— Долго ли еще? – поинтересовалась Анна у возничего.
— Да уж недалече, – ответил ей тот и стегнул пегую лошадь вожжами.
Проще было плыть на корабле по Понтару, войти в устье Исмены и там прямиком домчать до Темерской столицы. Но место на корабле стоило дорого. Дольше, но дешевле было ехать с торговым караваном, который вышел из Третогора, ползком-ползком добрался до Ринды – тут на переправе пришлось провести аж два дня, – и переплыв бурно струящуюся реку на пароме, оказаться на другом ее берегу – в соседнем  королевстве. Так Анна и сделала. Теперь ей осталось только добраться до Вызимы, где ее ждал выгодный и столь необходимый ей после отгремевшей войны заказ.
В обозе они шли ближе к голове – груженая повозка с дубовыми бочками, реданская портниха и пожилой торговец, – вместе подскакивали на кочках и поглядывали по сторонам. Анна – в поисках крепостной стены Темерской столицы, а торговец просто избегал смотреть вперед, где его пегая лошадь, только что облегчившись и рассыпав по дороге результат перегонки через желудок овса, теперь весело помахивала спутанным хвостом, тщась отогнать злую в начале лета мошку.
Анна сидела в телеге, примостившись между бочек и надоедающая лошади – и возничьему, – мошка ей не досаждала. Она ехала налегке – все самое важное было уложено в холщовую суму через плечо, а остальное планировалось купить уже в Вызиме под выбор требовательной заказчицы, – поэтому чувствовала себя свободно и за малую мзду напросилась к торговцу в телегу даже не оформив контракт в Гильдии. Путешествие в Вызиму складывалось в высшей степени удачно.
Ровно до сего момента.
Телегу вдруг сильно тряхнуло – Анна ударилась спиной о бочку. Лошадь остановилась не сразу и, едва не врезаясь в ехавшую впереди повозку, успела утащить свой груз на обочину. Лишь там пожилой торговец натянул поводья достаточно сильно, чтобы остановить норовистую клячу.
«Никак беда», – успела подумать Анна.
Она сидела спиной к возничему и еще не видела, что там стряслось впереди, но дюже улыбчивое лицо кокетливого молодца, который ехал прямо за ними и полдороги подмигивал Анне, вдруг так стремительно поменялось, что сомнений не осталось.
Обоз остановился, началась суета – спешилась и заняла оборону охрана, мирный люд паниковал и искал укрытие. Из ельника, нависшего над караваном с одной стороны дороги, точно высыпавшая поутру из курятника домашняя птица, выскакивали недружелюбные милсдари. Их лица скрывали повязанные на нос косынки – видать не хотели быть опознанными, – а одежда не отличалась богатством и опрятностью. Обычные бандиты.
Сзади странно крякнул пожилой торговец, и Анна стремительно обернулась. Волею сильной руки старик был сброшен наземь и покатился по дороге. Анна похолодела от ужаса – ей показалось, что она заметила на его теле кровь. Ее саму бандит среди бочек то ли не заметил, то ли не счел необходимым разбираться с простой бабой прямо сейчас – он стегнул лошадь поводьями, и та начала выбираться с поросшей мелкими кустами обочины. Нужно было что-то делать. Но что?
— Хей! – грозно крикнула Анна, зачем-то привлекая внимание нового возничего, и что есть силы толкнула того в плечо.
Он должен был на ходу потерять равновесие и слететь с козел, но лошадь дернулась, телега так некстати ударилась бортом о другую телегу и бандит остался на месте. Он обжег Анну холодным, злобным взглядом; его кривая усмешка – из-за суеты и резких движений косынка съехала с лица и теперь болталась у подбородка, – не сулила ей ничего хорошего. План провалился. Вот сейчас бандит покрепче перехватит вожжи, в руке его блеснет сталь и…
Норовистая кляча вновь выкинула коленце. Телега резко вильнула. Ладонь бандита только потянулась к кинжалу, а портниха уже кувырком летела в поросший колким кустарником овраг.

***

Анна выбралась на дорогу не сразу – пряталась под калиновым кустом до тех пор, пока звуки борьбы совсем не стихли. Им повезло. Бандиты не пытались вырезать всех и лишь угнали несколько повозок в голове и в хвосте каравана, предусмотрительно перебив тех лошадей, на которых наемники могли бы пуститься в погоню. Никто серьезно не пострадал. Почти.
Стряхивая с волос мелкий лесной мусор и сухую хвою, смягчившую падение, но изрядно поколовную руки, Анна поторопилась проверить, как там пожилой торговец, ставший ей за эти несколько дней почти родным.
Увы...
[icon]https://i.imgur.com/6kc6ksk.jpg[/icon]

Отредактировано Анна из Корво (18.03.21 11:46)

Визжали бабы на возах, причитали напуганные скорым расставанием со своим добром торговцы, лязгали мечи. Но Кнут не принимал участия ни в защите собственного – да Лебеда с вами, конечно же, казенного, – имущества, ни в короткой стычке, которая случилась между опешившей обозной охраной и нападающим. Вернон Роше ставил перед ним совсем другие задачи.
Несмотря на то, что всю дорогу Кнут улыбался молоденькой бабе, что ехала в телеге прямо перед ним, свою работу он знал хорошо и появление головорезов заметил раньше всех. Он спешно остановил лошадь, в одно движение закрепил поводья на борту телеги, чтобы кляча вдруг не понесла, и спрыгнул на землю, чтобы укрыться от стрел. Но стрелы летели не в людей – они били в лошадей, гарцевавших под жопами наемной охраны, которая из-за такого демарша не могла толком собраться в строй.
Кнут им не помогал – он только зыркал по сторонам. Когда один из бандитов влез на соседнюю телегу, он подумал, что бабу ему, конечно, жалко – хорошая баба, ладная, – но если угонщик сейчас полоснет ее кинжалом, то это ее судьба. Чего тут Кнут может поделать? Да ничего.
Но глаз его нет-нет да косил в ту сторону – жива ль еще девка на телеге? – именно поэтому он заметил, что в пылу короткой схватки платок с морды головореза сполз. Ублюдок быстро отвернулся – Кнут не успел его рассмотреть, но вот ладная бабенка наверняка рассмотрела как следует.
«Давай, родимая, не смей тут издохнуть. А то нечего мне будет капитану, как трофей привезти», – зыркая внимательным, острым взглядом вокруг, молил Предназначение Кнут.
Предназначение его услышало – баба слетела с телеги в овраг, отхватить удар кинжалом не успела. Оставалось надеяться, что крепкая и шею свою лебединую не переломит.

