— Пропадает скот, мастер ведьмак. Уйдет в лес, невесть зачем и все, ыть — и нетути, — мужчина раздосадовано развел руками и обреченно опустил хит, глядя чуть вперед под ноги. — Мы же их не ограничиваем, где хотят там и ходют; тем более, что коровки-то наши, умнехонькие, хоть куда. От друг далеко ни ногой, ни-ни, — он покачал пальцем, подняв взгляд на Ламберта, как бы подтверждая свои слова. — А тут раз — и пропала. Посмотрите, что там такое может быть в лесу, мастер ведьмак?
—Я за этим сюда и пришел, — коротко отозвался Ламберт, глядя в сторону бора, который постепенно превращался в старый загущенный лес. И тем темнее, чем глубже в него всматриваешься.
Распрощавшись с одним из жителей небольшого хутора на окраине Аэдирна, ведьмак принялся обходить лес и рассматривать окружение; он задействовал все свои рецепторы: осязание, обоняние, слух, взор. Словом — все, чем его наградила сначала мать-природа, а затем и Цех Волка. И, что странно, пока ничего особенного он не замечал. Лес, как лес. Кричали птицы, иногда было слышно, как они дерутся за какой-нибудь орех, выкрикивая самые грязные горловые возгласы. Фырчали ежи, шествуя под ногами Ламберта, недовольные от того, что чужак растревожил их временное лежбище; где-то неподалеку хрюкал подсвинок, радостно разрывая своим пятаком землю в поиске трюфелей; стрекотали кузнечики, прыгая с высокой травы на землю и обратно, когда кошкоглазый раздвигал заросли в стороны, чтобы суметь продвинуться вглубь.
День был теплый. Не смотря на то, что этот начало июля выдалось не самым жарким, как это обычно случается, но солнце все равно хорошо пригревало спину, макушку и шею. Ламберт снял бурдюк с пояса и сделал несколько глотков свежей воды, которую он успел набрать в родинке неподалеку от хутора. Его внимание привлек хруст сухих веток, который раздался чуть поодаль, и глухое мычание изможденного животного. Ламберт прищурился, вглядываясь в беспросветную темень леса, где кроны деревьев возвышались, словно вековые столпы, раскинув в разные стороны огромные ветви с пышущей жизнью листвой.
Ведьмак хмыкнул, поправляя стальной полуторник в ножнах, проверяя на удобность хвата. Клинок с металлическим звоном пошел наружу, напевая только ему известную песню. Одобрительно кивнув, и продолжая шагать, ведьмак вслушивался и всматривался.
И чем глубже он проникал в густые заросли леса, тем мрачнее становилось все вокруг. Среди редеющей травы, и разрастающихся кустов терновника, стали мелькать белесые кости давно погибших животных. Лодыжки, бедра, рогатые черепа, не то лосей, не то тех самых коров. Птицы в этой части леса вели себя удивительно тихо, и ни один дикий зверь не нарушал повисшей тишины. Только Ламберт шагал по слегка влажной земле, присыпанной вековым слоем опавшей листвы. И шагал кто-то еще. Совсем легкий, маленький и почти незаметный. Его дыхание не было сбивчивым, скорее восторженным. Словно незримый спутник, точно маленький прибожек, прячущийся в тени, созерцал неведомые ему красоты нового места обитания.
— Злата? — раздался тоненький голосок ребенка. Ламберт ощутил, как внутри него все похолодело. Он сбился со спокойного шага, вытаскивая клинок из ножен с привычным для уха звоном. Сталь отозвалась радостным приветствием, блеснув слабым зайчиком, который она поймала среди мириады листового покрова.
Выйдя из-за тернового куста, опасения, возникшие у ведьмака в голове, мгновенно оправдались. В пятнадцати метрах от девчушки, что брела в этом темном-темном лесу, стояла молодая корова, едва державшаяся на ногах. Вокруг нее клубился туман, заставлявший ходить ее по кругу.
Туман…
Скрипнув зубами, ведьмак сыграл желваками. То ли от нервов, то ли от внезапно пересохшего горла и закравшегося страха.
— Этого мне, блядь, не хватало, — прохрипел он. Волку показалось, что все вокруг замедлилось, точно увязло в киселе. Девочка зовущая корову; туманник, выскакивающий на скотину, собравшись из серого тумана в материальное существо, и впившийся своими длинными и острыми когтями в плоть, а зубами в шею, перекусывая трахею в один присест; как его серо-зеленые уши навострились, когда голос ребенка эхом разнесся по лесу, а сам туманник застыл. Судя по его внешнему виду — он был старым. Умным. Хитрым. Его сила росла с каждым годом. Начиная с обычного стелящегося тумана, он дорос до иллюзий. Иначе Ламберт себе не мог объяснить каким образом ему удалось заманить корову в такую глубь, чтобы спрятать труп и не выдать своего местоположения.
И сейчас, разгоряченный охотой, он осознал, что может получить деликатес. Вкус давно забытой плоти, который он не пробовал так давно, что уже и не помнил когда в последний раз. Туманник растворился в пространстве, слившись с окружающей средой, а по земле в одно мгновение ока расстелился густой туман. Из него слышались голоса: мужские, женские. Они звали, как родители зовут своих детей. Любящие родители, а не те, что вечно пьют и попрекают на каждом шагу. С добротой в голове, с нежностью. Голоса звали, а туман угрожающе близился, неистово сокращая расстояние.
— Назад! — гаркнул Ламберт, срываясь с места. — Прочь! Прочь от тумана! — ведьмак несся наперерез, точно клин, который собираются вогнать между топором и колодой, чтобы расклинить зацеп. Медальон вибрировал и трепыхался под рубахой мелким бесом, словно норовя сорваться с шеи и ринуться прочь. Адреналин подскочил до невообразимых уровней, заставляя мужчину бежать во всю прыть, позабыв стародавнее правило, которое звучало голосом Весемира «ты должен сбивать противника с толку, бла-бла-бла, бу-бу-бу».
Рука выравнивается, ударяя вперед резким движением, как хлыстом.
Игни.
Небольшой столп искр вырвался из руки, обтянутой кожаной перчаткой до локтя, преграждая путь туманнику до маленькой девочки. На долю мгновения. Лишь на долю, но ее должно было хватить.

