Она шла за войной и смертью, как падальщик. Она и была падальщиком. Потому что кормилась тем, что осталось после нильфгаардской армии. Уж лучше идти за войском, чем ему навстречу. В этом Он точно был прав.

Ее завораживали картины разрушений. Она часто засматривалась на них, пока Он не отвлекал ее. Так было, когда увидела толстяка с распоротым брюхом, повешенного на кривом, умирающем деревце. Внутренности мужчины болтались на ветру, а на врытом в землю столбе она прочитала свежие корявые буквы: «Отказался выдать хлеб». Когда на много лиг вокруг не было видно ничего, кроме вытоптанной земли и жирной, бесплодной глины. Копыта коня вязли в ней, лишая бедное животное сил, и она подолгу стояла на месте, разглядывая умершие земли. Ее замутило лишь однажды, когда она заглянула в вырытую прямо посреди одного села яму, которую даже не удосужились присыпать землей. Все население вымершей деревни лежало там и смотрело на нее мертвыми, пустыми глазами. А вонь стояла такая, что этот запах, наверное, навсегда стал частью ее собственного.

Она пачкала брюки в грязи и блевала, пока в желудке не осталось ничего, кроме желчи.

«Ты привыкнешь», — сказал Он ей.

«Откуда тебе знать, умник, что я привыкну?! Может, это слишком даже для меня?!» — рявкнула она тогда так, что от боли, пронзившей голову, едва не потеряла сознание.

«Но ты же всегда привыкаешь…» — мягко заметил Он.

Со временем она, конечно, привыкла.

Голос твердил, что им нужно найти работу. Ведь нельзя все время ходить по разграбленным селам и собирать в мешок крошки. От которых потом только туже становится узел, в который скрутился ее желудок. Но Клио и без него знала, что долго она так не протянет. Дело шло к зиме. Ночи становились холоднее и, просыпаясь в какой-нибудь разрушенной халупе, она понимала, что не может унять дрожь. Закаленное, тренированное тело пока справлялось, но… лишь пока.

Ее новая работа оказалась такой же мерзкой, как и этот проклятый всеми богами край. Так говорил Он, а ей, в общем-то, было плевать. Какой-то нильфгаардский делец нанимал людей, чтобы силой отнимать землю у сельских общин, которым удалось пережить наступление, у редких колонистов, у таких же аферистов, как и он сам.

Хозяин умирает — его место занимает другой. Ничего сложного. Ничего личного. Только влажные, паскудные глаза ее нанимателя, пожиравшего ее взглядом, не сулили долгого и плодотворного сотрудничества. Да и она сама к нему не стремилась.

«Два раза. Ты возьмешь у него только два заказа. Потом он захочет, чтобы ты работала на него иначе», — сказал ей Он. Клио не стала спорить. Слишком очевиден был этот факт.

Первый, кого она убила, был нильфгаардским поселенцем. Обосновался возле леса и собирался вырубить столько, сколько сможет, так ей сказал наниматель. Непонятно, зачем. Она не спрашивала.

Она помахала тому рукой издалека. Она была без коня и меча, а он принял ее за беглянку, которую легко затащить в постель лишь за само право в этой постели оказаться. Клио хотела перерезать ему горло, якобы кинувшись, чтобы обнять, но ошиблась. Он вовсе не хотел обниматься и влепил ей такую размашистую оплеуху, что синяк, заливший ее лицо, не сходил неделю. Хорошо хоть зубы остались целы. Она принялась раболепно ползать на коленях и целовать его сапоги. Он немного расслабился, и она протянула кинжалом ему через пах. Тот не сразу понял, что произошло. Потом он смешно прыгал за ней на одной здоровой ноге, пытаясь поймать. И очень долго отказывался поверить в то, что уже умер, просто немного задержался в мире живых.

Голос ошибся. У нее не было даже двух заказов. Уже после первого наниматель попытался заграбастать ее своими волосатыми ручищами. Клио вырвалась и сбежала, а он пустил по ее следу двух своих головорезов.

«Прости», — сказал Он.

«Да пошел ты…» — ответила Клио.

Она бежала от них несколько дней. Упорства им было не занимать. Или тот мерзавец заплатил слишком много. Они бы догнали ее, наверное, но в одну из безлунных ночей Он сказал затаиться в небольшой роще. Они, мол, так долго бегут за ней, что двинутся дальше, а отсутствия следов хватятся только под утро. Клио так и поступила. Она видела бородатые рожи, освещенные факелами, они были так близко, что в два скачка она могла оказаться рядом и убить, попытаться убить, порезать эти куски дерьма на ошметки, выпустить из них всю кровь по капле и смотреть, смотреть, как подыхает эта падаль. Она прокусила губу до крови, пытаясь сжать челюсти, чтобы не клацали зубы. Ее трясло от злости. Даже Он молчал. Боялся, что она не сдержится. Молился, наверное, своим богам, если Он вообще во что-то верит.

Следующим утром она повернула на восток и скакала до тех пор, пока не присоединилась к какому-то каравану. Она рассказала выдуманную историю про сожженный дом и родственников в Диллингене. Главарь только хмыкнул и мотнул башкой. Мол, валяй. Потом Он сказал ей, что вожак не поверил ни одному ее слову.

И все было бы не так уж и плохо, если бы не странный тип, который пялился на нее при любом удобном случае. Он не был похож ни на кого из встреченных ею ранее. Слишком чисто и практично одет для наемника. Слишком хорошо вооружен для колониста. Ехал налегке, а значит, не мог быть и торгашом.

«Присмотрись к глазам», — посоветовал Голос.

Клио только хмыкнула. Ей что, повернуться и разглядывать его глаза? Может еще рот раскрыть?

«Какой ты красавчик! У меня между ног зачесалось, может трахнешь меня прямо на крупе коня?» — мысленно взвилась Клио и вслух прошептала:

— Сдались мне его глаза…

И все же украдкой взглянув на молодого мужчину, когда он, казалось, отвлекся, она заметила характерный блеск и необычную структуру зрачка. Ей это не понравилось. Она никогда раньше не сталкивалась другими ведьмаками, кроме Маттиаса. А он ей ничего не рассказывал о своих собратьях. Обычно только отмахивался и переводил тему. Зачем?

«Думаю, он боялся, что ты вдруг решишь заделаться убийцей чудовищ, вот и все».

Откуда этот умник вечно все знает? Почему так часто оказывается прав? Вот бы он исчез из ее головы, и она никогда больше не слышала этого зануду!

«Выслушай его, если решит познакомиться. Он может нам помочь. Я не чувствую в нем… зла».

— Если он будет делать это с такой же идиотской улыбкой, то я за себя не ручаюсь.

Однако ведьмак не улыбался, когда поравнялся с ней. Его спокойный, приветливый тон обескуражил ее, но ненадолго. Этого хватило ровно настолько, чтобы мужчина договорил, а потом она взвилась, как злая кошка.

— Может, тебе еще рассказать, через сколько дней у меня будет идти кровь? — прошипела Клио. — Чего тебе надо? Я знаю, кто ты такой, но не думай, что это тебе поможет. Пусть ты и такой же, как мой отец, но…

Клио запнулась.

«Что, ляпнула лишнего, да? — с притворной заботой поинтересовался Он. — Теперь он от тебя точно не отстанет».

Она только тяжело задышала, не зная, куда деть злость на саму себя. Заламывая пальцы и кусая губу до крови, она ругала себя на чем свет стоит и смотрела на шею коня. Не хотела встречаться взглядом с этим ведьмаком. Не могла понять, зачем он вообще к ней пристал, и упрямо твердила, что уж точно не для приятного разговора. Уж точно не для него.

Отредактировано Клио (23.09.21 23:39)

Незнакомец ничего не ответил, но ехал по-прежнему рядом. Голова у Клио разрывалась от неопределенности. Хорошо это или плохо, что он тоже — ведьмак? Ей мучительно хотелось, чтобы он был другом или хотя бы просто не желал ей зла, но она боялась даже допустить такую возможность. Расслабишься на миг — и вот ты уже смешно прыгаешь с разрезанным пахом, кровь льется, как из дырявой бадьи, а вместе с ней быстро, очень-очень быстро из тебя вытекает жизнь. Как у того поселенца, которого она убила. Нет-нет. Нельзя допустить такого.

