С самого утра дел у молодого сотника было невпроворот. Готовящееся контрнаступление и форсирование Понтара не оставляло шансов на нормальный здоровый сон. Нервы были на пределе, а все силы и юношеский запал стремительно иссякали под давлением осуществляемой операции. Мысли сбивались в кучу, а чувства путались всё чаще. Казалось, Бронислав выгорит ещё до того, как его бросят в самое пекло. Опять? Опять. Вот только горький опыт ничуть не снимал ношу ответственности, не разгружал беспокойный рассудок и, тем более, не внушал уверенности, что в этот раз судьба снова сжалится над баронским сынком.

Находясь в столь подвешенном состоянии, Бронислав и не заметил, как наступил полдень. Первую половину дня он вновь провёл в разъездах по Бан Глеану, куда уже передислоцировали его сотню. Но вот, утренняя суета верно подошла к концу, а у командира, вернувшегося в штаб на востоке города, где расквартировали его парней, наконец-то вырисовалась минутка отдыха. Некоторое время он оставался в конюшнях, помогая ухаживать за внушительным табуном. К счастью, именно такая работа умиротворяла беспокойного сотника, навевая приятные воспоминания о доме: о собственных стойлах, о конях, некоторых из которых по-прежнему верно служат барону Бирону. О родных, с которыми Бронислав едва ли встретится вновь. И, как известно, всегда найдётся некто, кто нарушит твой покой в самый неподходящий момент.

- Командир! Командир! - Сержант Гуделис, ловко лавируя меж конских крупов, уже вовсю выискивал сотника с новым, наверняка безумно важным рапортом. Вздохнув, Бронислав лишь вяло поднял руку, давая себя обнаружить. Не хотел он прятаться от ответственности и прямых полномочий, сколь бы сейчас этого не хотелось. Заприметив начальника, суетливый сержант наконец-то поравнялся с Бироном. Одышка несколько испортила рапорт - хотя едва ли он мог прозвучать внятнее.

- Командир! Там этот... С документами... Нашли их, помните?.. Притащил их этот... Сам не знаете ничего... Но мы взяли! Он... - Беззлобно хлопнув сержанта по плечу, Бронислав прервал его мучения: объяснит всё, как положено, ещё раз. Пусть только дыхание восстановит, да подумает, как стоит объясниться. Из сумбурной истории сотник не смог вычленить ничего. Впрочем, раз виновника переполоха уже "взяли", торопиться некуда. Погладив своего скакуна на прощанье, мужчина широким шагом направился к казармам.

- Сейчас повторишь ещё раз, только с расстановкой! - скомандовал молодой Бирон, потешаясь над запыхавшимся солдатом. А Гуделис криво улыбнулся в ответ, не смыкая рта. До бараков, в которых разместилась каэдвенская сотня, было чуть менее пятидесяти шагов. А разговор, стало быть, продолжится уже в четырёх стенах.

* * *

- Те самые сведения с нашей разведки, говоришь?

- Так точно, командир. Донесения из Нижней Мархии, касаемо передвижений "чёрных" по ту сторону Дыфни.

- И вновь откроется Восточный фронт? Есть срочные донесения, которые заинтересуют маркграфа?

- Никак нет. Всё относительно спокойно - нильфы тогда развёртывали силы под Гулетой, усиливали снабжение. К границе они не спешат приближаться.

- Ну и на том "спасибо", - с иронией подытожил Бронислав, спускаясь по каменным ступеням в обветшалый подвал, заменявший казематы. Недавнее умиротворение будто смыло с его бледноватого лица. Ведь какой повод! Ребята доложили об одном чудаке, успевшем ещё утром передать его летучему отряду разведданные, которые считались безвозвратно утерянными. Правда, представляли ли они сейчас хоть малую ценность? Их ждали ещё несколько месяцев назад. А, порядком устаревшие, донесения могли оказаться и вовсе ложными.

- Вы подлинность сверяли хоть? - настороженно продолжил Бронислав, обращаясь к шедшим позади него подчинённым.

