Человек, сидевший в темной комнате, освещаемой лишь слабо горевшей свечой, разглядывал в отражении плохо видимое лицо. Лицо. Из отражения оно смотрело уставшим, пустым взглядом. Словно не видело то, на что смотрит. Выражение определить на этом лице было сложно. Все кожные покровы были покрыты отвратительными ожогами, которые опытный коронер без ошибки назовет – последствия нарывания красной смерти, Бич Катрионы. Бубоны, выжигаемые раскаленной сталью, плохо затягивались и заживали бугристыми тканями. Они долгое время имели неприятный бордовый оттенок, но со временем посерели, застыв уродливой слабо подвижной маской. Со временем их толщина и отек спали, вернув лицу облик более похожий на первоначальный, но все еще уродливый. Смотреть на отражение своего лица, кроме как в свете слабо горящей свечи, человек не мог. Стук в дверь, заставил человека нервно схватиться за маску с клювом, что лежала около небольшого зеркала, в которое смотрелся владелец обезображенного лица.
— Ианон, нужна твоя помощь… — человек замолчал, в легкой нерешительности, — пленница Адама Сфорци совсем плоха.
— Я приду, — хриплый голос человека, словно тоже побывал в огне. Ианон надел на свое лицо маску, предварительно закрыв волосы чепчиком. Последним, он накинул свой неизменный атрибут последнего времени — шляпу.
Поднявшись с табурета, на котором сидел, Ианон закинул на плечо свою сумку с инструментами и взялся за рукоять стоявшего меча. Он не так давно пришел, потому не успел даже снять своего облачения. Сегодня он никуда не собирался. Но работа я его нашла сама.
В принципе, работать с пленниками практически не входило в обязанности Ианона. Как правило, они не жили дольше одного допроса, вскоре должны были быть сожжены. Но видимо, Сфорци в этот раз не успел закончить сразу. У этого человека было яркое рвение, словно мания, обуявшая его разум. От пыток он получал неизгладимое удовольствие и отдавался этому со всей душой. Но в его защиту, Ианон должен был сказать, что делал он это только тогда, когда нужно было и с целью получить информацию.
Припадая на трость, с некоторой хромотой, мужчина подошел к двери и сдвинул тяжелый засов. Он не любил, когда к нему кто-то заходил. Практически никогда не снимал свою маску на людях. Фактически, мало кто в принципе знал, как выглядит Ианон. А уж тем более, почему он постоянно ходит в этих странноватых одеяниях.

