Януш не ждал от Скеллиге теплого приема. Привыкший к простой и суровой жизни, он не рассчитывал на радушие и приветливость местных жителей. По книгам помнил: на Островах не любят чужаков и, тем более, чужаков с Континента. Слабыми и мягкотелыми казались люди с Большой Земли тем, кто привык бороться с лишениями и умел покорять само море. В чем-то подобные взгляды были волколаку близки. Хищник по натуре, он давно уже не жаловал лицемеров и трусов в красивых тряпках, а если и не затевал лишний раз разборок да не показывал удали, то потому лишь, что боялся не совладать со Зверем и вырвать не только победу в стычке, но и хребет несчастного.
Рядом с Рыской страх этот таял, теряясь за злостью, решимостью и поднявшей голову гордостью. Еще стоя на борту драккара Фридлейва, охотник воображал, как станет отстаивать девичью честь и свое право зваться ее нареченным, и вот теперь, широко ступая про просоленному берегу моря, ждал момента, когда возникнет нужда схватиться за меч или отбрить кого-нибудь резким словом.
Будь погода иной и ждать, пожалуй, долго бы не пришлось, однако, сейчас все, от мала до велика, готовились к шторму и, если и обращали внимание на двоих чужаков, то тут же теряли к ним интерес, хватаясь за канаты да рыбацкие сети. Януш уверенно шествовал мимо, уводя за собой и Рыску, глазевшую по сторонам с большим интересом.
- Двинем в трактир? – спросил он ее, выглядывая среди лачуг что-нибудь, походящее на таверну или же постоялый двор, - Или у тебя есть соображения получше? Полагаю, папаша оставил тебе какой-нибудь ориентир в духе метки на дереве или собачьего хвоста над воротами? Что?
Волчица пихнула охотника в бок, и тот рассмеялся, наигранно потирая ушибленное место.
- Должны же мы как-то его найти. Наверняка он что-нибудь да рассказывал. Узнаешь ориентиры?
Януш остановился и, обняв Рыску за плечи, осмотрелся по сторонам, ища сам не зная, что. Вопрос об ориентирах он, признаться, задавал уже множество раз, и каждый раз его избранница отвечала одно и то же, что вот, мол, на Хиндарсфьялле живет родня, и что у нее имеется брошка, что батька оставил перед тем, как гордо исчезнуть.
Оборотень думал, что это не так и мало, но все равно не слишком верил в успех. Ему казалось: в лучшем случае, они отыщут родню и с ней и останутся, сойдя со временем за своих, однако, на деле все могло получиться куда паршивее и тогда пришлось бы уносить ноги, проклиная местных за тугодумство, а себя за идиотизм.
Небо быстро темнело. Ветер свистел в ушах и трепал тяжелые от влаги пряди. Кружили чайки, пытаясь перекричать друг друга. Пахло солью, морем и рыбой.
Януш, что вырос в глубине Континета, и никогда не видел моря до плавания на Острова, никак не мог привыкнуть к такому обилию запахов. Все здесь казалось ему чужим, а воздух то и дело вызывал желание чихнуть или потрясти мордой. «Привыкну», - сказал себя волколак, - «и не к такому пришлось привыкать. Однако...»
Среди многообразия ароматов вдруг отчетливо мелькнул волчий. Не Рыскин – та пахла самкой и молоком – но все равно хорошо знакомый. Прекратив таращиться на небо, охотник резко повернул голову и принюхался снова. «Да быть не может!» - воскликнул он мысленно.
- Побудь здесь. Хочу кое-что проверить, - бросил волколак Рыске, - или можешь пока сходить в гости. Тебе там всяко обрадуются сильнее, чем мне.
***
Меж домами петляла едва различимая тропинка, и по ней, куда-то в сторону от деревни, уходил человек в плаще, от которого пахло знакомым волком. Януш какое-то время просто следил за тем, как удаляется его фигура, но после направился следом, проходя мимо местных жителей и не сводя со своей цели внимательного цепкого взгляда. Как охотник, он умел выслеживать и не отпускать добычу, как оборотень – чуял и ощущал чужака.
Галька шуршала под ногами, ветер шелестел листвой, неся запах Ульвара вниз, к побережью. Януш остановился в некотором удалении от сгоревшего дома и, скрестив на груди руки, привалился боком к высокому старому дереву.
- Здравствуй, Ульвар, - поприветствовал он скеллигца, - давно не виделись.

