Разобравшись с особыми поручениями в Вызиме, Петер присмотрел себе новое занятие. Задать нужное направление мысли помогли слова двух людей на давешнем военном совете. Император Эмгыр требовал от главного коморного усиления безопасности путей снабжения и обеспечения нужд разведки, а Корнелис Фиц-Эстерлен, в свою очередь, навёл Эвертсена на предполагаемых нарушителей нильфгаардской системы поставок. Согласно рапорту инстигатора, два оставшихся партизанских отрядов продолжали терроризировать южных захватчиков. Разведка, повстанцы и тракт - эта триада стала базой для последующих мыслей Петера. И для его приказаний: активно собирая сведения с различных уголков оккупированной земли, разведчики помогли Эверстену определиться с маршрутом его новой командировки, уже шестой за весну.

Выбор Петера пал на замок Петрельштайн, некогда важную крепость в Королевстве Керак. Теперь же, по донесениям разведки, от былого величия замка остались обширные руины: к тому моменту, как нильфгаардцы впервые нанесли замок на карту, он уже был необитаем. Серьёзные повреждения его оборонительной системы, а также молва о тварях, до сих пор обитающих в стенах брошенной цитадели, отпугивали нильфгаардское командование, не желавшее возиться с обломками прошлого. На начало Третьей Северной войны такое решение было вполне оправдано, и замок действительно не представлял особой важности для южан, стремительно продвигавшихся на Север и не задумавшихся о реконструкции крепостей в тылу. К весне 1272 года ситуация на фронте изменилась, и новые условия - как и новые проблемы - требовали от Эвертсена оперативного вмешательства.

Главный коморный армии быстро смекнул, в чём заключается сила стратегического положения Петрельштайна. Ведь он оказался рукотворным заслоном меж естественных препятствий. С Юга его подпирало Тукайское нагорье, едва ли проходимое для многочисленных обозов и армий. К северу от замка виднелись кроны печально известного Соичего леса, соваться в который отважится не каждый. Таким образом, замок Петрельштайн перекрыл узкий, но крайне важный тракт, напрямую связывавший Темерию и Цидарис. За последнее время именно он стал тем самым перекрестием, на которое ложилось сразу несколько проблемных пластов: в относительной близости с ним проходила линия Западного фронта, неподалёку от него докладывали о перемещениях повстанческих группировок, а фуражиры не раз сетовали Петеру об отсутствии подходящего сторожевого пункта, способного обезопасить подвозы припасов из западных провинций. Обобщив все имеющиеся факты, коморный твёрдо решил: замком он займётся лично.

Иных неотложных дел в его распоряжении не было, а потому мужчина стал спешно готовиться к поездке. В его свиту вошли дюжина рабочих, несколько инженеров и зодчих, а также картограф, призванный в деталях обрисовать географическое положение будущего аванпоста. Слуги взяли с собой в дорогу всё необходимое для работы, а Эвертсен, как всегда, путешествовал налегке. Десяток телег были готовы выступить из Вызимы, гружёные строительными инструментами, несколькими полевыми шатрами и провиантов на длительную дорогу. Оставалось позаботиться и о безопасности в пути. Ещё до отбытия из Вызиму Петеру пришёл ответ на запрос от фельдмаршала вар Моэхоена: для нужд экспедиции он высвободил только один кавалерийский полк. Дислоцирующиеся в центральной Темерии, люди полковника Ренара де Аэдраса уже давно ждали переброски на западный театр военных действий. На радость коморного, их маршрут совпал, и время в пути до Петрельштайна Эвертсен и де Аэдрас провели вместе.

О деяниях молодого офицера Петер уже был наслышан: плоды именно его трудов он взращивал в Элландере, отправившись в графство Эрики Милорадович. В этот раз Ренар мог снова подсобить своему земляку. Однако за время следования в пути общение особо не задалось: уже уставший от постоянный разъездов по весенней грязи, Петер был крайне молчалив, угрюм и нелюдим. Большую часть пути он провёл в гордом одиночестве, перекидываясь редкими фразами и указаниями со своими ближайшими помощниками. Возможно, к иным разговорам попросту не было повода: дорога вышла на удивление спокойной и беззаботной, и никакие форс-мажоры не требовали от Петера и Ренара совместного обсуждения действий и сотрудничества.