По коридору подвального помещения были слышны мерные шаги, к которым примешивался звук металлического носика на ножнах Ианона. Мужчина шагал, иногда опираясь на трость. Сегодня колено беспокоило несколько больше, а адреналина в крови не было, чтобы он мог терпеть эту навязчивую боль. Удар прилетевшей в ногу булавы до сих пор не отпускал его. Хоть колено и зажило, после такого чудовищного удара, восстановиться до конца оно так и не смогло. Это было практически невозможно, поэтому Ианон благодарил, что колено в принципе могло ходить и даже бегать, хоть с неприятными болезненными ощущениями. Но Ианон не жаловался, лишь морщась, насколько позволяло обожженное лицо, шагал дальше.
Вообще, его не любили. Молчаливый, совершенно непонятно как выглядевший, вечно закованный в кожаный костюм паренек с мечом-тростью, рукоять, которой могла обогатить любого на пару месяцев беззаботной жизни. А за маской и вовсе мог скрываться кто угодно, вдруг Ианон был не человеком, а мерзким эльфом? Охотники не любили нелюдей. Дай им волю, и они бы пожгли бы их на кострах вместе с колдуньями.
— Где она? — придремавший охранник, резко вздернулся, шальными глазами оглядев Ианона снизу вверх. За красноватыми линзами не было видно холодных и пустых глаз, но это пугало еще больше.
— Да вон в той камере, совсем болезная, — Ианон кивнул и двинулся к нужной камере. Сзади уже шагал охранник, нервно теребя в руках ключи, пытаясь найти нужный. Через другое мгновение, он уже открывал дверь камеры.
Ианон оставил свой меч около решетки снаружи и прошел вовнутрь, слегка припадая на правое колено. В сумраке он видел тело, явно принадлежащее молодой эльфийке. Условно молодой, конечно же. Нелюди не знали понятия старости как обычные люди. Возможно, ей было уже за сотню.
— Мне нужен свет, хотя бы один факел, — Ианон глухо и хрипло выдавил из себя слова. Здесь должно было быть холодно, а она лежала абсолютно голой. Про эту пленницу он мельком слышал еще дня два назад. Пока охранник пошел за освещением, без которого Ианон попросту не мог работать, сам эскулап стянул с себя наплечную накидку, просунув ее между прутьями решетки, после чего стянул плотные перчатки и стал расстегивать пуговицы своего плаща. Работы ожидалось много, а большая часть снаряжения мешалось. Когда охранник прицепил к решетке факел, Ианон уже прицепил свой тяжелый плащ к двери, оставшись в черном стеганном дублете, довольно недешевом и сшитом на заказ здесь в Новиграде. Штаны же на Ианоне были кожаные со вставками из грубой холщовой ткани для подвижности. Когда-то все это еще и требовалось обмазывать воском и жиром, но сейчас он более не занимался таким. Если не запахнет вновь Катрионой.
— Можешь не закрывать, она точно не сможет никуда сбежать… и принеси соломы больше. От лежания в этой сырости она умрет раньше от воспаления легких, чем от руки брата Сфорци, — Ианон хрипло вдохнул через плотно забитую травами маску. Он мог поклясться, что в этом сыром и затхлом воздухе пахло неприятным смрадом гниющих и плохо обработанных тел. Обычно пленниками занимались сами охотники, какие-никакие навыки в обработке ран у них имелись. Да и в большинстве случаев, требовалось только закрутить открытые раны сухой более-менее чистой тряпкой. Все равно дальше пленников ждал только костер или казнь каким-то изощренным способом. Но чаще костер. Пламя вечного огня очищало грехи всех.
— Не лучше ли было сказать ему все, что он хочет? — Ианон присел перед пленницей на колени, притягивая к себе свою рабочую сумку. Оттуда он вытащил сверток ткани, которую расстелил в стороне, это был его медицинский полевой стол. Коронер стал медленно раскладывать все нужные ему инструменты: скальпель, сразу несколько разных форм, несколько игл разных размеров, шовный материал – он не знал, сколько Сфорци собирался играть со своей игрушкой, поэтому решил зашить раны, где можно было. Спирт, чистую ткань, чтобы после всей работы закрыть раны.
— Ты вообще в сознании? — Эскулап дотронулся плеча эльфийки, холодное, как и ожидалось. Сзади послышался шорох — внесли солому. Охранник бросил ее в угол камеры. На такой подушке было бы лежать гораздо мягче и теплее, чем на одной тканевой подстилке. Это самое большее, что Ианон мог сделать для пленницы.  Ему было жаль их, как правило колдуньи не понимали об уровне своей греховности. Их пресловутая магия, это был бич. Ианон был уверен, что едва не убившая его Катриона была плодом магических деяний, намешанных на чудовищное событие в Цинтре. Все это породило грязное проклятье, убивающее людей и даже нелюдей, устойчивых ко многим болезням.
Поэтому  Ианон не получал удовольствия, принося боль своим жертвам во время допросов. Он говорил мало и только по делу. Задавал вопросы и игнорировал нападки. Если жертва сопротивлялась, Ианон медленно продолжал наращивать темп, в абсолютной тишине. Только иногда повторяя вопрос своим хриплым болезненным голосом, глухо звучащим из-за маски на лице и слоя трав в носовой части. Словно неживое существо, голем созданный безумным ученым для своих нужд.