***

Когда на растерзанный обоз из-за поворота выскочили «наши», Кнут не кинулся к ним брататься, хлопать по плечам и отпускать так любимые в их отряде сортирные шутки. Он напрягся. Затерялся среди охающих купцов, тянул время до обнаружения, все примечал.
Ему больно уж не понравились две вещи: первое – спешка, с которой банда напала на обоз; второе – «Синие» прикатили, но прикатили слишком поздно. Кто-то из них слишком много знал. Или у кого-то был слишком длинный язык. У кого же? Кнут внимательно прищурился.
Отряд в этот раз возглавил старина Ян – Ян Пижма. По мнению Кнута тот был не глуп, но простоват. Боялся брать инициативу в свои руки, опасался перегнуть – не пнешь как следует, не покатится. А ну как кто-то его пнул? Кнут успел подслушать лишь часть их разговора с главным в караване купцом, но выводы сделал.
Покинуть укрытие Кнута вынудила давешняя баба. На его счастье она шею себе не сломала и даже не выглядела после кувырка сильно побитой. Он видел, как она выбралась из оврага и суетилась у тела на дороге.
«Жива да и ладно», – в тот момент подумал Кнут и на время выкинул свидетельницу из головы.
Но теперь девку эту в оборот брал Ян. Кнут напрягся.
— Какие люди! Да это ж старина Ян, – появившись между ним и женщиной словно ниоткуда, шутливо начал Кнут. О его остром языке, подчас щелкающим людей, как удар кнута, в отряде едва ли не легенды слагали. За свои дерзость и наглость он порой получал в лицо, но удар держал, а легкая кривизна носа и сильно рассеченная левая бровь его не портили. Да и кого в их отряде удивишь шрамами. – Вот так встреча.
О том, что Кнут был заслан в обоз еще от самого Третогора, Ян знать не должен был – это личное поручение капитана, о котором тот едва ли стал бы распространяться. В этом и была идея – взглянуть на нападение изнутри, подметить все, что нужно. А потому сейчас Кнут смотрел на Яна с ухмылкой ехидной, скрывающий укор и подозрение. Пусть понервничает.
— Со мной в одной телеге эта мазель едет, – Кнут цапнул бабу за запястье и подтянул к себе, но та оказалась норовистая и сразу заартачилась. – Да не кипишуй – не обижу. В лучшем виде до города домчу.
Он хотел притащить ее к Роше сам, и прежде не переговорив с капитаном не стал выдавать Пижме ни личности девки, ни того, что той нынче сталось быть важной свидетельницей.

***

— Здесь пока обожди, – строго велел Кнут портнихе, оставляя ту в коридоре. – Позову.
За то время пока они тряслись в телеге до Вызимы, он успел вызнать у нее, кто такова, откуда, за какой надобностью прикатила в Темерию, как попала в обоз. Эта Анна оказалась не глупая – сразу смекнула, что с представителями особого отряда в чужом королевстве нужно сотрудничать. Упираться не стала, поговорить с капитаном Верноном Роше согласилась. Конечно, Кнуту ее согласие было нужно лишь условно, но ему было приятно думать, что красивая женщина идет с ним по собственной воле. Пусть даже и в кабинет к командиру, а не на сеновал.
— Капитан, – после короткого стука в дверь, начал Кнут.
Несмотря на присущие ему фривольности, перед Роше он всегда сохранял серьезность. А потому вошел в кабинет спокойно, уверенно. Сразу перешел к делу.
— Вернулся, – отрапортовал Кнут. – Ублюдков этих снова упустили, но тут свидетельница нарисовалась, – он немного притормозил, замялся. – Капитан, тут дело какое-то откровенно скотское. Уж больно осведомленные эти ублюдки – точно знали когда наши подойдут и торопились убраться пораньше, – Кнут не стал вслух произносить то, что вертелось на языке. Он подозревал, что в отряде предатель, и знал, что Роше без слов поймет о том. – Так что я бабу эту пока у нас тут по казармам не светил и сразу к тебе приволок. Нужно бы ее пока по-тихому допросить. Сейчас приведу.
Он открыл дверь и, снова цапнув портниху за запястье, втянул ее в кабинет. Чертовка не преминула немедля хлопнуть его по руке, выказав свой норов, и только после этого повернулась в сторону капитана.
[nick]Кнут[/nick][icon]https://i.imgur.com/LPTRqG4.jpg[/icon][raceah]Раса: Человек[/raceah][ageah]Возраст: 29[/ageah][actah]Деятельность: боец специального отряда «Синие полоски»[/actah][fnameah]Йован Кнут[/fnameah][status]Я не знаю неудач, потому что я ловкач[/status]

Несмотря на все происходящее – нежданно-негаданно она угодила в жернова чужой войны, – Анна старалась не терять присутствия духа. Ей не впервой было общаться с так называемой законной властью, поэтому она не упиралась, без лишней надобности не дерзила, но и затравленной угрозами простушкой тоже не казалась – эти чуют страх, как  злобные сторожевые псы. Но если повезет, капитан этого неведомого специального отряда не окажется отборной мразью – случалось, что и среди командиров встречались нормальные мужики, – и с ним получится договориться.
Стоя в коридоре Анна лишь сурово хмурилась, настраивалась держать оборону, а когда молодцеватый вояка по кличке Кнут – именно так он представился ей в пути, – бесцеремонно втащил ее за дверь, она даже немного рассердилась. Хлопнула того по руке, деловито поправила юбку и без того бывшую в полном порядке, уперлась ладонью в бок.
«Нате, батенька. Смотрите. Не боюсь я Вас» – всем своим видом демонстрировала Анна. Ровно до того момента пока капитан не повернулся к ней лицом.
Она вздрогнула. Сердце забилось чаще. И несмотря на то, что Анна внешне старалась не выдать смятения, внутри нее – в оцепеневшем от такой неожиданности теле, – душа металась из стороны в сторону, стремясь вырваться наружу.
Это был Винсент. Тот самый Винсент, который…
Анна улыбалась вежливо и дружелюбно, смотрела ему прямо в глаза, не выказывала удивления, но дыхание ее так участилось, что на секунду показалось – сейчас каждый ее вдох слышен аж на другом конце Темерии.
Неотрывно глядя на Винсента, она даже не заметила, как в одну секунду различив серьезный тон приказа, комнату молниеносно покинул Кнут. Лишь негромко хлопнула закрывшаяся за ним дверь.
Это же Винсент. Тот самый Винсент… словно из другой жизни.
Пауза тянулась совсем недолго, но за это короткое время в голове пронеслось столько мыслей. Сумбурных, путанных, смешаных с воспоминаниями двухлетней давности.
Боги, как же часто она воображала себе этот разговор! Их встречу. Репетировала что ему скажет, прокручивала это в голове раз за разом. Но сейчас оказалась к такому повороту судьбы не готова.
Он был всего в паре шагов от нее, но их разделяло пространство длиной в целых два года. За это время могло произойти все что угодно. Все – и его чувства, и отношение к ней – могло измениться. Да и было ли все это? Не привиделось ли то молодой, истосковавшейся по мужской заботе вдове? Стало немного страшно.
— Здравствуй… Винсент, – голос ее не дрогнул, но короткая пауза перед именем все же повисла. Кнут называл командира не так.
Она знала, что имя это ненастоящее еще тогда – два года назад, – когда сняла с него запачканную кровью одежду и на пол упал кинжал. Знала, когда зашивала рану на животе; впервые увидела на его теле другие шрамы. И когда он там – под высокими ивами, – первый раз задрал ей юбку и заскользил ладонями по бедрам, она тоже знала, что имя его не настоящее. Знала, что он тот самый шпик, которого ищет реданская стража. Обо всем догадывалась. Но все равно была согласна.
[icon]https://i.imgur.com/6kc6ksk.jpg[/icon]