Может, ведьмаки ненавидят друг друга. Может, он хочет запудрить ей мозги, а потом убить или чего похуже. Клио встревожила его осведомленность о ее истории. Словно он пересказывал параграфы учебника, известного всем, но не ей. Учебника о том, как ведьмаки растят потеряшек вроде нее самой. Как будто Маттиас не был самым добрым, самым лучшим из всех людей, а всего лишь одним из тех, кто нашел свое…

«…Дитя-Неожиданность?» — больше всего ее бесило, когда Он заканчивал за нее фразы. Это словно лишало Клио какого-то безусловного права, которым обладают все, рожденные в этом мире.

«Заткнись. Понятия не имею, кто это. И уж точно не я!»

Ей вдруг захотелось кинуться на этого Айдена, приставить меч к горлу и выведать все, что он может знать. А потом отрезать его холеную голову, почувствовать, как позвоночник скрипит под лезвием, как хлещет кровь, окрашивая ее руки в единственный и неповторимый цвет. Перед глазами вдруг стало темно, на мир опустились багровые шторы, и из ее жизни снова пропало несколько мгновений.

Она моргнула, незаметно подобрала языком слюну, собравшуюся в уголке рта.

«Мы должны попытаться выведать у него что-нибудь?» — неуверенно поинтересовалась Клио у Него так, как будто несколько ударов сердца назад не хотела отрезать ведьмаку голову.

«Ах, вот как. Уже "мы". Не знаю. Я вообще-то тоже не всевидящий…»

«Спасибо, успела заметить. И прочувствовать на себе».

Он обиженно затаился. Ну и ладно. Хотя бы голова перестала раскалываться. Кто-то невидимый перестал скрести ложкой внутри ее черепа, спазм прекратился, и Клио почувствовала, что этот Айден ей не так уж и омерзителен. Ну, разве что совсем чуть-чуть.

Она посмотрела в другую сторону, делая вид, что пропустила мимо ушей слова ведьмака.

Много часов они плелись мимо серого, унылого пейзажа. Совсем не так, как в предгорьях Амелл, где каждый цвет, казалось, был самым ярким вариантом самого себя.

«Дальше будет только хуже», — тихо сказал Он.

«Не сомневаюсь».

— Клио, — почти прошептала она, все еще не глядя на ведьмака. — Его звали… его зовут… Герберт. Да, Герберт.

Она облизнула пересохшие губы.

«Ну и зачем ты обманула его? Какой в этом смысл?».

«Не знаю… Я просто… просто… вдруг он скажет что-то плохое. О нем».

Клио показалось, что Он тяжело вздохнул.

Впереди замаячили предместья Диллингена.

— Откуда ты все это знаешь?.. — выдохнула она так тихо, что и сама не была уверена, было это сказано вслух или нет.

При виде городских стен Клио вдруг почувствовала, как сильно устала. Она не спала в кровати, в самой обычной кровати, с самой Цинтры. Постель ей заменяли сеновалы, простылые хаты в брошенных деревнях, ветви крупных деревьев. Иногда она засыпала прямо в седле, безвольно повиснув на шее коня.

Мысль о кровати потянула за собой мечты о бадье воды для умывания, о теплой пище, и желудок пронзила боль.

А боль напомнила о том, что город — это не только участок безопасности и спокойствия на фоне военной разрухи, но и место, в котором полно опасностей другого рода. Там ее внешность привлекает гораздо больше внимание, чем на обезлюдивших пустошах. Сплетни внутри городских стен считаются обычным и даже благонадежным делом, и затаиться там не получится. В незнакомом городе практически невозможно скрыться от погони, потому что преследователи, скорее всего, знакомы с беспорядочным лабиринтом кривых улочек гораздо лучше самой беглянки.

Так что посещение города — это почти всегда риск. Но сейчас Клио чувствовала себя такой измученной, что была готова расплатиться за возможность нормально поесть и полежать в постели собственной жизнью.

Лишь какое-то смутное беспокойство не давало ей окончательно положиться на волю случая. Словно она забыла что-то очень важное.

«Слушай… я не помню… почему я так быстро ушла из Цинтры? Маттиас… Почему не ждала его хотя бы до весны?»

«Мы привлекли внимание одного богатого и влиятельного, но порочного человека. Он хотел… владеть нами. Можно было просто сбежать, но ты легла с ним в постель, и его член еще не успел подняться, как он уже хрипел и сучил ногами с перерезанным горлом. Потом ты еще долго охала, стонала и разговаривала с трупом, чтобы слуги ничего не заподозрили. А после мы ушли из его дома и покинули город. И учти, я тот твой поступок не одобряю. Эта твоя тяга к бессмысленным убийствам…»

«Странно… Я не помню этого. Только… смутно», — ответила она, пытаясь сдержать слезы, готовые брызнуть из глаз. От боли в голове, спровоцированной Его долгой речью, перехватило дыхание. 

«Я знаю, Клио. Поэтому и рассказал».

«Понятно».

Она не могла решить, успокоил или встревожил ее рассказ Айдена. Их с ним истории были в чем-то похожи, но отличались в главном. Значит, ведьмаки делают из детей таких же, как они сами, но с ней Маттиас поступил иначе. Не превратил ее в… в ведьмачку? Но почему? Как вообще становятся ведьмаками? Волшебством?

Она, конечно, не была полной дурой. И чувствовала, замечала в Маттиасе какую-то инаковость, отчужденность. Как будто в нем был какой-то изъян, которого она сама никогда не замечала, но который был очевиден ему самому. И вряд ли это его сильно радовало.

Что-то подобное она увидела и в Айдене.

Но, тем не менее, пока что она все равно ничего не понимала. Стоило разобраться, выведать у него что-нибудь еще. Это был первый ведьмак, которого она встретила с начала путешествия, и он, кажется, действительно не желал ей зла. Кто знает, встретит ли она других и не захотят ли они прикончить ее на месте. Даже если этот Айден что-то задумал, она будет настороже. И пусть только попробует сделать подозрительное движение, она уж точно медлить не станет.

Пальцы сами пробежали по рукояти притороченного к седлу меча. От самых кончиков по кисти и предплечью вверх пробежал холодок, сердце забилось чаще, а воображение само дорисовало отточенные движения, плавную, неподвластную взгляду смену позиций, которые в учебных трактатах рисуют лишь неподвижными, лишенными жизни, пластики, настоящей красоты картинками. Это оружие ставило ее выше многих, словно наделяя правом решать, кому жить, а кому умирать.

«…не обращай это прекрасное оружие против тех, кто этого недостоин», — сказал ведьмак. Просто заговаривал ей зубы. У кого в руках меч, тому и решать. Вот она и решит.

Возможно, потом и вовсе придется его убить. Чтобы не оставлять следов.

«Зачем, Клио? Зачем ты вообще думаешь о таком? По-твоему, Маттиас одобрил бы?»

«Заткнись! Не смей говорить о нем, ты! Я просто… просто думаю о безопасности. От тебя ведь никакой помощи. Только ноешь и разрываешь мою голову своим присутствием».

— А как… как становятся ведьмаками, Айден? — спросила Клио после долгого молчания, и в ее голосе слышалось чуть больше уверенности, чуть больше заинтересованности, но ничуть не больше доверия, чем прежде.

Они подъезжали к воротам. Местные оживились и теперь убеждали друг друга в том, что их просто обязаны впустить в город. Что их не посмеют прогнать, лишить защиты. Ведь идет война, и им некуда деваться. Зачем же они платят подати, как не ради такого вот?

Клио смерила их презрительным взглядом. Она была согласна с Айденом. Наивные глупцы. Город ведь маленький, ограничен стенами, и еда внутри берется не из воздуха. Но пускай успокаивают себя. Она посмотрит на них, проезжая в ворота, и, может, даже помашет им на прощание.

Ведьмака, наверное, тоже впустят. Как жаль.

