Виды преобразившегося Элландера, чьи просторы расстилались за окном, вызывали в Иоанне чувство задумчивости. Он внимательно приглядывался к лесам, морщась от тусклости стекла, щурился при виде потерявших прежний пылающий вид полей и честолюбиво теребил манжет своего черно-золотистого камзола, поверх которого был накинут такой же темный плащ. Признаться, излишняя неторопливость графини Милорадович заставляла понервничать, потому что наследник Кальвейтов давно отвык от пышных приемов и, кажется, забыл сколь много времени на сборы к подобным мероприятиям требуется для женщин. Но сегодняшний вечер был важен и, как бы не хотелось юному Кальвейту сменить столь изысканные одежды на обычное солдатское тряпье, он не мог этого сделать. Император Эмгыр вар Эмрейс, к приему у которого все так остервенело готовились, вряд ли оценит наряды дешевле определенного значения, да и сам Ян желал блеснуть перед знатью лишь в лучшем свете, понимая насколько важно произвести на людей хорошее впечатление даже если ты терпеть их не можешь. Такова политика. Таково его будущее, если он не погибнет раньше.
- Господин Кальвейт, - караул, стоявший у входных дверей поместья, мгновенно ожил, стоило старшему лейтенанту показаться снаружи, а их копья навострились к небу. - Без происшествий.
Иоанн кивнул, но их доклад был ему не особо важен. Ему хотелось узнать о том, готов ли был экипаж и, на удивление, хоть с этим сегодняшним вечером все было в порядке. Мужчина поймал себя на мысли, что сильно нервничал, а причина этому была боязнь предстать перед императором, не произвести должного впечатления и, не дай бог, попасть в немилость. Яну приходилось слышать от отца, что династия Эмрейсов всегда была родственна им, Кальвейтам, но молодой человек никогда не позволял себе наглости думать, что эта связь как-то им всем поможет. Он отказывался верить в то, что Белое Пламя такой же человек, как и они, что ему есть дело до своих родственников, но больше всего Иоанн переживал за то, что Эмгыр вар Эмрейс мог знать его лично. Юный Кальвейт никогда не верил рассказам отца о том, что тот якобы самый приближенный к императору человек, но допускал, что о нем могли слышать. Да и это все равно не имело значения - поездка была важной и обязательной.
Придется потерпеть.
Но прежде ехать им дней десять, не меньше.
Император должен был познакомиться со своей новой подданной, а Кальвейт послужит в этом деле мостом. На короткий миг призадумавшись, Ян пропустил тот самый момент, когда Эрика покинула стены своего дома вместе с братом - Витольдом, и уже спешила к экипажу.
-  Эрика, - он слегка приопустил голову, выражая графине свое уважение. - Вы бесподобны. Впрочем, как и всегда. Испытываю надежду, что ваша красота порадует глаз Белого пламени.
И, пожалуй, он даже не льстил. Разглядывая Эрику, на долю секунды позволив себе взгляд иного толка, Кальвейт искренне не понимал, почему часть пропаганды, выставляющая всех северян варварами, была нацелена на одну из тех прекрасный вещей, которые еще остались в мире - на женщин. На красивых и ни в чем не повинных женщин.
Дожидаться помощи прислуг было некогда, а потому Иоанн самолично помог Эрике и ее брату взобраться к удобным и комфортным местам, а мгновением позже и сам сел напротив них.
-  Вам не стоит извиняться, - мужчина, как и графиня, провожал взглядом ее родовой замок, но, продолжая, улыбнулся. - Красота требует жертв. Времени в том числе.
Боязнь опоздать никогда не доводила до добра, а зачастую превращалась в куда еще большее ожидание - стоит, например, явиться часом или двумя ранее. И подобное куда более мучительно.
- Я и сам не люблю все то, через что нам предстоит сегодня пройти, - Кальвейт кашлянул, остановив взгляд на Эрике. - Но буду вынужден рассказывать снова, если вы успели что-то позабыть. В ваших же интересах произвести на императора самое лучшее впечатление, которое только можете.
Но предложение следом слегка вывело его из колеи. Мужчина пожал плечами.
- Слова?
[nick]Иоанн[/nick][status]сын Нильфгаарда[/status][icon]https://i.imgur.com/o6JYLnJ.jpg[/icon][raceah]Раса: человек[/raceah][ageah]Возраст: ~23 года[/ageah][actah]Деятельность: старший лейтенант гвардейской бригады "Dhu Feainn"[/actah][fnameah]Ян Кальвейт[/fnameah]

Отредактировано Кристоф (19.03.21 10:53)

Кальвейт вежливо улыбнулся графине Милорадович, а затем сосредоточенно вернулся к разглядыванию широт Эландера. “Игры”, если их так можно было назвать, казались ему пускай и нормальным явлением среди лиц его положения, но сам Иоанн относился к ним весьма и весьма предвзято - не пристало военному человеку заниматься такой ерундой, да особенно сейчас, покуда голова его была забита мыслями о предстоящем приеме, что не станет давать ему покоя до самой Вызимы. Кальвейт переживал, что и Эрика заразится от него страхом, а этого делать ей не стоило, да и самому старшему лейтенанту требовалось привести собственные думы в порядок - это всего лишь официальное мероприятие. Как и десятки и сотни других. Разве что с Императором.
- Признаюсь честно, - мужчина отбил короткую дробь на колене, - я не люблю все эти игры… и все то, чем принято развлекаться в высшем свете. Боюсь, что война здесь и пустыня Корат окончательно лишили меня способности как-либо отдыхать. Но, - Кальвейт оглядел группу деревьев, которую минул экипаж, и по очереди оглядел представителей семьи Милорадович. - Ехать нам долго. С остановками и, возможно, проблемами по дороге, как верно вы заметили. Так что можно попробовать.
Иоанн без капли фальши улыбнулся, заставляя безобразные шрамы на лице изогнуться.
Начинать предстояло брату Эрики, но мальчик не торопился, пребывая в лёгких раздумьях, чем дал возможность своим старшим спутникам на время этой поездки отвлечься на еще один короткий и непринужденный разговор. Безусловно, он укажет как бороться с акцентом и правильно произносить слова, но графиня слишком уж переоценивала лингвичстические возможности простого солдафона.
- Нет, - ответил Кальвейт. - Как вам будет угодно. Однако, позволю себе заметить, что побороть неверное произношение и северный акцент вам поможет лишь опыт и желательно жизни среди носителей языка. Я помогу вам, но мои советы станут лишь каплей в море.
В игре тем временем настала очередь Иоанна, и он не раздумывая назвал ежа…