Отредактировано Анна из Корво (25.03.21 19:48)

Анна села на стул. Сложила руки на коленях. Она интуитивно почувствовала его волнение, и ей стало легче – значит то, что случилось тем летом, не было забыто.
— Все живы-здоровы. Лебеда миловал, – спокойным, ровным голосом ответила Анна.
Казалось, она и ухом не повела, когда капитан прошелся вдоль стола, выдав свое напряжение – сидела все так же смирно и спокойно, чуть поворачивала голову следя за его движениями, дышала все еще глубоко. Ей тоже непросто было унять волнение, но первая оторопь постепенно спадала. Он здесь – перед ней. Он помнит ее, не скрывает этого и не гонит прочь. Хороший знак.
Анне вдруг отчаянно захотелось узнать, что случилось в его жизни за два года – что он успел повидать, узнать, пережить. Хотелось знать о нем больше. Не только имя, но его друзей, родню, простые бытовые мелочи, с которыми он сталкивается каждый день. Ей хотелось если не открыть эту дверь настежь, то хотя бы немного подсмотреть в замочную скважину – стать чуточку ближе, узнать все то, о чем она не спросила его в прошлый раз.
Но Анна осадила себя за торопливость. Не к спеху. Время еще будет.
— Хорошо перезимовали – не хворали. Сейчас хлопочут по хозяйству. В деревне-то всегда есть об чем похлопотать.
О том, что у стариков – Милоша и Северины, – хлопот теперь прибавилось, Анна умолчала. Почти успокоившееся дыхание снова стало частым. Пусть она и не лгала ему, но таить правду было непросто. А как сказать? Вот так – с ходу, – когда они вот только встретились, когда она о его жизни ничего не знает, взять и вывалить на него радостное известие? Воображение услужливо дорисовало капитану красавицу жену и ватагу детишек. Уж такой видный мужик едва ли долго останется холост. Анна похолодела.
Капитан наконец-то сел за стол, и теперь она снова могла смотреть ему в глаза. Этим долгим прямым взглядом она могла сказать больше, чем можно выразить словами. Она помнит прошлое – не забыла. Все еще хранит в сердце теплые чувства. Она ни в чем его не винит.
Пауза затянулась. Снова пришлось себя одернуть.
— Графиня Фелиция де Сен-Лари после смерти супруга вернулась на Родину – в Темерию, – начала свой рассказ Анна. – Раньше я регулярно обшивала ее. Графиня была довольна. Неделю назад она прислала мне письмо и задаток – обещала крупный заказ и большие деньги, если приеду к ней в Вызиму. Война истощила реданские кошельки и заказов у меня стало не много. Предложение графини пришлось как нельзя кстати. Я поехала с торговым караваном, – ведя свой складный рассказ Анна ни разу не отвела и не опустила взгляда, - но на подходе к столице на караван напали разбойники. Они вышли из леса, нарушили строй обоза и угнали несколько телег. Я как раз оказалась в одной из угнанных и прежде, чем спрыгнуть, разглядела бандита – платок, которым он скрывал лицо, сполз и все стало видно.
Анна подняла ладонь, бессознательно показывая жестом, как платок соскальзывает с носа бандита и открывает его лицо постороннему взгляду.
— Я запомнила его хорошо и при случае обязательно узнаю. По правде сказать, я думала, бандиты перебьют всех, поэтому какое-то время пряталась в лесу, но они отступили так же внезапно, как и напали. А затем Кнут привез меня в Вызиму и сказал, что капитан его отряда решит, как со мной быть… Винсент, – она знала это, но все равно должна была спросить, – ты темерский капитан?

[icon]https://i.imgur.com/6kc6ksk.jpg[/icon]

