Так.
Так.
Так.

Да ничерта не так. Все не так, ведь не может такого быть, чтобы было вот так. Холод, слякоть и апрельский снег, как будто бы зимой его было мало. Да чтоб этому снегу пусто было, как пусто Йоэлю сейчас, этим склизким весенним утром. Да, пахнет-то все-таки весной, ведь оттаяло всякое разное и развонялось. И снег, что исчезает, едва коснувшись раздербаненой лошадьми дорожной грязи, не в силах вернуть все назад. Ну а кто в силах-то? Вот тебе и оно, настроение: бодрое, живое, да с надеждами на лучшее. Да, ведьмак? Именно.

Ну а что ведьмаку остается? Куда же ему до сухости и теплоты домашнего очага, коль такое на улице творится. Того гляди, вылезет из дорожной каши какое-нибудь грязевое чудище и... И куртку новую запачкает. Мухомору тем не легче, уж он-то от грязи по-более страдает, и, умей он говорить, сказал бы, что в лошадином гробу видал этот апрель. Только Мухомор нынче отдыхает, копыта ему начистили, стоит довольный в стойле, жует сено, но это только временно, пока у хозяина деньги не кончились.

Впрочем, достаточно. Вводные ясны и не обнадеживают. А когда в Вызиме было лучше? Может, на первый взгляд, все здесь по-обыкновению спокойно, но всмотришься в глаза людей, как понимаешь, что раны, оставленные Катрионой, все еще кровоточат на человеческих душах. Может и погода от того здесь скверная?
Какое дело до этого ведьмаку? Он на то и ведьмак, что на людское горе смотрит со стороны. Оно, как правило, его и кормит, и сопровождает. Со временем к нему привыкаешь, да и люди на тебя взирают, как на предвестника беды.
Вот они, взгляды эти. От них воздух как плотнее становится, и тем тяжелее в нем дышать.

Все, работа сама себя не найдет, хватит глазеть по сторонам. Вот и корчма местная показалась. Ну, крепитесь, утопцы, молитесь, бесы, трепещите, стрыги и кикиморы, сейчас ведьмак объявления читать будет.

Потрескавшаяся и скукоженная мокрая береста, что прибита к исцарапанной дощечке, доверия не вызывает. Это вам не грамота королевского ловчего с большой коричневой печатью, да и какой королевский ловчий без, собственно, короля? А печать тем более давно бы украли. Поверх старого текста кто-то нацарапал, что любит Глашку, а потом, ниже, что Глашка дура. Короче говоря, висит эта береста здесь так долго, что успела закончиться любовь.
В остальном же, доска пустая, если не считать того, что каждый, пожалуй, местный кмет решил выцарапать на ней, что у Радовида чресел нет.

Выбор не велик, приходится читать что есть.
Берет ведьмак кривой кусок бересты и пытается разобрать косые символы, а снегопад, тем временем, все гуще.
«Покойный муж приходит во снах гадких и непотребных. При жизни с ним ничем таким не занимались. Помогите грязные сны отогнать, ради всех богов. Лана, третий дом на окраине, что в стороне закату репейником зарос, пушто убрать некому – нойдете.»

К такому слова подбирать смысла нет, от такого только вздыхать и поскорее уходить. К черту, в корчму надо, хотя бы согреться. И пусть Мухомора помоют, замучался конь, не меньше нашего.

— Мне кипятку, — Сказал ведьмак уже внутри. Ну а чего такого? Деньги для Мухомора надо приберечь, кипяток бесплатный, а травки еще с осени не закончились, их, считай, целый рюкзак был. Сейчас как заварится, ух! Согреются и душа и тело. А пахнет! Ни дать, ни взять - элексир.

— Эй, кучерявый! — Дурак какой-то за спиной сказал. Ну вообще что ли? Два меча за спиной, а он: «Кучерявый!».
— Заработать хочешь?  — Вдруг уже шепотом, почти на ухо.
Ну а вот это уже разговор другой, интереснее. Йоэль обернулся, взгляд по-суровее сделал и спросил, угрожающе.
— Че надо?
Мужик замялся, но тихо-тихо продолжил.
— Вы, мастер ведьмак выручьте. Дайте, я вас в драке побью. Эт ради бабы все, вон сидит, красотища какая. Ну, пожалуйста, я на деньги не поскуплюсь. Она как увидит, что я ведьмака того, так сразу все. А то ведь не заговорит даже. А коль что получится, так мы ее вместе потом, а? Ну, ма-астер ведьмак.