Туманник отскочил назад, сбивая с себя занимающееся пламя. Его рот оскалился, выставляя зубы напоказ, а сам он раскинул руки в стороны и выпустил когти, злостно рыча-вопя.
— Ну, давай, чего встал. Иди сюда! — Ламберт нервно крутанул клинком, обходя тварь полукром так, чтобы маленькая девочка оказалась за его спиной. — Попробуй меня укусить, — еще раз Игни. Просто пугнуть, не растрачивая ни духовных сил, ни устраивая пожар в лесу. Туманник повелся. Он дернулся назад, прикрывая морду руками, чтобы уберечь глаза от пламени.
Рывок. Ведьмак несется к нему, делая резкий выпад клинком, метя острием в самый центр шеи. Он попадает, но понимает, что опоздал. Иллюзия расплывается в воздухе, а на дезориентированного мужчину, собравшись в целостное тело, из ниоткуда прыгает настоящий повелитель тумана. Его когти длинны, а клыки, пускай и сточены за столько лет, но все еще остры. Достаточно остры и сильны, чтобы одним точным укусом разорвать трахею.
Ламберт успевает выставить свободную руку, сложив ее в Знак.
— Аард! — скорее от неожиданности, чем по надобности выкрикивает он. Старый туманник, не успев допрыгнуть до цели лишь жалких полметра, отлетает назад спиной, где его настигает внезапная встреча со старым поваленным стволом могучего дуба, и не менее прочными ветвями. Настолько прочными, что дряхлое тело престарелого туманника пронзается одной из обломанных ветвей насквозь, словно масло при помощи тонкой шпажки.
Чудовище вопит, запрокинув голову и схватившись руками за торчащий из груди сук. Оно пытается сорвать себя с ветки, но расстояние слишком велико. Распасться на туман? Было бы неплохо, но это невозможно, когда адская боль пронзает тело, а все силы уходят на то, чтобы поскорее спрыгнуть вниз, пока этот двуногий страшный человек с кошачьими глазами и странным клинком, который жжет хуже огня, не подошел слишком близко.
Ламберт подходил. Неспеша, кривя губы в едкой ухмылке, и прекрасно понимая, что хоть туманник и способен на иллюзии и простейшую магию — он все еще тупой монстр.
— А так хотелось вкусного мясца из маленькой девочки, да? — взмах. Черная кровь брызнула на лицо ведьмака, перепачкав его физиономию. Ни единая мышцы не дрогнула, даже глаза не закрыл, покуда сине-зеленая и оплесневевшая голова монстра не свалилась на землю. Пока Ламберт однозначно не убедился, что это была такая же материальная голова, как и та жидкость, что вылилась из шеи.
— Значит настоящий, — коротко констатировал мутант, мыском сапога отпинывая голову в более сухую часть леса, чтобы потом надеть ее на трофейный крюк и предоставить старосте, как доказательство. Но сейчас ему надо было заняться телом твари, достав из нее самые полезные ингредиенты: сердце, печень, мутагены, содержащиеся чуть пониже гортани. Острый кинжал разделывал тушу так же легко, как это делают мясники на бойнях. Вивисекция была одним из навыков, который ведьмаки изучают чуть ли не с раннего возраста, дабы не тратить слишком много времени на это в будущем.
И уже почти закончив с извлечением органов, ведьмак осекся.
«Блядь…»
Он тяжело вздыхает, прислушиваясь к окружению и надеясь, что пока он разбирался с туманником, девочка не забежала еще глубже в лес. Как-то этот момент вылетел из его головы.
— Эй, малявка, ты тут? Выходи, монстр тебе больше не навредит, — выкрикнул он, озираясь по сторонам. И что-то ему подсказывало, что она совсем рядом.

