Предстояло Рыске дело нелегкое, волка Януша убедить в том, что право, когда оный подчиняться ой как не охоч был. Слишком долго он был волколаком, зверем диким и необузданным. Жил он один в лесу, да одичал уж совсем, признавая лишь собственные авторитеты, да играя по своим правилам. В стае маленькой был вожаком, а потому оберегал Рысью бережно, порой даже ревностно, и неистово.
Да  было то нормально для семьи молодой, а коль не для семьи, так для стаи. Только вот вожак вожаком, а коль уж мардрёмом назвался, так и полезай в лукошко, да Рысья – травнице не перечь, она, аки коза упёртая, своего все одно добьется, слезами иль уговорами.
   Проклятье волчье меняло суть человеческую, да вот только как сильно, решать уж ему самому. Рыска же сути своей не тронула, с волчицей в мире, да покое проживая. Не боялась она кметов с вилами, не боялась обращаться вне полнолуния, надевая шубу белую, да по лесам рассекая беззаботно. Шла она по тропинке узенькой, песню напевая, да о былом не думая.
   Даж окно одно распахнулось, дабы явить пред светлый лик Рыски, взволнованное лицо соседки. Выдохнула травница, да и замолчала, дабы люд местный понапрасну не тревожить. Проделывая путь оставшийся в тишине мыслей собственных. Предстояло ей дело нелегкое: вещи собрать, пока догорает лучина, да Януша убедить дом обжитый променять на корабль скрипучий. Жизнь на месте никогда не стояла, да вот и Рыске пришлось уж уходить время. Желала она познать свою суть вторую, увидеть те земли, откуда её отец родом. 
  Да и шанс столь редкий раз в жизни может и выпадает! Коль уж взять на борт двух волколаков, способен разве что глупец отчаявшийся, аль очень смелый и рисковый человек. Усмехнулась Рыска о том подумав, да и отворила дверь избы своей старенькой. Не желала травница раскрывать островитянину карты, признаваясь во всех грехах, да остановках вынужденных. Как взойдет луна полная, ясная, быть им лучше от люда подальше, как бы не ластилась волчица белая, а час полнолунный её время, вот и предаваться волкам вакханалии, да желательно в лесу средь деревьев.
   — Собираться нам в путь дальний надобно… — сообщила травница, порог переступив едва. Отрывая Януша от похлебки наваристой, — нашла я нам корабль, до островов идущий, довезет до самого Хиндарсфьялла… — Не бывал Януш на Скеллиге, да и Рыска там не бывала, оттого и казалось им приключением, дорога дальняя и опасная. — Хочу я знать, что с отцом моим сталось, куда ушел он и зачем нам покинул. — Не было у Рыски иных родственников, да чтобы по крови, а не по духу.
   Пусть и сталось так, что стая волчья, заменила тех, кто давно уж в земле покоился, да вот только отец её истинны, был – здоров и она в это верила. — Коль со мной не пойдешь, так здесь оставайся, а должна я для себя истину выяснить. — Кто она? Что она? Где родня её? Пусть оборваны были нити с матерью, пусть и думал её брат, что покойница она, да оставались у Рыски родственники дальние, так может им суждено стать для неё близкими?

Взбеленилась Рыска, аки пена морская, да не потому, что нёс возлюбленный её околёсицу, а потому, что ткнул пальцем своим в прорехи её ожиданий. Не было у травницы никаких доказательств, как и не было уверенности в том, что путь отца её родного на острова далёкие пролегал. Только вот куда уж деваться, как не желаешь трусихой знатной прослыть, да честь родни своей опорочить? Сцепила она зубы, да кулаки сжимая отпела возлюбленному своему, как могла уверенно.
    — Ты раздор наш, родственный, с узами островскими то не путай! — Прошлось полотенце вышитое, по столу нервно, многое из того, что нажили, здесь оставлять придётся. — Как говорил мне отец — так и поступила. Назвалась, как того надобно, а на островах, поди, все друг-другу в лицо знают! — Как не хотела Рыска, как не стремилась разговора избежать неприятного, а все равно сознаться пришлось ей, в приключениях своих кровавых.
   — Знает он, что не люди мы. — «Как бы зелье-то подсластить?» — думала, да из ситуации непростой выпутаться. — Есть у них чудовища нас с тобой хлеще. — Пусть и был он образован, а на деле, что конь зашоренный, дальше носа своего знатного не видел, да и не глядел. — Люди сами в племя медвежье идут, дабы силу обрести, да знания тайные. — Вздёрнула Рыска палец указательный к небу, все одно, что над головой не звезды, а потолок, нависающий, хаты. Нравилось травнице деревенской умничать, показать, что книги не зря читала. По буковкам, по словечкам, медленно, да все одно как — главное, это знания.
   — Поди и думает про нас, что по воли собственной мы, а там разберёмся уж, когда к берегу причалить, а когда по лесам прятаться. — Сунув в котомку самую любимую свою сковороду, коя верой и правдой, да оружием ей служила, — а плыть нам месяц, может быть ещё с неделю. — Вопли Януша по хате разлетелись. — Не ори, козу мою пугаешь, ей и так придётся тяжело. — Сколько Рыска дерезу-то приручала, да и то, считай, что повезло!