Отредактировано Януш (28.10.21 17:12)

Януш криво усмехнулся. Они с Ульваром были не в тех отношениях, чтобы подходить близко, хлопать друг друга по плечам или радостно скалиться обнимаясь по-братски, однако, и не в таких, чтобы потешаться над чужим горем. Охотник, правда, не знал, что это за дом, и к какому конкретно месту привел его волчий нюх, но нужно было быть идиотом, чтобы не догадаться и не сложить один и один. Идиотом же волколак себя не считал. Потому так и застыл в молчании, сверля собрата пронзительно-острым взглядом.
- Не поверишь, - наконец нарушил он шум прибоя и вой находящей непогоды, - тебя искал. Вернее... Она искала. Я-то считал, что овчинка не стоит выделки, ан гляди ж ты, какая удача! Суток еще не пробыл на Островах, а тебя уже отыскал.
Януш фыркнул. Странные чувства будил в нем Ульвар, противоречивые, непонятные. С одной стороны, хотелось его встряхнуть да напомнить о том, что бросил он, курва, родную дочь ни словечка не сказав на прощание, с другой – вроде радостно было, что не придется Рыске мытариться с Островов Скеллиге на материк да обратно. Смешались злость да негодование с облегчением странным, принятием да душевным покоем. Не знал охотник, как относиться к собрату, но одно для себя уяснил – не цепляет больше Ульвар его, да слова, когда-то им сказанные, не задевают, не трогают. Точно и правда сам с собой примирился. Потому и не понимал толком, чтобы сказать такого. «Лучше бы обознался», - рассудил волколак, - «влез бы в беду чужую, отхватил бы обухом пару раз по хребтине, а теперь-то что? Тащить тебя к Рыске? Бежать да рассказывать, как несчастного у дома сожженного встретил? Ну уж нет. Я тебя сегодня настиг, мне с тобою и разговаривать».
- Обещал ты Рыске с ней оставаться, - продолжил Януш, вспоминая беседы тихие, что возлюбленная порой заводила, - а еще обещал с собою забрать да обучить всему. Может быть, и еще чего обещал, да как до дела дошло, так исчез, точно тебя и не было. Рыска тогда всю округу оббегала, след норовя угадать, а после решила к предкам своим отправиться да сородичам. За тобой да за обещаниями. Вот поэтому мы и здесь. Она, к твоей радости, тебя пока не заметила, а я еще не решил, что я ей про тебя скажу. Все в твоих руках, Ульвар. Ну или почти в твоих.
Охотник прервался и, выкусив грязь из-под ногтя среднего пальца, устроил руки на поясе, зацепившись большими пальцами за ремень. Выглядел он, признаться, не слишком-то дружелюбно, однако, покуда не проявлял собеседник агрессии, и сам злости своей не выказывал, предпочтя лишний раз на рожон не лезть. Да и ни к чему ему это было – чай не врага кровного повстречал в лесной чаще.