Вернон Роше. Темерский капитан. Это нужно было принять. С этим нужно было смириться. Анна выслушала его отстраненный ответ, но никак не прокомментировала. Она смотрела на Винсента… Вернона так, словно бы по-новому изучала, примеряла к нему имя и звание.
«Значит, так тому и быть», – подумала Анна.
И ласковая улыбка – она все же отвела на секунду взгляд, – тронула ее губы. В душе сразу потеплело.
— Одет, как разбойник, – ответила она, когда капитан после небольшой паузы вновь продолжил задавать вопросы по существу дела. – Одежда не новая, потертая. Простоватая, но все же добротная. Это скорее одежда горожанина, чем кмета. Купленная в большом городе – хорошая выделка ткани при простоте фасона. Но такая одежда была не на всех. Кое-где мелькали простые сельские штаны из некрашеного льна. Горожане красят ткань, кметы – только для праздничной одежды. Так что в рядах нападавших была разносортица.
Задумавшись, Анна коснулась пальцем губ, посмотрела в сторону, а когда перевела взгляд снова на Винсента… Вернона, заметила на его руке кровь. Это отвлекло ее. Она вновь подумала, что быть военным – это риск и опасность. Прокатившаяся недавно по Северу война толком не коснулась Реданских кметов, но даже они слышали про битву при Бренне. Был ли он там? Сражался ли в гуще толпы или участвовал в тайных рискованных операциях? Мог ли он погибнуть? Добавилось ли на его теле шрамов?
Анна вновь одернула себя и посмотрела в глаза капитана. Продолжила.
— Тот, чье лицо я видела, – человек. И он не простолюдин, – внезапно объявила она. В своих словах Анна была уверена. – Его черты лица, цвет кожи и крепкие ровные зубы – всю свою жизнь или большую ее часть он жил в достатке. У него благородный профиль. Он либо дворянин, либо чей-то бастард.
Анна вспомнила жестокость, с которой бандит отнесся к старику, правившему повозкой. И это была не только жестокость беспринципного разбойника – в это чувствовалось классовое различие, легкая брезгливость по отношении к тому, кого считаешь ниже себя, буде он даже не кметом, а торговцем. Да, разбойник точно не простолюдин. Анна была уверена.
— Ростом чуть выше тебя. В плечах не шире. Производит впечатление скорее гибкого, чем крепкого. И у него очень ровная спина, – перед глазами вновь встала скалящаяся физиономия бандита. – На лице нет ни шрамов, ни каких отличительных черт. Глаза светлые, холодные. Волосы темные и с легкой проседью, хотя он не стар. Я уверена, что он достаточно молод. Двигается легко и свободно – я не заметила ничего, что стесняло бы его движения, – Анна остановилась, припоминая еще что-нибудь, но память не подкидывала больше ни единой детали. Она вспомнила все, что могла. – Это все, что я могу о нем рассказать. Все произошло слишком быстро.
[icon]https://i.imgur.com/6kc6ksk.jpg[/icon]

Она не могла не смотреть на него. Просто не могла отвести взгляда. С жадностью, накопленной за прошедшие два года, Анна рассматривала черты лица, старалась запомнить их так, чтобы образ капитана остался в памяти в мельчайших подробностях, и если Предназначение – война, мор, его жена, Темерия, да что угодно, – разлучит их вновь, она его лица никогда не забудет. Будет помнить вечно. Его и то, как он…
Дверь резко распахнулась. Без стука.
Как предвестник грядущей бури, в кабинет капитана стремительно влетела молодая женщина. Видом своим – одежда на ней была мужской, подобранной так, чтобы не стеснять движений, – она походила на одного из бойцов специального отряда, коих Анна заприметила, пока Кнут вел ее через казармы к кабинету Роше. Но поведение ее – резкость по отношению к капитану, вольность в словах, – разительно отличались от того, как вел себя весельчак Кнут. Анна насторожилась, но на недобрый взгляд боевитой особы ответила сдержанной дружелюбной улыбкой.
«Что их связывает?» – чуть щуря хитрые глазки, Анна присмотрелась к поведению женщины и тому, как на слова ее ответит капитан, но тема разговора совсем скоро заняла ее мысли больше, чем опутавшие сердце холодными щупальцами страха сомнения.
— В… Вернон, – Анна едва не назвала его тем вымышленным именем, которым он ей когда-то давно представлялся.
Боевитая блондина обожгла ее недовольным взглядом – шутка ли? – какая-то девка с улицы, приволоченная сюда Кнутом, просто и по-свойски обращается к капитану по имени. Недовольство Анна уловила, но исправляться было уже поздно. А капитан лишь подлил масла в огонь этой молчаливой борьбы двух женщин.
Она не противилась его действиям. Подхваченная под локоть крепкой рукой – в его хватке совсем не было грубости, – Анна вышла из кабинета, не успев бросить даже прощального взгляда на недовольную блондинку.
«Бьянка. Он назвал ее Бьянкой», – стремительно пронеслась в голосе мысль.
А Бьянка жгла взглядом ее спину.

***

Следуя по коридорам за Верноном, Анна придерживала длинную юбку и старалась не отставать. А он держал ее за руку. Как тогда – тем памятным летом, когда они вместе бежали по гречишному полю, спасаясь от не в меру ретивого реданского солдата. И если бы не суета происходящего расследования, если бы не Бьянка и вести о драке, мысли Анны непременно пошли бы дальше – разбередили былое, заставили бы ее сердце стучать еще сильнее.
Едва они вышли во двор, с темноты мрачных казарм в глаза ударило солнце. Ослепило. И Анна приподняла свободную руку, прикрываясь от ярких лучей, восстанавливая зрение. Тут было суетно и шумно. Веяло напряжением и опасностью.
— Я могу подождать тебя на площади под часами, – едва успела шепнуть она Вернону, прежде, чем их появление во дворе было замечено остальными.
От упоминания прогулки по городу ее сердце екнуло еще там – в кабинете капитана. Она все поняла, обо всем догадалась, а приметное место с аккуратной башенкой было совсем недалеко и так понравилось Анне, когда она проезжала там в повозке Кнута.
— Да иди ты нахер! – как раз сейчас резко выпалил тот, уворачиваясь от ударов Пижмы.
[icon]https://i.imgur.com/6kc6ksk.jpg[/icon]

— Как-как говоришь? – переспросила Анна, сочтя, что неверно расслышала название трактира.
— Старая Преисподняя, – повторил старик и указал слегка подрагивающим, узловатым пальцем нужное направление. – Вверх вон по той улочке.
— Мне нужен приличный постоялый двор, – старик был слегка глуховат, и Анна чуть повышала голос, чтобы не повторять дважды. – Чтобы люд там поселялся по большей части купеческий.
— Так то хорошая корчма и разместиться там можно без страху.
Скрипя осипшим голосом и похрустывая мучившими его по весне суставами, пожилой темерец подробнее поведал реданской гостье о местных заведениях, снабдив ее всей нужной информацией и заверениями, что люд купеческий токмо в Старой Преисподней и размещается.
— Благодарствую, отец, – напоследок попрощалась Анна, и ее собеседник поковылял дальше, охая и похрустывая коленками.
Стоя на площади под часами, Анна пробыла в одиночестве недолго – в череду мыслей об устройстве в чужой стране и внезапной встрече с Верноном, вклинился женский голос, предложивший купить сласти.
Анна в своей жизни люд повидала всякий, поэтому девка ее ничуть не смутила. Уперев кулачок в покатый бок, она уже собиралась ответить лоточнице, как в разговор вмешался Вернон – прогнал хамоватую девку и вдогонку получил от нее короткое, но колоритное «жмот».
— Нам туда, – Анна кивнула в то направление, куда менее четверти часа назад указывал подрагивающий, крючковатый палец старика.