Мимо города прогремела кавалькада всадников в черном. Движение по дороге застопорилось, потому что те не обращали никакого внимание на беженцев. И затоптали бы любого, кто вздумал путаться под копытами их коней.

Вслед за ними маршировала наемничья баталия. Пестрели вычурные одежды, словно в противовес черной строгости регулярных войск. Кнехты направились в город, бесцеремонно расталкивая путников, которые мешали им дорваться до жратвы, выпивки и продажных женщин.

Когда-то, когда они еще жили в предгорьях Амелл, Клио очень испугалась бы такой огромной толпы вооруженных людей. Может, она бы даже расплакалась от их грозного вида. Но не теперь. Такие же люди убили Маттиаса, и Клио жила, чтобы учиться. Они вряд ли могли напугать ее теперь. Лишь вызвать интерес. Ведь среди этой пестрой толпы могли бы те, кто был причастен к тому, что ее жизнь превратилась в кошмар. А значит, это была бы не такая уж и плохая встреча.

Перед воротами образовалась длинная очередь. Нильфгаардские солдаты задавали вопросы, досматривали содержимое телег и повозок, тыкали копьями в поклажу. Наемников пускали свободно. Торгашей и проституток тоже. Обычных, бесполезных беженцев вроде тех, что плелись в караване, разворачивали и гнали прочь, хорошенько обругав и предупредив, чтобы больше не совались.

Когда до нее дошла очередь, Клио назвалась наемницей. И для пущего эффекта похлопала рукой по мечу у седла.

— Ха-ха, — заржал стражник с гнилыми зубами, — я бы мог тебя нанять, красотка. Пососала бы моего дружочка?

Клио сжала зубы, чтобы не харкнуть прямо в мерзкую рожу. Немного помедлила, успокаиваясь.

— Я работаю мечом, а не ртом, — наконец, ответила она и почувствовала Его немую благодарность. Ей это, конечно же, не понравилось, но сейчас выбора точно не было.

— Оставь ее, Дывин. От такой точно подцепишь что-нибудь, погляди на рожу. Проходи, девка. И если я все-таки увижу, что ты торгуешь своей дыркой, то переломаю ноги. Чтобы неповадно было.

Она повела коня через ворота, толпа за которыми оказалась ничуть не меньше.

Равнодушие. Вот и все, что она почувствовала, когда Айден рассказал историю о том, как становятся ведьмаками. Тайна стала явью, вопрос превратился в ответ, а что до мальчишеских страданий ведьмака… она хотела огрызнуться, что вся ее жизнь — это одно сплошное испытание, что боль была ее самым близким спутником с самого детства, что держать себя в сознании, в вечном состоянии параноидального напряжения она должна всегда, иначе…

Клио промолчала, поджав губы. Не станет она делиться с ним подобными вещами. Ведьмак поддался эмоциям и выдал ей важные сведения. Что ж, она не будет повторять его ошибку.

Зато теперь она знала больше. И понимала, почему Маттиас не сделал ее ведьмачкой. Он ведь просто не мог, вот и все. Айден сказал, что только мальчики могут стать такими.

Значит, они все — мутанты. Именно этим объясняются нечеловеческие рефлексы, сила и ловкость, а также отношение других людей, сочетающее в себе презрение со страхом. Ее тоже презирали, но не боялись. Взять хотя бы этих стражников у ворот. Будь она ведьмачкой, они могли ненавидеть ее сколько угодно, но они никогда бы не позволили себе насмехаться над ней.

«Думаешь, все так просто, Клио? Думаешь, Маттиас хотел бы для тебя такой жизни?»

«А такой он хотел бы? Той, которой я живу сейчас?»

«Не думаю. Но он многое сделал для того, чтобы, случись что, ты не была такой же беспомощной, как те кметы, оставшиеся за воротами».

Клио бесилась, когда Он принимался рассуждать о мотивах и поступках Маттиаса. Как будто этим Он пытался делить с ней часть любви и заботы старого ведьмака.

Город — это не только еда и постель. Это еще и возможность напиться вдрызг и хотя бы несколько часов не слышать Его стенаний. Клио мстительно ухмыльнулась и проигнорировала Его возмущение:

«Это скверное пойло убьет нас, Клио».

Еще в Цинтре Клио узнала, что алкоголь заставляет голос в ее голове замолчать. В тумане алкогольного опьянения она оставалась наедине с собой, и мир без боли казался таким прекрасным местом, что ей хотелось танцевать. Похмелье разочаровало, но пока что блаженная пустота перевешивала.

В Диллингене наверняка тоже было местечко, где можно забыться, и вряд ли всего одно. Клио облизнула губы и оглянулась.

Диллинген был большим городом хотя бы потому, что обзавелся собственными стенами. Он удачно расположился на северном берегу Яруги и стал центром речной торговли в этих землях. Близость речного причала, пускай и вынесенного за стены, вносила разнообразие в палитру городских ароматов. Помимо дерьма и мочи, здесь также воняло рыбой, паклей, смолой и сыростью. Клио ненавидела сырость. И с тоской вспоминала воздух у гор Амелл. В эту пору он был такой сухой, что едва ли не похрустывал. А зимой и вовсе становился так колюч, что было тяжело дышать, но зато он был честен. И им было приятно дышать. В отличие от местной водянистой и загаженной субстанции.

Она тяжело вздохнула и обернулась, ища глазами Айдена. Тот как раз нагонял ее. Ведьмак шел через толпу легко, никого не расталкивая — люди предпочитали расступаться.

Клио кольнула зависть. От нее тоже шарахались, как от больной Катрионой, но в этом было больше презрения, чем страха. Самым мерзким было то, что некоторых ее внешность, наоборот, притягивала. Маньяков, извращенцев, сутенеров и работорговцев.

Мимо прогрохотала шумная наемничья компания. Клио бросила на них быстрый взгляд, и ее едва не опрокинуло на землю. С самого краю шел один из тех, кто сидел в тот вечер за столом их постоялого двора. Один из тех ублюдков. Всего один, и даже не Клаудио или тот громила, но какая разница. Он должен поплатиться, он должен рассказать…

Айден подъехал, заговорил, но Клио его не слышала. Он как будто разговаривал под водой. Все вокруг замедлилось. Ведьмак протянул руку и коснулся ее плеча. Знал бы он, чем это могло закончиться в иное время. Возможно, он и обладал нечеловеческой реакцией, но неожиданный, нелогичный удар кинжалом мог запросто превратить его смазливое лицо в уродливую маску, а то и вовсе убить.

Но Клио даже не вздрогнула. Не ответив Айдену, она повела коня вслед группе наемников.

«Клио! Клио! Спокойно! Мы должны выследить его, не привлекая внимания! Дождаться ночи, пока они напьются… Клио!»

Ее движения потеряли плавность, стали резкими и неловкими, как у деревянной куклы. Она перенесла часть веса на коня, которого вела в поводу. Уставшее, измученное животное не возмущалось, зная, что скоро его будут ждать отдых и еда.

Она шла за ними, забывая дышать и моргать.

Ведьмак остался позади. Мимо проплывали картины жизни оккупированного города. Заколоченные лавки, щербатые окна заброшенных домов, вереница закованных в железо стражников прежнего городского гарнизона, которых продадут в рабство, виселица, гнущаяся от разлагающихся тел, множество солдат в черненых доспехах — все это ускользало от ее взгляда, размывалось, уплывало за границу сознания. Только яркая куртка нужного ей наемника удерживала внимание, переливаясь, словно подсвеченная, словно картинки в волшебном шаре гадалки.

Они свернули с площади у ворот на одну из улиц, потом еще и оказались на другой площади, когда Клио поняла, что потеряла его. Потеряла в толпе таких же цветастых курток и широких штанов.

«Я его тоже не вижу. Но ведь он в городе. И будет здесь, пока подкрепления не отправятся дальше, а может, они вообще найдут работу здесь. Успокойся, Клио. Только не начинай метаться в этой толпе, как помешанная. Тогда нас точно бросят в яму. Прошу тебя».

Она провела рукой по лицу. Пальцы запнулись о вмятину под глазом. Этот… это чудовище было так близко. Стоило только подбежать, ударить сзади и скрыться. Скрыться в этом городе… Это невозможно, она и сама понимала. Но ему ведь удалось.