Отредактировано Януш (02.11.21 17:12)

Покуда Ульвар молчал, молчал и Януш, глядя на собрата по крови внимательным цепким взглядом. Постарел он с момента последней встречи, осунулся, хмурым каким-то сделался и потерянным, хотя, это, может, не жизнь, а место само так влияло. Дернул охотник носом, отвернулся от островитянина, осмотрелся по сторонам, подмечая простые детали. Хорошее было место, уединенное, тихое. В таком бы только и жить. Любить бы жену, да растить детишек, а после сидеть на крыльце, поминая лихие деньки да смотреть, как пристают драккары да как уже внуки сходят на берег с добычей. Шумные, отчаянные, веселые.
- Как не посмотри, а счастье у всех одно, - пробормотал волколак, ни к кому конкретно не обращаясь, - и болит у всех одинаково. В жизни, оно всегда так: чтобы что-то найти, нужно с чем-то расстаться. Кляни судьбу не кляни, ничего уже не переделаешь. Ей, паскуде, один ляд виднее.
Усмехнулся Януш, вспоминая, как сам мытарился, жалея счастья ушедшего, да как за своими печалями едва подарка судьбы не лишился. Кабы не отказался весной от баронского титула да мыслей о возвращении в родное имение, так бы сейчас и слонялся по лесам неприкаянный да выл на луну одиноко. Теперь же мнилось, что будет дом полной чашею, что ждет не одно лишь отчаянье стылое, а жизнь новая, да такая, о какой и мечтать не думал. Посветлело лицо охотника, заиграла на губах улыбка искренняя.
- Может и нечему, - легко согласился он, - зато ей найдется, чему тебя научить. Сальдис твоя, хоть в деревне кметкой и выросла, мудрости набралась поболе, чем какая ведунья. То она знает, до чего самому во век не дойти. Жить умеет да не одной лишь яростью. Но не об этом речь. К черту прошлые обиды! Я не за тем пришел, чтобы счет тебе выставлять да в былых грехах обвинять. Все мы не без прошлого, но ты прав, теперь все мы здесь. Здесь же и будем жить. Я много думал, как оно на островах Скеллиге, да понял, что для чудовищ места лучше не сыщется. Люд простой. С простыми порядками.
Снова прервался оборотень. Помолчал немного, слушая, как чайки кричат над морской пучиной летая, да как пенные волны бьются о высокие скалы. Обернулся, глядя на черное небо. Принюхался к соленому воздуху, напоенному запахом водорослей и рыбы. Вдохнул полной грудью, ощущая нечто новое, незнакомое и первозданное.
- Первое, - дружелюбно признался Януш, - я и видел-то море впервые. Много где раньше бывал, конечно, но все больше по лесам, деревням да болотам, а тут бескрайнее море. Так и в Богов ваших недолго да и нетрудно поверить. Не знаю... Не могу объяснить, что чувствую, но уверен, ты и без слов моих все понимаешь.
На том и затих, вновь отвернувшись от Ульвара да глядя на тучи ползущие.

Отредактировано Януш (08.11.21 16:31)

