Как оказалось, страх бывает очень разным. Как и боль. Нет, не по своей степени, это нечто само собой разумеющееся. Это предсказуемая и понятная часть. Немного опыта и ловкости рук, и человек может сам научиться управлять этими волнующими моментами. Но в других, не в себе. С собой гораздо сложнее.
Та боль и тот страх, что причинила Риенсу Йеннифэр, дорого ему обошлись. Магия не способная излечить те ожоги, что оставил ему термальный заряд, прилетевший через открытый портал. Шпион прекрасно помнил те кошмарные мгновения, когда его кожа и одежда вспыхнули жаром нестерпимого пламени, как боль пронзила сознание, а сам он корчился на холодном полу в муках, больше всего похожих на агонию. Вильгефорц буквально спас его жизнь. Выздоровление проходило куда медленнее, чем сам Риенс бы желал. Оставшиеся шрамы напоминали ему о произошедшем каждый чёртов день.
И всё же из пережитого страха он вынес горящую столь же яростным пламенем, как и то, что пожирало его тело, жажду мести и чужих страданий, ненависть и ярость. Они стали его навязчивой идеей, стремлениями, которым он не мог отказать.

Сейчас же всё было иначе. Совсем, совсем иначе. Не было жажды мести. Не было ненависти. Нет, конечно же они были, они должны были быть, но это всего лишь крошечные росточки рядом с теми чувствами, что охватывали всю душу бывшего шпиона. Он хотел сбежать, исчезнуть, сделать всё, чтобы никогда больше не встречаться со своим худшим кошмаром. Ему не нужна была месть, он хотел жить, хотел, чтобы прошла боль, а сам он перестал оборачиваться и чувствовать себя уязвимым в каждый миг своего существования. Он больше не мог позволить себе даже хотеть мести.

Риенс только кивнул в ответ эльфке. Он тоже не убежит от своего страха. Нет такого места в мире, где этот страх не сможет его настичь. Нет такого человека, который подарит ему чувство безопасности. Это всё в прошлом. Как и его вера в то, что такое вообще возможно.
Наверное, слова Мелианны были как раз именно тем, в чём он нуждался. Нет, конечно же этого было мало, но в такие моменты даже «мало» значило гораздо больше чем отсутствие. То, что он калека и никому не нужная тень себя прошлого он и так слышал достаточно.

Но ещё никто ни разу не говорил ему, что это не конец. Не так страшно, как он сам себе рисует. Никто не подчёркивал то, что у него ещё осталось. А осталось многое. Милеанна была права. Он у него осталось всё, что у него не отняли. То есть с чисто физической точки зрения – весьма многое. Он всё ещё мог колдовать. Перчатки замещали ему утраченное. Конечно же, не полностью. Они служили напоминаем о его утрате, напоминаем куда более страшным, чем покрывавшие тело ожоги. 
Риенс поднял взгляд. Даже темнота лесной ночи не могла полностью скрыть это изменившееся выражение в вечно злых, колючих глазах. Шпион усмехнулся.
- Не так я представлял себе возможность стать сильнее.
Он шутил, плоско и безвкусно, пряча за шуткой свои эмоции. Странное чувство благодарности в отношении другого человека. Хотя это был уже не первый раз.
- Никто до этого не говорил со мной вот так. – Бывший шпион чуть прищурился. Только потеряв всё, он смог встретить среди людей чувства отличные от ненависти и жадности, мотивы кроме жажды наживы и насилия.
- Спасибо.
Второй раз за день. Слишком часто для него. Некоторым вещам приходится учиться и учиться быстро, вопреки всем своим желаниям. Умение демонстрировать рождавшуюся в душе благодарность оказалось далеко не самым сложным.