- Дак мы не в силах, командир. Дальше надо их посылать, маркграфу.

- Разберёмся, - обречённо ответил сотник, отворяя дверь, за которой томился пойманный "гонец". Признаться, сейчас он представлял куда больший интерес, нежели само содержание выцветших бумаг. Ведь окажись этот мужик нильфским шпиком, отправленным в целях дезинформации, выбить из него можно куда больше. Хоть и верилось с трудом, что именитая нильфгаардская разведка сработала настолько прямолинейно и безалаберно.

Свет от факела, освещавший по больше части только его хозяина, с трудом разгонял полумрак, воцарившийся в затхлом подземном помещении.  Бронислав замер, разглядев силуэт закованного узника. Стал медленно сближаться с ним, всё размышляя, как правильно начать разговор. Служа в разведке, Бирон никогда не любил подобные мероприятия, тем более - выбивать информацию собственными руками. Но сейчас ставки были слишком высоки - отправлять Мансфельду непроверенные сведения решится только законченный идиот. Груз ответственности, перепавшей сегодня на его сотню, был слишком велик, чтобы пустить дело на самотёк без личного контроля.

Сделав ещё пару шагов, Бронислав потянул руку вперёд, чуть было не опалив незнакомцу густые волосы. Только когда мужчина поднял голову, взглянув в глаза дознавателю, разведчик смог рассмотреть линии его лица. Увидел в нём до боли знакомые черты - неужто собственные? Только проморгавшись, осознал: едва ли. Материнские. И те, что отчётливо передались её первенцу. От видения, что больше походило на галлюцинацию, рука, державшая факел, невольно дрогнула.

- Оставьте нас, - строго отрезал мужчина, чудом справившись с комом в горле.

Отредактировано Петер Эвертсен (21.09.21 23:36)

Стоило Радомиру начать речь, руки младшего брата невольно затряслись. Факел, освещавший помещение, был брошен на массивный дубовый стол, обитый железом. Предназначенный для самых несговорчивых пленников, сегодня он простоит без дела - утешал себя Бронислав, прокручивая в голове начавшийся разговор. Но мысли смешались в кучу, а рот, хотевший что-то сказать, застыл в уродливой гримасе. Мужчина не мог проронить ни слова - всё блокировал ком, подкативший к горлу. Глаза быстро намокли, а руки, судорожно затрясшись, обхватили голову, пару раз чуть было ни выдернув клок волос.

Быть может, увидеть чуть больше можно было в его серовато-голубых - как и у его брата - глазах, но сотник упорно их прятал. Жмурился, словно от боли, раскалывающей его голову пополам. Ноги также не знали покоя, нося беспокойного хозяина из угла в угол. С каждой новой издёвкой, слетавшей с уст блудного сына, Бронислав закипал всё больше. Некогда тихий, но ранимый мальчик уже давно вырос. Но служба, напротив, лишь больше расшатывала его хрупкую натуру. Переживший ужасы Бренны и Вергена, сотник давно забыл о душевном равновесии. И сейчас Радомир как никто иной смог раскачать лодку, выбросив младшего брата в пучину самых разных чувств. Он любил Радомира. Не как родители - своей невинной, безответной любовью, что годами крепила его веру в то, что старший брат не мог умереть. Когда отчаялись все, он продолжал верить. И сейчас, в момент долгожданного воссоединения, Радомир, казалось, делал всё, дабы подменить старые тёплые чувства в душе брата самой настоящей ненавистью.

- Ну ты и ублюдок, - наконец-то проронил Бронислав дрогнувшим голосом, стоило Радомиру вспомнить собственные похороны. Широко открыв краснеющие глаза, сотник угрожающе подскочил к колкому на словцо родственнику. Со всей силой он ухватил брата за челюсть, выдёргивая его наглую рожу вверх, и бешеным взглядом впился в его глаза.

