Эрика осталась собой довольна. Она понимала, что выиграла только первый раунд противостояния, и что впереди непременно будут другие, вероятно, менее успешные, однако, в глубине души радовалась тому, что смогла дать отпор человеку более властному, взрослому, опытному и умелому. В недавнем прошлом девушка и представить себе не могла, что станет на равных общаться с главным коморным Его Величества, но теперь не сомневалась: если понадобится, поговорит и с самим Императором, не стушевавшись перед величием и напором властного человека. «Может быть, однажды моя самоуверенность выйдет мне боком», - подумала Милорадович, отправляясь ко сну, - «но я сделаю все, чтобы в эти земли вернулись процветание и мир. Хочешь мира, готовься к войне, как говорили древние. Я готова защищать и отстаивать то, что мне дорого».

Новый день графиня встретила с улыбкой. Несмотря на тяжесть предстоящей поездки она проснулась в бодро-приподнятом расположении духа и сохраняла оное до самого отъезда из Лидзбарка. Это было непросто, учитывая некоторую отчужденность и мрачную сосредоточенность господина Эвертсена, однако, сам факт того, что мужчина спустился к завтраку в поданных ему одеждах, а не в типичном для Нильфгаарда облачении, добавил Эрике уверенности в собственных силах и благодушия.
- Рада видеть, что Вы все же приняли мое предложение, - с улыбкой произнесла девушка, едва господин коморный покинул столовую и направился к поместным конюшням, - скоро Вы убедитесь в том, что так действительно лучше. Вчера перед сном я много думала о том, как именно мы поедем, и теперь у меня есть четкое представление о предстоящем маршруте. Я покажу Вам одну из самых сытых и процветающих деревень, а также несколько таких, что нуждаются в помощи и поддержке своих господ. Скажите, скольких людей Вы намереваетесь взять?
Милорадович остановилась и, обернувшись через плечо, внимательно посмотрела на нильфгаардца, ожидая его ответа. Еще вечером она приказала нескольким своим людям подготовиться к объезду принадлежавших ей земель, однако, конечное решение должно было родиться сейчас и с участием господина Эвертсена. «В конце концов, это в Ваших же интересах», - легко рассудила Эрика, - «но распоряжаться увиденным я Вам не позволю. Значит, моих людей должно быть не меньше, чем Ваших. Едва ли, Вы соберете целую делегацию». Едва заметно куснув губу, девушка замерла, но, стоило прозвучать ответу, пространно кивнула и отошла к Гарпии, принимаясь поглаживать мощную грудь и шелковистую гриву.
- Вы ведь не станете возражать против сопровождения Элландера? – наигранно беспечно поинтересовалась Милорадович, не столько спрашивая мнения, сколь оглашая решение собственное, - Тимон, вели запрягать коней.
Конюх вежливо поклонился и поспешил в соседние стойла. Босоногий мальчонка лет двенадцати, что прислуживал здесь же, вынырнул из стога сена и понесся в сторону замка. Проводив его взглядом, графиня вновь вернула внимание собственной кобылице и, проверив ремни, взяла животное под уздцы.
- Полагаю, мы с Вами поедем вперед, - предложила она, - наши с Вами люди успеют нагнать нас в пути. Вы хороший наездник, господин Эвертсен? Когда-то в юности я соперничала в верховой езде с братом и даже надеялась поучаствовать в местных скачках. Жаль, что тогда меня не пустили. Но, может быть, теперь… Хотите пари? Кто первый до перекрестка.
Эрика лукаво посмотрела на мужчину и, выведя Гарпию из стойла, уверенно взлетела в седло и перехватила поводья. Держалась она легко и непринужденно, точно и впрямь провела на лошади половину жизни.
- Так что скажете? – напомнила девушка о своем предложении, - Согласны? Или боитесь проиграть темерской дворянке?
Милорадович улыбнулась и, натянув перчатки, склонила голову к плечу. Ворвавшийся в конюшню ветер поднял с пола несколько толстых соломин и было раздул прическу графини, однако, коса, заплетенная вокруг головы, легко удержала тяжелые пряди. «Хорошо, что я не решила поехать в платье», - заметила Эрика, - «брюки и куртка куда лучше подходят для верховой езды».

Получив ответ, Эрика дружелюбно улыбнулась.
- Я согласна, - произнесла она, - правда для этого мне придется показать Вам не только трапезную, но еще и кухню, и кладовую, но, кто знает, может быть, Вы и сумеете избежать столь утомительную экскурсию. Встретимся на перекрестке, господин Эвертсен!
С этими словами девушка пришпорила кобылицу и вылетела из ворот, подобно стреле, сорвавшейся с тетивы. Ветер тотчас же засвистел в ушах, мимо пронеслись невысокие кустарники и покосившиеся домики, некогда бывшие хозяйственными постройками. Под копыта Гарпии бросилась глупая курица, но в последний момент отскочила и с кудахтаньем отлетела в сторону. Милорадович не обратила на нее никакого внимания. Поглощенная скоростью и скачкой, она не замечала ничего вокруг и думала лишь о победе, однако, стоило замаячить справа небольшой деревеньке, вдруг резко остановилась и самовольно сошла с дистанции. Разумеется, это означало верное поражение, и давало нильфгаардцу возможность вырваться вперед и домчаться до перекрестка первым, но графиня не простила бы себе никакого другого выбора. Приметив, что стражники из Лидзбарка уже нагоняют, Эрика спешилась и взяла Гарпию под уздцы.
- Что здесь происходит? – гневно спросила она, обращаясь к троим мужикам, лупцевавшим несчастную полуголую девушку, - Что сделала эта женщина? И какого дьявола вы трое распоряжаетесь ее жизнью?
- А ты еще кто такая? – самый смелый из кметов выкатился вперед и преградил оставшейся неузнанной госпоже дорогу, - Тикая от сюда, малохольная. Не твоего ума это дело. Сами мы тут разберемся. Али чаво, хошь, чтобы и тебя батогами отходили.
Мужик рассмеялся и, обернувшись к одному из дружков, подошел поближе, угрожающе щелкнув по воздуху пастушьим кнутом, коим обычно погоняли коз и коров. Милорадович так и осталась стоять, не изменившись в лице. Не сказать, чтобы ей вовсе не было страшно, но за спиной уже раздавался стук лошадиных копыт и топот солдатских ног. Один из них, молодой офицер в цветах графини, подскочил к кмету и больно вывернул ему руку, вынуждая выронить кнут.
- Не забывай кланяться, когда говоришь со своей госпожой! – потребовал он.
- Так разве ж я знал, что они госпожа? – заблеял мужик, - Они ничего не сказали. Спросили токма, чего это девку лупим. А я вот как раз говорю, что девка эта – ведьма глазливая. У Парасьи давеча козу сглазила, а намедни в лису превратилась да всех курей задушила. Последними вот портками клянусь! Ведьма! Ета, как бишь ее? – Вупытрица али еще чаво. Вы уж не серчайте. Не признал я со слепых глаз.
- Пойдите прочь! – распорядилась Эрика и, дождавшись, когда кметы разойдутся, подошла к женщине, помогая ей подняться с земли, - Отвезите эту женщину в замок и передайте Грасе. Скажите, что я велела. А там уже разберемся. Простите, господин Эверстен. Кажется, наше состязание пошло не так, как было задумано. Впрочем, я признаю свое поражение. Это Луговицы. Одна из тех деревень, что уцелели после чумы и в ходе войны. Я и не думала сюда заезжать, но раз уж мы здесь, давайте сделаем небольшой круг, а оттуда заедем в Красную Охоту – как раз на пути она будет первая. Ведьма… Нет, Вы слышали? – Ведьма! Есть толком нечего, кругом разруха, болезни и трупоеды, а они ведьм все ищут. А не ведьм, так эльфов и полукровок прочих. И почему люди не могут жить в мире? – Все дело в образовании! Но привези им книжки, пришли наставника да начни учить грамоте – они книжки сожгут, а учителя прочь погонят! Или, еще хуже, пристрастят его к самогону и простым деревенским наукам… Скажите, господин Эвертсен, так ли у вас в Нильфгаарде? Как живут кметы из Вашего графства? Помнится, Вы говорили, что у Вас на Родине графство.
С этими словами Милорадович вскочила в седло и неторопливо поехала по деревне. Кто-то, видя процессию, захлопывал ставни, кто-то, напротив, выходил на крыльцо, прихватив с собой ребятишек. Графиня ехала легко и расслабленно, никак не выказывая своего отношения. Впрочем, пока его и не к чему было выказывать – деревня, ровным счетом, не представляла собой ничего интересного, и все, что в ней было – это колодец да пахотное поле, простиравшееся за домами.