Хотя скорее всего причиной этой принятия и лёгкости было то, что в душе эльфской целительницы жили схожие демоны. Риенс видел их тени в её взгляде, в выражении её лица. Они терзали и мучали девушку гораздо, гораздо дольше чем его самого. Бывший шпион выдержал холод, вспыхнувший в её взгляде. Этот холод был направлен не на него, а вглубь её самой.
- Понимаю. Так ведь легче, правда, когда есть кого винить?
Так действительно было легче. Потому что в ином случае винить оставалось лишь себя. А это уже слишком. Так ты останешься и с утратой, и с виной. К чертям собачьим такую жизнь. Пусть кто-то будет виноват. Потому что всегда кто-то был.
- Ты даже не пробовала?
Мстить. Месть приносила облегчение, но для этого она должна быть успешной. Он вот уже отомстил.
Риенс положил закованные в перчатки ладони на колени, чуть сжал пальцы, чтобы ощутить давление металла. 
- Кажется мне, что это всё с нами навсегда.

Он следил за девушкой, подмечал перемены, но не понимал их причины. Словно с души той свалился тяжкий груз.
- У тебя такой вид, как будто мимо только что проплыл труп того человека. – В голосе Риенса звучало сомнение. Он взглянул в сторону.
- Я слышал, как кметы судачили о том, что незнакомцы говорить всё как есть проще. Может оно так и есть?
Чужак приходит и уходит, не надо дальше смотреть в его глаза, ждать неминуемой оценки и последствий своих слов.
- Я не знаю вспоминает она обо мне или нет. Может забыла давно, а может до сих пор идёт по моему следу. Я не знаю.
Страх подкатил холодной волной, по спине побежали мурашки. Риенс тряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли.
- Смогу ли я? Наверняка у меня нет особо выбора. Почему ты спрашиваешь?
Вот уж чего никто и никогда у него не спрашивал, так это справится ли он и сможет ли жить дальше. Не спрашивал даже Вильгефорц.

«Пожалуйста». Так люди отвечают на спасибо. Когда-то это слово тоже казалось смешным, теперь же оно означало, что человека удалось расположить к себе, или хотя бы понять, что у того на душе. Есть вот эти вот слова, в которых говорящему сложно скрыть свои эмоции. И ядовитое «пожалуйста», хранящее в себе угрозу и обещание противостояния, никак не замаскировать под демонстрацию принятой благодарности.
Шпионы должны очень хорошо разбираться в людях и уметь использовать эти навыки в своих действиях. В особенности если речь шла не просто об обычных шпиках, а о настоящих двойных агентах. Обман должен сплетаться из понимания чужих чувств и желаний. У Риенса всегда этот спектр понимания был неполон. Прекрасно понимания игры во власть, в жестокость, в те мотивы, которые управляют высокими господами, политиками и военными, он напрочь не улавливал того, что называют «простыми человеческими чувствами». Может быть, разбирайся он в людях получше, то смог бы избежать многих проблем. А может и нет. Уже не поймёшь. Но это не отрицало множества открытий, когда разбираться в чувствах обычных людей стало жизненно необходимо.

- Видится, мы не слишком стремимся находить самые лёгкие пути.
О, ему нравились лёгкие пути. Очень нравились. Но чтобы потом было легко, сначала порой бывает крайне сложно. И вот через это «сложно» Риенс проходил не так уж часто, обычно даже не по своей воле. Роль помощника Вильгефорца сильно облегчила его жизнь, но для этого он должен был пройти через тюрьму в Цинтре. Согласился бы он на такое испытание, если бы знал исход? Он не был уверен. Не поймёшь пока не попробуешь. Помогла бы Милеанне свершенная месть? Этого явно не знала даже сама эльфка. Есть люди, которых месть ломала и перемалывала, и откуда ты знаешь к какой категории ты относишься, пока не попробуешь? Но он бы попробовал.

- Да. Ты как будто испытала облегчение, - Риенс на миг задумался, привычным жестом из прошлой жизни коснулся подбородка кончиками металлических пальцев, холод уколол кожу, - или избавление. Я видал такое в глазах тех, кто убивал своего врага. Или уходил от преследования.
Бывший шпион пожал плечами. Наверное, в его собственных глазах тоже порой появлялись схожие эмоции. Только у Милеанны всё было иначе. Без злорадства, без удовлетворения, без жестокого мрака в глубине. Нет, так выглядел человек, сбросивший с уставших плеч опостылевший груз. Или хотя бы его часть. Дрожь пальцев девушки не укрыл даже ночной сумрак, но Риенс не подал виду, что заметил. Как часто дрожали его собственные руки?

