Уколки булавок Эмгыр воспринимал как должное: за красоту костюма нужно платить, иногда - кровью. Услужливый подмастерье портного крутился вокруг императора с линейками и кусками ткани, проверяя целостность и завершенность свадебного камзола. Несмотря на роскошь одежд, которая была не более, чем необходимостью, - нужно всеми способами напоминать знати, что Эмгыр малым довольствоваться не привык, - камзол не изобиловал золотыми орнаментами. В рамках финальной примерки помощник портного водрузил на императора массивную цепь с тяжелым солнцем посередине, тонким голоском подозвал мастера, чтобы тот оценил общий вид. Портной тенью скользнул к Эмгыру, стоявшему на небольшой подставке, боком оттеснил подмастерье.

- Как вам костюм, Ваше императорское Величество?

Мужчина сощурился, пригляделся к отражению в зеркале, которое подмастерье портного держал в руках. Потом он бросил взгляд на самого мастера; было видно, что до того он о чем-то думал, а теперь сосредоточился на другой, мимолетно посетившей его мысли.

- Превосходный. Чья это работа?

Портной с улыбкой склонил голову. Эмгыр взглянул на его подмастерье, который не поднимал глаз на августейшую особу. Императору это нравилось; он был бы лжецом, если бы при разговоре по душам не сказал, что искренне наслаждается доступной ему властью. Ее он добыл себе кровью и потом и полное право имел вкушать плоды - даже спустя много лет.

- Хорошо. Пусть твой мастер доведет ее до конца. Оплату заберете у камергера. Мерерид!

Пожилой слуга тут же влетел в покои, у дверей которых он ожидал завершения примерки. Пока камергер соблюдал этикет со всей присущей ему безукоризненностью, Эмгыр спустился с подставки, снял с помощью подмастерья почти готовый костюм и сделал одному Мерериду заметный жест. Слуга медленно прикрыл глаза, демонстрируя, что приказ принят к исполнению. Как только император переоделся, портной, подмастерье и камергер отвесили по полагающемуся поклону и удалились: помощник мастера - заканчивать работу, мастер - получать за нее оплату.

Эмгыр вар Эмрейс, Деитвен Аддан ын Карн аэп Морвудд, опустился в кресло, скрипнувшее под его весом. Он просидел за письменным столом, думая о чем-то своем, около четверти часа; потом поднялся, наконец, достигнув соглашения сам с собой, и снова кликнул камергера.

- Эвертсен уже здесь?

- Да, император, его уже пригласили.

- Хорошо.

Мерерид отворил двери покоев перед Эмгыром и привычно отвесил еще один поклон. Император широким шагом направился в сторону тронного зала; аудиенция с Эвертсеном носила скорее неформальный характер. После гибели Мэнно - еще и личный. Для разговора не было нужно даже отдельного кабинета: за предпраздничной суетой и шумом их разговор будет хорошо скрыт. Только если у всех трудящихся не хватит наглости одновременно прекратить все свои дела и погрузить тронный зал в звенящую тишину.

Сопровождавшие Петера гвардейцы "Импера" вытянулись по струнке, отдав честь императору. Суетившиеся придворные дамы, кто мог, опустились в церемониальном поклоне; кто стоял на стремянках, склонили голову в усеченном приветствии. Эмгыр дождался, пока Эвертсен также его поприветствует, и сделал пригласительный жест рукой.

Он довел Петера до цинтрийского трона, венчающего залу, остановился напротив, завел руки за спину. Внимательным взглядом император прожег сначала монарший стул повыше, предназначающийся для короля, потом другой, для королевы. На завтра они временно станут тронами, на которых будут восседать император и императрица; потом - всего стульями для исполнительных наместников в провинции Нильфгаарда.

- Все идет по плану? - спросил, наконец, Эмгыр, не отводя взгляд от цинтрийского трона. Он знал, чувствовал, как спину его украдкой буравят несколько пар глаз, чьи обладатели смертельно боятся быть замеченными. Нельзя было дрогнуть, нельзя было отступать. Сегодня этот трон еще недоступен - завтра будет принадлежать ему. Но в груди все настойчивее ворочался осколок холодного стекла.

Как в замке Стигга.

Как в цветущих садах рядом с мраморным пеликаном, разрывающим себе грудь.

Взгляда на Петера Эмгыр не бросил: молчал и ждал. А каждому придворному известно, что молчать в ответ императору - очень дурной тон.