Клио заскрежетала зубами. Конь недовольно ржанул.

— Прости, прости. Ты столько вынес. Нужно устроить тебя.

Трактир «Вензлав» предсказуемо превратился в «Белое Пламя». Голос попробовал отвлечь ее от тягостных мыслей, обратив на это внимание, но Клио только неопределенно хмыкнула. Ей было не до шуток.

Она вручила мальчишке в конюшне лишнюю монетку, чтобы он почистил и хорошо накормил ее коня. Сама, еле передвигая уставшие ноги и кутаясь в холодный, влажный тулуп, зашла в трактир.

Внутри было людно и шумно. Сначала взгляды сидящих у входа обратились на нее, но потом все продолжили заниматься своими делами. Рубиться в кости, пить и трепаться. Обсуждали, конечно же, войну. Стремительность наступления Нильфгаарда. Отсутствие шансов у северян. Жалованье, сражения, грабежи.

— Мне поесть, — аппетит пропал, но Клио понимала, что это необходимо. — И выпить. Кувшин вина. Для начала. У тебя тут второй этаж есть. Постояльцев принимаешь?

— Поесть будет. С тебя два флорена за жратву и вино. Другую валюту не принимаю, потому что щас коровье дерьмо стоит дороже. А комнат нету. Занято все. Набилось проходимцев в город, как селедок… Платить не хочет никто, тьфу. Если в общую не боишься, то пущу. Если подерутся там из-за тебя, виновата ты и будешь, ясно?

— Ясно, — скривилась Клио, выкладывая монету на стол. — Переночую в общей.

— Тогда еще флорен.

Она положила еще одну монету и принялась ждать, пока принесут поесть.

«Только не оборачивайся. Если он здесь, понаблюдаем из-за стола. Сейчас мы как на ладони. Лучше стоять спиной».

Клио вздохнула, зажмурилась от боли. Она слишком часто стала слушаться Его советов.

Отредактировано Клио (28.09.21 20:12)

Она едва приткнулась за одним из столов в углу залы, так много народа было внутри. За ним сидело несколько мужчин, один из которых был рыжеволосым краснолюдом. От них пахло пивом, краской, сукном и пылью. Одеты они были прилично, рядом на лавках лежали тяжелые меховые плащи, а знаки принадлежности висели открыто, поверх рубах.

Цеховые мастера были лучшей компанией, на которую она могла рассчитывать сегодня вечером.

Краснолюд пододвинулся, когда она спросила разрешения присесть.

— Откуда будете, уважаемая? — поинтересовался один мастер, подслеповато щурясь.

— Из Назаира. У меня тут… родственники. Никак не могу их найти.

— О, понимаю вас. Война! Что ж, теперь мы, судя по всему, жители одной империи. Расскажите, как в ней живется?

— Я… Ну… — Клио никогда не считала себя гражданкой империей. Она была дочерью Маттиаса, бывшего ведьмака, и только.

— Замечу, милсдари, что эти нильфгаардцы не такие уж и дерьмовые ребята, как нам их малевали, — встрял тот, от которого резко несло краской, и Клио была благодарна ему за то, что ей не пришлось отвечать. — У нас столько заказов на окрас в черное, да и платят исправно. Дела идут как бы не лучше, чем до войны!

— Траханный ты в гузно старый мошенник! Ишь, раззявил варежку, смотри, как бы не нассали! — краснолюд-суконщик от негодования пристукнул кулаком по столу, его внушительная рыжая борода воинственно тряслась. — Поглядим, как ты запоешь, Ганс, когда они разгонят вас и присвоят все цеха себе, как делали в прошлую войну. Я всем нашим так и сказал, когда уходил. Так и сказал этим тупоумным, жадным старым пердунам. И вам скажу то же. Не буду работать на гребанных чернозадых нильфов. Погляжу на ваши предательские рожи, а завтра уже буду в пути на север.

— И что собираешься делать, Карл? — флегматично поинтересовался красильщик, пригубив пива.

— Как, что? Я еще не забыл, с какой стороны держать пику! И учти, когда мы, северяне, вернемся в Диллинген, лучше бы тебе сбежать к своим новым хозяевам под сапог, иначе я воткну тебе ее в жопу и проверну столько раз, сколько ты сказал «милостивый государь» черным ублюдкам!

Сначала за столом повисла напряженная тишина, а потом все четверо весело заржали.

«Старые друзья», — поняла Клио.

За разговорами они быстро забыли про существование неразговорчивой девушки, которая годилась им в дочери и вряд ли могла рассказать что-нибудь интересное.

Сначала она внимательно оглядела залу, присматриваясь к посетителям в поисках той самой компании. Не удивилась, когда не увидела никого похожего. Шансов, что ей повезет, было немного.

Клио запихивала в себя кашу, вяло ковыряясь деревянной ложкой в глиняной тарелке. И чаще, чем следовало, якобы запивала очередной комок гречки, глотая вино из щербатой кружки. Оно было сильно разбавленным, но с каждым глотком ей становилось лучше.

Вот по телу побежало тепло, настоящий жидкий огонь, согревающий промерзшие конечности так ласково, так нежно, как…

— Как любовник, — шепнула она себе под нос и хихикнула.

Голос утих. И не просто замолчал, обычно, если Он ничего не говорил, то Его бессловесное присутствие все равно ощущалось, как будто кто-то всегда стоял у нее за спиной и смотрел через плечо. Теперь же Он исчез. Она чувствовала себя свободной и целой. Впервые за много недель.

Узел в голове ослаб и распустился сам собою, и боль исчезла вслед за Ним. Это было так странно, не чувствовать ее. Как будто всю жизнь она шагала с цепью на шее, прикованной к тяжелому, но не чрезмерно, булыжнику. А потом кто-то снял оковы. Когда цепь спала, ей показалось, что она может полететь, если захочет, такой легкой и свободной она себя ощущала.

Клио было плевать, что она пьет разбавленное водой, дешевое пойло. Для нее это был драгоценный нектар. Никто из этих пьяниц не мог насладиться им так, как наслаждалась она.

Это было само счастье в глиняной таре ценою в один флорен за штуку.

Такими далекими казались слова Маттиаса о том, что только долгим трудом можно воспитать дух, выковать его, выбить из него всю порочность и гниль, как кузнец молотом выбивает шлак из куска руды. Это было, конечно, важно. Все, о чем говорил Маттиас, было важно. Но… все рухнуло, ведь так? Она должна бороться, чтобы вернуть ту жизнь, которой ее лишили, оно и борется, как может. И иногда может позволить себе расслабиться. Маттиас бы ее понял. Он бы точно все понял. Единственный человек, который любил ее такой, какая она есть, и никогда не злился.

Она вдруг поняла, что скучает по теплу человеческих рук. Рук, что обнимают, а не бьют наотмашь. Рук, которые дарят любовь, а не боль.

Клио увидела ведьмака, когда он уже стоял у стойки и что-то говорил трактирщику.

«А он все-таки ничего», — подумала она и мстительно улыбнулась, когда не услышала Его комментария. Ее мысли. Ее выбор.

У него было бледное лицо, красивые скулы и мужественный подбородок. Волосы заплетены в небрежный хвост. Под курткой перекатывались мышцы сильных рук.

Тепло внизу живота возникло из ниоткуда и слилось с теплом от выпитого вина. Клио словно начала тонуть, а ее спасение стояло там, у стойки. От него ее отделяло несколько шагов. Несколько шагов, и все станет хорошо. Она должна была это сделать. Иначе сошла бы с ума.

«Подойду и сяду ему на колени. Ничего не надо будет объяснять».

Она встала, подвесила ножны с мечом на поясок. Каждое движение находило отклик внутри, отзываясь дрожью, как будто порыв холодного ветра касался кожи в жаркий летний день. Что-то толкало ее тело вперед, волны предвкушения чего-то волшебного подхватывали и несли его дальше.

Клио оттянула ворот влажной рубашки. Запах собственного пота тревожил и волновал ее.

На подрагивающих ногах она сделала первый шаг. 