[nick]Ианон-чиститель[/nick][status]Слава Вечному Огню[/status][icon]https://i.imgur.com/X3T2q5U.jpg[/icon][sign]Ab igne ignem[/sign][raceah]Раса: человек[/raceah][ageah]Возраст: ~26 лет[/ageah][actah]Деятельность: охотник на ведьм[/actah][fnameah]Ианон[/fnameah]

Отредактировано Лето из Гулеты (28.03.21 21:52)

— Хорошо.  Значит, жить будешь, — «Не факт,  что слишком долго», с этой мыслью — лекарь снял с себя последний атрибут, который мог ему помешать, свою широкополую шляпу и аккуратно вдел ее между прутьев, так же удостоверившись, что она не упадет на пол. На голове у него остался плотный тканевый чепец, закрывающий голову от посторонних взглядов и солнечного света. Свои серые и тонкие болезненные волосы, инквизитор так же никому не показывал.

—  Поищи покрывало, желательно не самое грязное. Иначе моя работа будет напрасной, ни мне, ни тебе — не надо, чтобы она умерла слишком рано, — Ианон посмотрел сначала на охранника, а потом на эльфийку, — быть может, у нее даже есть шанс на искупление.
Женщина двигалась и пыталась сфокусироваться на своих пленителях. Это был хороший знак — значит, ее сознание было в порядке, а она еще не слишком сильно захворела. Хуже было бы, если у нее был жар и спутанность сознания. Любопытство же, было очередным показателем хороших шансов.

— Я пытался спасать людей от «красной смерти». Едва сам не погиб от этого, — мужчина покосился за спину, но охранника уже не было — он ушел искать ткань или делать вид, что ищет. Ианон вновь сфокусировал свой взгляд на пациенте. Пленница была изрядно измучена, виднелись следы голодной диеты. Давали ли ей вообще воды? Этого Ианон не знал.
Колдунья развернулась, показывая свои самые серьезные раны — на уровне лимфоузлов и груди. Это были действительно проблемные места, сильно воспаленные. Еще некоторое время и они начали бы гноиться. Следовало заняться ими в первую очередь, иначе ее ждала довольно быстрая и мучительная смерть.
— Эльфы, вроде, имеют лучшую защиту от этой болезни, — закончив рассматривать лимфоузел под рукой, лекарь опустил руки эльфийки вниз, — иглы… множественные уколы, частичное повреждение лимфоузла… скорее всего поверхностно. Надеюсь, глубокая часть не задета.

Сзади послышался шорох, это охранник принес довольно чистую – относительно по отношению к грязным казематам, простынь.
— Оставь на соломе, отстегни ей одну руку, браслеты мешают мне добраться нормально до ее подмышек, — охранник нерешительно забренчал ключами от кандалов.
— Она не так невинна как кажется, эта сука укусила брата Сфорци за руку, едва не оттяпав ему палец, — охранник лишь услышал недовольный глухой и длинный выдох Ианона.

— Я могу постоять за себя, а если она все же выберется, толпа охраны уж справится с одной изрезанной эльфкой, — в голосе Ианона мелькнули нотки злости. Страж лишь недовольно пробурчал «я вас предупреждал» и нагнулся, чтобы отстегнуть одну руку. Вторую же оставили заключенной в двимеритовые оковы — все же они не были безумцами, кто знал, какие магические дьявольские штучки приберегла эта остроухая.

Закончив с кандалами, страж развернулся и все же покинул их, надеясь, что Ианон не потребует от него еще какого-то глупого указания. Солома, покрывало, а теперь еще и отстегнуть. Он был явно недоволен, но не мог ничего сказать против.
— Мм… — Ианон провел рукой по ее груди, ощупывая припухшие раны. Небольшая и аккуратная грудь колдуньи, сейчас была изувечена проколами. Так же как и ее соски, проколотые в нескольких местах, нарочно неаккуратными движениями. Но к счастью для эльфки — Сфорци обрабатывал раны, не давая им слишком хорошего шанса на загноение.  Рука лекаря проследовала ко второй, так же проверяя воспаление и осматривая ткани. Выглядело нехорошо, но у эльфов была повышенная стойкость к различным заболеваниям, которые легко убивали людей.  Поэтому у колдуньи были неплохие шансы. У человеческой женщины, это скорее всего привело все же к лихорадке и смерти.