Эрика выслушала господина Эвертсена молча. Ей многое хотелось ему сказать, а слова так и вертелись на языке, норовя соскочить, но все же девушка удержалась от чересчур резких и опрометчивых высказываний. «Не так я хотела начать поездку», - сказала она себе, обернувшись через плечо на солдат, что пытались завернуть пострадавшую в кем-то предложенный плащ и усадить на коня, - «у меня были совершенно иные планы, но… Мне придется изменить тактику и предстать в ином амплуа. В том, которого от меня не ждут, однако… Так ли Вы правы в своих суждениях?»
Милорадович помрачнела. Настроение ее, до того приподнятое и даже немного веселое, испортилось и сделалось скверно-мрачным. Графиня расправила плечи, перехватила поводья и чуть пришпорила Гарпию, заставив идти вперед неторопливым шагом. Впрочем, проехать значительное расстояние процессии не удалось – нильфгаардец позволил себе язвить, и Эрика резко остановилась, смерив спину господина коморного строго-негодующим взглядом.
- Вы сильно ошибаетесь на мой счет, - тихо, но твердо произнесла девушка, - и путаете милосердие и справедливость с мягкотелостью, нерешительностью и слабостью. Более того Вы, господин, позволили себе вольность, которая Вас не красит. Полагаю, Вы привыкли обращаться со своим окружением так, точно эти люди для Вас рабы, но я Вам не раба. Не забывайте об этом и, раз уж мы заговорили о рабстве, то я позволю себе одно уточнение на счет Вашей пафосной речи. Люди Империи выходят на улицу не потому, что они благодарны правителю, но оттого, что боятся оказаться сожженными в собственных избах или забитыми на смерть. Страх – несомненно сильное чувство, но я собираюсь добиться к себе уважения и, может быть, любви. Я здесь, чтобы защищать своих подданных от врагов, чудовищ, и, если понадобится, и от самих себя.
Милорадович договорила чуть мягче, чем начала, а после вновь толкнула кобылу пятками и выехала вперед, с интересом осматривая открывшиеся взору пахотные поля. Сейчас они выглядели безжизненными, но летом обещали принести урожай. Графиня чуть улыбнулась и остановилась в месте, что деревенские именовали лобным.
- Приведите мне старосту! – велела она своим офицерам и, когда те удалились, вновь обернулась к Петеру – У меня слабые руки, господин Эвертсен, - сказала она ему, - с моей порки не выйдет проку. К тому же, я хочу, чтобы каждый житель этой деревни меня услышал. Это преступление они совершили вместе. Вместе будут и отвечать. Густав, подведи ко мне девушку. Не бойся. С тобой ничего не случится. Вакула, приветствую!
- Ааа, госпожа! С чем пожаловали? - Староста деревни, бывший худощавым и шустрым мужичком средних лет, почтительно поклонился хозяйке здешних земель, - Прошу ко мне! Хлеб, соль…
- Нет, Вакула. Я здесь не за этим. Звони общий сбор.
Староста вздрогнул, но, покосившись на солдат, подчинился. Над землей поплыл колокольный звон, и скоро на улицы выкатились все местные жители от мала до велика. Кто-то застыл на крыльце, кто-то торопливо вскочил на крышу. Кметы, что были посмелее, подошли ближе, непонимающе переглядываясь. Эрика поднялась на помост и вывела за собой деревенскую «ведьму».
- Слушайте все! – громко прокричала она, вынуждая людей замолчать и уставиться на незваных гостей, - Я – Эрика Милорадович – дочь ныне покойного Лоренса Милорадовича и ваша госпожа. Сегодня я стала свидетельницей, как двое мужчин без суда и разбирательств накинулись на эту женщину, - девушка прервалась, набирая в грудь воздуха, и указала на стоящую рядом кметку, - эти же люди напали бы и на меня, не подоспей вовремя стража Лидзбарка. Сегодняшним утром они совершили три преступления и понесут соразмерное наказание. Густав…
Милорадович кивнула офицеру, чтобы тот помог ей отловить негодяев, и спустя пару минут перед помостом поставили двоих мужиков, что теперь встретили лишь осуждение. Эрика знала, местные охотно забили бы «ведьму» и большим числом, но теперь все молчали, точно и вовсе не слышали ни о какой ведьме. Лишь одна баба заголосила и, вырвавшись из толпы, кинулась в ноги солдатам.
- Парас… Служивый, пожалей дурака… Он у меня с малых пор дурачок. Не понимает, что делает. Параску мово пощадите…
Окажись у кметки такая возможность, она бы облобызала графине ноги, но, к счастью Эрики, помост был высокий, а солдаты не подпускали никого слишком близко. Она лишь бросила на бабу суровый взгляд и отвернулась, вновь приступив к суду.
- Каждый из этих мужчин будет выпорот кнутом, - уверенно и твердо произнесла графиня, - а вы запомните, что так будет с каждым, кто посмеет вредить моим людям и решать их судьбы без моего ведома. С тобой, Вакула, поговорим потом. Кайлан! Михаль! Приступайте! Да смотрите не убейте!
С этими словами Милорадович отошла, уступив место возле позорного столба мужикам и их палачам, а сама подступила к господину Эвертсену, что находился неподалеку. «Феликс никогда бы не смог вот так поступить», - подумала девушка, равнодушно глядя на кметов, что теперь молили о пощаде и доброте, - «и именно поэтому он мертв, а я жива. В одном Вы, господин коморный, все-таки были правы. Мягкотелость имеет свою огромную цену… Но и я права не меньше, чем Вы. Не стоит путать слабость и милосердие». На пятнадцатом ударе кнута, Эрика подняла руку, веля остановить наказание.
- Достаточно, - распорядилась она, - расходитесь все по домам. Вакула, вели кому-нибудь увести этих двоих и обработать их раны.