Никому неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы все случилось так, как задумала Клио. Никому неизвестно, как бы причудливо переплелись их с ведьмаком судьбы, если бы она подошла к нему со вполне определенным намерением, а он ответил бы вполне определенной взаимностью. Никому неизвестно, что бы она нашла в нем, а он — в ней, когда их тела были бы близки так, как бывают близки тела мужчины и женщины.

Потому что всего этого так и не случилось.

У самого входа стоял стол, за которым сидела компания кнехтов. И один из них как раз обращался к ведьмаку.

— Там, откуда я родом, таких как ты даже на порог города не пускают. Знаешь, что я сделал с последним таким выродком, как ты?

Это был он. Один из той четверки. Сидел за столом, пил, жрал и даже не подозревал, как близко находится та, чью жизнь он со своими дружками мимоходом разрушил.

Клио качнуло вперед, и она вдруг оказалась перед их столом.

— Тихо! Заткнитесь все! Заткнулись, я сказала! — кричит она и ставит одну ногу на столешницу. — Я обвиняю сидящих здесь мерзавцев в том, что они убили моего отца и разрушили мой дом! Все слышали? Я обвиняю их и требую законного поединка! Один на один, но с каждым сидящим за этим столом ублюдком! Пока я не убью их всех! Беру вас всех в свидетели.

Она, наконец, находит, что искала. Ненависть такую сильную, что ее лицо застывает перекошенной маской. Доброта, нежность, привязанность — все это чуждо ее разуму. Только алкоголь может приоткрыть для нее лазейку, через которую она способна лишь подглядеть, в чем смысл этих загадочных слов. Но ненависть… ненависть и боль наполняют ее разум чем-то таким, что он в состоянии вместить и объять. Чем-то более терпимым, чем яд безумия. Чем-то, способным выкорчевать из нее этот сорняк.

Клио кладет руки на пояс, чтобы унять дрожь, оглядывается, свысока смотрит на разношерстную публику. Вокруг лишь пустые недоуменные лица. Тогда она смотрит на ведьмака. Он больше не кажется ей привлекательным. Блекнет на фоне ярких пятен ненависти, что пляшут у нее перед глазами.

Несколько мгновений в зале действительно висит тишина. Атмосфера такая, что можно резать ножом, складывать в тюки и продавать как «затишье перед бурей».

А потом все разом начинают орать.

Отредактировано Клио (30.09.21 15:48)

Флавиус Омерон Деланей аэп Келтхаир, военный комендант Диллингена, сидел в кресле из массива старого дуба, укрыв ноги шерстяным пледом. Тонконогий слуга в узких чулках спешил к нему с оловянным кубком горячего вина. Флавиус очень не любил северный климат. И постоянно мерз.

Двадцать лет назад, когда он был простым вестовым при тогда еще полковнике Брайбанте, они, неутомимые солдаты империи, воевали в местах с куда более приятным климатом. Или он просто был моложе и не страдал от ломоты в костях.

Флавиус взял кубок и долго грел об него руки, прежде чем сделать глоток.

Перед ним стоял, сложив руки перед собой и опустив голову, местный градоначальник, ставший формальным заместителем самого коменданта. Никто лучше старого мошенника не знал, как обстоят дела внутри стен.

— И что будем с ними делать, милсдарь? — раздраженно взмахнул рукой Флавиус. Традиционное северное обращение он произнес с сильным нильфгаардским акцентом. И издевкой.

— Ваша милость, смею предположить, что тут уж ничего не попишешь. Ваш человек на полный трактир подтвердил, что поединку быть… Однако я считаю это настоящей удачей для нильфгаардских господ. Город битком забит уставшими солдатами и распущенными наемниками. Наблюдаются проблемы с поставками. Кровавое зрелище позволит людям выпустить пар, а также просадить деньжат, часть из которых попадет в городскую казну. Городу потребуется лишь сколотить подобие арены для зрителей, а площадь у нас и так имеется. Если, к тому же, брать символическую плату за сидячие места…

— Складно стелишь, старик, — он постучал пальцами по подлокотнику кресла. Сделал глоток вина. По всему было заметно, что коменданту не особо нравится его новая должность. — Тогда я бы поставил ведьмака сразу против двоих, потому что я наслышан историй про этих мутантов. Оставшиеся двое пусть бьются с девкой, по одному.

— Мудрое решение, ваша милость, — бывший градоправитель поклонился. Флавиусу показалось, что тот усмехнулся в свою окладистую бороду.

Мерзкий северянин считал его тупоголовым солдафоном. Может, даже замышлял что-то против него. Флавиус ухмыльнулся. Уж он-то позаботится, чтобы старик сполна получил за то, что посчитал его дураком. Конечно, когда тот перестанет быть ему полезен.

⁂

Больше всего ее разозлило то, что наемников в итоге отпустили. Те орали и ругались, доказывая, что они, вообще-то, на службе у империи. И что у них есть собственный профос, который должен подобные вопросы решать.

Судя по тому, что в темнице они с ведьмаком сидели вдвоем, этих ублюдков все-таки послушали.

Она угрюмо уставилась на Айдена, которого упекли за решетку напротив. И зачем он только влез? Какое ему дело до всего этого? Он ведь даже… он ведь даже не знал его. Не знал Маттиаса.

Говорить не хотелось. Что тут скажешь? Завтра их могут убить. Лучше набираться сил. И убить самой.

Но сон бежал от нее.

Распаленную, взмокшую, ее вытащили на улицу, и Клио боялась заболеть. Она постелила тулуп на холодном полу, который представлял из себя потрескавшийся камень, а другой его стороной постаралась накрыться сверху. Длины не хватало, и она все время ерзала, перетягивая кусок влажной шерсти с нижней половины туловища на верхнюю.

Раздражало, что мышцы деревенеют, теряют эластичность. Перед боем, если он все-таки состоится, ей придется долго разогревать тело, которое к тому моменту превратится в бревно.

Наверное, им все же повезло в том, что клетки не были забиты заключенными. Некоторые из них уже шагали в длинной человеческой цепи прямиком на юг, чтобы стать лишенными прав рабами империи, а под весом других уже гнулись городские шибеницы.

«Это все было очень неосмотрительно, Клио. Тебе нужно перестать пить и поддаваться эмоциям, иначе мы точно плохо кончим», — из ниоткуда появился Он, а вместе с ним вернулась и боль. Сейчас это даже немного успокоило Клио. Она давно уже протрезвела, а Он все равно пропадал довольно долго. Это ощущалось… странно. Будучи трезвой, она понимала, что Его отсутствие нервирует ее.

«Неважно. Я все равно убью их».

«Если бы все наши проблемы можно было решить одними убийствами…»

«Вот, что я тебе скажу: нет такой проблемы, которую не решить убийством».

Что-то по-прежнему не давало ей покоя. И это были не снующие в темноте подземелья крысы, не ледяной пол и сквозняки, не обида, не злость на саму себя, не ненависть, накатывающая волнами.

Наконец, она повернулась к ведьмаку. Уставилась и долго сверлила его взглядом. Пыталась решиться.

— Маттиас, — бросила она. — Его звали Маттиас. Чтобы ты хотя бы знал, за кого решил драться, ведьмак.

Клио хмыкнула и отвернулась к стене. На этот раз сон пришел быстро.

⁂

Проснулась она от холода, пересохшего горла и полного мочевого пузыря.

— Отвернись, — бескомпромиссным тоном заявила Клио.

В месте, где их держали, не ощущалось времени, но внутренние часы подсказывали, что новый день уже давно наступил. Особенно, с учетом того, что новый день у приличного горожанина наступает еще до восхода солнца. А их по-прежнему держали в неведении.

Клио начала закипать. Она поднялась и принялась разминать затекшие, одеревеневшие от холода мышцы.

Когда список из упражнений, которые возможно было выполнить в тесной зарешеченной комнатушке, закончился, послышался скрежет открываемой двери, и трое солдат с солнцами на черных плащах ввалились внутрь.

— Подъем, дуэлянты! — заорал старший. Из-за его тягучего южного акцента прозвучало это почти как оскорбление. — Комендант удовлетворил ваше прошение о судебном поединке.