Да что за идиотизм-то такой? Пьяный, на ногах чуть стоит, а все равно лезет. Йоэль так и смотрел, тупо и молча. Ну а кто бы тут не растерялся? А может согласиться? Да нет, это же ни в какие ворота. Еще ведь на улицу выгонят, а там что делать? Согреться ведь даже не успел. Что за жизнь то у тебя такая, нигде покоя не дают, всегда какие-то чудаки привяжутся, а нет – так ты и без них, сам чудачишь регулярно.
Все-таки может проучить дурака? Чтоб подходить неповадно было. Точно, главное, из корчмы уходя, чай не забыть, на улице допить можно. Кивнул ведьмак, отвернулся, травки заварной глотнул, а потом его мужик за плечи схватил и из-за стола потащил.

— С тобой говорю, выродок! Зачем приперся, опять чуму на добрых людей наводить? Сейчас мы твою шкуру скорняжить будем!
Нет, это уже слишком. За скорняжить можно и по зубам. Это ведь надо такое сказать! Настоящее преступление против ведьмачества.

Снова слякоть, только вот не снег уже на улице, а изморось. А корчма для Йоэля отныне закрыта. как, впрочем, и рот того мужичка долго теперь не откроется. Чай забыл только, и скамейка мокрая. Сука.

Ну ладно, как оказался здесь, так и исчезнуть можно, сдалась тебе эта Вызима, к черту ее, да на все четыре стороны. Ну кого тут можно встретить? Хоть кто бы в здравом уме был, да доброе слово сказал. Все боятся и ненавидят. Да, ведьмак, сам-то ведь ты себя тоже и боишься, и ненавидишь. Так чего от людей ожидать? Видят тебя насквозь и все понимают. Никого ты здесь не встретишь, хоть что делай. Сейчас Мухоморка отдохнет и в путь-дорогу. А тянет сердечко-то, да чувство мерзкое на душе. Так внутри и просишь у судьбы, чтобы хоть что-то изменилось, да вида не подаешь и себе не признаешься. И конец тоске твоей не видится, как не видится и конец этой мерзкой, темной и холодной весне.

Отредактировано Йoэль из Ковира (06.12.22 21:15)

Йоэль сидел на скамейке и ничего не желал делать. Он уже наделал дел достаточно, и так ему не хотелось о них теперь думать, что мыслями Йоэль ушел далеко в себя. Часто бывало, что в несчастии своем и отрешённости от всего сущего, он видел свое избавление и единственную радость. И теперь он испытывал похожее чувство любви к своему одиночеству и, в одиночестве находя свою цель существования, ощущал куда глубже тяготы этого мира, чем все вовлеченные в них людские души. Вокруг вертелся целый мир, и таким простым он казался ведьмаку со всеми своими войнами, неурожаями, несчастием и нищетой. Таким простым, что самой большой занозой во всеобъемлющей мировой заднице ведьмак считал самого себя. Ведь, действительно, он был волен от мирских происшествий, ведь был мутантом, свободным от чувств. Ни война, ни чума религии, ни одна мирская проблема не могли его душу потревожить. И вот так он видел мир, единым, нераздельным, не разбирал он в нем никого в частности, но наблюдал все в целости и непрерывности, и вот на эту вот вселенскую целостность и непрерывность ему так легко было забить большой ведьмачий... дрын.

«Тук-тук-тук, цок, щлих, плюх!», – Раздалось где-то за углом. Затем началась непонятная возня в грязи чего-то большого и неповоротливого. Из-за этого склизкого звука никак ведьмак не мог вернуться теперь к своим рассуждениям. Звук этот интриговал, раззадоривал в Йоэле злобу ко всему заугольному, что плюхалось в грязь.
Наконец, ведомый гневом, он встал, отчего-то размахивая руками, зашагал к углу и увидел за ним бабку. Вся в грязи, старушка валялась на горбу и не в силах, как черепашка, перевернуться, скребла руками грязь и кряхтела. Поняв, что на нее смотрят, пожилая женщина заныла и даже не заметила, как ведьмак ее поднял, усадил на скамейку и сел рядом с ней.
Йоэлю бабка сначала показалась, монолитной и крепкой, что её можно поднять как камень и поставить. Но не тут-то было. Едва он приподнял её  руку, как старушка завопила еще сильнее. Да и рука эта оказалась такой мягкой, что легко в ней прощупалась тонкая кость. Пришлось быть осторожным. Усадив, наконец, бабку, Йоэль не был уверен, что внутри нее ничего не переломалось за то короткое путешествие из грязи на скамью.