Отредактировано Эрика (13.08.21 16:33)

Эрика не ждала от господина Эвертсена оваций и не пыталась ему угодить, а потому, когда тот вдруг зааплодировал, отреагировала спокойно и сухо, как отреагировала бы и на любую похвалу подобного рода. Пожалуй, девушке не хотелось, чтобы в ней восхваляли жестокость и умение быть «палачом». Куда больше ей самой нравились милосердные и добропорядочные люди, умеющие прощать. «Когда-то Неннеке говорила, что в слабости заключается сила», - вспомнила Милорадович, отвернувшись от своего спутника и проводив глазами уводящего пострадавших Вакулу, - «и это верно, но только не для того, кто имеет власть. Правитель должен быть сильным, иначе сильным будет кто-то другой. Ведь так, господин Эвертсен?» Графиня отвернулась от небольшой процессии и, вернув внимание нильфгаардцу, тихонько хмыкнула, отвечая не столько на его уточнение, сколько на собственные мысли. Впрочем, и смена темы оказалась весьма уместна.
- Сегодня у нас на ужин то, что я найду в кладовой, - отозвалась Эрика, следом за мужчиной забираясь в седло и поправляя съехавшую перчатку, - всего вероятнее, это будет тушеное мясо с кашей. Или, может быть, солонина… Ох! Я бы сейчас с удовольствием съела печеного поросенка в яблоках, но такие высоты кулинарного искусства мне не знакомы, и Вам, полагаю, тоже, посему, что найдем, то и будет. Я, разумеется, принимаю Ваше предложение, господин Эвертсен. Чур Вы режете лук! Ненавижу это занятие!
С этими словами девушка пришпорила кобылицу и выехала вперед, опередив и своего спутника, и солдат, выбранных в сопровождение. Ветер вновь засвистел в ушах, застучали по дороге копыта Гарпии. «Свобода», - подумала Милорадович, - «я могла бы скакать наверное целую вечность, но… меня ждут дела, и я поехала не развлекаться или же упражняться в езде верхом».
- Тихо, девочка, тихо, - графиня перешла на шаг и погладила кобылицу по теплой морде, - в другой раз мы с тобой прокатимся с ветерком, а сегодня побудем степенными. Ребячество нас не красит. «Да и компания, признаться, не слишком располагает. С Вами, господин Эвертсен, нужно помнить об осторожности, а не впадать в беспечность».
Эрика обернулась через плечо и, поравнявшись с коморным, поехала с ним рядом.
- Боюсь, посетить разработки у нас не получится, - произнесла девушка, - как я и говорила, большая их часть находится в запустении, и ехать туда не только бессмысленно, но еще и опасно. Один из разведчиков докладывал, что на лесопилке завелась какая-то погань. Мы с Вами не те, кто должен с ней разбираться, а высылать солдат я пока не считаю уместным. Ближе к концу экскурсии мы заглянем в одну деревню, некогда процветавшую за счет добычи и вывоза леса, но прежде… Прежде проедем зажиточным селом, имеющим и собственную кузню, и мельницу, и несколько ремесленных лавок. В годы правления моего отца, оно еще не было столь богато, но постепенно несколько деревень слились в одну и теперь процветают за общий счет. Местный староста - исключительно скользкий и неприятный человек, и я очень надеюсь, что Вы подскажете мне, как найти на него управу.
На этом Милорадович прервалась, а когда господин коморный повесил в воздухе фразу, уверенно ее завершила:
- … село Красная Охота.
И снова полетели мимо пахотные поля, заливные луга и перелески. Несмотря на то, что Элландер никогда не служил полем боя, многие деревни, мимо которых проезжали графиня и ее гость из Южных земель, стояли заброшенными и опустевшими. Никто не выскакивал на дорогу, не заливались собаки тревожно-радостным лаем, не гоготали гуси и не кудахтали куры. Следуя известным маршрутом, Эрика вспоминала, как здесь было раньше, и иногда украдкой вздыхала, мысленно проклиная войну и затянувшийся мор.
- Если удастся восстановить торговлю, люди вернутся в свои дома, - пространно изрекла девушка.
А тем временем впереди показались крыши обжитых домов, и первая среди них принадлежала таверне, что называлась точно также, как и само село. Яркая вывеска покачивалась на ветру и легонько позвякивала цепями. Пахло едой, свежей выпечкой и навозом. Трактирщик, владеющий «Красной Охотой» стоял на крыльце своего заведения и, почесывая огромный живот, лениво посматривал по сторонам.
- Я не знаю его, - шепнула графиня Петеру, - раньше этим местом владел другой человек.

Отредактировано Эрика (24.08.21 16:28)