Полторы недели спустя...   

Дорога прошла без происшествий, если не считать ряд мелких, практически недостойных внимания, проблем. Столицу Темерии Ян Кальвейт встречал крайне задумчивым, совершенно неясным окружающим взглядом. Ему приходилось бывать здесь ранее, но как солдату, а потому столь резкая смена знамен на стенах, восстановленные улицы и куда более строгий порядок вынуждали невольно сравнивать все это с тем, что было раньше. Мужчина фыркнул. По его мнению стало только лучше.
- Той Темерии, что вы знали раньше, теперь нет, - следом на мостовую ступил и сам Кальвейт. - Не мне судить: хорошо это или плохо, но черные знамена вызывают в моем сердце лишь радость. Империя организует здесь реформы, изменит привычные устои и, обещаю вам, вы увидите, как здесь станет жить намного лучше. По крайней мере я всецело уверен в том, что обычные жители перестанут заниматься линчеванием краснолюдов и эльфов, а те в свою очередь получат больше прав.
Иоанн тяжело вздохнул, рассказывая это Эрике. Он не собирался ее убеждать в правильности намерений Империи, но ему действительно стоило проследить за тем, чтобы при Императоре она не наговорила лишнего. Вряд ли Белое Пламя станет опускаться до оскорблений неизвестных ему аристократов, но если все же это случится… то хочет графиня Милорадович или нет, ей придется все вытерпеть. Но сам Ян очень сомневался, что все это в принципе случится.
- Очень надеюсь на вашу благоразумность. Да, вас представлю именно я.   
[nick]Иоанн[/nick][status]сын Нильфгаарда[/status][icon]https://i.imgur.com/o6JYLnJ.jpg[/icon][raceah]Раса: человек[/raceah][ageah]Возраст: ~23 года[/ageah][actah]Деятельность: старший лейтенант гвардейской бригады "Dhu Feainn"[/actah][fnameah]Ян Кальвейт[/fnameah]

Отредактировано Кристоф (30.03.21 16:11)

Идея устроить прием для местной аристократии давно поселилась у Эмгыра в голове. Было бы невероятно полезно, рассудил император, своими глазами увидеть, как темерские дворяне привыкают к своим новым хозяевам. Но все портила война: продвижение остановилось, и настроение вар Эмрейса от этого портилось с каждым днем. И Цири - его Цири - до сих пор не привезена в вызимский дворец, не знает, как сильно она нужна Империи и своему отцу. Разве можно в таких условиях проводить пышные приемы - приемы вообще?

Можно, конечно. Война войной, но, пока часть его двора и он сам находится в Вызиме, нужно понимать, в окружении кого приходится принимать решения государственной важности. В каждом из прибывавших в город местных дворян Эмгыр видел скрытого врага: даже в тех, кто кланялся так низко, что у самого императора появлялись фантомные боли в пояснице. Все они такие. В лицо - ослепительная улыбка, за спиной - остро наточенный кинжал. Только и ждут, чтобы всадить его промеж ребер: фигурально ли, буквально, разницы никакой. А, как известно, чем ближе враг к тебе, тем проще предугадать его следующий шаг. Проще набросить ошейник. Проще натянуть поводок до упора, придушить, но не дать задохнуться. Всего только напомнить: теперь хозяйка здесь - Нильфгаардская Империя.

Прием, устроенный императором, балом назвать можно было с очень большой натяжкой. Несмотря на то, что в вызимский дворец были приглашены музыканты, а в главном зале, наконец, отреставрированном на нильфгаардский манер, установили несколько столов с закусками, всем гостям заранее разъяснили: никаких танцев ночь напролет ждать не стоит. Сей вечер - уникальный шанс увидеть Белое Пламя, Пляшущее На Курганах Врагов, вживую и, если повезет, низко ему поклониться и попробовать что-то испросить. Большая часть темерской знати воспользовалась этим предложением, несмотря на необходимость следовать нильфгаардскому этикету. Никаких кричащих цветов в одежде, хитрых нарядов и принятых у нордлингов вульгарных пиров. Только строгость, сдержанность и дисциплина, царящие при имперском дворе.

Им нужно привыкать. Постепенно, через силу, но привыкать.

Зал постепенно заполнялся приезжающими ко двору аристократами. Император, восседавший на троне, раньше принадлежавшем другому королю и теперь отделанному под нильфгаардский стиль, по обыкновению мрачно наблюдал за нордлингами. Даже толики энтузиазма, который испытывал Корнелис, Эмгыр не разделял. Заставь дурака Великому Солнцу молиться, он и лоб разобьет, и Солнцу не помолится. Ну, разоделись они в черные наряды, которые спешно заказывали у своих портных, но разве стали они нильфгаардцами? По меньшей мере, этим варварам нужно время. А по справедливости, ничего тут не поможет.