***

— Тут поди ж тоже уши кругом, – негромко произнесла Анна.
Она снова осталась с ним наедине – на втором этаже трактира быстро нашлась уютная, чистая комната, – едва только дочка корчмаря проводила постояльцев до места и закрыла за собой дверь. У Анны аж мурашки по спине пробежали от волнения.
Первая оторопь, которая овладела ею, едва она узнала в капитане «Синих Полосок» старого знакомого, сошла на нет. Вновь нахлынули былые чувства.
Не пряча своих чувств и не таясь она смотрела Вернону прямо в глаза, и взглядом говорила больше, чем могла произнести вслух. Что ж за человек он такой? Что за неведомая страсть овладевает ею, когда он смотрит на нее? Дыхание Анны сделалось глубже, а молчание затянулось настолько, что, казалось, человеческая речь утратила всякую необходимость – им достаточно было взглядов. Волнение. Нетерпение. У Анны начали подрагивать колени – она ждала той секунды, когда он подаст ей какой-нибудь знак, и можно будет очертя голову броситься в его объятия.
За спиной – за дверью, – послышался шорох чьих-то потертых сапог. Звук прошелестел и снова исчез, а Анна продолжала смотреть Вернону в глаза и слышала только стук собственного сердца.

Когда Вернон коснулся щеки, медленно провел по ней пальцами, так велик был соблазн прикрыть глаза – точно так же, как в то лето, когда он начинал с шеи, спускался к плечам, сжимал грудь, а затем все неизбежно переходило в откровенные ласки и завершалось бурным соитием. Анна подняла голову выше, она смотрела на Вернона снизу вверх.
А он тянул. Словно бы дразнил ее. И от этого страсть Анны разгоралась все сильнее. Коль капитан «Синих полосок» – подумать только: он  – капитан! – не осадил наглую, потерявшую всякий стыд девку, значит, есть надежда, что она снова окажется в его объятиях. Это так будоражило, что Анна потеряла всякий контроль. Все стало просто. Даже слишком просто. Он и она. Мужчина и женщина. Вольные и свободные от всех обязательств. Хотя бы на несколько часов.
«Я ждала этого. Хотя бы еще одна встреча… Еще разок...» – мелькнула мысль, прежде, чем Анна закрыла глаза.
Едва лишь Вернон коснулся губ, она сбила с его головы шаперон и зарылась пальцами в волосы. Анна привыкла видеть его другим – в темерской форме он казался ей чужим и далеким, – но поцелуй, повадки и даже то, как он теснил ее к двери, уже по-хозяйски обласкивая грудь – все это было так похоже на него. На Винсента.
Совершенно нескромно – ох, как бы ее осудили в деревне, – Анне хотелось, чтобы Вернон развернул ее, задрал юбку и… Да. Именно так. А затем еще как-нибудь.
От этих безумных мыслей, жаркого поцелуя и дерзких прикосновений Анна тихонько застонала. Когда Вернон отстранился и посмотрел в глаза, подернутый пеленой страсти взгляд Анны немедленно прояснился – она испугалась, что он передумал. Что даже сброшенный на пол шаперон, наполовину скинутый дублет и лежащая под их ногами перевязь с оружием – пока губы были заняты, их руки тоже не теряли времени даром, – еще не предвестники ее победы.
— Закроем, – лукаво прошептала Анна, скрыв свою тревогу, и сама потянулась вперед за поцелуем.
За спиной ее скрипнула петлями плотно затворившаяся дверь, а рука Вернона то ли вольно охаживала спину Анны, то и дело спускаясь к заднице, то ли добросовестно нащупывала засов. Тот тоже наконец-то скрипнул – жир в этом кабаке на петли и засовы не тратили, – поставив между любовниками и этим миром плотный, как им казалось, заслон. Ничто более не способно было им помешать.
По пути к постели они с грохотом повалили на пол простой дубовый табурет на трех ножках; жадные поцелуи прерывались только чтобы сделать глоток воздуха, не мешая расправляться с одеждой и обувью, по наитию продвигаться к кровати. Та не скрипнула – хорошо! – когда Анна оказалась на ней; под мужчиной, которого любила она и ненавидели сотни, а может и тысячи нелюдей.
Ох, как же он сводил Анну с ума – ей уже сейчас хотелось стонать и виться под ним. И даже не стыдно было в первый же день после долгой разлуки задрать перед ним юбку и раздвинуть ноги; по всему телу пробежала мелкая дрожь, и пока Вернон справлялся с завязками на штанах, она завела руки за спину, распустила шнуровку и ослабила корсаж.
— Я скучала по тебе, – успела шепнуть Анна, прежде, чем Вернон склонился над ней и крепко прижал к кровати. А дальше ей было уже не до слов.

***

На свете теперь был только один человек, чьи ласки знавало ее тело. Тело изменившееся с тех пор, ставшее более округлым, женственным. Тело готовой для любви женщины, а не исхудавшей от бед и усталости девчонки, которой он мог запомнить ее, проведя лето в Реданской деревне. Тело, все еще горячее и влажное от любви, жавшееся теперь к Вернону Роше на добротной, нескрипучей койке.
Его тело тоже изменилось – добавились новые шрамы. Анна провела пальцами по тому, который зашивала сама; посмотрела Вернону в глаза.
— Ты воевал? – наощупь проходясь пальцами по другим шрамам, спросила она. – Пусть Мелитэле и впредь хранит тебя.
Не стыдно было любиться с ним, но почему-то вдруг Анне стало неловко признаваться, что она возносила богине молитвы не за покой почившего мужа, а за сохранение жизни любовника. Что жизнь его полна опасностей, Анна знала всегда.

