шаги вниз.

Отредактировано Айден (28.08.22 05:35)

«Айден, ты можешь быть голоден и безденежен. Ты можешь быть усталым настолько, что будешь засыпать на ходу. Можешь смердеть как логово риггера, или лежать в дорогом борделе в окружении женщин – но твоё оружие всегда, абсолютно всегда должно быть в идеальном состоянии. Твоё оружие – это твоя жизнь, ведьмак.»
Было бы грубой и наглой ложью утверждать, что Айден представлял из себя что-то особенное. В значительной степени кошкоглазый являлся обыкновенным, если не типичнейшим представителем своего цеха и своей профессии – в значительной степени практичным, с здоровым привкусом цинизма и эгоизма. Так же, как и многие, он менял чужую кровь на валюту – будь она деньгами, признанием, или же банальным моральным удовлетворением.
Однако одной-единственной вещи у него нельзя было отнять ни при каких условиях: в каких бы обстоятельствах Кот себя не находил, что бы его не окружало и что бы вокруг него не происходило, он всегда был при полном снаряжении и в максимально возможной для него боевой готовности.
Хотелось бы ему самому считать, что всё дело в какой-то его невероятной осознанности – однако истина была глупа и банальна: его, Айдена, всё это успокаивало. Каждый раз, когда что-то в его жизни шло не так – а шло не так, кажется, всё абсолютно всегда и постоянно, - он возился со своей экипировкой. За долгие годы жизни на Пути он научился находить в этом процессе удивительный покой и гармонию, - что-то в этой стали, в этих ножах, цепях, склянках, травах и сыпучих алхимических ингредиентах его неизменно успокаивало – это занимало руки, и что более важно – это отвлекало от окружения.
Этот раз так же не стал исключением. Из верхнего помещения Айден выходил в расстроенных чувствах. Как обычно, это с удивительной простодушностью отражалось на его лице – и как обычно, он не преминул возможностью вытащить из комнаты, в которой по приезду планировал остановится, сумку со своими драгоценными банками-склянками – а также все свои остальные пожитки.
Окружающее пространство вне башни встретило его в том виде, в котором оно и могло находится после целой ночи проливного дождя – сыростью, свежестью… и невероятной грязищей, в которой местами можно было утонуть, кажется, по колено – если не больше. Сам же двор, однако, эта судьба миновала – чем с большой радостью воспользовалась Лара, которая принялась скакать по двору с какими-то своими мыслями и забавами, и чем с не меньшей радостью воспользовался Айден, что устроился поодаль, на расстоянии и от своей воспитанницы, и от конюшни, в которой с какими-то своими делами возился великан.
Вопреки своим собственным ожиданиям, кошкоглазый не принялся ни рефлексировать над увиденным, ни размышлять над состоявшимся диалогом с новоявленной чародейкой – всё уже было совершено давным-давно, и поменять прошлое не было в его, ведьмака, силах. В равной степени всё было и проговорено в беседе – и какие бы мысли ни крутились в голове Корнелии, на них он тоже не мог повлиять никоим образом.
А потому, когда хозяйка башни вышла на улицу через некоторое время после него, Айден никак не отреагировал. Он не пытался гадать, к каким выводам и к каким решениям придёт бывшая деревенская ведьма – единственной вещью, в которой Кот был по какой-то причине уверен было лишь то, что Корнелия не станет ему мстить, - так же, как и Айден не станет вмешиваться впредь в её дела, даже если та и решит вернуться к своему прежнему образу жизни.
Однако вопреки всем последним событиям Айден, находясь тут, в уединённой и безлюдной горной долине, - наблюдая за её красотами и греясь в лучах холодного ковирского солнца, был доволен собой и наконец-то удовлетворён. Его сердце, как и его душа, были спокойны.
Наконец-то он справился.
Не смотря на его вмешательства в государственные дела в Роггевене, не смотря на след из нескольких десятков убитых им – будь то охотники, эльфы-белки, или же обычные селяне, попавшие под его клинок, - не смотря на костры, пепелища, и расправы Новиграда, он всё-таки смог выбраться из залитого кровью, слезами, и горем Севера, оставив его за своей спиной раз и навсегда.