А тем временем пошёл последний месяц весны, что не могло не радовать коморного. Совсем скоро вся хозяйственная деятельность выйдет на свою оптимальную мощность. И столь же скоро придёт конец его поездке: на горизонте уже виднелись склоны Тукайского нагорья, а вместе с ним - белокаменные останки некогда внушительной крепости Петрельштайн. Солнце уже давно перешло зенит, и день медленно близился к закату. Длинная цепь обозов растянулась на полсотни метров. Увидев приближающийся конец пути, Эверстен, застрявший где-то в середине колонны, приказал возницам ускориться, а сам выдвинулся вперёд. Колонну, как и положено, вёл полковник кавалерии, на разговор с которым наконец-то созрел коморный.

- Полковник! - выкрикнул позади Эвертсен, изрядно пришпоривший коня, чтобы выровниться с Ренаром. - Мы ведь успеваем достичь замка к заходу солнца? Не хотелось бы вновь разбивать лагерь на открытой местности, тем более под этим лесом, - громко спросил мужчина, дабы перебить грохот колёс и копыт. Однако его голос звучал без излишней тревоги: просто было бы жалко останавливаться снова, в такой близости к заветной цели.

Длительность крайне скучного путешествия утомила даже крайне терпеливого чиновника. Теперь, когда настроение в рядах нильфгаардцев должно воспрять, Эвертсен наконец-то решил скоротать последние мгновения пути за разговорами. Если, конечно, окончание путешествия действительно было не за горами, и ничто не нарушит передвижения колонны.

- Как ваши люди, полковник? - непринуждённо продолжил разговор Петер, с привычным канцеляризмом обращаясь к людям, прежде всего, по их чинам и званиям, и редко когда - по именам. Возможно, звучало это несколько сухо и невежливо, однако коморный проблемы в этом не видел: тем более, когда собеседник не возносился над ним ни по чину, ни по дворянскому титулу. И пусть Петер питал уважение к молодому офицеру, зная о его заслугах только заочно, пускай меж ними было больше общего, чем казалось, Эвертсен точно не спешил брататься. Пока их связывало только общее задание, и совсем скоро попутчикам суждено расстаться.

- Не заскучали в пути? Должно быть, они уже рвутся на фронт, но приходится сопровождать такой балласт, - с иронией произнёс мужчина, поправляя чёрный плащ. Пусть Петер и был одет по погоде, западный ветер, нёсшийся мимо Петрельштайна сквозь естественную брешь в ландшафте, изрядно донимал нильфгаардца. Изредка его бросало в дрожь. Но ничего: скоро он наконец-то заночует в четырёх стенах. Главное, чтобы замок Петрельштайн их насчитал.

Отредактировано Петер Эвертсен (07.06.21 21:01)

Полковник де Аэдрас ответил коморному радушием, отчего тот стал постепенно забывать о невзгодах, издержках местного климата и тягучести времени в утомительном походе. Наклёвывалась увлекательная поездка, способная хоть как-то скрасить путешествие по чуждой земле. Возможно, когда-нибудь она и станет Петеру новым домом, но пока этот момент не настал. Слишком много прогнивших северных корней оставались нетронутыми, до тех пор пока Эвертсен не выкорчует их все до последнего. Пока эта земля, как ни крути, чуждая и противная южному духу. И скрашивает момент только то, что Петер топчет эту землю на пару с верным земляком.

- В военной разведке, говорите? - с любопытством отозвался мужчина на данную деталь биографии. - Признаюсь, давно не слышал дифирамб в её честь. Похоже, Ламарр Флаут надолго оставил на ней большое пятно. - В голосе главного коморного читалась ирония, скрывающая боль. Конечно, он ни в коем случае не хотел принизить заслуг Ренара, однако сфера его службы едва ли вызывала всеобщее восхищение и признание. Все так привыкли восторгаться тактическим гением нильфгаардских фельдмаршалов, смертоносными копытами бригады "Наузикаа", многочисленными подвигами ветеранов из Виковаро. Говоря же о военной разведке, Петер, как, наверное, и большинство слышащих о Северных войнах народу, сперва вспомнит её фатальные ошибки, обесценивающие заслуги всех остальных шестерёнок нильфгаардской военной машины. Дурацкое заблуждение, от которого людям уже пора избавляться.