Отредактировано Анна из Корво (10.10.21 21:11)

Пальцы скользили по коже, нащупывали рубцы от шрамов, оглаживали их. Было в этом что-то теплое, успокаивающие, словно Анна одна из жриц Мелитэлле, что врачуют душу и тело раненых воинов. Было в этом и что-то волнующее, точно сейчас женская ладонь спустится ниже – к животу, – задержится там на короткое мгновение и продолжит волнующие ласки, сопротивляться которым ни один мужчина не может.
— Ой, лукавишь, – Анна прямо и без стеснений смотрела в глаза Вернона. Такие же, карие, были и у их сына. – Поди ж целая вереница женщин желают тебе добра. И еще больше желают тебя.
В конце она все же запнулась, трусливо отвела взгляд – побоялась увидеть в этих карих глазах доказательство собственной неисключительности в его сердце. Пусть лучше солжет ей, обманет на несколько дней. Пусть ласкает ее тело, целует губы и заставляет виться под собой от резких, проникающих движений, но пусть ничего не обещает ей. Ни слов о любви, ни признаний в верности.
Перегнувшись через Вернона – гибкое тело волнующе изогнулось, – Анна потянулась за покрывалом. Тонкое шерстяное полотно вскоре скрыло ее грудь, прикрыло и мужскую наготу, чтобы та не отвлекала на себя внимание и не мешала вести беседу. Койка стояла у окна, и Анна прислонилась обнаженной спиной к подоконнику, подтянула к груди колени и села почти не занимая места. Она снова чувствовала себя совсем маленькой, наивной и безумно влюбленной. Ах, если бы занять в его сердце хотя бы половину от того, что он занимал в ее. И если быть честной с собой, Анна чувствовала, что тронуть стальное сердце темерского капитана ей все же удалось. Иначе он на нее так не смотрел, не брал бы ее, отчаянно пытаясь сдержать мужскую грубость, способную навредить хрупкому женскому телу; не задавал ей таких вопросов, в которых можно было угадать невысказанное.
— Дома ничего не поменялось, – поглядывая на Роше, ответила Анна. – Я по-прежнему портниха. Все так же вдова, – внимательные голубые глазки проследили за реакцией на последние слова. – Думала выйти замуж еще раз, но не смогла – отвыкла я подчиняться мужниной воле да и… – подходящие слова никак не шли с языка, – … сердцу не прикажешь ведь. А так мне даже легче. Дела моей портняжной мастерской идут неплохо, кроны у меня есть, а потому и защиту я могу себе купить. С деньгами в городе даже безопаснее, чем с мужем кожевником, – она иронично усмехнулась.
Стоило ли рассказать Вернону что-то еще? Стоило. Но даже сидя рядом и ловя на себе долгие, выдающие приязнь взгляды, Анна слишком боялась, что признание разрушит этот прекрасный момент. Чем докажет она что рожденное из ее чрева дитя от его семени?
Робость, неловкость, страх и трепет сердца вкупе с желаниями плоти – все смешалось. Родной и далекий. Винсент и Вернон. Анне хотелось чтобы все снова стало простым и понятным.
Опустив руку под колкий шерстяной плед она прошлась ею по бедру – сначала по своему, затем по его.

Ее действия произвели ожидаемый эффект – Анна почувствовала, как напряглось тело Вернона еще до того, как он перехватил ее руку, удержав от откровенного прикосновения в самый последний момент. И та хрипотца, что появилась в его голосе, и этот помутневший взгляд – все выдавало очевидные желания крепкого духом и телом мужчины, закаленного боями и нелегкой казаренной жизнью. И в эту игру они теперь играли вместе – не разрывая долгого, пристального взгляда, Вернон скользил ладонью по изгибам ее тела. Анна разжала пальцы, и скрывавшее грудь покрывало соскользнуло вниз, а в следующую секунду – после короткого рывка, с которым Вернон притянул ее к себе, – их лица уже оказались так близко, что горячее дыхание обожгло губы. Хотела ли она вырваться из объятий, позволил бы он ей это? Едва ли.
Поцелуи жгли шею и плечи. С каждым новым прикосновением тело Анны становилось все более отзывчивым. Склонить голову на бок, подставляя под поцелуи шею. Откинуть с плеча прядь волос, освобождая его для обзора и прикосновений. С удовольствием поддаваться ему пока нежные ласки не перешли в уже знакомые действия.
— Подожди… – со вздохом шепнула Анна, вновь оказавшись на спине, под ним, но порыва было уже не остановить, – я… мм-м-х!
На секунду перед глазами мелькнул простой дощатый потолок комнаты, напомнив о былом, прежде, чем она прикрыла глаза, уступая поцелуям и движениям.
Тогда, под раскидистой плакучей ивой, когда Анна первый раз отдалась ему, она не ожидала, что это будет именно так. Не избалованная умелостью в любви своим мужем, в первые секунды она едва могла дышать, а когда под конец внутри стало невыносимо горячо и тесно, к своему стыду уже не могла контролировать ни свое тело, ни свой голос.
Как и в этот раз.

***

— Ты прав, – спокойно, без излишнего драматизма произнесла Анна и коротко, по-житейски поцеловала Вернона в плечо, пока тот еще сидел на койке и продевал ноги в исподнее. – Нужно возвращаться, чтобы не пошло ненужных разговоров.
Соитие быстро установило между ними былое почти семейное понимание, которое не требовало слов или каких-то откровенных признаний – порывов горячей, неопытной юности. Все свелось к доверию и обсуждению вопросов бытовых, насущных.
— Графине нужен наряд к осеннему балу, поэтому мы условились с ней о пошиве в начале лета, – рассказывая Вернону о своих планах, Анна ловко натянула на ноги чулки и взялась за поиски остальных предметов одежды, по ходу передавая Вернону те, которые принадлежали не ей. – Я должна известить ее о приезде и дальше переберусь в какую-нибудь комнату в ее поместье, чтобы всегда быть предоставленной ее услугам. Если графиня будет дюже щепетильна, пошив со всеми проволочками может занять три-четыре недели.
Покончив с юбкой, Анна поправила на груди корсаж и, связав растрепавшиеся волосы в узел, повернулась спиной к Вернону, чтобы тот помог ей зашнуровать платье сзади.
— Схожу к ней завтра же. И буду рада, если ты проводишь меня, а то я города совсем не знаю, – Анна бросила взгляд через плечо, одарив Вернона улыбкой. – Давай в полдень встретимся на той же площади, в переулке за башней с часами?
Когда с шнуровкой было покончено, она повернулась к Роше и по-хозяйски разгладила складки его дублета. Теперь лишь особая теплота их взглядов и помятая постель могли намекнуть на то, что между ними произошло за закрытой на скрипучую задвижку дверью корчмы.

***

— Уже съезжаешь, любезная? – с загадочной улыбкой осведомился корчмарь, когда Анна выложила на прилавок деньги за обед и ключ от комнаты.
— Пока что рассчитаемся, а там дальше поди ж знай.
— Коль надобно, возвращайся. У нас место хорошее, чистое, не шибко дорогое, да языком тут молоть не принято. Об всяком.
Анна в ответ усмехнулась и покачала головой. Вот же шельма этот корчмарь.
— А скажи, где здесь недалече можно сыскать хорошего травника, аль аптекаря?
— За каменным мостом есть лавка Хамфри Гугензальта. Низушек и вредный хуй, но берет не дорого и приготовляет настои хорошо. От болей в пояснице только его припаркой и спасаюсь.