Несмотря на то, что подобные приемы устраиваются не каждую неделю, император не стал примерять вычурную одежду и ограничился своим обычным одеянием. Среди накрахмаленных воротничков и парадных лент, которые нацепили на себя военные, Эмгыр выделялся простотой костюма, единственным украшением которого была массивная сканная цепь из золота. Он вертел в руках кубок, наполовину заполненный терпким вином, и порой посматривал в него, проверяя, что ничего в него ненароком не упало. Яд, например.

Император махнул рукой: так плавно, что заметил это только стоящий у трона слуга. Он услужливо поклонился Эмгыру, внимательно выслушал владыку и, отвесив еще один поклон, уверенной походкой направился к военному инстигатору.

- Господин Фиц-Эстерлен? - Он уважительно склонился перед Корнелисом, не забыв и о его именитых собеседниках. Генералы, в компании которых проводил время родственник знаменитого посла - безвременно ушедшего, - слугу даже и не заметили. Под тяжелым взглядом императора они продолжали обсуждать какой-то вопрос, совершенно далекий от ума-разума обычной прислуги. - Император требует вас к себе после приема.

Вар Эмрейс безошибочно перевел взгляд на Корнелиса именно тогда, когда слуга, предположительно, озвучил просьбу. Эмгыр хотел проверить: обернется ли на него Фиц-Эстерлен? Если да, то что предстанет взору императора? Легкий испуг? Спокойная уверенность? Ледяное безразличие? Или военный инстигатор и вовсе не решится оборачиваться на царственную персону, предпочтя этому короткий кивок и возвращение к разговору?

Тем временем, все гости уже прибыли. Белое Пламя дал знак начинать. Церемониймейстер, только завидев кивок императора, выскочил вперед и объявил начало приема. Эмгыр с настолько нейтральным, что можно звать ведьмака, выражением лица слушал общий распорядок вечера: четверть часа на знакомство, полчаса - на возможность подойти к императору и пообщаться с ним, если тот соизволит, час - непринужденное общение, подкрепляемое маленькими порциями пищи и ни к чему не обязывающими танцами. А потом - пожалуйте на выход, господа, война нынче, и ни к чему слишком долго предаваться веселью!

Нордлинги весть восприняли, большей частью, радостно. Часть дворян была в душе благодарна императору за то, что тот не стал обременять их - и себя, в первую очередь, - долгой и до боли формальной приветственной речью. Часть, напротив, этим оскорбилась и старалась не подавать виду; получалось из рук вон плохо. Эмгыр такие детали тонко подмечал. Вот, какой-то толстяк недовольно кривится, делая вид, что подавился собственной слюной. А вот дама с утроенной силой захлопала ресницами, вертя головой в разные стороны и ища единомышленниц.

Слишком много северян, подумал император, остановив взгляд, наконец, на изукрашенном шрамами Кальвейте, который сопровождал молоденькую даму из числа темерской аристократии.

Корнелис выслушал короткое сообщение, чуть склонив к лакею голову. Если в толпе гостей был человек, отыскавший взглядом неприметное лицо инстигатора среди многих прочих - породистых и фактурных - он бы заметил отразившийся на нём интерес.
Несмотря на то, что посещение мероприятий, которые посещает сам император и цвет армии, входило в его обязанности, господин Фиц-Эстерлен предпочитал работать в армейской обстановке; болтовня на приёмах и балах была пустой и неинформативной, если только ты не знаешь, что конкретно ищешь.
Корнелис пока ничего конкретного не искал. Появление Кальвейта под руку с Эрикой-Фелицией, удивившее многих, было для него событием ожидаемым, а все важные темы - оговорены задолго до.
Чего не скажешь о распоряжении императора.
Корнелис кивком отпустил слугу и без труда встретился взглядом с Эмгыром.
Это владыкам нужно выглядеть непроницаемыми и непостижимыми даже для ближайших подчинённых. Подчинённые же не должны вызывать у них даже малейших сомнений в лояльности или в своих планах. Ты либо прекрасный актёр, либо искренний.
Либо долго не живёшь. Но уж точно никто не будет держать под рукой соратника, у которого неизвестно что на уме.
Поэтому Корнелис невозмумтимым не был. Он был спокойным и готовым.
Убедившись в том, что Эмгыр его видит, инстигатор коротко кивнул.
[nick]Корнелис[/nick][status]я тебя вижу[/status][icon]https://i.imgur.com/l2lCwbV.jpg[/icon][sign][/sign][raceah]Раса: Человек[/raceah][ageah]Возраст: 37[/ageah][actah]Деятельность: Инстигатор Военного трибунала[/actah][fnameah]Корнелис Фиц-Эстерлен[/fnameah]

Склонившийся перед императором Иоанн терпеливо дожидался момента, когда станет можно выпрямиться. Взгляд Эмгыра, который, как и полагается, оглядывал их с Эрикой Милорадович сверху, болезненной пульсацией разносился по всей, усеянной золотыми волосами, макушке. Сердце бешено колотилось, и не думая поубавить свой пыл, а сам Кальвейт лишь удрученно и совершенно молча вздыхал своей трусости: он опасался Эмгыра вар Эмрейса и очень, очень боялся как-либо того разочаровать. От Белого Пламени зависело слишком много судеб. В том числе и его.
Раздавшаяся похвала, что была адресована Эрике, дала возможность Яну Кальвейту поднять свою голову, а глаза оторвать от гладкого пола и императорских ног. Император внимательно смотрел на графиню, толком не обращая внимания на молодого офицера, что, разумеется, было по нраву последнему куда больше. Весь вечер не слишком охочий до светских бесед мужчина побаивался расстроить кого-нибудь своим неумением вести так любимые при дворе светские беседы.
А затем прозвучала просьба удалиться дабы составить компанию брату Эрики, Витольду.
- Да, Ваше Величество, - покорно ответить - все, что Яну оставалось.
Поклонившись еще раз, освобожденный от императорского общества Кальвейт развернулся, встретившись перед этим взглядом с молодой графиней, и молча ей кивнул, явно намекая на то, о чем он говорил в самом начале вечера. Эмгыр ждал от Эрики Милорадович покорности: настоящей или напускной - вряд ли имело значение. Он был должен просто ее увидеть, чтобы убедиться в отсутствии проблем от прибывший из Элландера “парочки” и покладистости северной дворянки.
Когда Кальвейт удалился, то несколько озадаченно огляделся по сторонам, убеждая себя в лишний раз не смотреть в сторону ведущих беседу императора и графини. Вместо этого он сосредоточился на поиске Витольда, продолжая вести себя с окружающими так, словно здесь Ян был как в своей тарелке. Все - лишь бы не привлекать к себе ненужного внимания.