- Но мне доводилось слышать о ваших заслугах на северных рубежах. Постыдно мало, должен признать, - мягким тоном продолжил мужчина. Да, в чём-то он сейчас лукавил, намеренно не раскрывая всех карт. Не знать о достижениях де Аэдраса он попросту не мог: один из них Петер уже успел воспользоваться в Элландере. Но коморному хотелось, дабы полковник поделился этими сведениями из своих уст. Ведь это чрезвычайно важно - так твердил себе Петер, подстрекаемый собственным тщеславием и странным чувством... солидарности? Он и Ренар служили совершенно в разных сферах - но их однозначно объединяла несправедливость. Особенно со стороны тех, кто пишет историю, томно вздыхая на ратные подвиги солдат в первых рядах и армейских командирах, дирижирующих баталиями из относительно безопасной ставки. Распространившуюся позицию касательно нильфгаардской военной разведки Эвертсен уже упомянул. А что до его собственного ремесла? Кто хочет быть коморником или регистрантом? Кто, вернувшись, на вопросы сына, что он делал на войне, захочет ответить, как корцем измерял зерно, пересчитывал вонючие кожи и взвешивал воск, как вёл по разъезженным, покрытым воловьими лепёшками дорогами колонну заполненных трофеями телег, погонял мычащие и блеющие стада, глотая пыль, вонь и мух...

- Всегда считал, что разведка - труд слишком неприметный, неблагодарный. А сейчас я оглядываюсь на собственные "подвиги" и понимаю: выходит, в этом мы с вами коллеги, - с лёгкой ухмылкой на устах подытожил Петер.

Конечно, даже о столь невзрачном труде нельзя молчать - за это и ратовал главный коморный. Но шествие колонны продолжалось, а вместе с этим приближался и закат. Обдумав предложение Ренара насчёт ночлега, Эвертсен уступил без особого труда.

- Вам виднее, господин полковник, - ответил он, озираясь по сторонам. - Значит, оставим колонну в поле. - В силу неопредёленных властных отношений между государственным служащим и офицером армии, Петер мог бы вступить в полемику. Лично ему вновь ночевать средь голова поля уже тошно. С другой стороны, в ситуации реальной угрозы боевого столкновения слова де Аэдрасе приобретали больший вес. Вот если б решался вопрос расквартирования в более безопасных условиях, Петер быстро бы прибрал инициативу в свои руки, без всяких отговорок уложил Ренара спать там, где велит. Сейчас же безопасность - превыше всего. И хорошо, что обеспечивать её поручено именно молодому офицеру.

- И никаких чертежей я не получал, - флегматично продолжил коморный. - Надеюсь, от самого замка осталось хоть что-то ценное: не то, что там - чертежи. Когда-нибудь мы доберёмся и до Риссберга. Тогда и подготовка будет соответствующей, и чертежи, и выгоды от сего мероприятия. А Петрельштайн, - мужчина, прокашлявшись, продолжил свою речь, - Петрельштайн обещает стать довольно скромным наблюдательным, оборонительным и перевалочным пунктом. Я здесь как раз для того, чтобы разобраться в его скромных прелестях. А если и подземные ходы отыщем - превосходно. Мои люди нанесут их на карту.  - Петер говорил несколько рвано, постоянно прикидывая в уме возможные преимущества и угрозы, которые обнажатся во время исследования замка. Желание собственными руками отыскать "золотую жилу" скромных масштабов воодушевляла его отправиться изучать крепость в числе первых. А страх неизвестности подавлялся присутствием офицера де Аэдраса и двух эскадронов гвардейской кавалерии.

- Вот мы почти и на месте, - воодушевлённо произнёс Эвертсен. Расстояние до стен замках сокращалось куда стремительное, стоило завязаться их беседе. - Если у нас ещё остаётся немного времени и дневного света, я бы хотел осмотреть крепость поближе. После вертаемся к телегам, и "отбой".

Несмотря на огромное нежелание вновь ночевать в чистом поле, Петер разделял осторожность Ренара: никто не хотел настолько глупо угодить в ловушку, проделав такой путь. Незамеченные обитатели Петрельштайна в самом деле заприметили бы передвижения нильфгаардской колонны за милю до стен замка, а потому ни о каком эффекте неожиданности уже речи не шло. А раз застать врасплох не выйдет, придётся переиграть воображаемого неприятеля терпением. Дозорные уже высланы, солнце стремительно уходило за горизонт, а уставшие к концу дня люди, сколь бы стойкими они не рисовались пред командирами, нуждались в отдыхе.