- Заткнись, слышишь?! Заткнись! - Мужчина сорвался до истошного, высоковатого крика. Но стоило ему выплеснуть накипевшую злобу и обиду, как в раненом сердце нашлись и другие чувства. Конечно, в царившем полумраки и в такой истерике Радомир мог вовсе не признать брата. Понять, что вместо прошлого, юношеского, безобидного личика теперь было новое лицо, уже изуродованное жизнью, одарившей его парой отличительных шрамов. Но Бронислав, по крайней мере, сохранил свою искренность. И отходчивость.

Рука, ещё мгновение назад сдавливающая кости, размякла и трепетно скатилась по мужской щеке. Казалось, ослабли и ноги, более не державшие Бронислава. Припав на пятую точку, сотник уселся на полу, прямо напротив пленника, и обеими руками закрыл глаза. Голова его склонилась, а уста двигались будто вхолостую, пока Бронислав наконец-то не нашёл нужные слова.

- Ты и понятия не имеешь, куда меня сослали, Радик. И где я потом был, - продолжил мужчина глубоким, объёмным голосом, периодически подрагивающим. - Но ты же только о своей шкуре думаешь. Как всегда, - с горечью признавал Бирон, поджав колени и уткнувшись в них локтями. Он уже не знал, хотел ли дальше дуться на заносчивого братца или всё же возрадоваться его воскрешению. Нет, не так он представлял их воссоединение все эти годы. Не в этом затхлом мрачном подвале и с цепями на его руках. Умолкнув на какое-то время, Бронислав истошно пытался собраться с мыслями.

- И на кой ляд ты в это ввязался, а? - ухмыльнулся сотник, до сих пор не в силах оторвать ладони от лба. Он не собирался ни ругать, ни отчитывать непутёвого брата. Уже хотел было ему посочувствовать, но не знал, с чего это вдруг. Через какие муки ему пришлось пройти, чтобы, в конечном счёте, оказаться здесь, в казематах? Что бы сказали родители и остальная родня, увидев своего любимчика в такой позе? Глядишь, и увидят ещё, если судьба всё же будет к нему благосклонна. За одно сотник не переживал: здесь любимому брату ничего не угрожает.

- Никто тебя не тронет, - продолжил Бронислав куда более спокойным и размеренным тоном. Пару раз шмыгнув носом, сотник, видимо, успокоился - до нового наплыва эмоций. -  Я не позволю: пока что ты в моей власти. Иронично, правда? - попутно вспоминая детство в родительских владениях, Бронислав невольно улыбнулся, облизал солоноватые губы. И снова нашёл в себе смелость поднять взгляд на Радомира. Пока тот молчал, младшенький чувствовал себя значительно легче. Успокаивала тишина, не содрогаемая загрубевшим голосом старшего брата. И одно лишь его присутствие рядом, живого. Но желание знать правду оказалось сильнее душевного спокойствия. Подгоняемый не только любопытством, но и служебным долгом, сотник готовился к новым потрясениям, так и продолжив сидеть подле брата, как у разбитого корыта.

- Рассказывай всё, что помнишь, - тяжело сглотнув, повелел мужчина решительным тоном. - С момента, как тогда на охоту ушёл.

Слушая откровения брата, Бронислав прикрыл рот руками: бедная челюсть невольно отвисла, а на глаза наворачивались слёзы. Больно. Невыносимо больно было знать, что воскресший, некогда любимый брат успел переродиться совсем иным человеком. Да и человеком ли? В его повадках, агрессии Брон, казалось, не замечал ничего нового, будто проклят был Радомир с самого рождения. Похоже, и остался таким, только теперь отыскав должную шкуру подстать своему звериному сердцу. Волколак... Сотник не мог понять, каково это. Оттого и ранило Бронислава не известие о проклятье, нависшем на брате, а желание остаться с ним наедине. Кто он такой, чтобы отрекаться от своей семьи, своего имени? Это должна была сделать чета Биронов, но никак не мятежный отпрыск. А Бронислав по-прежнему наивно верил, что не каждый был готов откреститься от такого чудовища. Он бы не смог - но за него уже всё решили.