Отредактировано Кристоф (28.09.21 10:51)

Ян Кальвейт отличался умом и сообразительностью, но не это Эмгыр в нем ценил. Главное в любом подданном Империи - исполнительность и верность. Умение без тени сомнения исполнить любой приказ позволит даже кмету продвинуться далеко по лестнице власти, и, может быть, однажды занять нильфгаардский трон. Настолько крамольные мысли императора не посещали, и он ограничился тем, что запомнил это перекрещенное шрамами лицо. Очень быстро Кальвейт скрылся среди гостей вызимского замка, оставив свою подопечную наедине с владыкой Нильфгаарда.

В Эрике же Эмгыр еще не успел разобраться. С женщинами у него традиционно не клеилось, и какая удача, что графиня Милорадович хотя бы не была чародейкой: такой комбинации хватило бы, чтобы доставить императору головную боль на долгие недели. Ему одновременно нравился и не нравился ее открытый прямой взгляд. Эмгыр внутренне хмыкнул: такие подданные либо служат до последнего вздоха, либо вгонят в спину нож, стоит только оступиться. Ему хватало и своей аристократии, вечно недовольной и оскорбленной, однако мило улыбающейся на светских раутах.

Бывает, смотришь на человека и видишь самого себя из прошлого. Эрика отчаянно напоминала императору его молодого, тех времен, когда приходилось наверстывать потерянные знания под опекой Львицы из Цинтры. Калантэ и знать не могла, кого приютила и кому отдала свою дочь. Несомненно, готовила трон не для него, а для Паветты или для будущего сына, которого так и не удалось зачать. И Дани тоже смотрел тогда на статную королеву таким же взглядом. Прямым, открытым, внимательным. Лживым от начала и до конца.

- Раз готовы, - он благосклонно махнул рукой, - не стоит откладывать. Присягайте.

Словам Эмгыр не верил. Что такое, в сущности, данное слово? Пыль, шальной ветер, эхо, которое рано или поздно раскатится и замолчит. Ему многие приносили клятву верности, да такую, что даже бывалые канцеляристы грустно сморкались в шелковые платочки, не выдерживая торжественности момента. Не будь у вар Эмрейса юности, проведенной в бегах, он, может, и поверил бы. Однако Эрика-Фелиция, познакомившаяся во время тесной работы с Нильфгаардом с первыми лицами государства, вряд ли строит воздушные замки. Император Эмгыр окружал себя людьми, которые говорить умели, но делали гораздо больше. Других ему было не нужно. С бардом не свалишь узурпатора. Если только не прицельно запустить в него лютней.

- Ваше Императорское Величество, - поспешно залепетал подскочивший церемониймейстер, - не угодно ли будет Вам отложить клятву Ее Сиятельства на конец вечера? Позвольте, момент будет гораздо более располагающий.

Эмгыр устало прикрыл глаза. От затянувшейся военной кампании он изрядно утомился, и последнее, чем императору хотелось бы забивать голову, - это тем, когда будет "более располагающе" принять присягу от графини Милорадович. Церемониймейстер же тонко уловил грань, по которой можно безнаказанно пройти, и поспешно предложил перенести торжественное событие на последние полчаса. Император сделал раздраженное "брысь" рукой. Слуга, поклонившись, чинно выступил перед гостями и объявил танцы. Активность, справедливо рассудил он, нагонит на гостей аппетит и разрядит атмосферу напряжения, которая неизменно царила в осиротевшем замке, прежде бывшим цитаделью свободной Темерии.

- Обязательно с собой брата возьмите, Ваше Сиятельство, - напоследок шепнул Эрике-Фелиции церемониймейстер, отправившийся раздавать властные пинки снующим между гостей лакеям. Эмгыр медленно прикрыл глаза, позволив графине отлучиться и вдоволь потанцевать. С женщинами, был уверен император, долго беседовать вредно для здоровья. Недаром в его окружении надолго задерживались немногие дамы, обладавшие исключительными качествами - как Стелла Конгрев. Сильные стороны Эрики Эмгыр еще не обнаружил, а копаться в графине сейчас, под прицелом десятков пар глаз, у него не было рвения.

- Не желаете потанцевать? - услужливо предложил руку госпоже Милорадович один из мелких баронов Элландера. О нем было известно немного, но самое главное - то, что он одним из первых просеменил на сторону Нильфгаарда, стоило Империи только занять Вызиму. Таких аристократов ни во что не ставили: они, как дворовые собаки, виляют хвостом тому, кто дает кусок мяса побольше. Как только аттракцион щедрости заканчивается, перебегают к другому благодетелю, и так по кругу.

Вид, правда, у барона был какой-то неважный. Он то ли простыл, то ли задыхался в зале дворца. Больше мужчина походил на рыбу, которую выбросили на берег и которая тщетно трепыхалась, пытаясь зачерпнуть жабрами воду. Воротник у барона был распущен настолько, насколько позволял этикет, но лицо у него все равно так и пылало жаром.