- Будь по-вашему, полковник, - с досадой изрёк Эвертсен, оставляя последнее слово за армейским офицером. В выборе между угождением собственному тщеславию и безопасностью главный коморный, очевидно, предпочитал последнее. А Ренар, в свою очередь, пока не дал Петеру ни единого повода усомниться в том, что тот знает своё дело, отвечая отныне не только за своих солдат, но и за голову одного из ключевых государственных деятелей Нильфгаарда.

В вопросах обустройства армейских лагерей Эвертсен по долгу профессии разбирался ничуть не хуже полковника де Аэдраса, и потому с охотой урвал часть полномочий хотя бы в этом деле. Пробыв некоторое время подле молодого офицера, коморный вернулся к своим работникам: должно быть, с самого утра они изрядно соскучились по нагоняям от начальства. После пары ленивых, приевшихся Петеру за время пути приказам, слуги зашевелились. Половину телег вновь опорожнили: первым делом нильфгаардцы сняли с них каркасы для десятка шатров - прежде всего, для нужд командования и людей, не привыкших к суровым походным условиям. Даже в заключительный месяц весны северный климат не баловал южан, а Петер как никто опасался случаев обморожения и, страшно подумать, новых вспышек болезней. Мест в палатках хватило и для большинства гвардейцев, оставшихся в разбитом лагере и не заступивших в дозор. Лично проверив запасы провианта и фуража, коморный постановил слегка урезать рацион как солдатам, так и лошадям: груз, навьюченный ещё в Вызиме, изрядно потерял в весе за время чуть затянувшейся поездки. Но ничего. Уже завтра они смогут окончательно осесть в пределах Петрельштайна, как положено заняться охотой и, быть может, даже организовать продовольственную развёрстку в соседних деревнях. Уж голодать никому не придётся, и с этим Эвертсен справлялся не хуже сердобольной бабули.

Справедливо поделив обязанности, люди коморного и свободные гвардейцы де Аэраса обустроили довольно аскетичный походный быт к заходу последних лучей солнца. Так пред самыми предгорьями Тукая во тьме вырос нильфгаардский лагерь: частокол из шатров, табун сцепленных лошадей и вереница телег, прикрывавших стоянку по периметру. Срубив несколько деревьев у кронки Сойчего леса, южане развели пару костров, вокруг которых уже собирался наиболее мерзлявый люд - в основном, мастера и ремесленники под руководством коморного, а также редкие солдатики, ещё не закалённые Северной войной. Вскоре на запах простецкой похлёбки с картошкой к котлу над огнём стянулось ещё больше народу. Поблизости оказался и коморный, но тот, как и большинство неприхотливых вояк, жевал остатки ржаных булок, следуя собственным заветам экономии. Каждому - по потребностям: этой прагматичной истине Эвертсен старался следовать в военно-полевых условиях. Однако, на радость мужчине, жизнь в светском обществе и, в особенности, при императорском дворе, подчинялась совсем иным законам. Уж там-то он сполна получал по способностям и личным заслугам, равно как и засиживался в "душных кабинетах". Сейчас же чиновник не видел ничего зазорного в том, чтобы разделить армейский быт с солдатами и хоть на толику почувствовать всю романтику войны и воинского братства.

Какое-то время Петер восседал на сброшенном стоге сена, расположившись у порога собственного шатра и несколько поодаль от окружённого костра. Он был предельно молчалив, погружённый в собственные мысли: спустя какое-то, когда спустилась настоящая темень, он потерял полковника из виду и, как следствие, последнюю надежду на новую беседу. Зоркость взгляда, да и силы мужчины постепенно угасали. Думы заходили в тупик, зенки постепенно слипались, а одна из волн зевоты вскоре докатилась и до коморного: выходит, дело близилось к "отбою". Или же Петер попросту старел? Дабы отогнать столь пугающие мысли, мужчина решил наконец-то уединиться в собственных хоромах, казавшихся роскошными по местным меркам и максимально скромными для собственных аппетитов избалованного чиновника. Защищённый хотя бы от периодических нападок промозглого ночного ветра, Петер рухнул на толстые медвежьи меха. К счастью, сна долго ждать не пришлось.