***

По пути на площадь она заглянула не только к травнику, но и в текстильную лавку, что приметила еще со вчера. Доверительно пощебетала с хозяином, ловко вызнав где в Вызиме купить ткани подороже, где подешевле, чейные пуговки из настоящей меди, а чейны – тьфуть, олово крашенае. По торговым меркам город мало чем отличатся от Третогора – был таким же шумным, даже после войны богатым на товары, жаждавшим обобрать простофиль и уступавшим настойчивым, деловитым покупателям. По выходу из лавки сумка Анны потяжелела на горсть пуговиц, пучок лоскутов ткани на показ, а думы лавочника отяготились ожиданиями предстоящего хорошего заказа – упоминание графини Сен-Лари произвело на него такое положительное впечатление, что он дал образцы ткани и пуговиц задаром; в счет будущего сотрудничество.
До нужного переулка Анна добралась раньше, чем планировала – часы на башне еще не пробили полдень, – но толкаться на самой площади не стала чтобы не привлекать излишнего внимания. В небольшой, узкой улочке было совсем безлюдно. Здесь ее никто не заметит. И не будет потом подмигивать, как ушлый корчмарь.
«Поди ж графиня не будет торопиться с пошивом…», – успела подумать Анна, когда краем глаза уловила движение.
Это был не Вернон. Высокий мужчина в добротном темном плаще. Лицо его скрывал низко надвинутый капюшон, и это вмиг насторожило Анну, которая тут же попятилась, уступая ему дорогу. Но та решительность, с которой шел этот человек давала понять – он не планирует пойти мимо. И эта прямая, идеально ровная спина… Анна вмиг похолодела от страха.
Она узнала его и тут же выхватила из-за пояса свои портняжные ножницы, но мужчина действовал так быстро и точно, что ему хватило всего пары коротких движений, чтобы выбить их из рук Анны и прижать ту к углу дома, больно заламывая руку за спину.
— Помнишь меня? – издевательски прошипел он; из-под капюшона была видна белозубая ухмылка.
Анна помнила. Так хорошо, что ноги слабели и становились ватными, а сердце едва не пробивало ребра от бешеного стука.
— Знаешь, за что ты подохнешь, глупая девка? – плоской стороной короткого, хорошо отполированного ножа он медленно провел по ее щеке, губам, огладил подбородок. – За то, что видела мое лицо.

Отредактировано Анна из Корво (24.10.21 12:58)

«Век бы тебя не видать», – борясь с паникой, дерзко подумала Анна, но ноги от этого дрожать не перестали.
Мужчина чувствовал ее страх. Наслаждался им, а потому не торопился исполнить угрозу. Он нашептывал ей на ухо план расправы, смакую каждое слово и проводя ножом по шее, не спеша повернуть его острым лезвием, и был так близко, что Анна чувствовала запах лаванды и черного перца. Едва ли этот человек был простолюдином.
— И что ты ответишь? – шепнул ублюдок.
Капюшон его темного плаща – по виду и наощупь это была Каэдвенская шерсть, – щекотал ее кожу, заслонял половину лица. Анна не могла ему ничего ответить – слова застревали в горле; она боялась пошевелиться. Подначивая ее, мужчина надавил на лезвие сильнее, и Анна почувствовала боль. По тонкой, напряженной от волнения шее потекла струйка крови.
Стало еще страшнее.
Так страшно, что на лбу Анны выступила испарина. А когда позади душегуба – в том конце тесного переулка, – появилась девушка, она восприняла ее как мираж. Да и чем поможет ей юная девица в съехавшем с левого плеча платье? Но вот жавший ее к стене мужчина воспринял прелестницу в чепце более, чем реально – он обернулся.
Отстранился и машинально убрал от горла Анны нож, хотя хватки не ослабил и все еще вдавливал ее в холодный камень башенной стены. Он застыл на несколько секунд, оценивая уровень опасности – пожалуй, на эти паскудные вопли сейчас сбежится вся Вызима, – примеряясь, что успеет сделать пока эта дура в юбке добежит до него. Не сводя затененного капюшоном взгляда с прыткой девки в васильковом чепце, он осклабился. И ударил свою жертву ножом в бок.
Он почувствовал неладное, но править дело было уже некогда. Не дожидаясь пока его изловят, душегуб дал деру – спешно покинул переулок. Выскочил на оживленную улицу и ловко слился с суетливой толпой, сдернув с головы капюшон.

***

Анна по стене съехала на землю – ноги ее не держали. Она была бледна, как полотно, и дышала так часто, словно без передышки бежала в Вызиму аж от самой границы Редании. Ей было холодно. Ей казалось, что ее вот-вот вывернет наизнанку. И она совершенно не могла сообразить, что вокруг происходит.
Как во сне – все вокруг казалось медленным, а звуки сделались глухими, – она ощупывала бок, страшась почувствовать влагу и увидеть на пальцах кровь. Но ее не было.
Анна проверила еще раз.
С левой стороны – куда угодил нож душегуба, – висела перекинутая через плечо сумка, в которой обнаружилась дырка. А в жестяной коробке, где портниха хранила булавки да иголки, образовалась солидная вмятина и тонкая кривая щель. Аккурат посередине крышки. По щекам Анны пополз болезненный румянец. От сердца отлегло и мир вновь вернулся в свое прежнее состояние. Кроме тонкого пореза на шее никаких иных ран на ней не было.
— Похоже, и правда – поживу еще маленько, – все еще негромко, хрипло, ответила Анна на замечание бойкой девицы в чепце.
Она видела ее прежде? Едва ли.
Взгляд Анны упал на кинжал, который девица с житейской простотой – как будто все девицы в Темерии носят при себе оружие, – убрала обратно в ножны.
— Так поди ж грабитель… иль обесчестить хотел. Лебеда его знает, – с земли Анна подниматься не торопилась, ноги ее еще не окрепли и по-прежнему слегка подрагивали. – А ты, спасительница моя, кем будешь?