Лекарь отступил от груди, подняв глаза на измученное лицо женщины. Эльфы были красивы. Но чудовищно пренебрежительно относящиеся к людям. Мужчины не любили их за это — им было обидно, что внимания эльфок очень сложно добиться, а женщины ненавидели их, как правило, банально завидуя красоте. Были и другие факторы. Но, как известно, Нильфгардцы вполне себе ассимилировались со своими эльфами, и больше нет отдельных людей или эльфов на юге — только черные. 
В отличие от своих собратьев по оружие и вере, у Ианона не было как такового плохого отношения к остроухим.  Но конкретно эта была колдуньей. Хотя раны на ее теле были нарочито ужасны… и Ианону было ее все же жаль.

На мгновение другое Ианон замер, уставившись на странную улыбку эльфки, перестав осматривать раны. Но оно практически сразу сменилось отрешением, словно было каким-то мимолетным наваждением. То ли у эльфки, то ли у самого охотника. Но лекарь не имел ни желания, ни банально – возможности задумываться, что привело к такому изменению в лице, хоть и кратковременном.

Кто знает, что вообще творилось у этой еретички и богохульницы в голове. Хоть Ианон желал видеть в окружающих лучшее – он знал, что тьма таится в душах и сердцах повсюду, даже братья по вере и делу не были чисты. Да и греха таить – его душа была поражена, изъедена маленькими злыми короедами, прожорливо вытачивающими в нем все больше отверстий и проходов. До тех пор пока ничего не останется кроме праха, пыли да чистой злобы. Ианон надеялся, что он погибнет раньше этого. До того как сломается его тело и дух. Воля простого человека слаба, он как никто другой знал это.

— Ты кажется смеялась, — Ианон помял кончики пальцев правой руки – обожженные нервные окончания плохо передавали информацию, а для хирурга это было важно — чувствовать глубину прокола, отклик сшиваемых тканей и банально — саму иглу. Расшевелить их было его главной задачей себя, а для этого он давал немного больше сенсорной информации своему телу, практически до боли надавливая на пальцы.
— Почему тебя так интересует этот вопрос? — Ианон прекратил мучить свою руку и принялся готовить дальше принадлежности — игла, раствор, шовный материал, бинт, марля. Но первым делом — вода. Сукровица, кровь, пот, гряз. Весь мрак нужно было удалить из ран, а потом шить. На живую? Больно. Неприятно. А она все же женщина… Ианон порылся в сумке и вытащил небольшой флакон с эфиром. Мало, но если хорошо вдохнуть разум немного затуманится. Придет легкое забытье.

— Как и несколько сотен из тысяч других, меня спас священный огонь, — он внимательно посмотрел в лицо эльфки и усмехнулся, — не думай, что я безумный фанатик… прижигание нарывов на теле помогает снизить концентрацию заражения, уничтожить воспалительный процесс. Мы все еще не знаем, что именно приводит к болезни, но прижигание в краткосрочной перспективе помогало избавлять больных от мучений. Нарывы не гнили, но требовали ухода, чтобы в них не развилась другая болезнь после прижигания.
Он помолчал, вновь протирая руки спиртом.
— Я едва пережил все это, первые нарывы прижигал себе сам — не хотел быть обузой, но через какое-то время уже не мог, их было очень много. Все мое тело, оно такое же, как и мои руки. Но мне удалось выжить, как и небольшому количеству других. При малом проценте вероятности, некоторые могут пережить болезнь и полностью выжить… но слишком малом. Большинство ждет неминуемая гибель и сжигание.

Намочив кусок марли в чистой воде, Ианон принялся мягко и аккуратно очищать поверхностно раны, от всего, до чего мог добраться. Глубже, где следовало промыть с обеззараживанием, у него имелось крепленое вино.
— Так… а что у нас прячется здесь?.. — Ианон посмотрел на живот, аккуратно при этом заканчивая с грудью эльфки, — здесь под повязкой, что-то прячется…

Взяв медицинские маленькие ножницы, лекарь срезал повязку и, намочив ее водой, аккуратно снял с раны. Сначала увиденное выглядело как плохо заживающий рваный разрез на животе. Но через секунду другую, глаза Ианона сокрытые за красноватыми линзами начали видеть узор в рваных воспаленных разрезах. Пальцы едва заметно задрожали, когда охотник полностью увидел всю картину в виде извращенной витиеватой надписи на животе узницы. Это было имя, фактически, клеймо оставленное на ее животе. Адам Сфорци совсем потерял рассудок, вытворяя такое с живым существом. Ианон быстро взял в себя  в руки, глубоко втянул наполненный запахом трав сырой подземельный воздух.