- Я… - Я не верил, что мне по силам то, через что я уже прошёл.  - Риенс явно растерялся, подбирая слова. Так хотелось солгать, что-то придумать, выкрутиться, но любая ложь сейчас будет крайне неуместна. Да, бывают и такие моменты. Человек должен уметь понимать, когда может лгать. На самом деле почти всегда. Почти.
- Я никогда не верил в бескорыстное добро. Те, кто помогают – всегда взымают плату, делают тебя своим должником. Но те люди, которые спасли меня, - Риенс взглянул на свои руки и тяжелые, холодные будто та треклятая вода, что пожирала его жизнь, душила, убивала, воспоминания нахлынули с новой силой. Шпион слегка задрожал. – Они ничего не взяли взамен.
Риенс развёл руки, глядя на свои ладони, словно совершил какое-то открытие. Он и правда не понимал. До сих пор ощущал словно кто-то смотрит ему в спину и чего-то ждёт. И если он не поймёт чего – будет худо.
Шпион покачал головой и сжал руки, скрипнул металл.         
- Я до сих пор не знаю почему они это сделали. Чего они ждали взамен от умирающего человека. Что они получили, раз не стребовали долга?

Месть хороша, когда ты можешь вплести её в свою жизнь подобно взмаху клинка, быстрому, беспощадному. А потом стоять над поверженным телом, не отказывая себе в довольной, полной злобы улыбке, от которой у окружающих кровь застынет в жилах. Кровь врага останется на земле, а ты пойдёшь дальше с гордо поднятой головой.
Сейчас же даже столь мстительный человек как Риенс понимал, что месть ему не даст ничего. Вообще ничего. Она не вернёт ему утерянное, не добавит власти и силы, лишь поставит то, что у него осталось под удар, который он просто не выдержит. Нельзя ударить мечом, когда твоя рука дрожит от страха.
Но говорить, говорить он мог. Милеанна тоже. Не похоже, чтобы слова приносили ему облегчение, скорее пугали его ещё больше, но эльфке этот разговор явно пошёл на пользу. Её месть застряла тяжелым грузом в прошлом, которое продолжало терзать настоящее, Милеанне больше некому мстить, но от этого легче не становилось, потому что памяти нет разницы произошло событие вчера или пятьдесят лет назад, она, зараза, сроков не знает.
У него не будет столько времени, чтобы познать это чувство.

Он и правда не понимал. Одно дело помочь, когда есть что стребовать взамен, даже если речь идёт об услуге, например, выручить твоего товарища по отряду, чтобы в следующий раз он выручил тебя. Простая манипуляция, главное не прогадать с человеком, другой от этой бесхитростной сделки откажется ещё в тот момент, когда ты протянешь ему руку. Нет, руку он примет, конечно же, а потом ты найдёшь кинжал под лопаткой. Тут важнее достать свой кинжал раньше. Другие играли в долгую.
У него самого никогда не было желания кому-то помогать бескорыстно, как говорили преподаватели по философии в Бан Арде, нет внутреннего запросу. Или что-то похожее. Хотя бы потому что никто никогда не помогал ему. Этот мир хотелось сминать и использовать, а не спасать. Так же как мир пытался смять и использовать его самого.