Старушка сидела молча, закрыв глаза и не шевелясь.
Йоэль легонько тронул ее плечо.
– Ой..., – Крякнула женщина. Ведьмак отпрянул.
– Оооооой! – Простонала вдруг она, а лицо ее исказилось в такой гримасе боли, злобы и отчаяния, что ведьмак испугался, взял со страху подобранную ранее кривую тросточку и... аккуратно подложил женщине под бок. Старушка что-то промямлив пустым ртом, успокоилась, двумя руками обняла свою палку, оперлась спиной о стену и, пошмыгивая влажным носом, засопела.

Не успел Йоэль выдохнуть, как двери корчмы отворились, и выбежал из них, роняя шлем, человек. На ходу он приглаживал растрёпанные волосы, а на лбу его краснело большое наспанное пятно. На груди красовалась потертая, тусклая и перечеркнутая кривым швом темерская роза. Вместе с тем из таверны вывалилось некоторое количество зевак и пострадавший.

– Имемем закона, вы арестованы! – Крикнул он, заметив удивленного ведьмака. После страж порядка подравнялся, убрал с лица замешательство и, несмотря на свое опоздание, продолжил арест.

– Ну-с, извольте идти, пока не дошло до примемения силы. – Невнятно бормотал он, сам приходя от своего выговора в недовольство. Очевидно, язык и губы его не очень слушались.

Йоэль хотел было объясниться, все разложить, как он себе складно представлял, но тут в ситуацию вмешалось бабка.

– Не трожь, еж-мышь! – Закричала она, выставляя промеж ведьмака и выпившего стражника трость. Слова из беззубых уст звучали хрипло и неразборчиво, но складывались во вполне ясную речь, стоило только приложить некоторые усилия к ее пониманию.

Все замолчали и смотрели на это грязное, старое и некрасивое сгорбленное существо.
Лицо старухи напряглось, губы задрожали, а подбородок так приблизился к носу, что, будь во рту зубы, то они непременно оказались бы на уровне её глаз.
Ведьмак со стражником посмотрели на бабку, потом друг на друга, и в глазах их выразилось недоумение. Они как бы взглядом говорили друг другу: «Мне страшно так же как и тебе».
Но желавший арестовать ведьмака не отступил. Он шагнул вперед, нависая над сидящим мутантом, и зацепил бедром трость.

– Ооой! – Застонала старушка, бросила трость и прижалась к ведьмаку.
Толпа зевак охнула и отстранилась. Все злобно посмотрели на стражника.
Йоэль ощутил пробежавший по телу холодок. Вся эта дряхлая и разваливающаяся смесь старости и дорожной грязи прижималась к нему и требовала защиты. Ведьмак аккуратно поднялся, а старуха сползла с него и улеглась на лавку.

– Ну что вы столпились? – Заговорил ведьмак, пользуясь общим недоумением.
– Если она из-за вас сейчас откинется, так я ее же тростью всех следом за ней отправлю! Слышали? А-ну разойдись! – Кричал он, изображая порыв гнева, но все еще находясь в полнейшей растерянности.
Нехотя, сборище отступило и отправилось по своим делам. Последним и самым обиженным ушел недавно пострадавший от руки ведьмака.

Все затихло, Йоэль обернулся на бабку. Она все так же лежала на лавке, руки ее беспомощно болтались, а лицо сжималось и разжималось по мере того, как она говорила.

– Помоги милок, – Тянулась она к Йоэлю.
Йоэль подхватил тело и помог ему сесть. Мысленно он отдавал бабке должное, ведь она спасла его от ненужных разбирательств.

– Ёж-мышь, вся вымазалась.
Бабка начала неловко копошиться в своих одеждах, пачкая руки в попытках снять с себя грязь. Она была из тех самых старых женщин, которые в самую теплую погоду надевают на себя все, что есть у них дома.
– Ёж-мышь, ну за што мне это. Стыдно мне, стыдно должно быть, еж-мышь, – Наконец, она посмотрела на Йоэля и улыбнулась беззубым ртом.