— Это непозволительно, — Ианон промокнул влажной марлей живот эльфки, едва слышно возмущенно ругаясь себе под нос, — я собираюсь зашить большую часть твоих ран, предварительно обмыв их крепким вином, это будет больно.  У меня есть немного эфира и если ты хочешь, я могу тебе дать подышать, чтобы затуманить разум на время.
Ианон взял иглу и в неровном свете факела ловко продел в нее шовную нить. Когда-то ему пришлось заново этому учиться, пальцы стали неловкими и не хотели слушаться. Но потом это вошло в привычку, да и полевому врачу не нужно было быть слишком аккуратным. Главное — быстрым. Дальше уже выживали самые удачливые.

— Но я хочу, чтобы ты пообещала мне, что подумаешь о сотрудничестве с нами, я уверен, что у тебя есть шанс выйти живой — я слышал, что нет информации о том, что ты использовала свою магию во зло, а значит, ты уже вовсю искупила все свои грехи. По крайней мере, я попробую замолвить за тебя слово.  Но только при сотрудничестве.
Ианон отложил иглу и выудил бутылку с вином, дабы смочить им еще одну чистую марлю и уже глубже и тщательнее промыть раны.
— Есть какие-то места, которые я не осмотрел?

Она не пообещала. Вся ее покорность была напускной. Ианон точно это знал. В целом, в этом не было ничего такого удивительного и невероятного. Она была пленницей, которую мучали и зверски пытали. Неизвестно, сделала ли она что-то действительно злое. Но маги, даже целители были погаными. Извращенными этой своей магией, они не ведали куда шагали. Они падали вниз, считая себя самыми невероятными. Где они были, когда его Цинтра горела от эпидемии. Когда красная смерть пожирала людей вокруг? Ианон не знал, вернулся ли он тогда из своей страны с целым сознанием или действительно сошел с ума. Став фанатиком. Ианон попросту этого не знал.

Но ему жалко ее. Жалко как врачу своего пациента, жалко как служителю церкви потерянную душу, жалко как мужчине прекрасную женщину. Такую прекрасную, что не испортят даже страшные шрамы. Раны могут срастись. Боль уйдет. А красота останется. Если Сфорци не пойдет дальше. Странно было то, что он до сих пор украдкой не пришел посмотреть, что тут происходит. Удостовериться, что его жертва еще жива.

— О, я знаю, поэтому и считаю, что ты достойна жизни и свободы, — за маской мужчина улыбнулся, будь его воля, он бы ее, наверное, отпустил, прямо сейчас. Но он не мог себе этого позволить. Ианон был ограничен своими обязанностями и обетами. Служить вопреки всему во имя высшей цели. Очищения. Пламя очистит все души. Огонь излечит любые раны. Ианон знал это.

Рука с нитками зашивала раны, те, что требовалось зашить. Ианон не спешил. Он действовал аккуратно, зашивая правильными хирургическими стяжками. Не той быстрой и жестокой методикой полевого хирурга, к которой его рука привыкала годами. Нет, легкие, осторожные стяжки по коже. Нить пронзала и плотно притягивала ткани точно к стыкам. Шов лежал ниточка к ниточке. Иананон старался, чтобы после заживления раны не выглядели ужасающими буграми, а заросли ровно. Где-то, если ей повезет, не останется практически никаких следов.

Дальше шла лечебная мазь, она должна была закрыть раны от окружающей среды.  Не дать никакой грязи попасть в очищенные ткани, защитить плоть и обезвредить то, до чего Ианон не смог добраться. И, конечно же, улучшить регенераторные функции ее организма. Чистый бинт, пропитанный мазью, а потом сверху плотная ткань, и все это крепко обвязать, чтобы не соскользнуло. Крепкая рука хирурга знала свое дело. Он почти не следил за лицом эльфийки, лишь поглядывая, чтобы она не слишком корчилась от боли. Она могла стать нестерпимой, а сейчас эльфка не была на допросе. Ее лечили.