   — Обещала я ему не много — лишь услугу, а какую, черт их разберёт. — Она желала отыскать отца, а остальное было мелочью и только. Не думала, дурная, наперёд, да и с чего-бы ей? — Не знаю я, где мне сыскать отца, но я должна хотя бы попытаться. — Оставить всё как есть, Рыска просто не могла. В конце концов, она все потеряла и путь домой отрезан навсегда. — Он всё, что у меня осталось… — ну и коза, ещё коза. — Я отдам её соседке, по приезду заберу назад! — Дала понять, что не задержится на Скеллиге, найдёт отца, да поминай как знать.
   — Ну, соглашайся, Януш, он один такой. Ну, кто ещё нас согласится повезти? — Ведь не считая их, волков, в пути немало может приключиться. — Торговцем доверять нам нет резона, а он… видал, поди, волков, да не один уж раз. Совсем не удивился и точно уж не испугался! — Когда-то где-то на куске страницы книжной, что попадали в руки иногда, она читала про других созданий, что обращались с воли собственной в медведей.
   — Готова спорить, нас ждут великие дела! И приключений много, злоключений тоже! — Всегда мечтала травница мир повидать! Когда ещё жила в деревне все о том мечтала. Книги столь редкие читая по сто раз, она себе нередко представляла, как уезжает прочь в далёкие края, от злобных деревенских убегая. — Поехали, я тебя прошу… со мной… я без тебя не справлюсь! — Мечтала Рыска путь преодолеть совместно, чтоб бок о бок с возлюбленным пройти, да только родиной барона был Каэдвен, захочет ли проделать этот путь?

Не желалось Янушу в неизведанность тёмную плыть, к островам дальним, с коими ничего барона бывшего не связывало. Да вот только Рыска все для себя решила, и что на острова поплывёт, и что семью по отцу разыщет, а там может иные родственники подтянутся! Коза с ними отплывать должна была, неужто зазря Рыска столько сил на приручение строптивой истратила! Только вот коза её упрямая – это полбеды было, коль завёлся в семействе волколачьем ещё и баран упёртый.
   — Может для тебя, зубастый, то и невидаль какая, а народ островной слово данное держит! — Верить на слово Рыске не привыкла, только если слово то не кто-нибудь из людей ей родных молвил, а коль уж отец на подобном настаивал, да брошку клановую показать велел, то и сомневаться здесь нечего. — Возможно, и есть у него на нас план какой, да то уж на островах дальних станется, у берегов песчаных, да гор снежных! — Сбежать, коль чего не так, они всегда сподобятся, зазря, что ли, лапы четыре против ног двух имеют!
   — Надо корни мне мои сыскать, да отца родного! — Сказала так жалобно, словно промяукала, только вот по глазам и так уж видела, что согласен на все волк некогда одинокий, а потом и улыбка на губах алых расцвела, да котомка немалая в сторону Януша полетела.
   — Маленько времени у нас станется, да коль успеешь сбегать покуда я остальной скарб в тряпье замотаю – то иди, да поживее. —  Были у Рыски вещи назначения особого: сковорода старая, да знатная, не раз из беды выручающая, платье подвенечное не пользованное, да подвески бабкой и Янушем надаренные – все спрятать следовало, да получше, как и книги с заговорами, и травами, дабы ведьмой помимо шкуры волчьей не заделаться.
   Бежало время, словно зайчишка прыткий, минул час им капитаном отмеренный, да загрузились волколаки в драккар не шибко огромный, только без козы, к слезам её тихим. Хозяйка без коза — что табурет без четвертой ножки, вроде и есть, да в хозяйстве не сгодится. «Ничего…» — сама себя успокаивала — «как сойдёшь на землю твёрдую, так и прикупишь себе козу новую!», а на возлюбленного поглядев добавила, «чёрненькую и вредненькую!», да вот только плыть волкам долго было, не день и не два, а потому много чего на порту том сталось, но обо всем по порядку сказывать надобно. 
   В первую ночь спалось Рыске тревожно, хоть и бок у возлюбленного бык жарок, а глаз твёрд, ибо нёс он свой ночной караул, в темноту берегов без труда всматриваясь. Во вторую половину ночи первой, пробудилась и сама Рыска, воздух ночной носом потягивая, да оленя робкого на берегу ближнем подмечая. Забурчало в желудке её сразу же, да голод волчий солониной без труда утолялся.
   — Тихо так, спокойно, — одними лишь губами прошептала, дабы Януш услышал, а остальные не пробудились. — Никогда я по речке так далече не плавала! Только на бережок соседний, да и то в самом узком месте.  — Смущали Рыску только твари голодные. Кровь нещадно сосущие, да над ухом жужжащие. — Вот, — достала травница мешочки ароматные, — иди с другого конца лодки подвесь, покуда я тут парочку пристрою. — Вручив возлюбленному четыре мешочка из шести, Рыска принялась место искать да удобнее, чтобы запах резкий всех спящих охватывал. Ходить по лодке непривычно ей было, да ловкость нечеловеческая и здесь впору самую пришлась.
   — Вот так, чтобы сон был крепок, да поутру не чесались.
В день этот странный она гордилась собой как-никогда прежде.