Из-за музыки клич графини Милорадович стал явным не сразу. Эрике пришлось звать на помощь еще несколько раз, пока, наконец, музыканты не притихли, напуганные женским криком. К ней тут же подскочило несколько аристократов и двое гвардейцев из подразделения "Импера", призванные охранять безопасность императора. Дело принимало опасный оборот. Конечно, многим становится дурно от духоты или внезапной нагрузки в виде активных танцев, но чтобы пышущий здоровьем мужчина в самом расцвете лет так внезапно стал сползать по скамье, на которую его усадила графиня Милорадович...

Лекаря нашли быстро. В королевском замке устроил резиденцию сам император, и за его здоровьем следили днем и ночью лучшие из лучших медиков, которых еще и проверяла тайная внутренняя служба. Церемониймейстер не позволил гостям слишком долго толпиться рядом с графиней и ее незадачливым партнером и быстро дал указание музыкантам продолжать игру. Взволнованных аристократов, вопрошающих, что же случилось, опытный придворный успокоил: бывает, стало плохо, все-таки первый прием у нового господина. Вот так боишься ударить в грязь лицом, а потом в самый неподходящий момент садишься в глубочайшее место лужи. Гости, бросая озадаченные взгляды на императора, который по-прежнему сидел на троне, не шелохнувшись, немного помешкали, но вняли увещеваниям церемониймейстера. Снова закружились полы платьев, полилась музыка и застучали по плитам каблучки, отбивая ритм танца.

Призванный лекарь попросил отвести гостя в спокойное место, чтобы лучше его осмотреть. К моменту, когда барона уложили на кровать в поспешно открытых покоях, тот уже почти терял сознание. Графиню Милорадович лекарь попросил остаться, но не из-за ее способностей к врачеванию - о них придворный знать не мог. Эрика была нужна ему как женщина, первая приметившая неладное. Главное - помочь восстановить картину происшествия.

Пока в покоях возился с припарками медик, попутно расспрашивающий элландерскую графиню о первых симптомах, император оставался на своем месте. Переполох быстро удалось погасить, вернув приему прежнее официальное настроение. Однако в Эмгыре уже бурлила паранойя. Очевидно, что плохо барону стало не просто так. В слабость темерских дворян император охотно верил, но не настолько, чтобы беспечно списать полуобморок на душную залу и слишком резкий запах дамских духов. Что-то не так.

Он порывисто встал, когда танцы захватили внимание гостей настолько, что те следовали указаниям церемониймейстера, как послушное стадо бежит по велению пастуха. Выскользнул из зала так быстро, что задние ряды и вовсе не заметили, что император пожелал удалиться. От охраны отделилось двое гвардейцев "Импера", которые устремились следом за Эмгыром.

Когда император вошел в комнату, рука лекаря, обтирающая барону взмокший лоб, дрогнула. Медик собрался подняться, чтобы отвесить полагающийся при дворе поклон, но был остановлен властным жестом. Эмгыр знал, когда церемонией можно пренебречь. В покоях не было никого, кроме императора, медика, двух гвардейцев, самого пострадавшего и графини Милорадович. Любопытных гостей, которые помогли довести барона до кровати, с огромными благодарностями и наилучшими пожеланиями выпроводили вон. Аристократы пытались потолкаться у замочной скважины, но приход Эмгыра расставил все точки над i. Пришлось вернуться в зал ко всем несолоно хлебавши и даже без возможности вдоволь посудачить. Нос у местных был достаточно длинным, чтобы совать его в чужие дела, но давать внутренней разведке Нильфгаарда лишний повод подумать, а стоит ли держать таких аристократов у власти, - на такое не решались пока даже самые преданные патриоты. Приходится носить овечью шкуру и отчаянно пытаться не срастись с ней.

- Доложи, - холодно потребовал Эмгыр. На барона он не смотрел.

Лекарь тяжело вздохнул и снова опустился на кровать рядом с прерывисто дышавшим аристократом. Император заметил, что у того сильно распухла шея.

- Отравлен, ker'zaer.

Эмгыр издал странный звук: что-то среднее между деликатным покашливанием и злобным хрипом. Медик погрустнел, но боевой дух не растерял.

- Если бы не графиня Милорадович... Я успел дать ему припарку. Но никакой уверенности, что все обойдется.

- Чем отравлен? - с нетерпением спросил император. Лекарь неопределенно повел плечом. Заниматься следствием - не его профессия. - Так выяснить! Немедленно проверить столы с угощениями. Никого не выпускать из дворца, пока отравитель не будет найден. Живо. И никакой паники. Проследить, чтобы все шло своим чередом.

Эмгыр даже голос не повысил; напротив, он говорил на полтона тише обычного. Однако страшен не тот правитель, который надрывает горло, а тот, что гневается почти беззвучно. После такого обычно начинается дождь из отрубленных голов. Один из гвардейцев "Импера", только услышав команду, отправился обратно в зал передавать императорский приказ. Второй охранник остался стоять у двери. Темные глаза поблескивали из-под шлема, с подозрением изучая графиню Милорадович.

Во взгляде Эмгыра, который тот бросил на юную дворянку, Эрика может прочитать то же самое. Не она ли отравила этого дурачка? Не редкость, когда самые горячие клятвы верности оказываются не больше, чем шелестом листвы на ветру. Он изменчив: то туда подует, то сюда. И куда качнется окруженная графиня Милорадович?