Утра вечера мудренее. Да и утром, как полагал Петер, его уже будут поджидать любопытные новости и новые задания, требующие участия главного коморного. Однако как следует выспаться у него не выйдет. Проснётся Петер отнюдь не по собственной воле, явно опережая свои внутренние часы.

- Милсдарь коморный, вести из замка пришли. Милсдарь, - Авдегаст, ближайший пристав Эверстена, робким голоском нарушил покой Петера. Без лишних бормотаний мужчина медленно продрал глаза и принял вертикальное положение. Уставший, сонный взгляд упал на Авдегаста: верный помощник понял намёк и поспешил удалиться из шатра. Свой неблагодарный труд он выполнил, и никаких благодарностей от Эвертсена сейчас ждать не стоило. Выпроводив слугу одним взглядом, Петер стал приводить себя в порядок.

Нильфгаардец наспех ополоснул лицо водой в стоявшей неподалёку бадье и выдвинулся к ставке Ренара. Полковник уже был готов хоть на парад: вместе с вернувшимися из вылазки разведчиками они уже планировали сегодняшнее продвижение.

- Что я пропустил? - мужчина добрым голосом и в довольно бесцеремонной манере влился в обсуждение. Как выяснилось, лазутчики беспрепятственно вошли в Петрельштайн и прочесали как минимум двор и первый уровень укреплений. Наконец-то хорошие вести, вынуждающие Петера непроизвольно улыбнуться. Как в воду глядел! В этот раз осторожность себя не оправдала, но высказывать сейчас что-либо полковнику - ещё большая трата времени.

- Прекрасно. Обедать будем уже там, господа, - с задором произнёс Петер, по старой привычке хлопнув разок Ренара по плечу. После чего так же стремительно удалился паковать вещи. Эвертсен снова отловил Авдегаста, раздав тому приказания по свёртыванию лагеря. Наводить порядок в своём шатре коморный решил собственноручно: даже в таких аскетичных условиях чувствовалась педантичность, с которой Петер относился к своим вещам, инструментам, рукописям и гардеробу. Подпускать к ним дилетантов мужчина не желал, поэтому приходилось собирать и выносить всё самому, попутно разминая стареющие кости. Внеся свою скромную лепту в загрузку телег, коморный закончил утреннюю зарядку и отправился седлать мерина. Спустя ещё десяток минут первая часть обоза уже была готова выдвинуться в сторону пустующего замка.

За время непродолжительной поездки главный коморный снова прибился к де Аэдрасу. В общении с ним Петер стал вести себя заметно проще: из Ренара вышел приятный попутчик, которому, как правило, ты начинаешь открываться, лишь когда на горизонте замелькает ваш пункт назначения. Несмотря на все тяготы совместного пути, экспедиция прошла без эксцессов. Доселе гвардейский офицер не получил, к счастью, шанса проявить свою доблесть в бою, однако одно его присутствие вселяло в коморного веру. Веру, что он не отбросит копыта в погоне за воздушными замками.

- Ресурсы у нас имеются, полковник, - покачиваясь в седле на неспешной рыси, ответил коморный. - Я взял с собой настоящих профессионалов. А рабочие руки... Они всегда найдутся. Особенно в условиях войны, если вы понимаете, - цинично добавил Петер, бросив на полковника де Аэдраса ехидный взгляд.

- А есть и те, кто уже готов помогать нам не из под палки, что называется. Наша контрразведка уже вербует работников из местных: неподалёку отсюда, в Напейсе, есть гильдия каменщиков, готовая за символическую плату взяться за такой заказ. - Эвертсен припомнил обещание, данное Корнелисом Фиц-Эстерленом неделю назад: как только замок будет окончательно освоен и пригоден для пребывания, коморный распорядится стянуть заинтересованных мужиков на восстановительные работы в Петрельштайн.

- А время... В этом и загвоздка: его слишком много. И начало играть против нас самих, понимаете. На фронте оно так вовсе встало, - недовольно изрёк коморный, поправляю ногу, аж выскользнувшую из стремени от негодования. - И пока я буду укреплять наши рубежи по всем приоритетным направлениям. А если кажется, что не хватает расходного материала... Найдём, значица. Будь то свежие военнопленные, обнищавшие мужики-каменщики или отчаявшиеся графини из Элландера.