Знакомиться трактирщик не спешил. Как не хотела Эрика узнать его имя и, заодно, расспросить, что же случилось с прежним владельцем, сделать это ей не удалось. Не потому, что мужик, стоящий на крыльце, был чересчур неприветлив – хотя грубость, бесспорно, угадывалась в чертах его лица – и даже не потому, что поездка к тому не слишком-то располагала, но оттого, что стоило девушке открыть рот, как откуда-то из-за угла выскочил босоногий мужик и кинулся под копыта Гарпии.
- Я… - Милорадович растерялась и чуть сильнее, чем было нужно, сжала в руках поводья, - я…
Растерянный взгляд графини скользнул по лицам сопровождавших ее солдат, по спинам спутников Эвертсена и, наконец, остановился на фигуре самого именитого нильфгаардца. Не задавая вопросов, юная аристократка, казалось, пытается узнать у опытного коморного, что ей надлежит теперь делать, однако, гримаса презрительного отвращения, нарисовавшаяся на лице Петера, заставила ее поджать губы и, отвернувшись, гордо расправить плечи.
- Встань! – громко, чтобы услышал нищий, распорядилась она, игнорируя предложение гостя из южных земель, - Встань с колен и назови себя! Глядя на твою спину, я не могу тебя вспомнить.
Мужчина поднял голову и, утерев лицо рукавом, посмотрел на кобылу своей госпожи. Подняться он так и не решился, а потому Эрике пришлось повторить приказ еще дважды. Густав, сегодня уже служивший исполнителем графской воли, подъехал ближе и чуть наклонился в сторону аристократки.
- Велите выкинуть оборванца прочь?
Милорадович смерила офицера негодующим взглядом и вновь воззрилась на нищего, молящего ее о милости и спасении.
- Нет, Густав. И впредь не лезь, покуда не спрашивают. Так кто ты такой? Откуда я могу тебя помнить?
Стражник отъехал. Мужик кое-как поднялся и виновато потупился, сжимая в измазанных пальцах худую в нескольких местах шапку.
- Ивек я, - горько посетовал он, - Игнатов сын. Батька мой солтысом был в Нижней Юже, да сгинул четыре весны назад. Я за ним оставался. Вы еще приезжали с Евоной Милостью. Кролики у нас тогда еще жили…
Оборванец хлюпнул носом, потоптался на месте и снова плюхнулся в грязь, под копыта Гарпии. Эрика перекинула ногу через седло и ловко спрыгнула на землю рядом с мужчиной.
- Я тебя вспомнила, - тепло и мягко произнесла она, - и очень хочу услышать, как же так вышло, что староста из деревни питается объедками с трактирных столов, спит в хлеву и, по всему судя, тем живет, что ходит за свиньями. Но… не сейчас. Встань, Ивек. Не заставляй меня себя поднимать. Пойдешь с нами. Густав, присмотри за ним, а то, сдается мне, в Красной Охоте свои хозяева.
Коротко фыркнув, девушка вновь вскочила в седло и поравнялась с господином Коморным.
- Навестим, - даже не пытаясь скрыть своего негодования отозвалась она, - еще как навестим. Он, наверно, меня уже и заждался.
С этими словами Милорадович пришпорила кобылицу и остановилась лишь у ворот забора, что вырос вокруг хором старосты. Оставалось только дивиться, как за несколько лет из избы вырос целый терем, а из простенького огородика – целое хозяйство цветущее: с коровами, свиньями, гусями да курами.
Стоило господам спешиться, как поспешил им навстречу босоногий мальчишка в простой рубахе.
- Мы к старосте, - пояснила графиня, - и ты ничего не будешь ему докладывать. Идемте, господин Эверстен, - нанесем милсдарю Доновану внезапный визит.
И Эрика первой шагнула в сторону богатого дома с резными наличниками, высоким крыльцом да расписанными перилами. Один из солдат же удержал шустрого паренька, что так и рвался предупредить о чем-то хозяина.

Увиденное Эрику поразило. Привыкшая к разрухе, лишениям и смертям, она полагала и в доме солтыса обнаружить какие-никакие следы нужды, разорения и недоедания, однако, все здесь буквально дышало жизнью, достатком и даже роскошью. Дорогие ковры, привезенные из дальних стран, застилали полы в гостиной, со стен смотрели портреты знатных господ и аппетитные натюрморты. Лестница, уводящая на второй этаж, ни разу не скрипнула под ногой, а перила и не подумали покачнуться под весом следовавшего за дворянкой коморного. Пахло свежей выпечкой и диковинным напитком из южных земель, что и в графском замке появлялся всего-то несколько раз.
Поднимаясь по ступеням наверх, Милорадович уже знала, что скажет милсдарю Доновану. То, что там, на улицах Красной Охоты, еще могло показаться случайностью, теперь выглядело четким и неприятным фактом – село жило за чужой счет: разоряло соседей, вынуждая их трудиться за пару оренов на неделю, принижало, унижало и, наверняка, помогало вдруг обнищать. Эрика еще не была абсолютно убеждена в последнем, но мысли ее упорно склонялись к подобному. «А раз так, то Вы, милсдарь Донован, будете немедленно наказаны, и наказаны ничуть не меньше, чем были наказаны кметы, покусившиеся на честь босоногой девицы. Я узнаю, что сталось с несчастным Ивеком, и с другими, ему подобными». Гневно выдохнув и вскинув голову, графиня толкнула дверь рабочего кабинета местного старосты.
- Добрый день, - холодно поздоровалась она с мужчиной, кое-как выбравшимся из массивного кресла, - впрочем, едва ли, он будет добрым для Вас. Я имела удовольствие лицезреть, как выросло Ваше село, и как оно процветает.
Милорадович прервалась, разглядывая хозяина терема. В первую встречу, случившуюся пару недель назад, он показался ей неприятным и скользким типом, и теперь дворянка лишь убедилась в верности первого впечатления и личных выводов. «Вы омерзительны», - сказала она себе, недовольно поджав губы и, тем самым, превратив их в тоненькую полосочку, - «вы паразит, живущий за чужой счет. Что ж, посмотрим, достанет ли у Вас чести признаться во всем содеянном, или Вы так и продолжите делать вид, будто рады меня увидеть и не понимаете, с чем все мы явились на Ваш порог. Самообладание – прекрасная черта. Вопрос лишь в том, как долго Вы сможете продержаться». Эрика холодно улыбнулась и, жестом велев пододвинуть ей стул, уселась за стол напротив своего собеседника.
- В моем поместье, у главных ворот есть чудесный и живописный столб, - пространно и неторопливо произнесла она, - с середины февраля на нем висит голова сэра Эстебана – рыцаря, решившего стать разбойником и мародером. Все въезжающие и выезжающие из Лидзбарка, могут ее увидеть. Полагаю, мне следует пригласить Вас на чай и приглашать до тех пор, покуда Вы не запомните, что случается с теми, кто смеет предавать семью Милорадович.
Графиня сделала паузу, немигающим взором глядя на солтыса, что по-прежнему изображал из себя святую невинность, вздохнула, задумчиво постучала пальцами по столешнице.
- Я предлагаю Вам добровольно раскрыть мне историю собственного предательства, - не меняя тона добавила Милорадович, - будьте мужчиной, и перестаньте юлить, подобно миноге, выловленной в реке и брошенной на раскаленную сковородку. Я узрела достаточно, чтобы приговорить Вас за совершенные Вами деяния, но я даю Вам шанс раскаяться и искупить вину. Воспользуетесь ли Вы им?
Донован крякнул и, протерев платочком испарину, выступившую на лбу, переступил с ноги на ногу. Неизвестно, было ли то от волнения или же старику было попросту тяжело стоять, опуститься обратно в кресло Эрика ему не позволила. Она так и осталась холодна, расслаблена и спокойна, точно удав, смотрящий на кролика. Впрочем «кролик» держался вполне достойно.
- Мне нечего скрывать от Вас, госпожа, - ровным голосом произнес солтыс, - Красная Охота сумела выстоять и выжить, когда другие земли разорились, а люди, живущие там, бежали, бросив свои же дома. То, что я сумел сохранить богатство и преумножить, моя заслуга, а не моя вина. На Ваш стол попадают сыры из моих угодий и свежий хлеб с моих же полей. Ваша одежда – заслуга моих ремесленников. А Ваш покой и подступы к Лидзбарку стерегут мои слуги.
Графиня коротко хмынула, но удержалась от преждевременно вмешательства.
- Вы и Ваше имение кормится за мой счет, - закончил тем временем разошедшийся Донован.
Милорадович выдержала паузу и лениво махнула рукой своему офицеру, что толкался здесь же, ожидая приказа Ее Сиятельства.
- Вы ошибаетесь в главном, милсдарь, - ледяным тоном проговорила графиня, - у Вас нет ни угодий, ни полей, ни ремесленников. Все это принадлежит семье Милорадович, и мы только лишь позволяем Вам распоряжаться нашим имуществом. О чем Вы, разумеется, позабыли. Как позабыли и о том, что соседние деревушки точно также принадлежат моей фамилии и моему роду. Я дала Вам возможность оказаться оправданным и смягчить свою участь. Вы предпочли ей не пользоваться. Запомните это, и, когда придет время, вините себя самого. Густав, приведи Ивека. Я хочу услышать его историю. Не сомневаюсь, милсдарю Доновану она точно также придется по вкусу.
Эрика замолчала и, сложив руки перед собой, воззрилась на нищего, коего офицер как раз привел в кабинет.
- Милсдарь Ивек, - обратилась она к нему, - расскажите нам всем, как же так вышло, что Ваша деревня полностью разорилась, а сами Вы отправились просить милости.