Признаться честно, Эрика-Фелиция смогла удивить императора Нильфгаарда. От невинной девчонки, совсем недавно принявшей на себя большую ответственность быть графиней, Эмгыр не ожидал такой дерзости. В покоях повисла звенящая тишина, которую прерывали только тяжелые вдохи отравленного аристократа. Гвардеец, стоящий рядом с императором, весь подобрался, будто готовая к погоне борзая. Одно слово, и эта женщина очень пожалеет о своих словах, мой император! Только прикажите, и мы не только собьем с нее спесь, но и выпытаем имя отравителя.

Говорят, что страшен в гневе тот, кто говорит еле слышно? Еще страшнее, если этот человек молчит. Живым лицо Эмгыра назвать не повернулся бы язык даже у поэта, которым свойственно сильно украшать действительность. Ни единая морщина не дрожит; только взгляд, казалось, метает молнии, угрожая убить дерзкую аристократку без ножа и яда.

Если раньше Эрика могла предугадать, о чем думает император, то теперь сказать что-то наверняка было очень сложно. Он закрылся, будто хлопнувшая под рукой раздраженной женщины дверь. Одно Эмгыр для себя решил: теперь он знает, что от графини Милорадович лучше не принимать никаких съедобных даров, а от танцев - вежливо отказаться. Слишком много методов тихого убийства она выложила государю, как на духу, и сделала себе этим только хуже.

Ничем не отличается от жеманной аристократии Нильфгаарда. Наверняка тоже только и ждет момента, чтобы ударить в спину. С прошлым медички неудивительно, что у Эрики-Фелиции в рукаве припрятано много козырей.

- Буду знать, - прохладно ответил император. Если бы слова имели материальное обличье, это стало бы камнем, с оглушительным грохотом рухнувшим между Эмгыром вар Эмрейсом и графиней Милорадович. Гвардеец "Имперы" не знал, куда себя деть. Он не понимал, чего хочет император, и эта недосказанность его мучила.

Эмгыр тоже мучился, но от другого. Этот барон, лежащий на постели и цепляющийся за жизнь, - он ли должен был стать целью? Не другую ли особу собирались отправить к Великому Солнцу в дивный вызимский вечер? У императора вар Эмрейса было слишком много недоброжелателей; он с удовольствием поделился бы парочкой с другими королями, но таких подарков никто, к сожалению, принимать не захочет. Мысль о том, что в его резиденции находится убийца, подстегнула Эмгыра сильнее, чем эфемерная, но вполне реальная угроза нового мятежа. Перешли от тайных совещаний к действиям? Какая суровая взбучка будет ждать де Ридо, если окажется, что отравление можно было предотвратить!

А если это еще более хитрая уловка? Отвлечь его внимание, заставить уединиться с женщиной, которая может во имя мести за короля Фольтеста применить один из любезно озвученных ею же способов убийства? Или избрать другой, не оставляющий следов, и быть такова? Император сощурился, пожирая взглядом лицо Эрики-Фелиции. Если она как-то замешана в инциденте, то играет роль оскорбленной просто изумительно.

Все очень амбициозны в молодости. Одно только плохо: можно ненароком оступиться и улететь обратно в грязь.

Почему-то Эмгыру казалось, что Эрике-Фелиции было бы очень больно падать, лишись она единственного правителя, который оказал ей поддержку и предложил свою защиту.

- Ker’zaer... - растерянно вклинился в образовавшуюся паузу лекарь, - если Вашему Величеству будет угодно, могу ли я попросить графиню задержаться? Она помогает быстрее восстановить картину. Тогда я в скором времени сообщу Вашему Величеству, в чем был яд.

Император не сразу отвел взгляд от Эрики. Лекарь не терял времени зря и потратил секунды ожидания на то, чтобы покопаться в своей сумке в поисках нужных ему припарок. Когда Эмгыр ответил, медик нечаянно подцепил вместо заветной баночки острый скальпель и, если бы не толстая перчатка на руке, обязательно бы порезался:

- Нет. Иди за мной, Эрика.

Этот тон подданные называли как "лучше не спорить". Император порывисто развернулся и вышел из покоев вон, а гвардеец "Имперы" дернул головой, призывая графиню Милорадович не заставлять ждать. О вар Эмрейсе достоверно знали: терпение - не его конек.

Эмгыр ждал Эрику в соседних покоях; в них не было ничего, кроме уставленных толстыми папками без подписей стеллажей и большого письменного стола. Император стоял рядом с ним и, дождавшись, когда элландерская графиня догонит его, задал прямой вопрос:

- Расскажи все, что ты лично знаешь об этом человеке.

Он тоже о нем много знал: Ваттье собирал подробный портрет каждого аристократа с оккупированных территорий. Но всегда есть что-то, о чем больше расскажут соседи, чем наведывающаяся в гости имперская разведка.

Никакой зацепки. Многого Эмгыр не ждал: графиня Милорадович вернула свой титул совсем недавно, чтобы знать обо всем. Обрывочные воспоминания, совсем не относящиеся к делу, император пропустил мимо ушей. Стоит отдать должное, он даже сдержался, чтобы не скорчить кислую мину: несостоявшиеся любовные интриги не значились даже в списке дел, интересовавших его в последнюю очередь. Эрика делала паузы, справляясь с неприятными эмоциями; Эмгыр ее не перебивал, слушая молча. Где-то на задворках сознания холодным ужом извивалась паранойя.

Не хочет ли она пустить пыль в глаза столь подробным, совершенно бесполезным рассказом? Может быть, и Эвертсен, и де Ридо в ней ошибались? Графиня не так проста, как кажется на первый взгляд, и может попытаться обвести Империю вокруг пальца. Много таких было, тайно вынашивающих планы подкосить Нильфгаард изнутри. Она быстро переметнулась под черные знамена. Нет ни малейшего повода сомневаться, что, подуй ветер в другую сторону, корабль Эрики-Фелиции сменит курс.