А потом его спасли эти люди. Просто так. Без просьб, без мольбы, без обещаний платы. Могли проехать даже не останавливаясь, сколько их таких нуждающихся в спасении нашло свою медленную, тяжелую смерть на глазах множества проходивших мимо.
- Кажется, торговцы какие-то.
Риенс покачал головой, прищурился, пытаясь вызвать в памяти те обрывочные картины, что он мог запомнить в первые дни после резни на Тарн Мира. 
- Не знаю. Я не мог тогда ничего спросить. Я и лиц их толком не помню. Я помню только боль, лихорадку и чувство, что я умираю.
И страх. Дикий, безумный страх, получивший полную власть над человеческой душой. Этот страх не уходил ещё долго. Да что там лгать, он и сейчас живёт где-то там, в глубине, ждёт своего шанса.
- Думаешь, мне повезло? Они искали в помощи другому для себя спасения?
Риенс замолчал. Несколько секунд бывший шпион прислушивался к ночной тишине, пению насекомых и шепоту почти незаметного ветерка. Его устраивала эта версия.
- Это бы всё объяснило.
Он любил удачу. Она не слишком часто улыбалась ему, но каждый раз ослепительно. Если ему просто повезло – это хорошо. Это понятно. Доступно. Даже для него. Но случившееся всё равно не выйдет из головы.
Что же такого надо натворить, чтобы душа потребовала излить это через милосердие к незнакомцу?
Хотя, может иным и не надо слишком много, может Милеанна справедливо говорит. О том, что каждый ищет облегчение для души по-своему.

Бывший шпион без зазрения совести оперся на протянутую руку и только уже оказавшись на ногах подумал о том, что этот жест во многом вписывался в их непростой разговор. Риенс усмехнулся своим мыслям. Принимать помощь сначала было непросто, но он, похоже, учился.
- О да.
В тёмных глазах сверкнул огонь, куда более привычный для этого человека. Вот она, та месть, которая порождал не страх, но ярость.
- Мы ведь думаем об одном и том же?
Хотелось, чтобы эти слова прозвучали вслух. И не только из его уст.

На тонких губах бывшего шпиона расцвела ухмылка, прекрасно знакомая всем его врагам. Многие использовали слова «неприятная» и «некрасивая», описывая эту самую ухмылку, но самому Риенсу было глубоко плевать на то какими эпитетами его одаривали те, чью кровь он собирался пролить. Кошку не волнует крысиный писк.
Да, это была та самая месть, которую он так любил в себе пестовать. Яростная, лишенная страха и желания бежать, прятаться, скрываться. Крыса посмела укусить кошку забыв, что у кошки зубки будут-то побольше.
Казалось бы, кто бы мог заподозрить каких-то там беженцев в излишней жестокости и жажде чужой крови. Они сами недавно лишились всего и отчаянно спасали свои жизни. О, наивно полагать что лишения смягчают человеческие души. Тот, чью жизнь обесценили точно так же поступит с окружающими.

Риенс посмотрел на Милеанну. И в его глазах она вовсе не выглядела что те святые целители на картинах некоторых художников, воспевающих магию, способную спасать чужие жизни. Конечно же были лекари, что всю свою жизнь посвящали понятию «не навреди» и кудахтали потревоженными квочками над любым болящим.
Нет, Милеанна была другой. Он помнил её другой. Охотницей, что смогла загнать его в угол и обездвижить умело поставленной ловушкой. Помнил огонь в её глазах. От воина в ней было не меньше, чем от целительницы. Конечно же люди могли сочетать в себе и столь на первый взгляд несочетаемые черты. Хотя чего тут несочетаемого? Умный человек знает когда спасать, а когда бить. И как не дать в обиду самого себя. Милеанна не дрогнет и не оступится, подчиняясь лишь эмоциям, только рациональному началу.

- Всё бывает в первый раз, в этом нет дурного. – К Риенсу словно вернулась жизнь, рассеяв его боль и отчаяние. Он собирался постоять за себя, и он был не один. Это особенно важно. Так уж вышло, что стайный охотник из него выходил куда лучше, чем одинокий. Тяжело осознавать, что некому прикрыть твою спину и не с кем разделить ответственность.
Состроив мину, похожу на выражение лица ребенка, которому не разрешили забрать всю банку с вареньем, Риенс усмехнулся и кивнул. Не всех так не всех. Конечно же он был не против устроить бойню, но идти поперек воли Милеанны ему сейчас определенно не с руки. Но ему хватит и того ублюдка, который ударил эльфку по голове, тем самом обрекая их на мучительную смерть. Со смертью не срослось. Кому-то будет очень грустно.