Отредактировано Эрика (30.09.21 14:45)

Эрика приготовилась слушать. Она не знала наверняка, что именно скажет Ивек, хотя, конечно, догадывалась, но оставалась все также холодна и расслаблена, точно решала не человеческие судьбы, а выбирала, какое платье надлежит оставить, а какое выбросить или пустить на тряпки. Во всяком случае, так выглядело со стороны. О том же, что творилось в душе госпожи Милорадович не знал никто, а если и полагал, будто знает, то наверняка ошибался. Графиня сложила руки поверх юбки и кивнула головой, веля нищему начинать говорить.
Ивек сперва стушевался, замешкался, но после все же нашелся, и слова его оказались именно такими, какие и ожидала услышать приехавшая в Красную Охоту властительница земель. «Мерзость», - сказала она себе, переводя взгляд с опустившегося батрака на местного солтыса, - «подлость и вероломство. Там, где Вы могли оказать помощь и проявить благородство, Вы проявили абсолютно иные качества, о коих ничуть не жалеете. И теперь Вам достает наглости, чтобы гордо стоять передо мной и выставлять себя спасителем и героем для обездоленных. Что ж, этот миф я сегодня же развенчаю».
Эрика чуть качнула головой, стряхивая с лица выбившуюся из прически прядь, и гордо расправила плечи – дерзкий тон старосты и невнятный лепет Ивека ничуть не смутили ее и не заставили ощутить себя уязвленный. Даже если бы все село сейчас поднялось против нее, Милорадович бы не дрогнула, а упоминание Вечного Огня лишь разожгло в ней злость и пробудило колючее чувство презрения.
- В моих землях власти Вечного Огня не будет никогда, - холодно, но с почти фанатичной твердостью произнесла она, - однако, превратиться в святого мученика, пострадавшего за веру и убеждения, я Вам, милсдарь Донован, не позволю. Вы умрете как скот, которым Вы, несомненно, являетесь, и никто о Вас не заплачет.
Взгляд графини сделался пронзительным и жестким. Посмотрев на свою госпожу, Густав тотчас узнал его – точно также она смотрела на сэра Эстебана, решившего предать Феликса и напасть на поместье. Тогда все закончилось чудовищной показательной казнью и, подумав о том, что тоже самое, вероятно, случится теперь, офицер опустил глаза, спеша отвернуться. Эрика же так и продолжила взирать на зарвавшегося и забывшего свое место солтыса. Лишь поморщилась шепотку подошедшего к ней коморного.
- Вы умный человек, милсдарь Донован, - бесстрастно проговорила Милорадович, убрав из голоса стальные нотки и добавив тону сожаления, - и Вы могли бы прекрасно послужить мне и моей семье, но Вы допустили одну непростительную ошибку. Вы до сих пор продолжаете считать себя господином. Я не могу доказать, что именно Вы, или кто-то иной, но по Вашему приказу, разорил деревню милсдаря Ивека, однако, комичность ситуации и прелесть моего положения заключаются в том, что доказательства мне и не требуются. Я не обязана предъявлять их ни Вам, ни кому бы то ни было еще. Ивек, бесспорно, слаб, недостоин и жалок, но Вы вероломны, расчетливы и своенравны. Я готова была поблагодарить Вас за сохранение и преумножение моих богатств, но Вы сами назвали их своими.
Побледневший староста попытался вклиниться в монолог, чтобы хоть как-то исправить собственную оплошность, но графиня жестом остановила его, велев замолчать, и продолжила.
- Отправляясь в Красную Охоту, я думала сделать Вам предложение и отослать Вас в Ольшанник, где вы смогли бы проявить свои лучшие качества, однако, Вы объяснили мне, что не достойны подобной милости и не желаете снисхождения. Мне очень жаль, милсдарь Донован. Вы действительно упустили свой шанс, и теперь Вас ждет та же участь, что ждет всех предателей и врагов Лидзбарка. Вы будете казнены. Кайлан, Михаль, в кандалы его!
Солдаты поспешили выполнить поручение, и скоро староста оказался схвачен и скован. К собственной чести, он сохранил достоинство и не опустился до оскорблений, гневных выкриков и плевков.
Эрика поднялась со стула и, обойдя старосту, подошла к нищему, что так и ползал в ногах у почтенного собрания, то моля о милости, то попросту завывая и жалея себя самого.
- Теперь Вы, Ивек, - обратилась к нему Милорадович, - Ваши преступления не столь очевидны, как преступления Вашего благодетеля, как Вы его называете, однако, будучи старостой, Вы проявили непозволительную халатность, а когда во вверенные Вам земли пришла нужда, не сочли нужным даже уведомить управляющего Лидзбарка. Вы предпочли поползти за помощью к милсдарю Доновану и действительно заслужили все то, что с Вами случилось после. Лично с Вами. Однако Вы подставили не только себя, но и моих людей. Вы позволили им податься в батраки и побросать дома и хозяйство. Вы не справились со своим долгом и обманули мое доверие. Я подарю Вам освобождение от груза вины. Вы будете казнены, равно как и милсдарь Донован, хотя приговоры Ваши, бесспорно окажутся разными. Господин, Эвертсен, будьте любезны, отрядите двоих людей для сопровождения милсдарей в Лидзбарк. Я займусь ими позже. Кайлан, Михаль, вы тоже идете в сопровождение. Свободны. Захватим с собой местные учетные книги, господин Эвертсен? «И было бы неплохо назначить старосту, но этим я займусь позже. Или все-таки нет? Не хватало еще, чтобы кто-нибудь попытался разграбить дом солтыса и устроить здесь неразбериху».
Графиня устало вздохнула и, посмотрев на коморного, опустилась обратно на стул.
- Кажется, мне придется остановить нашу с Вами поездку на этой ноте, - с сожалением призналась она, - Я думала показать Вам Ольшанник, крайне нуждающееся и разоренное поселение, но уехать сейчас было бы чересчур опрометчиво. Вы так не считаете?
Эрика прервалась и с интересом воззрилась на своего собеседника – сейчас она действительно нуждалась в совете, поддержке и твердом плече. «Останься бы с нами Лоран, я непременно прислала бы сюда его. Он бы быстро навел здесь порядок и не допустил мятежей». Вспомнив барона из Вилля, Милорадович помрачнела и тяжело вздохнула – ей его не хватало.