В душе Йоэля в этот момент вдруг оборвалось что-то, что давным давно должно было оборваться, потому как подвешено было некрепко. Со злобой он вгляделся в это страшное лицо, и так ему захотелось всю эту злобу излить, что пришлось отвернуться. Ну что же поделать? Сколько не убеждай себя, что тебе весь мир по боку, вот он же тут как тут, смотрит на тебя морщинистым уродливым лицом, да еще и улыбается, сука. Так и не виновата бабка, но от того еще сильнее злоба на нее, потому что злишься-то не на старуху вовсе, а на себя. Сколько не беги, не прикрывайся нейтралитетом, независимостью своей, своей же непохожестью на других, все одно – ты лишь тень, призрак своего прошлого, прошлым своим закованный и его же, это прошлое, ненавидящий. Злись, проклинай сколько угодно, пытайся забыть, но то, что сделало тебя ведьмаком, не смогло и не сможет никогда убить в тебе человека. И человек этот внутри тебе всегда будет несчастен.
Так к чему злиться теперь, на существо, что к тебе приковано? Протянул руку помощи, так спасай до конца. Ведьмак вновь посмотрел на старушку и увидел ее понимающие мудрые глаза.

Убийца чудовищ и его маленькая ростом спутница шли теперь в обход деревенской дороги, по полю, куда-то в другую деревню, где, по старушечьим показаниям, был ее дом и внук. Ко внуку своему она так стремилась, так много о нем говорила, что у ведьмака разболелась голова, и пальцы невольно начали складываться в аксий. О Йоэле бабка тоже спрашивала, но встретив безучастные ответы его, решила скоротать время в рассказах о том, что волнует ее. Наконец, бабушке стало скучно, и она замолчала.

Предместья путники не успели покинуть, как дождь разошелся с новой силой. Отдав свой плащ старухе, Йоэль сильно жалел об этом и раскрасневшимися от ветра глазами искал хоть какое убежище. И оно, хоть дырявенькое и кем-то используемое, но все же нашлось.

Безжалостно волоча за собой державшуюся за подол куртки бабку, теперь уже кряхтевшую, но не говорившую, Йоэль влез под старый навес, отряхнул себя и старушку от приставшей воды и стал ждать.
Рядом стояла девушка, на которую Йоэль старался не глядеть слишком пристально, но все же иногда поглядывал, а потом снова себя упрекал и смотрел на небо. Чувствовалась некоторая неловкость, когда они с бабкой вторгались в убежище без спроса или, хотя бы, предупреждения. Йоэль, чувствующий что надо бы сказать что-то, промолчал. Сначала он хотел поздороваться, ведь все-таки по общей неприятности они втроем сюда попали, но не стал этого делать, потому что он - Йоэль и вновь надумал себе всякого.
В конце концов, ведьмак просто хотел остаться незаметным и поскорее уйти. У Йоэля началась паранойя, еще когда они подходили к укрытию.
«Вроде не смотрит, а нет, посмотрела, или нет, фух, не смотрит» – Крутилось у него в голове.

Старушка наконец-то  очнулась, завозилась, громко зашипела и вдруг чихнула. Полетели слюни, сопли, все это попало на ведьмака, частью оставшись свисать с морщинистого лица. Бабка попыталась безуспешно влезть в свои карманы, но все они были под плащом, а Йоэль неловко заметался, нашел у себя в карманах кусок грязной ткани и стал им поспешно вытирать себя и вверенную ему предназначением спутницу.
Йоэль чувствовал что-то, что никогда прежде не ощущал.
«Ведь она промокла, замерзла, не исключено, что заболеет и умрет, а я? А что делать мне?» – Думал теперь он.

Отредактировано Йoэль из Ковира (05.12.22 19:34)