[nick]Эмгыр вар Эмрейс[/nick][status]белое пламя[/status][icon]https://i.ibb.co/QX06MS1/emir.jpg[/icon][raceah]Раса: человек[/raceah][ageah]Возраст: 51[/ageah][actah]Деятельность: император Нильфгаарда[/actah][fnameah]Эмгыр вар Эмрейс[/fnameah]

Громкая свадьба будет. Пышная, говорит Эвертсен. Эмгыр молчал, смотрел на трон короля Цинтры, постепенно окрашивающийся закатным светом. Ярким, пронзительным, на отделанном золотом царственном стуле он казался проблесками крови. За этот трон пришлось дорого платить. Прежде всего, Цинтре.

Во вторую очередь - ему самому.

Он раскрыл обман - неужели Ширру думал, что Белое Пламя не узнает свою дочь? - а если раскроют другие? Вопрос ли времени - правда о том, что Львенок из Цинтры - не Львенок, а ободранная кошка, чудом вытащенная из горевшего после Первой Северной войны княжества и удостоенная того, что не заслуживала? Но из нее удалось сделать королеву. Стелле Конгрев удалось сделать из нее будущую императрицу.

И она ему будет верна. Эмгыр об этом позаботится.

- Все - вон, - вдруг приказал он тоном, не терпящим протестов. Тихий голос эхом разнесся по тронному залу и долетел до уха каждого и каждой, кто усердно трудился над украшениями его сводов. Придворные дамы и рабочие немедленно все побросали; цинтрийская придворная дама, до того стоявшая между счастьем своей помощницы и Петера, от неожиданности едва не рухнула со стремянки. Поспешные поклоны со всеми расшаркиваниями Эмгыр оставил, на первый взгляд, без внимания, но наблюдательный взгляд заметит, как император едва качнул головой. Зашуршали платья, застучали каблуки. Гвардейцы "Имперы", согласно отработанному протоколу, встали у каждого входа в тронный зал и загородили его своими телами.

Все двери закрылись. Петер и Эмгыр остались в одиночестве.

- Аристократы будут довольны, - обронил император, сделав шаг в сторону трона. Он изучал его так, будто собирался не садиться на него завтрашним днем, а отправить на переработку и потому вынужден был оценить, сколько за такую табуретку можно выручить. Повисла очередная тяжелая пауза. Замечание Эмгыра ответов не требовало; Петер же был человеком неглупым и явно понимал, что его царственный собеседник не закончил мысль. Но собирался с ней император долго. Несколько минут он молча взирал на трон княжества, все думая о чем-то своем. Как справедливо мог предположить Эвертсен, знакомый с императором много лет, не о свадьбе. В года Эмгыра о браке размышляют в последнюю очередь: все больше о наследниках. Но и с ними совершенно не задалось.

Он отпустил Цириллу. Пусть будет так.

- У меня будут распоряжения на другой счет, Эвертсен. Цинтрийский мир, - вдруг продолжил Деитвен Аддан ын Карн аэп Морвудд. Он, поднявшийся на одну ступень выше, развернулся к Петеру лицом, пронзил его холодным, неприятным взглядом. Цинтра - слишком мало после того, что потеряла империя. Мало после гибели Коегоорна, мало после провала де Ветта. Нильфгаард ослабил позиции, выставил себя на посмешище. Конечно, без радости не обошлось: Цинтра с завтрашнего дня становится официальной провинцией империи.

Но этого мало.

- Свадьба, Петер, - наконец, оборвал паузу Эмгыр, - его закрепит. И она должна стать последней крупной тратой не для нужд армии. Мне нужно, чтобы ты восстановил ее в течение трех лет. На большую передышку нет времени. По возвращении в Город Золотых Башен ты лично займешься пересчетом статей доходов и расходов.

"Так значит, новая война?" - возникнет закономерный вопрос. Император был однозначен. Он понимал, что Нильфгаард ослаблен - но и Север тоже. У Империи больше шансов восстановить свои ресурсы за несколько лет: больше ей воевать не с кем. А что нордлинги? Эмгыр был уверен, что уже через год они перегрызутся между собой за очередной кусочек земли. Это ослабит их армии, перессорит правителей, утомит кметов.

И когда Нильфгаард снова перейдет Яругу, сопротивление королевств будет сломлено. Одного за другим.

- Также, - продолжил император, - свяжись с Купеческой гильдией. Нужно наладить торговлю с Новиградом и Ковиром.

С Ковиром. Который нарушил соглашение, заключенное его отцом. Они помогли Северу, хотя были обязаны оставаться в стороне до последнего. Были обязаны - и не стали. Эмгыра искренне злил этот факт. Кто знает, как легла бы карта, если бы не помощь должного оставаться нейтральным королевства. Но от Ковира нельзя отказываться, и уже этот факт Эмгыра осаживал. Слишком влиятельное королевство, слишком опасное - не своими войсками, но звонкими монетами. В следующий раз они обязаны остаться в королевской казне.