Клио напряглась. Наконец-то. Тело вибрировало, кровь зашумела в голове, пальцы беспокойно сжимались в поисках знакомой, привычной, дарующей чувство спокойствия рукояти меча.

«Клио, ты хотя бы обратила внимание на то, чем были вооружены эти наемники? На их повадки?»

«Нет, конечно. Я просто хотела прикончить их на месте. И почему ты всегда знаешь то, чего не знаю я?»

«Ты просто очень невнимательна. Много злишься, мало смотришь вокруг и слушаешь. А мне это нравится. Твои мысли, порою, до боли однообразны и утомительны».

«Да что ты вообще можешь знать о боли?!»

«А ты думаешь, мучаться приходится тебе одной?»

Клио не ответила. Она, конечно же, именно так и думала.

Их вывели наружу. После сумрака подземелья глазам было больно, но пасмурный день сгладил контраст. Обошлось без тычков, ругательств и угроз, и на том спасибо. На первом этаже местной тюрьмы болталась пара новых, теперь уже нильфгаардских стражников. На полу были разбросаны их с Айденом вещи. Старший угрюмо пытался рассортировать их носком сапога, как будто, коснись он их рукою, точно подхватил бы какую-то заразу. Выражение лица при этом у него было соответствующее.

— Так, значит, — протянул он. — Ты, ведьмак, будешь сражаться мечом. Где тут твой меч? Этот? Ага. И не доставай его из ножен, чтобы никто не нервничал. Так. Теперь девка. Твой этот, короткий?

— Да. И кинжал.

— И кинжал. Хватай и на выход.

Идти до места поединка оказалось недолго. По пути им встретились стайки мальчишек, уже подготовивших куски лошадиного навоза, чтобы швыряться, но сержант расстроил все планы мелких разбойников, погрозив кулаком в их сторону. 

Они оказались на овальной площади. На главной площади Диллингена, окруженной лавками и жилыми домами. Она несколько преобразилась: в центре возникло подобие арены: три яруса уходящих вверх и поддерживаемых сваями и опорами деревянных лавок.

Толпа собралась приличная, и народ продолжал прибывать. Наемники заняли нижние места, нильфгаардские солдаты повыше, на самом верху сидели офицеры и лояльная новой власти местная респектабельная публика.

От вида гнусных рож, пожирающих ее взглядами, Клио поплохело. Мерзость. Наверное, все же лучше было бы зарезать этого ублюдка, когда он пошел бы поссать, но уже ничего не попишешь. Придется драться для этих надушенных морд и для вонючей черни. Придется повеселить их.

Места заполнялись, кто-то уже освоил крыши и балконы заброшенных домов, что окружали площадь.

На противоположной стороне вытянутого овала импровизированной арены кучковались четверо ее врагов. Они притащили откуда-то стол, разложили на нем оружие и что-то обсуждали, поглядывая на них с ведьмаком. Их никто не охранял, и видок у них был выспавшийся и довольно спокойный. Наконец, она рассмотрела их повнимательнее, хотя достаточно было всего одного, ведь похожи они были, точно братья: южная кровь, черные волосы, смуглая кожа, дорогая, но безвкусно сочетаемая одежда. Так, один носил черную приталенную кожаную куртку по нильфгаардской моде, но в стремлении поспеть везде разрезал и набил ее рукава цветным тряпьем. Выглядело так, как будто дворняга в стремлении стать павлином наклеила себе перьев на тощий зад.

Прозвучала труба. Глашатай принялся излагать суть дела. Клио не слушала его, сосредоточилась на том, чтобы успокоиться и унять дрожь. Не от страха, от возбуждения. Крики толпы, хоть она и была ей противна, распаляли.

Глашатай предложил решить дело миром и принести взаимные извинения. Толпа разочарованно завыла. Но поединщики их не подвели.

Один из наемников сделал понятное любому движение руками и тазом в направлении Клио и ведьмака. Другой, тот самый, который был нужен ей, задвинул речь, коснувшись и не вполне человеческой сущности Айдена (назвав его «богомерзким отродьем, мутантом и чудовищем»), и необычного внешнего вида самой Клио (посоветовав «помешанной уродине с кривым хлебалом» заняться более соответствующим ее внешности и полу делом).

Клио не сразу поняла, что очередь говорить дошла до нее. Она вышла немного вперед и, обведя диким взглядом собравшуюся толпу, крикнула:

— Нет! Я буду драться. И убью вас.

Толпа зашумела. Полетели огрызки яблок, и это точно было лучше кусков лошадиного дерьма.

Снова завыла труба. Глашатай объявил, что первым будет сражаться ведьмак. Противниками его станут сразу двое представителей противоположной стороны, чтобы уравновесить шансы. Зрителям это пришлось по нраву, и скоро вой стоял такой, что впору было оглохнуть.

Правда, Клио едва его слышала. До нее он доносился монотонным гулом. Сосредоточившись на противоположной стороне, она заметила, что вперед вышли двое, но среди них не было того, кого она намеревалась убить собственноручно. Это заставляло ее сердце биться чаще.

Сержант подтолкнул Айдена.

— Давай, ведьмак. Учти, я поставил на тебя. Видел твой амулет, — он подмигнул ему так, как будто им была известна какая-то общая тайна.

— Убей их, — бросила Клио вслед ведьмаку.

«Нет бы просто пожелать парню удачи», — заметил Он.

Клио начала заламывать пальцы. Законечевшие от напряжения, они белели, и кровь подолгу не приливала обратно. Клио вся была там, на импровизированной арене, и не замечала этого вовсе.

Нужно посмотреть, на что он способен. Если он хотя бы отчасти так же быстр, как Маттиас… Наемникам конец. Отец рассказывал, как однажды сражался с семерыми. Такой скорости, как у него, не достичь никакими тренировками. Теперь она понимала.

Ведьмак, впрочем, пока ничего не показывал. Он вообще шел, как на казнь. Руки опущены вдоль туловища, ноги передвигал, как деревянная кукла, меч так и не покинул ножен.

«Он что… Что с ним?»

«Клио, ты представляешь, как выглядишь, когда у тебя случаются приступы?»

«Какие приступы?»

«Я знаю все твои мысли, Клио. И знаю, что ты догадываешься о том, что иногда с тобой происходит что-то не то».

«Ну и что?! Это мое дело! Зачем ты лезешь?!»

«Дело в том, что ты выглядишь очень похоже на этого ведьмака сейчас. Я, правда, не думаю, что он собрался умирать. Он, возможно, не способен принять смерть иначе, кроме как с мечом в руке».

«Что? Откуда ты знаешь?»

«Неважно. Нужно просто запомнить, что с ним что-то не так».

Тонкая струйка крови протянулась из ее носа. Голова не выдерживала таких диалогов с Ним. Клио закусила губу. Да что этот ведьмак…

Один удар сердца, и все закончилось. Клио выдохнула сквозь плотно сжатые зубы и непроизвольно заскрежетала ими.

Слишком быстро. Слишком быстро он использовал то время, в которое его противник перемещал ногу для того, чтобы ударить одновременно с шагом вперед. Слишком быстро он изменил позицию, избежав простого, но смертельного рубящего удара наемника. Слишком быстро, словно играючи, он свернул ему шею, словно цыпленку. Еще не успело упасть тело первого, как ведьмак уже выхватил кинжал и метнул его в горло второму. Слишком сильно. Слишком точно. И опять слишком быстро.

Когда Айден вернулся обратно и пока слуги убирали затихшие уже тела с площади, Клио вызывающе посмотрела на него и фыркнула:

— Хорошо, что ты хотя бы забрал свой кинжал, ведьмак! Иначе я бы умерла от твоего театрального пафоса! — бросила она и, крутанув коротко остриженными волосами, сама, без напоминаний со стороны стражников, зашагала к центру арены.

Легкость, с которой ведьмак расправился с наемниками, обескуражила ее. Собственные умения вдруг обесценились в ее глазах, как обесценилась северная монета после нильфгаардского вторжения.