Ещё спустя некоторое время их обоз наконец-то прибило к потасканным стенам Петрельштайна. Некогда величественная крепость, расположившаяся на непреступных предгорьях, сейчас действительно была не в лучшем состоянии: разведка донесла это без всяких прикрас. Впрочем, издали замок казался ещё более жалким, как показалось Петеру. Колонна вошла во внутренний двор сквозь полуразрушенный барбакан: изнутри замок показался несколько целее, нежели снаружи, но работы по-прежнему предстояло много. Как только последняя телега оказалась в стенах Петрельштайн, коморный спешился и не стал терять времени.

- Авдегаст! Зодчих, землемеров, инженеров - всем по участкам распределить, и глаз не своди с работ. К вечеру жду отчёт, понял?! - Петер командирским тоном прикрикнул на своего пристава, отставшего где-то в хвосте колонны. Дюжина мастеров, привезённых коморным из Вызимы, засуетилась моментально, не успев получить конкретных указаний от помощника Эвертсена. Впрочем, своё дело они и без того знали, а для роли надзирателя вполне сгодится и Авдегаст. Петеру же не терпелось отправиться вглубь замка, под своды сохранившихся коридоров, в пучину некогда жилых помещений и комнат. Возможно, их с Ренаром наблюдения прольют свет на причины, вынудившие бросить замок. Или же свет, пронесённый во тьму, осветит нечто, вовсе не входившее в планы Эвертсена.

- Полковник! Я предлагаю сразу пойти внутрь. Возможно, там нам удастся отыскать что-то любопытное, пока большая часть моих - и ваших - людей будет при деле.

Петер без каких-либо сомнений последовал за Ренаром внутрь замкового комплекса, дабы лично оценить масштабы работы. И очень вскоре ожидания коморного столкнулись с суровой реальностью. Дыры, трещины, расколы в стенах - и, самое главное, пока что никаких ценностей и реликвий прошлого. Возможно, в крепости уже успели побывать мародёры, взяли всё необходимое да свалили отсюда куда подальше. Стало ясно, и почему задерживаться в развалинах не захотел бы никто: крыша и своды замка, как подметил де Аэдрас, действительно ни на что не годились. Мало того, следом за дождём, без проблем затапливающим внутренние помещения, на тебя норовит обрушиться и каменная кладка.

- Не то слово. Может, хоть дальше своды остались нетронутыми, - с неувядающим оптимизмом ответил Эвертсен. Естественно, коморный желал, чтобы амбициозная экспедиция принесла хоть какие-то плоды, но сейчас, всё глубже погружаясь в Петрельштайн, Петер интуитивно чувствовал, что медленно присаживается у разбитого корыта - прямиком в лужу. Но дальше было интереснее.

Ещё через несколько десятков шагов нильфгаардцы столкнулись с новой проблемой: теперь дыры поджидали их и под ногами. Скорее всего, разведка не заходила так далеко. Петер, Ренар и ещё четверо гвардейцев в этом плане стали первопроходцами. Первыми они вошли и в самое обширное замковое помещение, отчётливо напоминающий большой церемониальный зал. Когда-то здесь восседал местный вельможа - темерский или керакский, уже едва ли кто разберёт. Много воды утекло с тех пор. А та, что заливала прямо в зал и наполняла помещение сыростью, из-за которой вся замковая фурнитура напрочь сгнила. От былого величия осталась только труха. И маленький лучик света, пробивающийся сквозь одну из высоченных стен и словно вселяющий надежду на возрождение некогда величественной крепости.

- Ничего не заприметили, полковник? - обратился к своему товарищу коморный. Сам Петер с трудом разглядывал убранство помещений: сказывался и возраст, и посаженное за годы бумажной работы зрение, и вялое освещение. Вероятно, дальше может понадобится и пара факелов, рассеивающих здешний мрак.