С животом было куда сложнее. Ианон замер с новой нитью в игле. Эти слова… он мог попытаться их скрыть. Но могло выйти не так хорошо как ровный шов. Рана могла плохо заживать от попытки закрыть и нарастить кожу без шрамов. Лучше и безопаснее было бы ровно и красиво сшить надпись. Благо разрезы были ровными сами по себе, хоть и опухшими несколько, но кожа по краям была цельной. Замешкавшись, Ианон все же решил аккуратно сшить ткани, не пытаясь закрыть высеченные на плоти буквы кожей сверху. Вновь рука хирурга начала свой танец, ровными стяжками закрывая все повреждения. Снова пропитана ткань, а потом плотный бинт сверху для фиксации. Это была лучшая работа Ианона на сегодняшний день. Самая аккуратная. Да и… все же он работал с красивой женщиной. Эльфкой. Это не шить мужиков, рубак, чьи тела все равно тут и там имеют следы различных повреждений. Тут было совершенно другое дело.

— Хорошо, — Ианон неосознанно напрягся, ее ответ отличался от прежних. Что-то было совершенно не так. «Посмотрите» в голове громыхнуло очень громко в последний момент, эта неосмотрительность со стороны эльфки, пытающейся впериться к нему в доверие все эти минуты его интенсивной работы, возможно, спасла Ианону жизнь. Все время, обращаясь к нему в простой форме, она обратилась более уважительно, заставив мужчину сильно напрячься всем телом.

Ианон только и успел, что закрыть свой рот и посмотреть на спину, которая не была повреждена от слова совсем. Фактически, Ианон знал об этом, когда обвязывал ее живот бинтом. Но взгляд все равно остановился там. А дальше, стоило ему только нагнуться, еще ничего до конца не поняв, как в руке эльфки уже блеснул его же скальпель.

Не смотря на эфир туманящий разум, недоедание и плохой сон. А так же несколько дней пыток, она все еще оставалась такой же сильной и достаточно быстрой. Боли почти нет — нервные окончания в теле Ианона были слишком сильно повреждены, чтобы он ощущал весь возможный спектр боли. Но кровь неприятной влагой льется по его боку, заставляя тепловые рецепторы реагировать. Дальше играют глубокие нервы, которые все же кричат «ГЛУБОКАЯ РАНА», скальпель добрался глубоко в его тело. В район печени, но не так глубоко, чтобы пройти хотя бы за мышцы. Плотный костюм, напряженное тело и ослабленность пленницы спасают Ианона от слишком опасной для него раны.

Он отталкивается от эльфки и падает на ниц, еще не успевает отойти от шока. Вот он только что помогал ей, пытался быть доброжелательным… а ч т о получил в ответ? Скальпель выходит из его тела, делая большую дыру в костюме и продолжая более мелкий порез по боку. Ианон заваливается на спину, одной рукой прижимаясь к полу, не давая себе полностью упасть и попасть в совсем невыгодное положение. Он прикрывается рукой, защищая шею, скорее рефлекторно, чем осознанно. Даже при учете одежды закрывающей шею, все равно велик риск серьезной раны. Скальпель врезается ему прямо в предплечье. Между мышцами и застревает.
Ианон дергает рукой, и половина скальпеля ломается, оставляя в руке пленницы только одну рукоятку. Слабые скальпели не предназначены для такой грубой работы.  В руке боли нет от слова совсем, глубокие ожоги его здесь лишили чувствительности. Мужчина отталкивается, перекидывая ноги под себя, и наваливается на пленницу сверху, отбирая у нее из рук рукоятку сломанного скальпеля, только тогда понимая, что опасность как таковая миновала.