[sign]av by QEMERCY[/sign][icon]https://i.ibb.co/tCrYkqV/Lambert-200.jpg[/icon]

Отредактировано Ламберт (12.04.21 17:45)

Дети всегда забавляли ведьмака. Исключая те моменты, когда они верещали, задавали дурные надоедливые вопросы и вели себя, как стая гиен. Все остальное время — они ему импонировали. Возможно, что в нем играло древнее чувство заботы о потомстве. А еще возможно, что это был комплекс того, что у ведьмака забрали это детство, и ему непроизвольно хотелось подарить нормальное какому-нибудь другому ребенку. Это сухие догадки, которые имели место быть, но в кои Ламберт никогда особо не погружался надолго. Просто было некогда.
Она показалась из-за дерева. Изначально Волк подумал, что она не боится ни трупа, ни его самого. Изумление и интерес пребывали на ее маленькой физиономии до тех пор, пока голову не пронзила догадка, а следом — осознаннее. Вот тут-то на нее опустилась тяжесть понимания, окрасив кожу меловыми оттенками и осыпав целой кадкой льда, заставляя девчушку дрожать, как осиновый лист.
Ламберт осматривал ее пристально, пытаясь заметить серьезные увечья, но ничего так и не обнаружил. Девочка отделалась сильным испугом, мелкими ссадинами и царапинами. Оно и к лучшему.
Он отер лицо рукавом, смазывая коричнево-черные потеки крови, превращая ее, то ли в маску для ритуала, то ли боевую раскраску.
— Его мясо давно сгнило, так есть его было бы плохой идеей, — начал Ламберт. — А вот печень, мозг и железы пойдут в качестве алхимических ингредиентов. А за когти и клыки некоторые торговцы готовы отдать целый кошель золота.
Он присел на одно колено, чтобы поравняться с ней взглядами.
— А маленьких девочек я не ем. Мяса в вас маловато. Да и в принципе у людей мясо, как у старой говядины — жесткое и невкусное с некоторым душком, — его губы изогнулись в подобии улыбки, а глаза совсем не выражали опасности. Скорее смотрели с заботой и некоторым теплом.
— Пойдем в деревню, если не хочешь здесь остаться, — он легко поднялся, уперевшись рукой в колено и хрустнув суставами. Ламберт перекинул через плечо кожаный мешок из оленьей шкуры, сквозь который постепенно начинала просачиваться кровь и обернулся.
— Ну так что, двигаем домой?

***

  Из глухой чащи они шли спокойным шагом. Ведьмак чуть впереди, но не спуская ни ушей, ни периферического зрения с девчушки. А девочка в двух-трех шагах позади.
Когда позади осталась та темная часть, где солнце не могло пробиться сквозь густую листву, не пели птицы и стояла гробовая тишина, — мир ожил. Под ногами стали появляться насекомые; стрекотали цикады и кузнечики; местами сновали ежи, фырча и подпрыгивая, когда нога ведьмака оказывалась слишком близко к ним. Казалось, точно лесной житель возмущается и предупреждает гиганта, мол, еще шаг и я за себя не ручаюсь.
Пели лесные птицы, перекликаясь друг с другом на больших расстояниях. Тявкали недовольные лисицы, упустившие добычу или сзывающие потомство к обеду. Где-то поблизости даже всхрапнул матерый лось, ударив копытом о землю.
— Как тебя зовут? — поинтересовался ведьмак, поправляя мешок за плечом. — И каким лешим тебя угораздило попасть в это гиблое место?