Но более того – он наконец-то смог преодолеть тот кошмар, в который превратилась его жизнь после той проклятой ночи. Бесконечным, бесцельным странствиям пришёл конец, в равной степени как приходил конец и жизни от одного приступа к другому – тот-самый, до боли знакомый ему страх, ненависть, паранойя и захлёстывающие душу и разум эмоции наконец-то были побеждены и уходили из него, ныне возвращаясь в своих крайних проявлениях всё меньше и меньше.
Вопреки всему – но он справился.
Эта мысль внушала счастье, давала надежду на будущее и робкий, но всё-таки оптимизм.
***
И висевший на поясе медальон в форме оскаленной рысьей пасти, и его прежняя наблюдательность в виде памяти о тропе, ведущей куда-то вверх в горы, заставили его отложить своё имущество в сторону и всё-таки упаковать его, вернувшись к наблюдениям за собственными чувствами.
Теперь, когда его противоречивая природа наконец-то поддавалась контролю, к нему возвращалась и его прежняя сверхъестественная, как для ведьмака, чувствительность к магии – и она как раз и навела его на определённого рода наблюдения  - наблюдения, которые окончательно убедили его в необходимости совершить экскурс в сторону той тропы, идущей куда-то к горным вершинам.
Айден уже было поднялся на ноги и собирался возвращаться в башню, дабы подготовится к выполнению намеченного заранее плана, как почувствовал что-то ещё, - что-то, что напоминало ему до боли знакомое касание, дыхание, - но потустороннее. Ощущаемое, но не осязаемое.
- Ох уж эти магические трюки... дай мне минуту.
Предусмотрительно не желая вести разговоры вслух, она воспользовалась телепатией. Бурным речным потоком в его разум изливались её слова, мыслеобразы, - и решения, которые были в равной степени как неожиданны, так и закономерны.
Не особо торопясь отвечать, - уж тем более мысленно, - Айден поднял свои вещи. Наконец-то нормально надел пояс с оружием, перекинув его через плечо и защелкнув крепления. Закрепил предварительно подобранные – просто на всякий случай – эликсиры в полагающиеся им места уже на обыкновенном поясе. Взял в руки свой достославный сундучок с эликсирами, снадобьями, и взрывоопасными веществами – и уже в таком виде явился перед своей возлюбленной, опустившись на скамейку.
По какому-то странному совпадению, его воспитанница наконец-то перестала носится по двору и решила проверить, как же там дела у великана, который с не менее деловым и занятым видом наконец-то вышел из конюшни и направился в прямо противоположную сторону – туда, где он рубил дрова.
- Кажется, здоровяк на неё реагирует. Тебе не кажется?
Айден внимательно наблюдал за тем, как с забавным для его размеров и вида смятением генетически спроектированный и выращенный гибрид реагирует на маленькую полуэльфку, что не-то опасливо, не-то с азартом крутилась вокруг него.
- Она ведь специально это сделала. Правда ведь? Я имею ввиду… дала нам пространство.
Кот повернулся в сторону сидевшей рядом спутницы, догадавшись о манёврах Лары.
- Умная. Не по годам. И очень смышлёная. Даже я, кажется, когда меня привезли в Каэр Стормудь, был более… наивным, что ли. Далеко не всё воспринимал всерьёз. А она… нет, не такая. Всё понимает, всё видит. Делает вполне себе взрослые выводы. У неё очень большой потенциал.
Небо, кажется, окончательно прояснилось. Во дворе стало ещё теплее – особенно сейчас, когда солнце наконец-то окончательно высвободилось от плена туч.
И всё-таки, как бы не хотелось увильнуть от разговора, сделать этого было невозможно.
- Ветер перемен надувает паруса, это правда.
Голос Айдена приобрел более серьёзный оттенок.
- Не знаю, что миру готовит будущее. Не знаю, как будет идти война, как здесь или в других местах будут складываться обстоятельства через год, два, три… но знаю, что как бы всё ни было, мне хотелось бы быть здесь. С тобой и с ней вот, с Ларой.
Ведьмак отложил свой ненаглядный сундучок в сторону, и одну освободившуюся руку положил на своё колено, а другую опустил на руку Корнелии. На лице мелькнула улыбка.
- И так уж и быть, обещаю, что в этот раз мы обойдёмся без эликсиров и других чародеек.

Отредактировано Айден (02.09.22 11:02)