Мысли о предстоящей мести давали сил и подгоняли, хотя дорога по ночному лесу была не из приятных. Колючие кусты, спутавшаяся трава, всюду выпирающие корни могучих деревьев. Риенс определенно не любил лесные прогулки. Но стоило того.
- Собираются на ночь глядя. Любопытно.
Хищными глазами бывший шпион смотрел поверх густого куста с жесткими мелкими листьями.
Услышав приглушенный возглас девушки, Риенс повернулся к отмеченному беженцу. Что ж, их бесхитростные пожитки уже делили. Впрочем, ничего удивительного, в терзаемом войной мире ничего не должно пропадать зря.
Сила собралась вокруг левой руки чародея, закрутилась тугим туманом, сплетаясь в острые когти. Бывший шпион вышел из-за куста и широким быстрым шагом направился к обозревшему беженцу. И лишь на двух последних шагах Риенс стряхнул уже готовое заклинание с левой руки. И ещё через шаг быстрым движением хватил молодого парня за шею, припечатал к земле и зашипел ядовитой гадюкой:
- Крикнешь и услышишь как хрустит твоя шея.
Острые кончики пальцев металлической перчатки впились неудачнику в горло. Парень издал какой-то слабый, невнятный писк. В его глазах застыл почти животный страх.
- А теперь говори – где та гнида, которая оставила нас умирать в пещере? И не притворяйся, что не знаешь.

Вот она, власть в чистом своём виде. Власть над человеческой жизнью. Одной, двумя, десятком, сотнями, целым королевством. На самом деле это было уже не так уж важно. Власть, которая пылает в руках и палача, и короля. Хотя в головах правителей без сомнения происходит что-то особенное. О чём думает человек, когда отправляет на смерть целую армию? Когда отдаёт приказ разрушать и уничтожать целые города? Наверное, именно ради этих чувств так истово рвутся люди к власти, убивая своих братьев и отцов.
И всё же количество – лишь абстракция, волнами жара по телу прокатывается осознание именно того, что видят в ключевой момент твои собственные глаза.

В этот момент Риенс ощущал тот самый жар, разливающее по мышцам чувство собственной силы, какой-то особенной, запредельной значимости после. Позорного бегства от чудовищ и отчаянной борьбы за собственную жизнь, разум встретил эти эмоции с какой-то особенной жадностью, похожей на то, как устремляется к желанной воде потерявшийся в пустыне, жаждущий человек. Это горячее чувство туманило разум, погружало сознание в состояние хищного триумфа, нечто подобное испытывает рысь, вонзившая во всё ещё надеющуюся вырваться жертву. Но нет, не вырвется, когти вошли глубоко, и вот уже щекочет чуткий нюх охотника сладкий запах близкой крови. Животный страх в чужих глазах был главным знаком победы, это он возносил хищника на трон, но всё же финальными штрихами становились кровь и боль.

Упоённый нахлынувшими на него яркими чувствами, Риенс не заметил, как Милеанна оказалась рядом. Тихий, знакомый голос вырвал чародея из пелены его собственной хищной одержимости. Шпион бросил заинтересованный взгляд на свою спутницу, по-кошачьи ухмыльнулся прозвучавшей в её голосе сладкой насмешке и снова перевёл взгляд на изрядно побледневшую жертву.
Да, эльфка была права. Он слегка перестарался. Когда-то, в своей прошлой жизни, он тонко ощущал дрожь чужих мышцы под своими пальцами, ускоряющееся биение испуганного сердца. Теперь же и ему, и жертве оставался лишь бесконечно твёрдые грани металла, лишенные каких бы то ни было чувств.