Ее будто разрывало на части. Одна твердила, что это просто необученное быдло, а не противники. Другая вопила, что нельзя обманываться успехом ведьмака, что она — не ведьмак.

Клио зажмурилась.

«Послушай, Клио, подумай о Маттиасе. Подумай о том, кто заменил тебе отца. Представь, что он сейчас наблюдает за тобой. Все остальное не так уж и важно. А я не буду тебе мешать».

Она медленно потянулась за мечом. Рукоять легко, идеально легла в ладонь. Легкий, обоюдоострый, с мощной, развитой гардой, меч тотчас стал продолжением ее руки. Два пальца сами собой перехватили рукоять выше перекрестия.

Клио достала кинжал из-за пояса, оттянула засаленный ворот рубахи и поклонилась в сторону трибун.

Представить, что он сейчас наблюдает за ней. Да, это сейчас было важнее всего остального.

Наверное, толпа шумела, когда навстречу ей вышел противник — к ее удивлению это оказался тот самый. Клио сосредоточилась на противнике и не слышала больше ничего лишнего. Тем более, тот уже решительно шагал ей навстречу, держа в руке широкий наемничий фальчион с прямым обухом. Удобное оружие, чтобы работать от плеча, как это привычно солдатам. Ублюдок явно спешил расправиться с ней побыстрее. Следов его прежней веселости не осталось — только раздражение и злоба.

Клио уже решила, что не будет пытаться разговаривать с ним: пытаться что-то узнать, сбивать дыхание криками, отвлекаться. Она просто разделает его, как свинью. Если Маттиас жив, он найдет ее. В противном случае, ему было бы приятно увидеть, как она мстит за него по всем правилам искусства меча. Она и будет драться так, как будто он смотрит. Теперь она всегда будет драться именно так.

Она шагнула навстречу, заняв позицию. Правая рука выставлена вперед, меч контролируется кистью, левая отведена широко вбок для парирования ударов слева. Правая нога впереди, вес тела перенесен на левую.

Краем глаза она почему-то отметила, что последний из наемников все так же стоял молча, внимательно наблюдая за поединком.

Враг приблизилися и рубанул слева, от плеча, со всего маху. Именно так, как привыкли делать наемники. В это время его локоть открылся, но Клио не решилась на парирование кинжалом и контратаку — мужик был сильно выше ее самой. Она лишь отшагнула назад, чтобы затем мгновенно качнуться обратно вперед и нанести укол справа из высокой позиции. Наемник отреагировал: закрылся фальчионом. Еще шаг вперед, финт кинжалом слева. Противник замешкался — сказался недостаток обучения — и попытался закрыться вновь, перемещая клинок влево, вот только кинжала там и не было. Она уколола его мечом справа просто, изящно, точно в сердце, воспользовавшись отсутствием должной защиты. Потом мгновенно отступила за линию поражения его клинка.

Лицо искривилось в дикой ухмылке. Готов. Первый готов. Он уже труп. Он ведь труп?

Наемник отпрянул, запоздало размахивая фальчионом. В запале боя он, кажется, даже не понял, что случилось нечто непоправимое. Клио, как водомерка, скользила вокруг него на безопасной дистанции. Наемник попробовал вращаться за ней, но потом не выдержал и полез свободной рукой под куртку. И недоуменно глядел на свои залитые ярко-красной кровью пальцы.

— Ты… Ты что… Сука… Да я…

Клио разозлилась. Настало время мести.

Она напала снова, он вяло отбил первый укол, неловко замахнулся, она парировала медленный, слабый удар своим кинжалом и лихо рубанула его по лицу.

Рожу ублюдка перечертила алая полоса.

А Клио снова была дальше любого доступного для его атаки расстояния. И улыбалась. Улыбалась, как счастливый ребенок.

Наемник забулькал, пытаясь сложить разрезанные губы для плевка. Фальчион выпал из ослабевшей руки, и она рассекла наемнику глотку, так что его аж развернуло, и он, наконец, свалился на землю.

Вот теперь она снова услышала шум толпы. Оглушенная, она едва не попыталась в панике сбежать из этого кошмара, но потом вспомнила, что дала клятву сражаться так, как будто на нее смотрит отец. А бой еще не закончился. Словно в подтверждение ее мыслей, тот, кто отвечал за церемонию, кивнул и махнул рукой. Первый точно есть. Время для второго.

Тело унесли, когда ублюдок перестал трепыхаться. 

Клио снова сосредоточилась, сверля взглядом последнего врага. Его взгляд блуждал по арене, изредка останавливаясь на ней. Он уже определился с оружием и был готов, просто ждал отмашки.

Когда распорядитель объявил продолжение, он уверенно зашагал ей навстречу. Невысокий, но очень плотный и широкоплечий, он напоминал таран для крепостных стен. Клио обратила внимание на выбор оружия. В левой он держал маленький щит, баклер, а в правой — странное, необычное оружие: граненый колющий дрын, который лучше всего подходит, чтобы проделывать дырки в самых разнообразных элементах защиты, будь то бригантина или кольчуга.

Он выглядел опасно. Одними чувствами она ощущала, что здесь легко не будет.

Клио прижала правую руку к бедру. Острие меча направила на врага. Тот невозмутимо пер вперед, медленно набирая скорость. Он уже понял, что Клио не собирается атаковать первой и легко согласился начать сам. И начал так, что едва не лишил ее жизни.

Он атаковал рубящим сверху-слева, Клио попыталась парировать, но наемник быстро перевел удар в укол, мощно направив его вперед. Это было рискованно, Маттиас учил ее, что уколы должны совершаться без излишнего напряжения сил, иначе это может сыграть против колющего, но здесь его напор сработал. Клио отскочила назад, но недостаточно быстро: конец клинка должен был разрезать ей левую скулу, спасла лишь внушительная впадина лицевой кости, и девушка отделалась… она не знала, чем. Кровь засочилась по лицу, она слизнула ее языком. Соленая. На вкус как смерть.

Она побежала. Нечего стесняться — позиция потеряна, а этот здоровяк напирает, не сбавляя темпа. Какой же он сильный. Какой же быстрый.

Ублюдок наступал. И не собирался просто так отдавать преимущество.

Она, наконец, встала в позицию, закружила. Было пасмурно и не приходилось заморачиваться положением солнца. Наемник атаковал снова. Колющий дрыном в живот, отведен кинжалом. Не дал разорвать дистанцию, снова оказался рядом, укол сверху, Клио попыталась закрыться мечом, но укол ломаной линией обошел ее клинок. Клио в отчаянии заслонилась кинжалом и одновременно скакнула назад. Только ловкость, гибкость и поставленная техника движения спасли ее. Она не запнулась о выбитый из мостовой камень, потому что перемещала сразу всю ступню, задрав носок. Она перевела уклонение в осознанное падение и перекат, потому что много раз отрабатывала это.

Наемник захрипел и, хватая ртом воздух, двинулся дальше.

Его надо было кончать, иначе он наделает в ней дырок. Но ублюдок пока не давал ни единого шанса. Быстрый, широкий, с длинными руками. Вот только дыхание… После каждой атаки он хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, и кидался в атаку снова. Значит, не умел правильно дышать. Значит, можно попробовать поймать…

Клио вновь избежала его простых, но уверенных комбинаций. Спустить вражеский клинок по лезвию, отвести кинжалом, отскочить.

Наемник раскрыл рот и задышал.

Сейчас!

Клио начала атаку.

Слева, одновременно меч и кинжал сверху, финт справа, прямо, справа.

Справа-налево вниз, в бедро. Задыхающийся наемник отреагировал инстинктивно, защитился из второй позиции. Клио прикусила губу и едва не сбила дыхание. Попался! Дальше он контратакует в бедро и добавит баклером слева, но…

Она сделала шаг вперед и поймала его под руку разветвленной гардой кинжала. Один удар сердца. Если сейчас он врежет ей баклером в плечо, то точно сломает. Она плюнула в его невозмутимую рожу. Второй удар сердца. Выигрыш в два темпа.

Перевод меча, шаг назад и одновременное протягивание обоюдоострого лезвия через пах. Запоздалый удар баклером прилетает в предплечье, выбивает кинжал из руки. Сломал? Неважно.