- Да, это вам, конечно, не Лок Грим. И не Турн, - иронично приговаривал коморный, двигаясь вдоль стены и проводя по той рукой. Но ещё через мгновение Петер резким движением отдернул руку: противный непривычный звук невольно заставил мужчину вздрогнуть. Мерзкий скрежет когтей, впивающихся в каменную кладку, эхом пронёсся вдоль стен зала, не позволяя с точностью определить источник шума. Петер замер, вслушиваясь в наступившую тишину: непрошенный гость, судя по всему, также замер, дожидаясь возможности для атаки. Спустя мгновение этот момент настал. Неизвестная тварь с огромным грохотом приземлилась между Эвертсеном и стоявшим позади него гвардейцем. Слегка зацепив коморного не только ударной волной при падении, но и своей лапой, бестия отбросила Петера в сторону. Солдату же повезло меньше: оказавшись ближе всего в спрыгнувшей твари, он обещал стать первой жертвой.

Припав к полу, шокированный мужчина отказывался понимать происходящее. Сейчас он был не в силах догадаться, что тварь, потревоженная незваными гостями, всё это время скрывалась у самой вершины купола, накрывшего большой зал. Не разобрал он и подвид бестии, хотя опытный ведьмак распознает нетопыря по его первым движениям - фледер. Впрочем, что он мог быть забыть в местном климате? В таком случае, догадка окажется ещё более угрожающей. И пока обескураженный Эвертсен приходил в себя, Ренару, должно быть, строить догадку уже было некогда. Время действовать. И решать, кто из шестерых южан выйдет живым из этой ловушки.

То, что происходило далее, Петер едва ли разберёт в деталях. Звон в ушах, кровь на руках, а земля под ногами, казалось, вовсе пропала. Хоть как-то сориентироваться в пространстве помог лишь подбежавший гвардеец, взявшийся отводить коморного по приказу де Аэдраса. Едва почувствовав, как крепкие руки подхватили его со спины, Эвертсен облегчил солдату работу: его ноги задёргались активнее привычного по направлению к выходу. Но, к счастью, забвение длилось недолго. Пока Петер выползал из зала, ставшего местом бойни, взгляд выхватил только пару секунд организованной Ренаром обороны. Кровь полилась отовсюду, включая и раны на теле вампира, однако оптимизма это наблюдение как-то не прибавило. Словно в последний раз взглянув на сражающихся гвардейцев, мужчина стал понемногу понимать, что от него сейчас требовалось.

- Я сам! - вырвавшись из рук телохранителя, прокричал Петер. Хоть и не крепко, но коморный уже самостоятельно стоял на своих двоих, а те, подражая самостоятельности своего хозяина, уже вовсю несли его прочь из этих проклятых стен.

- Им лучше помоги! - Петер вновь прикрикнул на легковооружённого солдата, отрываясь от него на невероятной скорости. Смятение вытеснил адреналин и словно юношеский кураж, в порыве которого коромный позабыл и о давно травмированной ноге: потом, конечно, она о себе ещё напомнит. А пока мужчина об этом не думал - как и том, чем приставленный к нему гвардеец сможет помочь в схватке с фледером. Ослушается ли оторопевший нильфгаардец приказа своего прямого начальника и поможет ли отсрочить его смерть - этого Петер уже не знал. Он нёсся вперёд с несвойственной для своих лет скоростью. Уже проторенными дорожками, он успешно обогнул опасные расщелины и дыры в полах, пробежал, казалось, сотню метров витиеватых корридоров и выпрыгнул из отворённых дверей на свежий воздух.

- Все внутрь! - сорвавшимся голосом проорал мужчина в адрес всех, кто сейчас суетился во внутреннем дворе замка. Лучники и копейщики, каменщики и простые рабочие - Петеру некогда было организовывать личный состав и как-то определять тактику. Сейчас нужны все: но, разумеется, люди полковника среагировали первыми, а за ними внутрь замка устремились ещё несколько добровольцев. Эвертсен же обессиленно припал на колено и схватился за грудь. Его сумасшедший ор перешёл в хрип и кашель, от которого лёгкие чуть не вывернуло наизнанку. Несколько глубоких вдохов помогли восстановить дыхание, но голова всё ещё  плавилась от накала страстей. Ведь такого поворота событий рассчётливый южанин точно не ожидал. В целях оккупации замка он был готов вырезать и вооружённых, и безоружных людей, решивших бы встать на его пути. Собственная бесчеловечность и нарочитая бесчувственность никогда его не пугала. Но когда тебе встречаются такие же твари, чувства нахлынут - будь здоров.