В этот раз Эмгыр не перебивал. Внимательно слушал, бесстрастно наблюдая, как Эвертсен мечется туда-сюда. Коморный часто размышлял, не стоя на месте: почти как действующий император, в этот раз превратившийся в безмолвную и неподвижную статую. Несмотря на то, что в своих думах вслух Петер медленно, но верно переходил дозволенную подданным черту, он внимал. Только пальцы рук, переплетенные за спиной Эмгыра, могли выдать легкое раздражение правителя.

Когда Петер закончил, император дождался, пока коморный одернет себя сам, а потом забил последний гвоздь короткой фразой:

- Да. Далеко за рамки твоих полномочий.

Эвертсен был наказан молчанием: тяжелым, долгим, длившимся не меньше нескольких минут. Эмгыр смотрел не на Петера, а поверх его головы, будто заинтересовавшись украшенными к торжеству стенами. Торжеству, раздраженно подумал он. Разве так называется марьяж, который сломает жизнь одной маленькой девчонке, которой не повезло родиться очень похожей на императорскую дочь? Но она говорила, что сама хочет этого. Что сожалеет, что она - это не Цири. Не его Цири.

Как сейчас помнил ее блестящие слезы и тихий шепот. "Я всего лишь подделка. Имитация. Двойник, ничего не стоящий. Ничего...".

Все-таки ошибалась она. Очень ошибалась.

- Удивительный день завтра, Петер, не так ли? - вдруг сказал император вар Эмрейс, наконец, посмотрев на главного коморного нильфгаардской армии и прервав неприятную паузу. Лицо у Эмгыра ожило; вмиг все морщины пришли в движение, взгляд потеплел, напряженные плечи расслабились, но ровно настолько, чтобы не нарушить идеально ровную осанку.

- Удивительный день, - повторил он, неторопливо спустившись со ступенек и встав вровень с Петером. Кажется, император не злился. - Этот день войдет в историю Империи. Цинтра станет частью Нильфгаарда и подарит ему императрицу.

Покорную. Верную. Добрую. Не из нильфгаардской благородной семьи. Не из рода де Веттов, не из рода аэп Даги. Ничего: Вторая Северная война расставила все по своим местам. Каждый получил по заслугам. Но Эмгыр, вглядевшись в лицо коморного армии Империи, задался немым вопросом: а не скрывается ли за его амбициозными планами что-то большее? Такое же, что жило в Ардале, в Иоахиме, в других заговорщиках? Не может ли и Петер быть такой же... имитацией верности?

- Земли Цинтры нуждаются в восстановлении - так же, как и армия. Они должны быть готовы к приему нильфгаардских частей, когда начнется следующая кампания. И я думаю, тебе под силу распределить средства так, чтобы не вызвать лишних волнений. Ты был лучшим счетоводом в Империи. - Деитвен Аддан ын Карн аэп Морвудд ухмыльнулся; взгляд из дружелюбного быстро превратился в неприятный. Какое удивительное слово - "был". Того, кто будет так же скрупулезно корпеть над скучными цифрами, как Петер, надо еще постараться найти. Еще больше времени и сил уйдет на то, чтобы отыскать человека такой же педантичности и тех же талантов, которыми мог похвастаться Эвертсен - человек, которому он, Эмгыр, во время войны доверял особые поручения. Плавильни, литейные мастерские, кузни, винокурни... демонтировать и вывезти - такое было под силу только Петеру. Ни разу он его не подвел.

Но это не значит, что ему позволено больше, чем любому из императорских приближенных.

- Сначала проведи пересчет, Эвертсен. Все покажешь мне - лично. И внесешь свои предложения по изменениям статей расходов, - помолчав, наконец, произнес Эмгыр. Вторая волна экзекуции подошла к концу. Чтобы потом неожиданно завершиться еще одной неприятной, но уже не несущей в себе угрозы улыбкой императора.

- Раз уж ты считаешь, что имеешь право советовать мне, как пересматривать отношения с Ковиром, то валяй. Удиви меня, Петер.

Каждому подданному должно в равной степени любить и бояться своего императора. Несмотря на то, что Эмгыр всегда окружал себя людьми достойными, умеющими подкреплять красивые обещания делом, он, как и любой другой правитель, не отличался бесконечным терпением. Иногда особенно приближенные к вар Эмрейсу государственные деятели начинали думать, что они незаменимы; никто не сможет прийти на их место и делать во благо Империи тот же объем работ, который выполняли они. Как правило, гордецы теряли голову: сначала фигурально, а потом - по-настоящему. Их судьба была преемникам уроком. Находиться рядом с императором - то же самое, что сидеть на снаряде "огненного скорпиона". Нет никаких гарантий, что он внезапно не рванет в самый неподходящий момент.