Йоэль выдохнул, удивившись едва заметному облачку пара, вырвавшемуся изо рта. Чертова погода. Еще и эта старушка. Кот уже сто раз пожалел, что решил ей помочь. Все эти люди, весь этот мир, были ему настолько ненавистны, насколько необходимы, и тем более они становились ненавистны, чем больше ведьмак эту их необходимость осознавал. А тем временем в карманах пусто, да и в желудке тоже. На душе так вообще: скрип и холодный скрежет, впрочем, там уже не разберешь: где душа ноет, а где кряхтит и хлюпает рядом стоящая старуха.
Так, куда там ей было надо? В какую-то деревню.
Ведьмак осторожно осмотрел старушку, спросив заодно, куда ему дальше идти. Бабка, к сожалению, только трясла беззубой челюстью и указала пальцем в сторону.
С недоумением Йоэль посмотрел на соседку по навесу, про которую успел уже забыть.
– Так ведь лес там, – Сказал он старухе, с отчаянием в срывающемся голосе. Капельки прыснувшего в лицо дождя струйками лились с волос.
Но бабка в ответ лишь вновь тыкнула пальцем в сторону незнакомки.
– Ыы, – Выпалила она при этом.
– Ёбанные волки, – Мысленно ругался Кот.
Ну и что теперь? Дорогу спросить, так ведь он не только названия деревни, но и направления, хотя бы, не знает нужного.
Исключено, вешать еще свои проблемы на кого-то другого – нет уж. Сам эту кашу заварил, самому и расхлебывать.
Живот недовольно уркнул.
Взмахнуть бы мечом, да снести этот трухлявый навес, вместе с бабкой, и пусть всё вокруг тонет в нескончаемом дожде и брызгах алой крови. Серые тучи смотрели на ведьмака сверху и будто бы читали его мысли. Дождь усилился.
За болью и досадой Йоэль и не заметил, что его пожилая спутница от него отцепилась.
Когда он наконец пришел в себя, та уже вовсю ковыляла к незнакомке, тянула к ней свои ручки и что-то мямлила.
«Ну все, ну пиздец» – Мелькнуло в голове Кота, который испуганно и беспомощно наблюдал за происходящим.
Мокрые морщинистые руки пытались ухватиться за одежду девушки, а ведьмак будто бы застыл в молчаливой попытке успеть дотянуться до старухи и остановить её. Да только, было уже поздно.

Отредактировано Йoэль из Ковира (04.04.22 07:21)

Йоэль стоял, смотрел на происходящее и не понимал, то ли это у него гнев свербит в груди, то ли медальон вибрирует под одеждой. Последнее, впрочем, должно было бы насторожить, только вот, чего здесь необычного? Всего лишь упала девушка на бабушку, дождик капает, ветер задувает и невыносимо хочется покоя.  Придется, пожалуй, поднимать упавших, пока их всех троих не погребло под гнилыми досками. Йоэль и пошел, разъединил парочку и поставил обеих на ноги.
- Вы нас извините, - Сказал Йоэль девушке, когда все было кончено. – Мы в деревню идем, где-то вон за тот лес, да никак вот не получается, - С сожалением он посмотрел на бабушку, которая чего-то совсем притихла. Может сломала что-то?

Он хотел было уйти, да поскорее, чтобы еще больших проблем девушке не нажить. Взял за плечо бабку, да тут и остановился. И правда медальон. Давно ли это началось? Да ведь приметил бы, если бы было, а может и забыл, как обычно. От бабушкиного плеча Йоэль все-таки руку убрал, да вот что делать с медальоном не решил. «Ебанные волки». Может это ему почудилось все-таки?

У вас все в порядке? – Так, между делом, спросил он девушку. Скорее ему было интересно, нет ли к нему претензий, нежели состояние незнакомки, так он, по крайней мере решил. И все же, тоже ведь не хорошо получилось, явно ведь не от большой удачи этот человек здесь оказался, да еще и обувь у нее прохудилась.

Отредактировано Йoэль из Ковира (01.07.22 18:31)

Чтож, по крайней мере, что-то стало яснее. Однако, зачем бабке к кирпичникам? Сын у нее там? Внук? С собой у нее ничего нет, если только не припрятано что-то под толщей одежд, следовательно может она там быть только обузой.  И все же, это ведь тоже не точно. Мало ли чего она туда пальцем тычет.

- Хихпичнихи, - прохрипела беззубая спутница, и что-то в ее лице, скомканном, выражало удовлетворение. Видимо, действительно, путь дальнейший туда и лежит.

Йоэль приложил руку к груди, где медальон висел под одеждой, чтобы унять зуд. Что-то в этом всем было не так.

- Ну, а вы куда направляетесь? - Спросил он у девушки, стряхивая с носка приличный ком налипшей грязи.
Можно было, конечно, отчаяться, в такую погоду, да с такими приключениями, но ведьмаку не хотелось. Может остальные двое под навесом другого мнения, но Йоэлю в общем-то было уже все равно, даже какой-то азарт появился - насколько еще сильнее можно промокнуть и испачкаться, прежде чем минует ненастье.

Ведьмак смотрел под ноги, подавляя смешок.
"Взять вас сейчас с бабкой на руки, да унести, куда надо. Мне то что? Со мной и так уже все ясно, забавно наверное ей было бы узнать, что один из "этих", про которых она крутила пальцем у виска, стоит сейчас в двух шагах от нее и думает, что им грозит опасность."