Отредактировано Эрика (14.10.21 12:47)

Что бы не думали об Эрике ее подданные и гости с Юга, она не собиралась менять своего решения. Все уже было обдумано, осмыслено и рассчитано, а слова прозвучали, сложившись в окончательный приговор. В начале встречи у Донована еще оставался призрачный шанс сохранить свою жизнь, но теперь он истаял, растворившись в холодном воздухе. Ивека же, признаться, оправдать мог лишь подлый шантаж со стороны местного солтыса, да и то, едва ли. Пожалуй, Милорадович предполагала, что эта поездка закончится казнью. Допускала подобную мысль, но всеми силами верила в благоразумие, верность и преданность. «Жаль, но эта валюта редка», - сказала она себе, выходя из дома последней и зябко кутаясь в дорожный плащ, - «слишком редка, чтобы принимать за верность лицемерие, лживость и трусость. Сегодня я лишний раз убедилась в том, что мой брат предпочитал обманываться. Он искал любовь, которой ему отчаянно не хватало, однако, любовь переменчива, и те, кто сегодня любят, завтра возненавидят. Уважение куда надежнее. Уважение и справедливость».
Графиня гордо расправила плечи и спустилась вниз по ступеням. Уверенно пересекла двор солтыса, выходя за ворота. По обе стороны от главной дороги, ведущей к хоромам местного «королька» столпились жители Красной Охоты. Впереди стояли старики и бабы, мужики – чуть поодаль, держа мальцов на руках. Эрика ожидала, что они кинутся на нее и ее людей, норовя растерзать, однако, кметы единодушно возликовали, претворяя в жизнь то самое пророчество, что юная аристократка в сердцах бросила Доновану. «И никто о Вас не заплачет», - сказала она тогда, а теперь воочию убеждалась – жители села хорошо помнят причиненные им обиды и не держат жестокость и вероломство за благодетельство. «Это и к лучшему», - подумала Милорадович, - «вы не станете меня осуждать, а я покажу Вам, что справедливость и воздаяние еще не покинули это земли. Каждый получит лишь то, что им было заслужено».
- Остановитесь! – велела графиня, проезжая по площади мимо сельского помоста, бывшего и местом общего сбора, и плахой для неугодных, - Предатели не отправятся в Лидзбарк. Они останутся здесь, чтобы каждый смог убедиться – он отомщен, и забыт не будет. Кайлан, Михаль!
Велев стражникам остановиться, Эрика первой взошла на помост и остановилась у самого края, готовая обратиться к собравшимся кметам. Солдаты вывели в центр помоста упирающегося и вьющегося ужом Ивека, а за ним – прихрамывающего Донована, что и теперь не утратил горделивости, строгости и уверенности в себе.
- Нет нужды рассказывать Вам, что сделал этот человек! – проговорила графиня, жестом веля толпе собравшихся угомониться и замолчать, - За измену и предательство я приговариваю его к повешению. Есть ли здесь те, что некогда жили в Плетнево?
Толпа откликнулась и зашевелилась, пропуская вперед нескольких нищих, едва держащихся на ногах. Милорадович участливо посмотрела на них и, поймав босоногую девочку, прорвавшуюся сквозь оцепление, подняла ее на руки.
- Сегодня вы все будете отомщены! – добавила аристократка, - Ивек, что был Вашим солтысом и привел вас к нищете и рабскому положению, получит по заслугам. Я, Эрика-Фелиция Милорадович, приказываю отрубить ему голову. Найдется ли среди вас палач, готовый привести мой приговор в исполнение?
Из толпы выступил плечистый мужик, по-видимому служивший для этих целей еще милсдарю Доновану, и, поднялся, опершись на внушительную секиру. Эрика кивнула и отступила на пару шагов назад. Ивека бросили на колени, голову умастили на плаху. Взмах – и она покатилась по помосту, в итоге остановившись у ног Донована, для которого палач уже приготовил веревку. Милорадович вновь кивнула, веля начинать. Грузное тело повисло и замоталось, тряся ногами. Графиня вздохнула и, спустившись на землю, передала девочку ее матери.
- Все верно, - поддержала она беседу с господином коморным, - Сюда мы еще вернемся, но это случится уже не сегодня. Этим людям придется убрать тела, но, покуда они украшают помост, кметы сей день не забудут. А нас с Вами и впрямь ждут другие дела. Я все еще помню, что обещала Вам ужин.
С этими словами Эрика вскочила в седло и помчалась прочь из Красной Охоты, мимо Луговиц, навстречу родному Лидзбарку, где ее уже ждали верная служка Эйда и младший брат, по-видимому только что вернувшиеся с прогулки.
- Ваше Сиятельство, господа... – поклонились оба, - будут ли какие-то распоряжения?
- Нет, никаких, - откликнулась Милорадович, - во всяком случае, не к вам. Грася, пристрой где-нибудь эту девицу да объясни, что к чему. Тимон, займись лошадьми! Идемте, господин Эвертсен. Вы, помнится, вызвались мне помочь... Думаю, у меня будет к Вам одно дело.
Графиня ухмыльнулась, давая понять, что явно что-то задумала, однако, вернулась к беседе только тогда, когда оба они очутились на кухне и в более подобающем виде, нежели верхняя одежда, грязные сапоги и костюмы для верховой езды. Эрика, например, нацепила удобные туфли и теплое платье, что носила еще в Оксенфурте.
- Вас ждет лук, господин коморный, - произнесла она, принимаясь чистить картофель и овощи на гарнир, - Вы ведь не думали, что участь Ваша будет такой уж легкой? Я все еще помню, что Ваша победа оказалась не самой честной.
Милорадович искренне рассмеялась, давая понять, что вовсе не сердится и не имеет ничего против возни на кухне. Казалось, случившееся днем ее не трогает и не волнует, однако, графиня умело скрывала эмоции, находя их неподходящими случаю. Она понимала – у них с господином Эвертсеном еще будет возможность поговорить о том, что случилось, и о том, что только должно произойти.