Наемник аж завизжал от боли, а она мощно уколола в бедро справа. Он упал на одно колено.

Клио отшагнула. Все кончено. Она победила. Сердце лупило так, как будто кто-то штурмовало грудную клетку изнутри. Пот, мешаясь с кровью, заливал лицо. Дыхание окочательно сбилось.

Наемник вопил. Колотил мечом о баклер. Кричал что-то о нечестном поединке и бабских штучках. Требовал подойти и драться, как положено. А потом снова начинал скулить.

Он попытался встать и добраться до нее. Глупец. Мертвец. Ее позабавила эта картина. Напомнила ей еще одну, совсем недавнюю: как неудачливый колонист точно так же скакал за ней, истекая кровью. Все-таки мужчины очень смешно выглядят в таком вот положении.

Она пожирала ее взглядом, держа безопасную дистанцию, а его чулки продолжали напитываться кровью. Наконец, ей надоели его вопли.

— Заткнись, идиот. Ты мертвец, понимаешь? Проткну тебе кишки, если будешь орать.

Но наемник все равно упрямо плелся за ней, подтаскивая раненую ногу.

Толпа ревела и хлопала, ее противник бледнел и уже еле держался на ногах. На это раз все действительно было кончено.

Наконец, он упал лицом на камень мостовой. Клио поглядела на труп и кивнула, будто бы разговаривая с кем-то:

— Сказала же, что я вас всех убью. И тебя, Клаудио, я тоже найду. И убью.

Ее лицо вновь перекосило в полубезумной гримасе.

Распорядитель, видимо, устав наблюдать за медленно помирающим наемником, дал отмашку. Поединок официально завершился.

Клио зашагала прочь, подхватив кинжал здоровой рукой, туда, откуда она выходила на арену. Предстояло выяснить, что за рана у нее на лице и не сломано ли предплечье левой руки. Но пока запал боя еще не вышел, и боль была где-то далеко.

Ей вдруг стало очень одиноко. Голос не показывался, наверное, получилось слишком кроваво и жестоко. Он этого не любил. А у нее… а у нее не было никого.

«И не будет», — сказала она себе.

Маттиаса больше нет, а кроме него в этом мире нет больше никого, кто бы позаботился о ней. Или хотя бы не желал ей зла. Теперь придется рассчитывать только на себя. Только на себя… И все же…

Она вдруг поняла, что хочет расплакаться и обнять кого-нибудь. Обнять и никогда не отпускать. Но обнять она могла только рукоять меча своей ладонью.

Ну уж нет, она не расплачется перед ними. Она, Клио, дочь ведьмака, будет посильнее всех этих изнеженных горожан. И никто ей не нужен.

Она подошла к ведьмаку, выставила ножку, задрала голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Ну? Чего встал, как вкопанный? У трактирщика передо мной должок в целый флорен, потому что эту ночь я провела уж точно не в его клоповнике, — дерзко заявила она. Вот только нос предательских хлюпнул. А кровь, прочертившая полосу на ее лице, выглядела как след кровавых слез. Багровый след.

Тот самый стражник, очень довольный, следил за тем, как двое слуг подвели к ним их лошадей. Дорожные тюки были, кажется, на месте.

— Ваши вещи, победители. Все на месте, не переживайте. Я сказал ребятам, что ты — заразный богопротивный мутант, а ты — проклятая помешанная. И тоже заразная. Так что беспокоиться не о чем, они к вашему добру и пальцем не прикоснулись, — он весело заржал, похлопывая себя по кошелю, внушительно раздувшемуся с того момента, когда она видела его в последний раз. Видимо, после успешных ставок.

«И не то чтобы он был далек от правды», — наконец, раздался Его тяжелый вздох.

Отредактировано Клио (16.10.21 05:41)

Клио жадно пила кисловатое вино. Этот кувшин ей ничего не стоил, потому что трактирщик проявил человечность и не зажал флорен за комнату, в которой она не ночевала. Справедливость в этот день продолжала торжествовать.

«Не удивлюсь, если он просто испугался, что ты и его вызовешь», — сострил Он.

Часть вина ушла на то, чтобы обработать рану на лице. Укол едва задел кожу, но заражение, когда-то предостерегал ее Маттиас, может начаться и с простой царапины. Сейчас голос вторил ему и твердил, что разбавленного вина может быть недостаточно. Победа кружила голову, и Клио не хотелось его слушать. Только пить и есть.

Какое-то время она была занята только этим, пока не почувствовала, что больше не умирает от голода и что алкоголь не расслабил скованные спазмом мышцы. Ослаб узел внутри головы.

Управляться одной рукой было не очень удобно, но Айден, которому она разрешила осмотреть ушиб, сказал, что ничего серьезного нет. Сломанная рука сделала бы ее беспомощной. Больше всего на свете Клио боялась оказаться неспособной сопротивляться всем пакостям этого мира.

Но сейчас… Ее защита, ее непробиваемый панцирь из замкнутости, агрессивности и подозрительности дал трещину. Она слишком устала.

Она скинула сапоги друг о друга, оперлась спиной о стену и вытянула ноги, удобно расположившись на лавке и хитро поглядывая на ведьмака.

— Ну да. Маттиас, — кивнула она, покачивая в руке кружку с вином.

Следующая фраза ведьмака заставила лицо Клио дернуться в полубезумной ухмылке. Она села.

— Да ты! Да как ты!.. Их было… Их была целая армия! — она схватилась руками за стол так, что побледнели тонкие пальцы. — Целая армия людей, которые ворвались в наш дом и вели себя, как свиньи! Никто, никто бы не смог…

Клио опустила голову, обхватив ее руками. Где-то на заднем фоне выругался и пошел в подсобку трактирщик.

— Это все я виновата. Со мной ничего никогда не бывает хорошо. Думаешь, тебя это обошло стороной? Среди тех наемников был только один из напавших на мой дом, и убила его я. Остальных я видела впервые в жизни. Ты, может, прирезал ни в чем неповинных людей. Хотя я в это все равно не верю.

Гулко, сопровождаемый головокружением и тошнотой, в голове раздался Его голос:

«Не лучшей идеей, Клио, было говорить об этом. Впрочем, это неважно. Для этого ведьмака ты нечто вроде символа. Символа того, что такие, как он, все-таки могут найти что-то, кроме презрения и вечных скитаний. Найти кого-то, за кого не страшно умереть. А ты снова напилась… Это отвратительно».

Голос слабел, пока не затих совсем. Клио всхлипнула и посмотрела на ведьмака.

— Ненавидишь меня?

И ведьмак ответил ей.

Этого не слышал ни застрявший в городе неудачливый купец, который сосредоточенно напивался в другом углу, ни трактирщик, дипломатично шумевший утварью на кухне, ни мальчишка, что, насвистывая песенку, завалился к трактир.

Замызганный мальчуган огляделся и быстро нашел тех, к кому его послали. Он подошел к столу, встал чуть поодаль и принялся разглядывать странную парочку.

— Чего уставился?! — рявкнула Клио.

— Да ниче. Со-по-сто-вля-ю, ага, — довольный тем, что продемонстрировал чужакам умное словечко, он отступил еще на шаг. — Тут это, говорят, мол, валить вам надо, из города-то, ну? У тех фраеров, что вы покромсали седня, братки нашлись, щас вот решают, када вас резать будут. Слухи ходят, типа, такие. Ну, в ответ, то есть, да, ну?

Мальчуган задумчиво пососал стекающую из носа соплю.

— Красивая ты. Вырасту, жену се такую найду, ага? Ты-то старая будешь!

Клио дернулась, попыталась схватить наглеца за рубаху, но в руке у нее остался лишь клок замызганной, едва ли не рассыпающейся в труху ткани.

Она выкинула его и посмотрела на ведьмака. Опьянение как рукой сняло. Ужас, вечное ощущение преследования, какой-то темный комок в груди — все вернулось.

— Они перекроют ворота, и нам конец, — тихо сказала она. — Может, уже ждут там.

Клио положила руку на ножны с мечом. Беспомощность и отчаяние. Снова.