Повинуясь разуму своего владельца, зачарованные пальцы перчаток ослабили хватку. Кмет тяжело вдохнул прохладный воздух и тут же вздрогнул, ощущая, как нагревается прижавшая его к земле перчатка. Риенс начинал злиться. И всё же парень молчал, проявляя совершенно неожиданную стойкость. Совершенно не оправданную в глазах шпиона. Вряд ли те, кого он пытался защитить, хоть чуточку оценят подобный порыв.
Но куда больше его поразила Милеанна. Что именно сделала эльфка он так и не понял. Тонкая ручка скользнула куда-то по телу пленника, чуть дрогнули ловкие пальцы. Методы самого Риенса всегда были прямыми и жесткими, лишенными хитрости и фантазии, Милеанна же действовала совсем иначе. На какой-то миг шпион даже удивился, что девушка на такое способна, но в голову тут же пришла мысль – кто как не врачеватель будет досконально знать все уязвимости человеческого тела? По спине пробежали мурашки. Это восхищало и пугало разом. Испуганный мужчина, чьё молодое лицо исказила гримаса боли, тут же выложил им бесхитростную информацию.               

Эльфка встала на ноги, отряхнулась. Риенс медленно поднял взгляд следом. Короткий кивок. Холодный. Жестокий. Так смотрят те, кто готов увидеть смерть. И на миг чародей хотел поддаться этому порыву. Сжать беспощадное железо, услышать хруст ломающихся гостей и агонию предсмертной боли. Это было бы… приятно. Справедливо, наверное.
И всё же глядя в глубокие синие глаза Милеанны шпион понял – это не так картина, которую захочет вспоминать эльфка. Может быть даже одумается. Или чего хуже – получит ещё одно воспоминание, которое ляжет тяжелым грузом на её плечи, будет приходить в ночи вместе с вопросом «Почему я его не остановила?»
Ему было не плевать. По какой причине? Вероятно, потому, что как бы не печально это было признавать, но он, Риенс, чертовски хорошо умел подчиняться. Угадывать желания того, чьи приказы выполнял. Без Милеанны он бы никогда не выбрался из той пещеры, не прошёл мимо туманных чудовищ. Простыми словами – он был бы мёртв. А смерти Риенс боялся, боялся сильно. И был не против позволить своему спасителю собой командовать. Не первый раз уже. Не первый.
Шпион быстрым, четко выверенным движением оторвал мужчину от земли, тот даже вскрикнуть не успел, раздался только какой-то сдавленный писк, и так же стремительно ударил об землю. Перевернул на бок бесчувственное тело. Жить будет. Голова, конечно, поболит знатно, может половина лица опухнет, но на фоне имевшихся перспектив парню полагалось кланяться Милеанне в ноги до конца своей никчёмной жизни.
- Идём.

Изящное заклинание, красивое. Риенс смотрел как угасает один костёр за другим. В лагере едва начавших собираться беженцев зарождала паника. Только слишком медленно.
Невидимый удар расшвырял взрослых мужиков словно осенние листья. Пронзительным визгом разразилась какая-то пухлая дама. Где-то рядом заплакал проснувшийся ребёнок. Второй удар отправил в короткий полёт ещё одного мужика, так неудачно просившегося на подмогу двум первым. Упавший схватился за выбитую из плеча руку.
Риенс шёл следом за Милеанной. Короткий взмах левой руки и поверх раскрытой ладони, словно обхваченное металлом пальцев перчатки вспыхнуло пламя, выхватило из ночного мрака обожженную сторону лица шпиона, злобный блеск огня отразился в тёмных глазах. Магический огонь остался единственным источником света в лагере, а люди уже были достаточно напуганы, чтобы не думать о нападении.
- Это было чертовски глупо. – Низкий голос мужчины звучал хищно. Не надо было даже спрашивать о какой глупости он говорил. – И пока никто не умер, предлагаю выбор. Или вы признаетесь кто из вас, идиотов, покушался на наши жизни, или мы убьём тех, кто нам покажется наиболее подозрителен.
Шпион взглянул на Милеанну, а затем снова перевёл взгляд на кметов. Кончики пальцев его перчатки уже начали сиять тёмным алым светом.