Петер ловко ухватился за подаренный шанс. Коморный старался не терять бодрости духа, одернутый на середине потока своей смелой мысли. Император же видел, как Эвертсен постоянно старается спрятать ладони. Скрывает страх, знал вар Эмрейс. Пусть боится. Пусть помнит, что все его заслуги можно перечеркнуть несколькими неосторожными шагами. Здесь позволил себе лишнего, там чего-то недосчитался, тут по глупости что-то ляпнул... а все копится и тщательно записывается. К сожалению, Эмгыр не мог позволить себе такую роскошь, как доверие кому-то, кроме себя.

Взять бы тот же Ковир. Когда Белое Пламя верил чужим обещаниям?

Тем не менее, Эвертсен смог вывернуть телегу своей мысли на верную тропу. Император уже не выглядел мрачным, как грозовая туча; даже лицо стало немного посветлело, а морщины, резко проявившиеся во время приватной порки, будто разгладились. Петер мог выдохнуть. На этот раз пронесло.

- Мой отец был хорошим стратегом. Он знал, что рано или поздно Империя дойдет до северных границ и будет их оспаривать. Договор с Ковиром дал немного. Слишком пространные условия, верно?

Когда, казалось, каверзным вопросам не было видно конца, Эмгыр вдруг отступил. Достаточно покатав Петера на этих опасных качелях, император не стал делать тягостную для коморного паузу и продолжил, давая ему еще несколько драгоценных мгновений для того, чтобы перевести дух:

- От старых условий совсем отказаться нельзя. Ковирцы любят искать лазейки в договорах. Но сделать соглашение выгодным с экономической точки зрения... Это оправданно. Но потребуется - от тебя тоже - все для этого подготовить. И выжидать. Выбрать благоприятный момент - сделать первый шаг к победе. Тебе ли это не знать?

Давно это было. Эмгыр умел ждать, иначе не смог бы выдержать жизни вдали от родной земли, под чужим именем, с чуждой ему историей. Когда он вернулся, рядом были верные соратники, среди которых и затесался Петер: тогда еще молодой офицер с маячившей на горизонте блестящей карьерой. Со многим ему пришлось попрощаться навсегда, но сколького Эвертсен добился! Тогда им удалось подгадать день, когда узурпатор ослаб достаточно, чтобы уступить законному наследнику его по праву трон. То же требуется и сейчас.

- А пока Империя ждет, ты ее готовишь. Денно и нощно, Петер.

— Княжна Цирилла, – шептала одна из дам Малого двора с преувеличенным воодушевлением, — Станет женой Его Императорского Величества уже завтра. Я готова поспорить, что дочь аэп Даги в компании товарок будет кусать локти, видя, как северянка уводит у них титул.

— Хотела бы я взглянуть на их отцов, – хохотнула ее подруга, — Они-то воспримут эту свадьбу, как личное оскорбление, не меньше. Сколько достойных девушек из хороших семей… 

— Ну и чепуху ты несешь! Он женится на ней, а потом сошлет подальше. Неказистая, невзрачная, да еще и северянка. Говорят, Стелле Конгрев пришлось увезти девчонку, ведь во дворце Император ее видеть не желал, – со знанием ситуации добавила третья сплетница, — Отзвенят свадебные колокола и Цириллу тут же отправят в Дарн Рован. За ненадобностью.

— Тише, черт бы вас побрал, нас услышат...

Теперь-уже-Цирилла устала от разговоров, невольным свидетелем которых становилась почти ежедневно. Она поспешила уйти; уйти, не удостоив их даже мимолетным взглядом. Светловолосая княжна жалела о том, что ей полагалась подобная «свита». И пусть пока им раздавала указания госпожа Стелла, она не могла не слышать их болтовню. Достопочтенные дамы не замолкали даже тогда, когда она проходила мимо. Назвать их поведение просто недоброжелательным язык не поворачивался; за нарочитой вежливостью и безразличием скрывались отторжение, злость и даже ненависть. Совсем скоро она займет место на троне; место, которое полагалось занять достойной дочери Нильфгаарда.