Осознав, что собственному здоровью уже ничего не угрожает, запыхавшийся Петер отправился вслед за подкреплениями. Обратная дорога, казалось, заняла вдвое больше времени. Да и, как выяснилось позже, спешка уже смысла не имела. Ренар продемонстрировал недюженную удаль, раз смог с горстью людей расправиться с ужасающей бестией: однозначно заслужил награды! Только б не посмертно: никто из участников той бойни уже не стоял на ногах. Даже вампир показал чудеса живучести, продолжая кряхтеть и драть пол оставшейся лапой, пока подоспевшие копейщики закалывали эту тварь. Из нильфгаардцев же признаки жизни пока демонстрировал только один гвардеец, скрепя зубы державшийся за рассечённое бедро: скоро и он потеряет сознание. Подтянувшаяся в зал пара армейских лекарей уже занималась спасением оставшихся раненых. Двое с разодранными глотками протянули лишь пару минут после прихода подкреплений.

Петер же, выцепив взгядом обездвиженное тело Ренара, первым делом поспешил к нему. Упав рядом с ним на колени, коморный наспех оценил тяжесть ранения и подозвал врачевателей. Ценой собственной целости, кости угородили полковника от разрыров внутренних органов, однако крови де Аэдрас терял достаточно, чтобы коморный всерьёз забеспокоился за его жизнь. Вместе с лекарем и парой гвардейцев Петер помог освободить офицера от изодранной аммуниции. Оценив серьёзность повреждений, Петер быстро понял, что дальше его врачебных навыков не хватит. Его ждали другие заботы: лазарет необходимо разбить прямо здесь. Оба гвардейца сейчас не встанут на ноги, а преодолеть рискованную дорогу на выход по-другому не удастся. Обеспечить лекарей всем необходимым здесь оказалось проще и быстрее, нежели залатать дыры в полах или наспех сочинить иной способ эвакуации. Поднявшись на ноги, Эвертсен всё организовал.

Его люди доставили всё необходимое в стены замка: в грязную работёнку включились и солдаты Ренара. Впрочем, едва ли их преданность могла удивить. Оставшуюся в обозах пресную воду вёдрами перетаскали в импровизированный лазарет: там же разбили и огонь, дабы хирург мог обработать инструменты и раны пациентов. Обезображенную тушу фледера расчленили и выкинули на свежий воздух, а грязный пол тронного задала, местами залитый кровью, выдраили, чем пришлось. С холодного пола тело Ренара переложили на утеплённую шкуру, после чего лекарь смог заняться рваными ранами на груди полковника. Тот всё ещё не приходил в чувства и вздыхал, казалось, всё реже и реже, а Эвертсен всё кружил у его койки, не находя покоя. Былая паника уже сошла на нет, оставив после себя только горькое послевкусие. Солоноватую кровь полковника Петер растёр о собственный гамбезон: его руки чесались, а разум не мог найти себе должного применения. Оставалось только ждать.

В зале воцарилась мертвецкая атмосфера, хотя тела двух почивших гвардейцев из неё благополучно оттащили в соседнее помещение: проститься с ними удастся, только когда плотники наконец-то проложат безопасный путь наружу. Гвардейцы и слуги Эвертсена, остающиеся сейчас подле раненых, уже не надеялись зачать хоть какое-то подобие разговора. Тишину разбавляли лишь стоны раненого солдата, продолжавшего страдать от разорванного бедра и в полусознательном состоянии: после вмешательства лекаря шансов выкарабкаться у него особо не прибавилось.

- Сделано, господин Эвертсен, - обнадёживающее, но с привычной отрешённостью изрёк старый хирург вар Зиберт, завершающий последние стяжки. Прихравымающий коморный вновь поспешил к Ренару, чтобы послушать врачебное заключение. А тем временем над замком уже нависли сумерки. Редкий свет, пробивающийся сквозь расщелины, медленно угасал, а на замену пришла лишь пара лучин. Погода начала портиться, и вскоре из дырявых каменным сводов будет сочиться дождь. Пара капель упадёт и страдальческое лицо полковника, награждённого сегодня новыми шрамами. Поможет ли влага продрать его глаза? На бледном, угрюмом лице Эвертсена уже не было ни единой попытки изобразить надежду.