Так думал Эмгыр, не раз сталкивающийся с предательством. Он видел подвох даже там, где его быть не могло. Император выглядел мрачно, способный одним выражением лица отравить с десяток таких баронов, как неудачливый поклонник госпожи Милорадович.

Эрика подняла взгляд, посмотрела на императора и умолкла, ожидая разрешения. Тот сощурился, изучая светло-голубую радужку и пытаясь дать ответ на незаданный вопрос. Словно старался заново понять, что нашли в ней главный коморный армии и начальник внутренней разведки. Что разглядел в этой девчонке посол де Аэдрас.

- Делай, - на выдохе буркнул Эмгыр. Эрика действительно выложила все, что знала, вплоть до давних обид на отравленного барона. Она наверняка подозревала, будучи женщиной неглупой, что император вар Эмрейс тоже много получил, пусть пока графиня не рассказала ничего, что могло бы помочь в поиске наглеца, покусившегося на покой в вызимской резиденции.

Эмгыр по заветам отца следовал одному простому правилу, в котором очень редко появлялись исключения. Хочешь узнать, кто перед тобой? Пусть расскажет о своих недоброжелателях.

На одно император, однако, делал Эрике послабление. О нем он уже отчасти жалел. Она была еще слишком молода, чтобы действительно понимать, на каком поле играет. При дворе Фольтеста, Эмгыр давно знал, живут такие же, как и он, аристократы: напыщенные, но с пустой головой. Хотелось бы, чтобы графиня Милорадович стала одной из первых, кто сбросит шоры.

- А ты считаешь, - процедил Эмгыр, - что отравить кого-то на приеме у меня - это недостаточно дерзко?

Он не дал ответить, подняв ладонь в запрещающем жесте. Даже если кто-то подавится слишком большим куском пирога на глазах у императора, это уже из ряда вон. Официальные встречи, на которых присутствовал владыка Нильфгаарда, отличались дотошным вниманием даже к мельчайшим деталям. Требовалось неукоснительно соблюдать порядок. Здесь, в Вызиме, все шло наперекосяк. Сначала Эмгыр окунулся с головой в перестройку дворца и усмирение горожан. Потом завязла, будто в болоте, военная кампания. Теперь даже такой пустяк, как прием местных дворян, обернулся неприятностью.

Императору одному было позволено выказывать открытое раздражение и презрение. Но даже он поумерил пыл. Можно сколько угодно метать молнии взглядом и запугивать темерскую графиню, а толку от этого с гулькин нос. Яд оттого не распадется в организме незадачливого барона, схватившего по ошибке не тот кубок. Или тот - было слишком рано отвергать эту версию. То, как настырно Эрика уверяла, что отрава предназначалась не мелкому аристократу, подогревало растущие в Эмгыре подозрения.

- Довольно, - прервал графиню император. Не хватало только сожалений и слез. Ни тому, ни другому Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов, не верил. Он порывисто обошел гостью вызимского замка и коротко бросил через плечо, неизбежно повторяясь: - Иди за мной.

Отпускать Эрику одну Эмгыр не собирался. Единственное, в чем император был уверен: следует держать ее как можно ближе. Если она не при чем, то так безопаснее для одной хрупкой девочки, которая и сама могла быть целью. Если же все это - хорошо продуманная пьеса, то ей не удастся предупредить своего помощника.

В том, что это послание, Эмгыр не сомневался. Он видел, по меньшей мере, два способа его расшифровать, но не спешил. Шагая по коридорам вызимского дворца обратно в залу, где по-прежнему играла музыка, император не косился на Эрику-Фелицию, за которой следовал гвардеец "Имперы". Он знал, что графиня не посмеет ослушаться и будет держаться рядом.

Церемониймейстер, занятый гостями, собирался было немедленно оставить свои обязанности и подскочить к господину, но был остановлен коротким движением ладони. Слуга отвесил поклон и вернулся к приглашенным дворянам, которые стояли так, что не заметили даже, как император куда-то отлучался. Хватка у церемониймейстера была железная. Потому он и колесил вместе с Эмгыром вар Эмрейсом по его временным резиденциям, правя оркестром из слуг и гостей-аристократов.

- Кто-то отлучался? - спросил император у подошедшего и отдавшего честь гвардейца "Имперы", которого он давеча посылал в зал передавать свой приказ.

- Никак нет, Ваше Императорское Величество. Все входы и выходы оцепили. Муха не проскочит без Вашего на то волеиз... - Солдат осекся, увидев, как скривилось лицо Эмгыра. Он поклонился и отошел, не испытывая терпения императора.

- В маске? - уточнил вар Эмрейс, скользнув взглядом по головам гостей. - Укажи. Кто?

А вот и он. Таинственный гость, которого Эрика смогла узнать, несмотря на маску. Поразительной наблюдательностью обладала эта девица, нехотя заметил император. Такой памяти он бы позавидовал, если бы сам не мог воспроизвести в мельчайших деталях лица тех, кто однажды посмел поднять руку на династию Эмрейсов.

- Останься здесь. Наслаждайся вечером, - вдруг приказал император, словно не видел, как отшатнулась в ужасе графиня Милорадович, только увидев незнакомца в маске. Приказал тоном, с которым спорить не смела даже Стелла Конгрев, а ей при дворе Эмгыра дозволялось больше, чем кому-либо из приближенных государя. На Эрику он больше не смотрел: вместо этого император скользнул вбок, а ему прокладывали дорогу отступающие в стороны и отвешивающие поклоны гости. Эмгыр почтил часть из них скупыми кивками; на ходу он уже отдавал распоряжения, не терпящие отлагательств.

Эрику немедленно подхватил поток из гостей вызимского дворца. По-прежнему лилась музыка и вино, будто это не охваченная войной Темерия, а солнечный, не знающий горестей Туссент. Щебетали гостьи, разодетые в соответствии с нильфгаардской модой, о военных делах и тяготах управления вотчинами беседовали мужчины, кружились в танцах пары. Будто и не было инцидента с бароном из Элландера. Будто не было самого барона.