Своего Риенс добился в полной мере. Они испугались. Чародей всем нутром чувствовал повисший в воздухе холодный, липкий страх. Кто-то боялся больше, кто-то храбрился и был готов защищать свою невиновность.
Стонал стиснув зубы мужик с выбитой рукой, пыталась убаюкать плачущего ребёнка мать, охала где-то в темноте явно немолодая баба, что-то шепча своей товарке. Какие же они все ничтожные, жалкие, не контролирующие ничего в своей жизни, беглецы.
И он с ними. Тоже беглец, тоже утративший контроль над собственной жизнью. Мысли тошнотворно горчили на языке, но Риенс не изменился в лице. Да и не было причины стряхивать с себя хищный оскал, осознание того с кем его свела дорога только злило ещё больше.

Бывший шпион вглядывался в редкую толпу. Даже не толпу, а так шуганое сборище тех, кто думал, как унести целой собственную шкуру. Изредка с достоинством бросал короткие взгляды на Милеанну. Это в первую очередь её война, в конце-то концов. Он был просто, как говорят в штабах, «побочным уроном». Вряд ли его бы огрели по голове и оставили умирать. Вот только это мало что меняло. Оставили. Риенс и так по жизни не славился сочувствием, теперь не чувствовал подобных эмоций и подавно. Если бы все эти людишки внезапно умерли на его глазах, его бы это ничуть не опечалило.

- Не при чём? – Кошачьим голосом произнёс чародей, разглядывая сказавшего.  Эта эльфка рисковала собой, чтобы спасти попавшую в беду девочку. Вашу девочку.
Он лично участвовал. Тоже в какой-то мере рисковал. По крайней мере своими нервами. Лезть в дела этих беженцев ему не хотелось.
- И такова ваша плата? И на чью доброту вы после этого надеялись?
Не слишком то искренние слова. Риенс умел играть на чужих нервах без особой личной вовлеченности. Ему было плевать на муки совести этих ничтожеств, но на то, как меняются их лица, смотреть было удивительно приятно.

«Раз».
Риенс чуть пошевелил пальцами перчатки, играя с магическим пламенем, пылавшим поверх металла. «Два» не пригодилось. Чародею хотелось смеяться. Генек. Он как будто слышал это имя пока они были в пути, но ему было плевать.
- И где мы можем найти старого Генека? – Твердо спросил шпион. Отвечать ему не слишком хотели.
- Не говорите! – Прохрипел с земли пытающийся вправить руку мужик. Похвально. Но бессмысленно. Страх уже вился между людьми подобно канату, кажется – протянешь руку и сможешь схватить. 
- Навестим старого расиста? – Обратил чародей к своей спутнице.

Беженцы расступились, пропустили двух мрачных магиков, но не отрывали множества взглядов. Но близко никто подходить не решался. И всё же Риенс следил за людьми. Один глупец уже нашёлся, кто знает – может найдётся и второй.
Пухлая зарёванная женщина указала на пару грубых, запыленных палаток, которые ещё не успели собрать. Такое жилье полагалось самым больным и слабым, на всех холстины не хватало. Рядом с одной их палаток сидела уже знакомая женщина. Мать той самой девочки. Её лицо осунулось, словно она разом постарела лет на пятнадцать, в запавших глазах читалась боль. Видать, не всё хорошо было со спасённой девчонкой. Ну да, лекаря то оставили помирать в пещере.
- А я говорила, говорила не надо… Просила…
Женщина бессильно уронила лицо в ладони. Сам старый Генек выглядел в пример лучше. Сухонький дедок с тростью и дурновато блестевшими глазами выскочил из палатки, похоже, ему уже сказали кто и зачем к нему идёт.
- Что, вбить меня хотите!? Вбейте! Как ваши ельфы на дороге мою жонку и двух деток вбили!
В голосе деда слышалась сводившая с ума, застарелая боль.
- Мои беспомощные были, как детки этой бабы. Вы же для того в ямину ту полезли, да? Дитя загубить?!
Риенс смотрел на эту картину слегка вскинул брови. Ушибся дед о свою жизнь, сразу видно. Чародей перевёл взгляд на Милеанну, в тёмных глазах читался разом вопрос и предложение. Он был не против замарать руки. Может быть слегка. На один удар железной перчаткой. Но восторга не испытывал. Дед вызывал скорее желание отойти подальше и умыться.