Эрика не стала спорить с гостем из Нильфгаарда. Она напомнила о победе не за тем, чтобы задеть чувства своего собеседника или же уличить его в отсутствии благородства, а потому не самая удачная шутка скоро сошла на нет, оставив вместо себя лишь стук двух ножей и тихое шипение раскалившейся сковороды.
- Чудесно, - заметила Милорадович, едва с луком оказалось покончено, - кидайте его на сковороду, я тоже почти закончила.
С этими словами, графиня отправила в кипящее масло кусочки сала и принялась перемешивать их с колечками лука.
- Как видите, господин Эвертсен, простые дела меня не пугают, - произнесла она, не желая готовить в тишине и сводить беседу к обсуждению будущего ужина, - аристократки, коих мне доводилось знать, в большинстве своем почитали подобный труд унизительным, но я так не думаю. Я считаю, что каждый дворянин должен уметь обиходить не только себя самого, но и тех, кто в этом нуждается. Я не привыкла к роскоши и никогда не стремилась к ней. Вероятно Вы удивитесь, но несколько лет назад я мечтала поступить в Оксенфуртскую Академию и выучиться на медичку. Порой я жалею, что этого не случилось. Мне нравится помогать людям, но теперь моя помощь будет в другом. Достойный правитель в какой-то степени и целитель тоже.
Эрика прервалась и, выложив на сковороду ломтики картофеля, отошла в сторону, сложив руки поверх передника. Здесь, на кухне, она смотрелась совершенно естественно, что лишь подтверждало сказанные дворянкой слова: Милорадович не чуралась работы и не считала себя оскорбленной ею. К тому же, дела в руках ее спорились, и все получалось легко и просто. Ее Сиятельство подошла к навесному ящику и открыла его, принимаясь искать подходящие для аппетитного блюда специи.
- Бесспорно, - поддержала она господина коморного, к коему теперь оказалась спиной, - однако, куда приятнее наблюдать за тем, как работают те, кого ты назначил на определенные должности. В одиночку невозможно управиться со всем. Как ни старайся – где-нибудь ошибешься и за чем-нибудь не уследишь. Полагаю, мы с Вами одинаково сильно любим держать все в руках собственных, но оба мы в этом не правы, и если в Ваши дела вмешаться я не могу, то свои непременно устрою иначе. Когда будет, из кого выбирать.
Графиня вздохнула и, сняв с полки пару жестяных баночек, поставила их на стол.
- Не скажу, что я ожидала чего-то иного, - посерьезнев отозвалась она, - милсдарь Донован уже некоторое время был моей проблемой, и я предполагала, что рано или поздно он закончит в петле. Я намеренно выбрала Красную Охоту для нашей с Вами экскурсии. Полагала, что солтыс будет хитрее и попытается обвести меня вокруг пальца. Тогда в нашу беседу вмешались бы Вы, но все сложилось так, как сложилось. Мне жаль, что эта история закончилась именно так. Я действительно хотела отправить милсдаря Донована в Ольшанник, но, с другой стороны, смогла ли бы я ему доверять? Тот, кто предал однажды, предаст и дважды. История моего брата научила меня не прощать предателей и не искать в них хорошего. Чем бы не руководствовался покойный солтыс, он пошел против моей фамилии и получил по заслугам. Равно как и верный шакаленок Ивек. Я непременно съезжу в Красную Охоту позднее и назначу кого-нибудь на место Донована. На днях. Ольшаннику же придется подождать до лучших времен. Там небезопасно, и я не могу рисковать теми людьми, что пришли под мои знамена.
Эрика вновь прервалась и какое-то время молчала, занимаясь готовкой. Спустившись в погреб, она вернулась с тарелкой квашеной капусты и, заговорила опять лишь когда избавилась от передника и посторонних мыслей.
- Вы ведь поможете мне донести бочонок? – спросила Милорадович, кивнув головой на небольшой пузатый бочонок, в коем хранился сидр, - Я возьму сковороду и соленья. Позднее спущусь за приборами. Идемте?
Убедившись, что нильфгаардец не остался на кухне, графиня вышла следом за ним, чтобы спустя несколько минут удобно расположиться в столовой.
- Мы с Вами говорили о людях, - напомнила она, наполняя кубки сидром и протягивая один из них собеседнику, - так вот... Господин де Аэдрас обещал мне прислать людей для защиты Лидзбарка в обмен на мою лояльность и преданность. Как я понимаю, Вы здесь как раз за тем, чтобы убедиться в полезности земель графства и в моей... безопасности. Вероятно, именно Вы станете тем человеком, что вынесет свой вердикт перед Его Величеством. Потому я не могу не спросить: как Вы нашли Лидзбарк, господин коморный? Чего мне следует ждать от Вас?
Эрика повесила вопрос в воздухе и, откинувшись на спинку стула, прямо, без тени сомнений и страха, посмотрела господину Эвертсену в глаза.

Отредактировано Эрика (25.10.21 12:34)

Вопреки ожиданиям господина коморного, настроена Эрика была довольно миролюбиво. Ей не было нужды озвучивать и доказывать свою позицию вновь – за нее это сделали недавние поступки – а потому она держалась довольно расслабленно и, несмотря на остроту обсуждаемых тем, спокойно.
- Рада, что мы с Вами сошлись во мнении, - подтвердила Милорадович, приникая губами к кубку и делая небольшой глоток сидра, - в первый день нашего с Вами знакомства, я не была уверена в солидарности, но теперь вижу, что Вы, равно как и я, способны оставить предрассудки и мыслить рационально. Не сомневайтесь, эти земли еще принесут Империи пользу, а вложения в них окупятся.
Графиня холодно улыбнулась. Совсем недавно походя на юную и беспечную особу, занятую простыми заботами, теперь она снова сделалась не по годам серьезной и собранной, точно на хрупких плечах лежала слишком большая ответственность. Впрочем, отчасти именно так и было. Здесь и сейчас решалась судьба не только Лидзбарка и графства семьи Милорадович, но и будущее самой фамилии, что долгие годы верой и правдой служила королю Фольтесту.
«Поверите ли Вы мне?» - подумала Эрика, нанизав на вилку прожаренную шкварку, - «Или решите избавиться при первой на то возможности? Что Вы скажете обо мне Императору, господин Эвертсен? Кого он пришлет сюда? И, что еще важнее, с какой целью? Станет ли офицер исполнителем обязательств, или же должен будет совершить нечто большее?»
Графиня нахмурилась и, отведя взгляд, отвернулась, глядя на пламя, пляшущее в камине. Как и прежде, становиться чьей-либо игрушкой ей не хотелось, однако, чем больше времени она проводила в обществе господина коморного, тем явственнее напрашивался вывод о скором замужестве. «Не выберу сама, Вы сделаете это за меня», - напомнила она себе, - «остается надеяться, что возможность выбора у меня все же будет».
- Вы уже знаете, кто бы это мог быть? – поинтересовалась Милорадович, представляя себе нильфгаардского офицера и вспоминая господина Посла, - Судя по Вашим словам, речь не идет о господине де Аэдрасе. Немного жаль. Я была бы рада снова его увидеть. Если Вам доведется встретиться, передайте ему мои наилучшие пожелания и... мою благодарность. У нас с господином Послом не имелось причин доверять друг другу, но я рада знать, что он не изменил своему слову. Честность в наше время очень дорого стоит. Надеюсь, его делам и дальше будет сопутствовать успех.
Эрика прервалась и, откинувшись на спинку стула, задумчиво повертела кубок, что держала в руках. Янтарная жидкость в нем неторопливо переливалась, плескаясь о высокие стенки. Пламя в камине тихо трещало. Где-то в коридорах громко спорила с конюхом прачка. Графиня дослушала выводы своего собеседника и лишь после заговорила сама.
- Это именно то, что я и хотела услышать, - произнесла она, подводя тем самым черту торгам и подтверждая договоренности, - я приму корпус так, как подобает его принимать, и обеспечу людей всем необходимым. Разумеется, не без поддержки Империи. Учитывая наше положение, продовольственные поставки будут как нельзя кстати, а уже осенью я надеюсь снять достаточный урожай. Однако... У меня есть к Империи еще одна просьба. Более деликатная и более личная, если можно так выразиться.
Милорадович вновь замолчала, изучая реакцию господина Эвертсена и, заодно, в последний раз раздумывая, стоит ли затрагивать данную тему именно с этим человеком, но, сделав вывод, что возможности лучше может и не представиться, вернулась к беседе, отставив кубок и тарелку с ужином в сторону.
- Мне нужен чародей, - сухо коротко и прямо произнесла графиня, - или чародейка. Кто-то, кто смог бы обучать магии моего брата. Я понимаю, что этот вопрос лежит вне Вашей компетенции, и что я могла бы решить его самостоятельно, но я, как видите, предпочитаю ничего не скрывать от Империи и не устраивать грязных подковерных игр. Считайте эту просьбу проявлением моей лояльности и, в какой-то мере, признательности. Как у человека не искушенного в колдовстве, у меня нет каких-либо требований к кандидату, и все, чего я хочу, это чтобы этот человек не навредил Витольду. Сейчас мальчику десять, но его способности уже опасны для него самого. Если все оставить как есть, потом станет только хуже.
Эрика договорила и озадаченно прикусила губу, тем самым выдавая обеспокоенность. Мгновение - и на месте строгой аристократки возникла заботливая и любящая старшая сестра, что отчаянно не хотела ставить что-либо превыше семьи.