— Неблагодарная тварь… — в его тихом голосе смешиваются разочарование и гнев, клюв едва ли не тычет ей в рот своим металлическим набалдашником, пока Ианон всматривается в красивое лицо, сморщенное от гнева, боли и бессилия, — так ты мне отплатила за доброту…

Он поднимается, с силой поднимая ее за руку, дергая, второй рукой тут же перехватывая за волосы. Внутри разгорается сильнейший гнев. Разочарование мощное топливо для этого пламени и Ианон невольно поддается ему, не обращая на то, что по боку льется кровь. Удерживая за волосы, он вытаскивает пленницу из клетки и тащит к кандалам в другой стороне залы, совершенно не обращая внимания на обратившего внимание на возникшую возню стражника.
Ианон усаживает женщину к стулу, приковывая ее руки. Замирает, продолжая ощущать кровь. Он все еще истекает ею. Хоть уже и почти не чувствует боль в боку. Только жжение. ЖЖЕНИЕ.

— Значит ты не веришь мне, что огонь спас мое тело от красной смерти? Тогда смотри, женщина, я покажу тебе, — он расстегивает свою одежду, полностью оголяя торс и грудь. Все его тело усеяно пятнами, оставшимися от бубонов. Больших и мелких. На них видны разрезы, с которых выпускали содержимое, они же разрезы потом прожженные оставили еще и огненный шрам, частично расплавившись по ходу скальпеля. Все тощее тело лекаря было усеяно следами проявлений болезни, не видна была только та часть тела, откуда сочилась кровь, закрыв красным все под раной.

— Видишь? Теперь ты веришь?! СУКА, — он взялся за раскаленный прут в огне, который всегда здесь ждал неожиданной работы, но взял его Ианон не для эльфки. Для себя. Глядя прямо в лицо женщины, Ианон прижал прут к ране, одной рукой ее немного стянув и прожог. По зале попер невыносимый аромат жженой плоти, а сам лекарь даже не дернулся, когда его кожа зашипела.
Где-то за спиной у Ианона округлялись глаза стражника, который передумал что-то спрашивать и просто ушел в сторону. Он решил, что это не его дело, пока пленница находится в зале, в любом состоянии. Между тем, Ианон вернул прут обратно в огонь и шагнул из стороны в сторону перед закованной эльфкой.

Отредактировано Лето из Гулеты (25.07.21 00:00)

Когда ее стошнило, Ианон вновь почувствовал укол жалости. Чувствительные к магии существа имели большую чувствительность к этому виду металла. А все остальное так же немало давило на психику эльфки. Это просто отчаяние, что показало ей шанс на свободу, здесь и сейчас. Не смотря ни на что. Ведь даже если бы она смогла справиться с Ианоном, то, что дальше? Стражник, приглядывающий за узниками, был здесь, его напарник тоже мог вернуться в любой момент. В коридоре, даже в ночное время можно было встретить патрульных зашедших на базу. И снаружи, конечно же, было множество часовых. Даже если бы сняла кандалы… безумие. Она просто начала сходить с ума от страха, боли и безысходности.

— Что? — он замер, услышав ее слова. Внутри все вновь закипело от гнева. Ианон замер, сверля эльфку злым взглядом. Казалось бы, оскорбление было не таким уж и страшным. Но именно оно сейчас задело «Чистителя» в самое сердце. Мысленно он проклял остроухую чародейку. Если бы Ианон умел сверкать глазами, она бы смогла увидеть нездоровый блеск из-за красноватых окуляров его маски.

— Значит так… да? — тихий, подозрительно спокойный голос охотника не мог обещать ничего, кроме последствий. Словно кто-то повернул ручку тайного механизма, открывая изнутри доброго доктора, страшную дверь, ведущую к злобному палачу.
Ианон медленно застегнул свою одежду, пряча свое болезненное истощенное тело. Повернул руку вбок, осматривая застрявший там кусочек тонкой медицинской стали. Он засел там так плотно, что даже практически не кровил. Ианон подошел на шаг ближе к эльфке, оглядывая ее исхудавшее израненное тело.