Медальон не унимался. Место силы может? Да нет, кроме грязи в округе ничего. Это может быть Йоэль был не очень надежен в своем восприятии, но все же он как-то до своих лет дожил. Да и медальоны ведьмачьи не дураки делали, если уж в этот день настолько наполнен невезением, ждать чего-то худшего - не самый безумный вариант. Впрочем, вероятно, стоит говорить сразу на чистоту.

- Я спрашиваю то, вот почему, не нравится здесь мне. Да и медальон просто так дрожать не будет. Вы бы поосторожнее здесь, может нужно что-то?

— Что-то мне подсказывает, эта бабка еще мне фору даст, - Коротко заметил ведьмак, отвечая на слова травницы.
А ведь так хотелось спокойно выпить чай, нет же, сплошные  хлопоты.
— Мы тогда, - Не успел Йоэль договорить, как бабуля пустилась бежать. Действительно, кто же будет слушать ведьмака? Бабка хуже лошади, ей богу, того гляди аксием успокаивать придется.
И что теперь делать?
Йоэль переглянулся с незнакомкой, вот уж стыд какой, перед первой встречной попасть в такую историю.
Старуха, конечно, попалась прыткая, но от ведьмака ей было не убежать - так он было подумал. Но едва мужчина сделал несколько шагов, как ноги его увязли, да с каждым шагом все глубже и глубже. Грязь вокруг потемнела и вспенилась черной пеной. Йоэль осмотрелся и нечаянно задел ладонью подол куртки, от чего сразу почувствовал жгучую боль.
Дьявольщина! - Выругался мутант. Осмотревшись, он обнаружил, что весь низ его куртки теперь покрыт нарывами и продолжает дымиться, словно его обдали кислотой.
Наконец, Йоэль отступился, с трудом выбравшись, он вдруг обнаружил, что трясина исчезла, оставив на прежнем месте истоптанную размякшую землю, а куртка больше не дымилась, лишь выглядела обгоревшей. Бабушка же давно скрылась.
Тут же в его голове промелькнула мысль, что эта же бабка недавно едва не навалилась на девушку. Развернувшись и подойдя к новой знакомой, он оглядел ее с ног до головы, но не заметил ничего странного.
- Вот же сука, - Произнес Йоэль и тут же осекся. Неловко перед девушкой.
- У вас все в порядке? Кажется, впутал я вас в неприятности.
Во всяком случае, ведьмак мог чего не заметить в суете, девушка же могла чего подметить.

Отредактировано Йoэль из Ковира (05.12.22 20:29)

Йоэль все-таки испытывал некоторою досаду. И не  потому что нахватал грязи  в сапоги, испортил куртку, а просто потому что он ведь делал что-то хорошее. А теперь выясняется, что бабка не бабка, а морок, который только и хотел заманить зазевавшегося ведьмака для расправы, да вот что-то пошло не так. И действительно, не ясно, что заставило призрака выдать себя, да пуститься в бегство.
Можно было бросить все, в конце концов, Йоэль здесь проездом, никто ему  не заплатит, да и вообще, какое ему должно быть дело? Да дело вот было, личное. Не часто в душе ведьмака просыпается сочувствие, а уж если это сочувствие предают, то и того тяжелее и обиднее. В общем, решил для себя он, что так просто этого с рук не спустит.

Отряхиваясь, да оценивая ущерб, ведьмак искоса посмотрел на ворожею. Он и не хотел на нее бросаться таким взглядом, просто получилось так. Интересно ему стало, что все-таки за девица. Ей он скорее всего и обязан, что морок отступил, да вот только и сама странная она. Ведьмака не боится, говорит, как с равным себе, словом, цену себе знает.

- Кто же знал, - Оправдывался ведьмак, а про себя все думал. Странности, да загадки внутри загадок, еще и весь день сам по себе слякотный и паршивый.
- Таких мороков я еще не видел, надо все-таки больше внимания уделять медальону.
Йоэль вдохнул. Брать с собой девушку означало подвергать и себя и ее лишней опасности, впрочем, поди, угадай, где сейчас безопасно.

- Да, надо к кирпичникам. Тебе бы тоже быть на чеку, теперь отовсюду можно ждать сюрпризов.
Немного погодя, ведьмак резко дернулся, да сряхнул со спины рюкзак, ловко подхватив его в полете.

- В общем, где-то у меня здесь масло было, подержишь? - Протянул он рюкзак девушке, вспомнив вдруг, что не знает ее имени.

Отредактировано Йoэль из Ковира (06.12.22 21:36)