- Во что ж ты влип, Радик, - дрожащим голосом отозвался сотник, найдя в себе силы хоть на какой-то комментарий и не силах выговорить его новое имя. В голове его воцарилась полная каша. Злость. Обида. И осколки братской любви, которые вонзались всё глубже. Но вскоре их стало что-то удерживать. Радомир изменил тон разговора и перевёл тему, начав рассказ о событиях более свежих и менее травматичных. Речь его, казалось, стала проще и легче. А детали, о которых упоминал охотник, невольно рождали в памяти тёплые отголоски прошлого, которые твердили Брону: в чём-то его брат не менялся. И в этом же оставался родным.

- Это точно, - усмехнулся парень, наблюдая за тем, как оборотень сетовал на женщин. Утерев мокрый нос, Бронислав вновь осмелился взглянуть в его глаза.

- На что тебе деньги-то? - поинтересовался каэдвенец, недоумевая, на кой ляд отшельнику понадобились эти грязные монеты. Едва ли он стал бы так рисковать из-за пустяка. Выходит, нужда неспроста привела его сюда, прямо в лапы давно брошенного брата. И, быть может, сама судьба сейчас велит откликнуться на его просьбу, которую замкнутый волколак вряд ли огласит.

- Если надо, я помогу. Жалованье у меня справедливое, а копить незачем, - сотник обречённо развёл руками. Трагичные мысли настырно лезли в его разум, но сейчас там нашлось место куда более приятным и дорогим воспоминаниям.

- Помнишь, как я за тобой рейтузы донашивал, да сапоги твои? Те, что ещё отец отсюда привозил, когда сватать тебя ездил? Добротная обувь была, - парнишка ухмыльнулся, сам не понимая, что не несёт. Собраться с мыслями, удержать их от совсем упаднических настроений было неимоверно сложно, и вскоре Бронислав поддался гнетущим думам. Он знал, что готовящееся контрнаступление и форсирование Понтара не сулит ему счастливого будущего. Знал, что вечно везти офицеру не будет, и Бренна с Вергеном с лихвой испытали щедрость Предназначения. Знал он и то, что средства, откладываемые со службы, едва ли пригодятся ему после гибели или разрозненной семье, восстановить которую монетой не выйдет. И если сейчас настал тот самый момент для прощального подарка, Брон твёрдо решил, что не упустит его.

- Вот, считай, наоборот поступим. Закрома свои я тебе завещаю. - Тяжело вздохнув, Брон опустил руку на его плечо. Оперевшись на него же, разведчик постарался встать, пошатываясь на ногах. Мужчина сжал его плечо чуть сильнее - и тут же испуганно отпустил, вновь поднеся ладони к лицу.

- Решим только вопрос с твоим освобождением. Не так просто будет, но завтра тебя должны отпустить, - приглушив свою речь, сказал сотник всё ещё дрожащим голосом. Раненое сердце, впервые доведённое до такой боли, ещё нескоро оправится от такого удара, но сейчас... Сейчас, казалось, оно вновь искало смысл биться. Один порыв сменялся другим, и сейчас на смену злобе и обиде шло милосердие. Его-то Бронислав не успел растерять. И едва ли что-то сможет сломать этот стержень, державший сотника на ногах после стольких трагедий и ужасов этого мира. К сожалению, брат стал для него новым ударом, нежели заветной соломинкой к спасению, которую Брон порывался найти все эти годы. Но даже монстру, которым Януш стал, сейчас требовалась милость. Быть может, она сможет спасти многие жизни - не только его людей, которым повезло миновать ярость загнанного зверя. Быть может, сам Радомир извлечёт из этого урок.

- Только не надо никого убивать. Иди себе с миром.

Выслушав исповедь брата, Бронислав вновь припал к каменному полу, отполз к дальней стене каземат. Мрак постыдно скрыл его лицо - мертвецки бледное, пустое. Глаза уже не в силах проронить ни слезинки: неожиданные откровения загнали его в такое состояние, когда эмоции попросту отмирают. Разум был не в силах трезво воспринять информацию, а сердце - сиюминутно отозваться на неё. Шок, сковавший и без того разбитого парня, наконец-то перерос в апатию. Таращась в один из исцарапанных кирпичей, располагавшийся над головой пленника, Бронислав безмолвно двигал губами, качал закружившейся головой. Спёртый тюремный воздух душил всё вернее - составлять компанию своему названному брату отныне было невыносимо.