— Медицинский инструмент, не предназначается для нанесения ран, скальпель, это предмет для помощи и спасения больных и страждущих, во врачебной среде, практически святыня, — Ианон словно говорил с нерадивой ученицей в медицинском университете. Его сухой голос был намного спокойнее, словно из охотника ушли все эмоции, что он испытывал. На самом деле внутри он был ужасно зол. Однако, больший страх у жертвы, вызывал именно невероятно холодный человек. Он провел по голове эльфки, по ее волосам своей ладонью, даже с некоторой нежностью, прежде чем отвернулся к узнице спиной, отходя к небольшому стеллажу недалеко.

— Ты должна быть наказана за надругательство над медицинской святыней, — Ианон оглядел все, что имелось здесь. Взглядом он отмел многие из приборов, предназначенных для пыток узников. На глаза ему попались тиски для пальцев. Замешкавшись на секунду, Ианон покосился на эльфку, после чего протянул руку к небольшому инструменту, с несколькими отверстиями и небольшими, но удобными скрутками.

— Запомни — скальпель можно применять только для лечения… — Ианон приблизился к узнице. Он схватил ее за кисть и насильно по очереди разогнул четыре ее пальца и просунул их в отверстия тисков. Пламя факела поблескивало в красноватых линзах клювовидной маски Ианона, предавая его образу зловещий вид.

— Только, — он медленно начал выкручивать винт на указательном пальце Милианэль, пока не услышал характерный хруст. Поглядев на измученное лицо эльфки, Ианон взялся за следующий винт, — надеюсь, этот урок ты усвоила.

Ианон покачал головой: — и так, ты так же попыталась нанести урон человеку, который помогал тебе. Был с тобой добр. Не смотря на твои грехи и нежелание сотрудничать. Вероломство, это грех. Слышала, не кусай руку кормящую? Ты должна это запомнить… через боль.

Охотник так же медленно вкрутил винт на среднем пальце, пока не раздался тот самый неприятный звук ломающейся кости. Тонкие, нежные эльфийские пальчики быстро превращались в искривленные и уродливые.

— Ну и, конечно же, ты едва не испортила результат моих трудов. Могла порвать швы и загрязнить повязки, за это ты будешь наказана так же отдельно, — Ианон взялся за третий винт на безымянном пальце, и так же неспешно, словно всю жизнь этим занимался, стал заворачивать винт вниз, упирая его в палец, а потом, выкручивая до тех пор, пока он не сломался. Раскручивать винты охотник не собирался, зная, что это на некоторое время облегчит ее страдания. Потому он оставил ее руку в устройстве и подошел сбоку.

— А сейчас, я соберу свои инструменты… и поднимусь наверх… найду пятерых самых отпетых ублюдков, — Ианон схватил своей рукой эльфку за подбородок и щеки, разворачивая ее лицо к себе, он говорил тихо и весьма зловеще. В голосе его был самый настоящий яд: — после чего приведу их сюда… разрешу им тебя трахать, как им хочется, по очереди или вместе. Они точно не откажутся от подранной эльфийской суки…

Ианон смотрел ей в глаза, испытывая чудовищную ненависть за попытку убить его. На самом деле, он не собирался так поступать. В нем говорила ужасная злость вызванная разочарованием.

— Вы же ненавидите людей… считаете мерзкими, грязными. Как ты сможешь жить после этого, а? — он рывком отпустил эльфку и ничего более не говоря, развернулся и ушел хромая в сторону клетки. Где быстро собрал все свои вещи, кроме запачканных тряпок, поднял сумку, накинул свой плащ и взял свой меч, на который сразу же навалился, снимая нагрузку с больной ноги.

Бросив короткий взгляд на пленницу через плечо, Ианон подошел к стражнику: — прицепи ее в клетке стоя, до самого утра. Но будь аккуратен, я не хочу, чтобы мой труд пропал зазря, слишком много времени я потратил на нее.

Ианон двинулся к выходу, отбивая наконечником ножен ритм своих шагов, который довольно гулко отзывался по коридору еще некоторое время. Через полчаса, уже в своей комнате, Ианон с трудом выдирал застрявший конец скальпеля, после чего попытался заштопать дыры в своем кожаном костюме. Но у него из головы никак не выходила эта проклятая эльфка.

Отредактировано Лето из Гулеты (28.07.21 19:18)