При всём избытке черт, которые обычно люди считали дурными, хотя сам Риенс, конечно же дурными считал людей, что придерживались такой точки зрения, а не свой характер и поступки, так вот при всём этом расизм никогда не числился среди убеждений бывшего шпиона.

Риенс всех ненавидел одинаково, не глядя на форму ушей, рост, цвет кожи и продолжительность жизни. Не было такого, чтобы те же эльфы по какой-то причине заслуживали быть выделенными в отдельную категорию особенно неприязненных личностей. Да, Исенгрим и его шайка, которых когда-то Риенс провёз на Танедд, симпатии не вызывали от слова совсем. Жестокие, надменные, самоуверенные. Хороший инструмент, да не более. Вместо них спокойно могли пойти в расход части нильфских лучников или какие-нибудь северные наёмники, вообще плевать. Плевать, кто не справился со своей работой. Да и кто справился.

Но некоторые люди были другими. Как старик Генек. Его «жонку и деток» могли убить разбойники вполне человеческой наружности, банда пьяных краснолюдов, голодные гули, нильфгаардские разведчики, да кто угодно. Но эта доля выпала на руки эльфских бандитов. И теперь у него виновны все остроухие. Помешательство, не иначе. Правда самого Риенса бесило то, что и он пострадал заодно, вроде как будучи и не при делах. Как чёртов старик посмел… А, не важно. Тонкие губы превратились в линию, тёмные глаза прищурены, зубы крепко сжаты. Сдерживать своё отвращение крайне тяжело. Но это не его поле боя.

Милеанна держалась на зависть хорошо. Риенс не знал как та относилась к «белкам», но точно не походила на лесную разбойницу. Целительница, охотница на ренегатов, то куда более высокие должности, этому не научат на пеньке под ближайшей сосной. Да и его самого не пырнула ножом где-нибудь в пещерах, как поступил бы любой уважающий свой расизм эльф. Не говоря уже о том разговоре, что был после, когда они смогли наконец-то спастись.
Нет, не была Милеанна принципиальной убийцей дхойне, или как там эльфы называли людей. Да в целом Риенса бы не опечалило, если бы в её прошлом числились трупы «жонок» и «деток». Не его дело. Его дело только его собственное благополучие.

Чародей немного растерянно моргнул, выныривая из собственных мыслей.
«Нам здесь нечего делать».
- Согласен. – Отозвался Риенс, вложив в одно слово столько презрения и отвращения, что скрутились листья на ближайших ветках.
Только старый Генек считал иначе. Бешеный дед пролетел мимо словно бросившаяся на добычу кошка. Да только кошка эта была уже стара, больна и вряд ли чётко видела добычу. Милеанна ловко уклонилась от удара, Риенс сделал шаг в сторону, и Генек растянулся на траве. Поняв, что замысел не вышел, старик что-то неразборчиво завыл, стуча клюкой по траве, но подняться то ли не мог, то ли просто не хотел.

Чародей брезгливо отодвинулся и взмахом головы предложил своей спутнице уходить. Какая-то баба подбежала к Генеку, но бывший шпион уже не смотрел в сторону своего обидчика. И в этот момент сбоку раздался знакомый голос той самой женщины, чьи тупые отпрыски стали источником всех бед.
- Погодите.
Женщина с опухшими от слёз глазами неуверенно семенила к эльфке.
- Дочке моей совсем худо. Ножка её… - Мать сбилась с речи и всхлипнула. Риенс закатил глаза. Конечно худо. Там нужна была ампутация, да кто её проведёт, если единственную целительницу камнями завалило.

Отредактировано Риенс (06.04.23 16:09)