Слушал Ульвара Януш внимательно. Слушал, думал, а, думая, вспоминал, что и сам когда-то был точно таким же. Все хотелось юнцу безусому жизни яркой да славы громкой, но пришлось о том позабыть, чтоб себя самого не лишиться. Не хотелось. Рвалась порой наружу натура неукротимая, да где вырывалась, там кровью чужой проливалась. Кровью тех, коим жить да жить полагалось. «Одна радость, не было среди жертв никого из близких. Повезло, что не к отчему дому кобыла ночью проклятой вынесла». Фыркнул охотник коротко, по зубам языком прошелся.
- Зовет, так зовет, - пространно откликнулся он, - будто Рыска тебя к земле да к дому привязывает. Пошла она за тобой по следу, чтобы правду всю о тебе узнать да перестать о жизни твоей тревожиться, и большего ей не надо – понимать лишь, что любишь ее любовью крепкой, да ждать, когда воротишься на пироги печеные. Выросла она в семье да без семьи, то ценит, что ни ты, ни я ценить не научены. Тебя Свобода зовет, а меня Власть манит, и как не крути, в какую шкуру не облачи, один ляд, не переделаешь. Походил я волком десяток лет, да все – веришь, нет – грезил в поместье вернуться да к баронскому титулу, когда-то потерянному. На кой хер? – А на тот, что таков я есть. Рыска, что меня, что тебя за это простила. А за что не простит – так это за предательство да за трусость. За постыдное бегство, да за то, что в глаза сказать не решились. Горько ей, что и ты ее бросил, но то затянется, коли слова найти. Я те слова за тебя не стану искать. Да и решать, пожалуй, не стану, а вот сказать – скажу. Не объявишься – так не объявишься. Сам себя потом и кори. Шансы-то они десяток раз на даются. Ежели упустил один, второго, может, всю жизнь ждать придется.
Затих волколак, задумался, вспоминая ночь полнолунную, что Рыску ему подарила. Темное тогда было время, зловещее, страшное. Не уйди по воде ледяной девица, закончила бы жизнь свою в волчьей пасти, и больше бы Боги «подарка» такого не дали. Так бы и сгинул в чаще Кровавый Зверь, обратился бы свирепым чудищем.
- Я от Рыски не раз уходил, - нехотя Януш признался, - все думал, так оно будет вернее, да каждый раз возвращался. То от разбойников спас ее, то от ведьмы, а то и от верных псов каэдвенского барина. Последний раз думал уйти, когда ты на порог заявился. Полагал, что так оно будет к лучшему, а сейчас думаю, что не мне Судьбе да ее желаниям противиться. Раз случилось то, что случилось, значит, и надо так. Боги только и знают, чем в итоге все оборотится. Не жалей того, что потеряно. Живи, как умеешь. А там, глядишь, и к тебе Судьба проявит свое милосердие. Ежели не на одну лишь ее полагаться надумаешь. Счастье-то оно Богами куется да без труда никогда не дается в руки.
Улыбнулся охотник да и затих на том.

Не сразу Януш ответил. Чтобы сказать, как есть, пришлось ему внутрь себя окунуться, да о том задуматься, о чем не хотелось думать добрый десяток лет. Было время, когда твердо знал каэдвенец, для чего рожден и чего достоин, да только с поры той не мало лет миновало. Возмужал мальчишка, оброс черной шерстью, обратился в скитальца без роду и племени, в охотника, что по лесам мотался да вел жизнь одинокую. Сам себе слуга, сам себе и хозяин.
- Я не баронский отпрыск, - промолвил волколак наконец, ту раскрывая правду, что сам недавно узнал, и с которой долго не мог примириться. Казалось, не попади в звериную шкуру, так бы и вовсе не принял признания отца своего настоящего да материнской подлости. Не простил бы ей того, что отца названого много лет за нос водила, точно змея, на груди пригретая, - но барон меня вырастил и воспитал, и я умею править. Считаю ли я сейчас, что был для того рожден? – Может быть, и нет, но что стремлюсь к тому – это точно. Только в этот раз все будет по-настоящему. Кровью, потом да удалью, а не траханым правом рождения, отобранным дерзко у младшего брата. Я докажу, что достоин власти. Себе, тебе, тем, кто живет здесь, на Островах. Я докажу, что могу зваться сыном Скеллиге, хоть и родился на Континенте.
Оборвал Януш свои речи высокопарные, помолчал немного, над словами раздумывая, над зароками да над обещаниями. Давно уже перестал он мечтать, что станет кем-то помимо изгнанника, но у Судьбы на то свои планы имелись. У Судьбы проклятой да у Богов жестоких. Взирали они на оборотня, что дороги путал, на верную смерть себя обрекая, посмеивались, да, знай себе, прокладывали ему тропы новые, чтобы сумел наконец остепениться, одуматься и осознать свое место в жизни. «Не приговор это, и не проклятие», - рассудил волколак, о самом себе размышляя, - «сослужит Зверь Кровавый мне службу верную, как я ему когда-то служил».
- Говоришь, Путь Героев, - фыркнул охотник, подвоха в словах сородича не ища и не чувствуя, - так, значит, тому и быть. Пройду испытания. На Ан Скеллиге, ты сказал? Слушай ветер. Скоро уже обо мне услышишь.
Обретя цель новую да жизни смысл, перестал Януш походить на старика обреченного. Помолодел душой, посветлел лицом. Исчезла мрачная мина, что обычно в выражении каэдвенца сама собой возникала. Морщины на лбу разгладились. Появился и блеск в глазах. Не утекала жизнь больше из тела охотника, а била себе ключом, обещая подвиги ратные, веселье бескрайнее да будущее, непременно счастливое.
- Фридлейв ан Димун, - откликнулся оборотень, следом за Ульваром к краю утеса следуя да не прекращая любоваться морем да штормом, что занимался, обещая залить весь остров, - поди еще не успел он с якоря сняться. Пары часов не минуло, как мы причалили к берегу. Он не больно хотел сюда заходить. Почему – я не спрашивал. Но про нашу с Рыской природу он знает. Мы с ним еще в Каэдвене встретились, оттуда и отбыли прямиком на Скеллиге. Но, как понимаешь, полнолуние пришлось переждать на суше...
Помолчал охотник, вдохнул носом соленый воздух. Прищурился, глядя на отблески молний. Не миновало и мига, как упали на землю тяжелые дождевые капли.
- Как думаешь, примет Рыску твоя родня? – спросил вдруг Ульвара Януш.