Отредактировано Эрика (29.10.21 16:11)

Эрика ответила скупой полуулыбкой. Обращаясь к господину коморному с очередной просьбой, она еще не знала, чему именно поспособствует оная, но, тем не менее, не сомневалась: Империя использует нужду семьи Милорадович в свою пользу и, если что-то пойдет не так, то умело и ловко заменит одного властителя другим, более лояльным и менее норовистым. С ужасом графиня заметила, что ее брат вполне мог бы стать таким. Он отличался добротой и мягкосердечием и, если что и унаследовал от фамилии, так это упрямство и своенравность, кои вполне можно было списать на глупость возраста и привычку. «Все еще может измениться», - с сожалением подумала Эрика, - «ты еще можешь стать не таким, но... Это сражение я не проиграю. Как бы вы не старались и что бы не сделали для того».
- Благодарю Вас, - отозвалась Милорадович, - мы с братом будем признательны и благодарны. Что же до остального... Полагаю, Вы правы. У меня достанет способностей привести в порядок дела собственного графства и окупить вложения.
Графиня закончила беседу короткой дежурной фразой и, притянув к себе ужин и кубок с сидром, легко отсалютовала сидящему напротив нильфгаардцу. «Наша встреча прошла неплохо», - мысленно призналась она, все еще остерегаясь с поспешными выводами, - «яснее станет, когда я встречусь с присланным Империей офицером и самолично удостоверюсь в том, что Вы мне не солгали. Вы выглядите довольно прямым человеком и не кажетесь тем, кто побоялся бы вынести тяжелый приговор сразу, но, кто знает, не изменится ли Ваше мнение под твердым взглядом Белого Пламени. Как бы хороши и успешны в делах не оказывались Вы сами, решать мою судьбу будет другой человек. Тот, о ком здесь, на Севере, не говорят ничего хорошего. Впрочем, всем нам свойственно ошибаться и зачастую не видеть дальше своего носа».
Эрика опустошила кубок и, покончив с трапезой, вышла из-за стола, протянув господину Эвертсену ладонь для короткого рукопожатия или прощального поцелуя, случись мужчине отреагировать именно так.
- Доброй ночи, - искренне и тепло пожелала гостю дворянка, - и до завтра. Полагаю, мы успеем вместе позавтракать до Вашего отъезда. «Может быть, у нас обоих появится, что добавить, что предложить, а от чего отказаться». Грася, будь любезна убрать со стола. А потом принеси ужин Витольду в спальню. Судя по тому, что он не спустился к нам, он опять зачитался и потерял ход времени. Еще раз хорошего вечера и доброй ночи.
Кивнув нильфгаардцу в знак прощания, Милорадович отвернулась и, зашуршав юбками, заторопилась наверх. Как могло показаться, в спальню, однако, если бы господин коморный хотел проследить за новой своей знакомой, то отметил бы, что Ее Сиятельство свернула в иной коридор, а на лестнице еще и остановила Малека, что-то ему наказав.

Впрочем, ничего такого графиня не замышляла. Оставшись в одиночестве, она разложила перед собой учетные книги, что прихватила из Красной Охоты, и какое-то время методично их изучала, попутно прикидывая, кто мог бы справиться с должностью солтыса и исправлением ошибок милсдаря Донована. В ближайшем окружении Эрики таковых не имелось, а потому, порассуждав какое-то время, она пришла к выводу, что следует вновь навестить село и присмотреться к местным. «В конце концов, своего вы примете с большей охотой», - решила властительница Лидзбарка, - «а я получу человека лояльного и наделенного определенными воспоминаниями. Завтра после обеда и съезжу».
- Да, Витольд, я тебя звала, - с улыбкой произнесла Милорадович, указав на кресло напротив, - хочу, чтобы ты взглянул на бумаги и сказал мне, что ты об этом думаешь. Да, и будь готов завтра после полудня отправиться со мной в Красную Охоту. Некогда это село было одним из самых благополучных в графстве, но сейчас мы должны помочь выжить и другим деревням и селениям. Доходы придется перераспределить.
Графиня чуть изогнула бровь, позволяя брату поразмышлять над ее заданием, а когда тот наконец обзавелся мнением, легко вступила в дискуссию, поучая виконта и наставляя его на правильный путь.

11 марта, утро.
К утру же Эрика была бодра, деятельна и пребывала в приподнятом настроении. Ей не терпелось как можно скорее отправиться в Красную Охоту, и все, что ее останавливало, это присутствие в Лидзбарке господина коморного и его свиты.
- Доброе утро, - поздоровалась с Петером дворянка, - Как спалось? Рада видеть Вас в добром здравии. Есть ли у Вас, что сказать мне нового? Со своей стороны замечу, что наши договоренности остаются в силе и не нуждаются в уточнении. У господина де Аэдраса я просила бумагу, но, полагаю, мы с Вами избежим ненужных формальностей. К слову, я была рада познакомиться с Вами, и буду рада, если нам доведется встретиться снова.
На этом графиня оборвала монолог и, улыбнувшись, уступила гостю право вести беседу и принимать решения.

Отредактировано Эрика (02.11.21 12:01)