— Так ты от Вернона? – хватаясь за руку Бьянки, Анна поднялась на ноги.
Она была удивлена и сболтнула лишнего – не стоило называть командира «Синих полосок» по имени, как какого-то хорошего знакомого, но Анна осознала ошибку, только когда посмотрела Бьянке в глаза. Не выдержала – отвела взгляд. Пережитые волнения не давали ей сосредоточиться. Врать она не любила, но, как любой купец, могла приукрасить, сказать полуправду или позволить себе маленькую ложь. Могла. Не будучи растерянной и выбитой из колеи нападением и близостью смерти.
«Значит, он не придет?» – грустно подумала Анна и даже сама не заметила, как вздохнула.
Она поджидала под башней с часами именно Роше. И вовсе не потому, что никто другой в Вызиме не сможет ее защитить – судя по виду Бьянки, та могла, – а жаждая встречи с ним; взглядов, прикосновений. Даже просто его соседство рядом уже наполняло сердце приятным волнением.
Анна неловко кашлянула в кулачок. Решила зайти издалека.
— А меня Анной звать, – начала она. – Это был человек, напавший на обоз. Капитан велел немедля доложить ему, если я что-нибудь вспомню или узнаю. Нужно б пойти к нему и пересказать, что мне говорил этот человек пока угрожал. Проводишь?
Но стоило им сделать несколько шагов, как стало ясно – пока Бьянка будет тащить за собой растрепанный подол, до штаба «Синих полосок» они доберутся, дай Лебеда, в закату. Так дело не пойдет.
— Бьянка, обожди-ка, – окликнула свою спасительницу Анна. – Дай поправлю.
В той самой жестяной коробке, которая пострадала при нападении, у портнихи обнаружились булавки с замком. Ловко подобрав нижнюю юбку странного платья, Анна подколола ее булавками, задрав почти до колен. Внешне платье от этого только выиграло – стало пышнее, – но теперь не путалось в ногах и позволяло Бьянке делать широкий, ничем не стесненный шаг.
— Так будет лучше. Я позже могу подшить тебе его по фигуре и облегчить нижнюю часть для удобства.

***

Как и в прошлый раз, встречи с Верноном Роше пришлось ждать. Бьянка оставила Анну в казармах, сославшись на то, что уж тут-то никакой упырь глотку ей перерезать не попытается. Можно было вздохнуть с облегчением. Если в помещении, где пахнет потными мужскими телами и нет-нет, да мелькнет запашок перегара, вообще можно было вздохнуть.
— Вот уж какая встреча, – подле Анны тотчас же нарисовался Кнут, ее старый знакомый. – Рад снова видеть тебя, ценная свидетельница.
Он подошел близко, разговаривал с ней по-свойски, а позади него слышались остроты бравых вояк, которые тоже заприметили интересную бабу, что пришла с Бьянкой, и вовсю толковали о ней.
— Что это с тобой? – не дав Анне опомниться, Кнут откинул с ее плеча прядь волос и коснулся шеи.
Рана уже стянулась, кровь запеклась, но тонкие багровые полосы так и остались лежать на шее, ключице и груди Анны. А под подбородком, чуть левее, красовалась страстная отметина, которую оставил на ее шее Вернон Роше.
— Что там? – удивленно спросила она, прежде, чем вспомнила, что шею пощипывает не просто так.
— Да у тебя тут кровит. Дай-ка оботру.
С видом щеголя – каким себя пытался показать только охаживая баб, – Кнут выудил из-под наруча тряпку, которая была у него вместо носового платка, послюнявил его уголок и принялся обтирать шею Анны.
— Я чай не дитя, – усмехнувшись, она поймала чужую руку, – обтереть себя и сама могу.
Кнут загадочно ухмыльнулся.
— Да уж вижу, что не дитя.

«Да иди ты?!» – мысленно подивился Кнут, не веря, что капитан умудрился выползти из своей берлоги в настолько неподходящий момент.
Несмотря на то, что девка упорствовала, Кнут не счел это отказом – бабье племя любит набивать себе цену, да и эта игра в недотрогу ему нравилась. Хотелось продолжить. Увы, не сейчас.
— Так вот и охраняю ценную свидетельницу, – ничуть не стушевавшись, ответил Кнут.
Но спорить и возражать, конечно, не стал. К крутому нраву Роше в отряде давно привыкли, его уважали и ему подчинялись. Даже когда его действия казались суровыми перегибами.
Кнут моментально ретировался, оставляя Анну на поруки капитана; сел за стол и как ни в чем ни бывало тиснул у соседа краюху хлеба.
Когда Роше и ценная свидетельница покидали казарменную комнату, Кнут проводил их взглядом, особенно внимательно наблюдая, как колышется плотная юбка лишь в общих чертах обозначая бабий зад. Но что было надо его воображение уже дорисовало само.
— Ладная бабенка, – вслух произнес он вертевшуюся в голове мысль и укусил подрезанную краюху.
— Аха, – согласился с ним сосед.
— Надо будет у Бьянки расспросить зачем ее снова к нам в казармы привела и что эта свидетельница в кабинет Роше зачастила. А то мало ли…
В казармах раздался заливистый хохот – в дело пошли классические похабные шутки. Разговор плавно перешел с портнихи на других баб, а с тех на шлюх. А уж где шлюхи, там всегда целый возок веселых историй да байки, которые теперь «Синие полоски» принялись травить всей казармой.

***

Сердитость и холодность, с которыми Вернон обращался к ней при всех, Анну не огорчили – ещё с прошлой встречи ей стало понятно, что на людях бравый капитан своей привязанности никогда не выдаст, а вот будучи наедине…
Она не ошиблась. Едва дверь за ними закрылась – в этот раз Вернон сразу позаботился о том, чтобы никто не смог им помешать, – все изменилось; капитана словно подменили.
— Ничего, все обошлось, – Анна вскользь прошлась ладонью по плечу Вернона и села на предложенный стул.
Его забота мигом успокоила ее – страх пережитого нападения рассеялся. Пока он – Вернон Роше, – рядом с ней, ничего ей – портнихе из Корво, – не угрожает.
— Вернон, это был тот же человек, что и в телеге. Я уверена, – с ходу приступила к делу Анна. – У него дорогой плащ из каэдвенской шерсти. От него не пахнет брагой и квашеной капустой, у него белые и ровные зубы. Он сказал, что хочет убить меня за то, что я видела его лицо. Он боится, что я его узнаю.
Рассказывая все это, Анна вновь начинала беспокоиться о собственной судьбе и сейчас, когда в деревне на поруки родителей остался ее крошечный малыш, будущее и сохранность жизни волновали ее особенно сильно.
— Вернон, – сидя на стуле, она посмотрела на него снизу вверх; напряженно нахмурила брови. – Мне нужно где-то спрятаться. Как думаешь, в поместье графини будет безопасно? Я не могу уехать не выполнив заказ – он очень дорогой, а после войны у простого люда дела в Редании идут не важно. Эти деньги нужны моей семье.