Отредактировано Януш (19.11.21 13:30)

Шторм наконец накрыл Хиндарсфьялл. Тучи сгустились над головами мужчин. Совсем близко засверкали молнии, обещая настигнуть драккары и лодки, что не успели причалить к берегу. Море зашумело, почернело и вздыбилось. На утес налетел могучий неукротимый ветер, больше похожий на ураган. Закачались деревья, зашелестела трава под ногами. Занялся ливень, вмиг скрывший от глаз двоих волколаков и побережье, и даже лачуги, что терялись где-то внизу. Януш улыбнулся, подставляя лицо дождю.
- Рыска станет, - откликнулся он, перекрикивая рокот волн и раскаты грома, - как спросят, так и расскажет, как было дело. Тем более, и нашла-то его она. Я на охоте был, как всегда. Рыска сказалась: пойду за травами. Ушла с котомкой, пришла с новостями.
Ухмыльнулся охотник, давно минувший день вспоминая. Давно уже знался он с белокурой девицей, а все дивиться не переставал ее привычками да манерами. Умела Рыска то друга сыскать себе верного да на пустом месте, а то и приключений на задницу. Вспомнилось, как едва в рабство не угодила наивная да любопытная. «Хорошо, тогда обошлось».
- Встретились они в той деревне, где мы с тобой познакомились, - продолжил оборотень, отвлекаясь от воспоминаний да возвращаясь к беседе начатой, - Рысь ему подсобила в деле одном паршивом, вот он и согласился с собой ее прихватить. Поди, не будь меня с нею, так бы той помощью и обошлись, но рожа моя Фридлейву из Димунов не шибко понравилась. А может природа волчья напомнила об осторожности. Сказал он, что будем должны ему услугу неясную в будущем. На том и решили тогда. Чего хочет, так Фридлейв и не сказал, так что ляд его знает, какая будет цена, и как скоро мы ее выплатим. Не свезет, так скорее новыми обрастем клятвами, чем с этой разделаемся. Не сказать, чтобы я на счет услуги печалился – нам так или этак здесь заводить знакомства, искать союзников да ратные подвиги. У Рыски твои имеются родичи, а у меня – никого и, что-то мне подсказывает, что, покуда нет у меня ни кола, ни двора, ни имени Рыску семья ее оборванцу не отдаст даже за мешок с золотом. Верно я говорю? Как у вас здесь браки-то заключаются?
На том и затих охотник, слушая непогоду бушующую. В другое время да в другом месте думал бы он, как от нее укрыться да в какой норе схорониться, но теперь все иначе было. Мнилось теперь, что есть прелесть некая в том, чтобы вот так под ливнем стоять.