Таинственный гость больше не беспокоил Эрику. Он пропал спустя несколько минут после того, как император оставил графиню Милорадович в одиночестве. Как бы гостья Эмгыра вар Эмрейса ни старалась, не увидит она среди приглашенных персон бархатную маску и тот же самый жест, который привел ее в ужас. Зато сможет наблюдать за вернувшимся на свое место императором. Эмгыр, как ворон, молча следил за гостями, которых окрутил церемониймейстер. А на Эрику он по-прежнему не смотрел, будто забыл о ее существовании.

* * *

Вечер медленно подходил к концу. Музыканты играли, не щадя пальцев и губ, но по их красным лицам всем было очевидно, что усталость уже овладела ими. Угощения кончались, а гости подустали: и от танцев, и друг от друга. Церемониймейстер, подошедший к императору, напомнил ему о присяге графини Милорадович и ее малолетнего брата. Эмгыр благосклонно кивнул, и слуга заскользил по зале, ища элландерскую госпожу.

К владыке Нильфгаарда наклонился гвардеец, что-то негромко произнес. Деитвен наклонил голову набок, насупился, слушая короткий доклад, и кивнул. Солдат поклонился и оставил императора как раз в тот момент, когда церемониймейстер вернулся вместе с графиней Милорадович.

- Госпожа, полагаю, с церемониалом знакома. Без лишней торжественности, все четко, лаконично, коротко... - оставлял слуга последнее напутствие Ее Сиятельству. Он сдержанно улыбнулся маленькому Витольду, едва удержавшись от того, чтобы не погладить его по буйной шевелюре своей сморщенной ладошкой. Поймав взгляд императора, церемониймейстер объявил, что госпожа Милорадович готова пообещать верность ее графства империи Нильфгаард прямо сейчас, сегодня, на этом приеме, и отошел в сторону, как тень, уступив место Эрике-Фелиции.

Глядящий сверху вниз на нее император выглядел спокойным. Дышал уверенностью в том, что все под контролем. Ему уже сообщили результаты короткого, но эффективного допроса. Гость в маске только казался скалой, которая может прийтись не по зубам. Стоило подковырнуть, и от нее ничего не осталось.

Эмгыр сделал жест ладонью, разрешая Эрике говорить.

В его жизни было много клятв в верности. Несложно догадаться, что те, которым император верил, можно пересчитать по пальцам. Эрика говорила горячо, как и любая горящая идеей молодая девица. Ее брат повторял присягу за ней, как и любой ребенок, еще слишком маленький, чтобы действительно понимать, что происходит. Эмгыр был похож на мертвую рыбу: смотрел на них безразлично и был мыслями очень далеко от залы вызимского дворца, где графство Элландер плавно перетекало под крыло Империи.

Зачистка лояльных Нильфгаарду аристократов - вопрос времени. Это случилось раньше, чем предполагал Эмгыр, почти на его глазах. Дерзко, но недостаточно продуманно, чтобы ускользнуть от вездесущей разведки. Может, на то и был расчет, а этот таинственный гость - пешка, которую не жаль было пожертвовать. Тем не менее, императора не раз спасало золотое правило: предупрежден - значит, вооружен. И, пока Эрика-Фелиция и Витольд Милорадовичи отдавали свое графство под протекторат Нильфгаарда, Эмгыр вар Эмрейс думал о том, что был слишком добр к темерской аристократии. Добр настолько, что те решили: император позволит укусить протянутую руку.

Непростительная ошибка или выверенный до мелочей план? Эмгыр имел достаточно причин на то, чтобы быть параноиком. И поднимающаяся в нем волна подозрительности сжирала, будто занявшийся на сухом поле огонь, светлые надежды на беспрепятственное и мирное освоение местного дворянства. Что ж, он получил щелчок по носу. Не следует быть настолько лояльным к тем, кто не ценит добрых намерений.

Император так задумался, что чуть было не пропустил завершение клятвы Милорадовичей. Он очнулся от своих мыслей, когда пауза медленно, но верно переставала быть приличной. Эмгыр смерил взглядом сначала Витольда, затем - Эрику. Бегло оценил, насколько подрагивают уголки губ и пальцы рук. На мальчика смотреть бесполезно: ребенок Севера, что с него взять. Однако это чистый лист, на котором еще не поздно начертать правильные строки. А Эрика - это совсем другое дело.

Ее клятве Эмгыр не верил. Пока что. Время все расставит по своим местам. Правило это было надежным, ни разу не подведя действующего нильфгаардского императора.

- На колено... - еле слышно шикнул церемониймейстер, не поднимая головы. Эмгыр то ли услышал его, то ли понял, что хочет слуга, и поднял ладонь, призывая к тишине. Перешептывания в зале стихли; остальные гости Вызимы разом замолчали, ожидая, примет ли император вар Эмрейс присягу элландерских графов.

Эмгыр встал с трона, приблизился к Эрике-Фелиции, чтобы та подала брату пример. По знаку церемониймейстера ей должно было опуститься на одно колено и протянуть руки. Император взял ее ладони в свои поразительно теплые для такого ледяного человека руки, некрепко сжал и вновь поднял на ноги.

- Отныне, - утробным голосом произнес он, - графство Элландер под защитой Нильфгаардской Империи.

То же самое Эмгыр сделал и с маленьким графом, который будто балансировал на грани болезни. Тем не менее, правила едины для всех: и для больного ребенка, и для тучного мужчины, и для хрупкой дамы, и для разваливающейся на глазах старухи. Бывало, император игнорировал этикет. Это не тот случай.