Опустошённый его речами, младший с трудом встал на ноги и заковылял на выход, не оборачиваясь. Едва ли Радомир смог бы его удержать от отчаянного шага. Лишь поднявшись наверх и выйдя во внутренний двор, Бронислав наконец-то вздохнул полной грудью. Стыдливо прикрывая краснеющее лицо руками, он вернулся в тот самый денник, откуда и начал свой путь к сегодняшнему рандеву. Одиночество станет лучшим лекарством - на пару со временем, которое расставит всё по своим местам и поможет распутать клубок этой семейной трагедии.

* * *

- Утро, - слабый голос окинул одиночную камеру, стоило распахнуться чугунной двери. Тёплый свет, пробивающийся через решётчатое оконце под самым потолком, озарял комнату: в её дальнем углу всё ещё томился пленник. Сделав пару неуверенных шагов, Бронислав нашёл в себе силы, чтобы вновь посмотреть на брата. Радомир лишний раз удивлял своей стойкостью, непокорным, несгибаемым характером. А могло ли быть иначе? Несмотря на все страсти, озвученные вчера, в нём текла кровь их матери. А сам Радомир горел надеждой: ею разгорался и Бронислав, будто вновь подражая старшему брату.

Подменяя природную робость зрелой решительностью, сотник тяжело вздохнул и сунул руку в сумку. В пальцах его блеснули два изделия, с трудом отличимые в камерном полумраке.

- Меняю колечко на цепь, - обречённо произнёс каэдвенец, подчёркивая нелепость собственного предложения. В левой руке, вытянутой вперёд, наконец-то проступили очертания кольца, добытого сегодняшним утром с торговой площади Бан Глеана. Накопления, ранее обещанные брату, с горячей руки превратились в подарок, отливающий на свету золотом и мимолётным мерцанием трёх крошечных рубинов. Быть может, и не о нём вовсе судачил Януш, но, как известно, дарёному коню в зубы не смотрят.

- Ну-ка, отдавай кандалы, - снова заговорил Бронислав, обойдя брата сзади. В правой руке показался ржавый ключ, отворяющий оковы. Хоть решение об освобождении горе-шпиона было утверждено ещё вчера, стоило Бирону выгородить брата всеми силами, сам же сотник сейчас не блистал расторопностью. Руки тряслись от волнения - под звон стальной цепи, шаркающей при каждой неудачной попытке отворить замок.

- Неравно выходит? Ну ничего, - приговаривал он попутно. Стоя над ухом Януша, Бронислав не заметил, как задрожал и его собственный голос. - Сочтёмся на том, что уценил я тебе кольцо это - за депешу, что ты доставил. И что брат мне, как ни считай.

Оковы спали, обнажая неприглядные следы на запястьях волколака. Высвобождая зверя, Бирон ни на секунду не сомневался в правильности своих побуждений и действий: бессонная ночь, проведённая в душевных терзаниях, принесла решение, от которого хотя бы двум людям - родным - станет легче в этом чудовищном мире. Иного пути Бронислав попросту не видел.

- Иди. Бери Рыску и уходите как можно дальше отсюда, - произнёс он решительным тоном, собрав сопли в кулак и вновь взглянув на брата уставшими глазами. Наблюдая, как брат спустя сутки заточения встаёт на ноги, офицер задирал голову всё выше. На кончиках пальцев он протянул свой прощальный подарок.

- А возвращаться, как ты понимаешь, будет некуда. И не к кому, - крепясь, Брон всеми силами отвергал эмоции, вновь накатывающие волной. Бессмысленные и бесполезные, они, казалось, иссякли ещё вчера, когда молодой офицер получил свежую директиву командования: через три дня его сотня выступает на запад.

Отредактировано Петер Эвертсен (13.01.22 15:44)