Нильфгаардские аристократки, казалось, тщательно игнорировали факт ее присутствия. Они не считали нужным скрывать свое настоящее отношение и отвешивать церемониальные поклоны будущей жене Эмгыра вар Эмрейса. Бросали колкости и тщательно завуалированные оскорбления, насмехались над ней и позволяли себе неслыханную дерзость – открыто сомневаться в выборе своего Императора. Правда, делали они это только тогда, когда поблизости не было людей Ваттье де Ридо.

Графиня Лиддерталь говорила, что новоиспеченная властительница северного королевства не должна обращать внимания на пересуды и насмешки завистников. Не должна отвечать им тем же и опускаться до мелочной мстительности, ведь именно в этом заключается слабость. А слабость, как известно, нельзя демонстрировать никому. В противном случае сплетницы поймут, что ее эмоции можно использовать против нее. И будут делать это при каждом удобном случае.

Нужно закалять характер. Настоящая императрица всегда держит себя в руках, не позволяет негативным чувствам взять верх. Не опускает глаза, не сутулится и не сбегает. Не ведет себя, как глупая, слабая девчонка.

Цирилле было далеко до тех выдержки и спокойствия, которым Стелла Конгрев училась годами. Иногда ей казалось, что графиня родилась с расправленными плечами и горделиво поднятым подбородком. Что ее никогда не трогал подобный «обмен любезностями», не задевали обидные слова и прозвища. О себе юная княжна сказать того же пока не могла. Сначала насмешки дам Малого двора ввергали ее в состояние плохо скрываемой, тихой истерики. Она обдумывала сказанное часами; эта склонность к самокопанию здорово расшатывала и без того нестабильное душевное состояние. Они считали ее настоящей Цириллой, не зная, что она – простая подделка. Двойник, которого здесь оставили только благодаря тому, что его присутствие соответствует интересам Империи. Им не было известно о настоящем происхождении светловолосой аристократки, но оттого становилось только больнее. Если они так низко ценят реальную цинтрийскую княжну, в жилах которой течет королевская кровь, то где тогда ее место?

Затем на смену слезам пришли раздражение и усталость. У Лже-Цириллы, ставшей подделкой по вине злого рока, не осталось сил на слезы. Она выплакала их все, убегая из разоренного города, умоляя похитителей отпустить ее и разговаривая с Императором во время его редких визитов. Последний, казалось, сыростью в ее глазах ужасно тяготился и наверняка отчитал госпожу Стеллу за то, что будущая императрица так и не научилась держать себя в руках. Ей было ужасно стыдно перед ним. Пристальный взгляд вызывал желание отвернуться. Была ли это жалость? Вряд ли. Наверняка он просто разозлился, ведь она всхлипывала и двух слов связать не могла в его присутствии.

Разрушенная, крохотная Цинтра того не стоит. Он и так сжег ее дотла. Узкие, старинные улочки наводнили солдаты, готовые в любой момент подавить возможное восстание. Свадьба всего лишь легитимизирует его притязания на трон в глазах нордлингов. Но зачем ему это, если северяне для него не люди, а просто человеческий ресурс? Разве с мнением захваченных кто-то считается?

Цирилла не была наивной. Жизнь лишила ее этой черты, вытравила начисто. Такие, как Завоеватель Севера, не женятся на ком-то вроде нее. Девушки из обедневших дворянских семей могут заполучить в мужья младших сыновей рыцарей или богатых купцов. Кто знает, может он одумается и отменит свадьбу. Найдет ту, которая по праву рождения займет трон. Отошлет подделку, вычеркнет из своей жизни и забудет.

Вместе с тем, она помнила о его обещании. Эмгыр вар Эмрейс уверил девушку в том, что в ее  жизни больше не будет унижений и несправедливости. Возможно, когда она докажет свою полезность для него, так и случится. Если она достойно сыграет уготованную роль и завоюет монаршее расположение, дамы побоятся отзываться о ней дурно. Не станут смеяться, называть цинтрийской мышью и утверждать, что с такой женой Император точно вернет Дервлю ко двору. А может даже заведет парочку новых фавориток.

Все бывшие пассии Эмгыра вар Эмрейса были писаными красавицами; высокие, статные и фигуристые, эти девушки и женщины умели привлечь мужское внимание. Цирилла знала об этом со случайно услышанных разговоров. Долгие вечера в Дарн Рован дамы предпочитали коротать за сплетнями самого разного толка.

Тяжелые думы о разговорах, точившихся вокруг ее скромной персоны отошли на второй план, стоило княжне вспомнить о назначенной встрече. Утомившись от дневных хлопот, она совсем запамятовала о том, что Император хочет с ней повидаться. От мысли, что она останется с ним наедине по спине пробежал холодок.

Редкие разговоры с ним все еще выбивали ее из колеи. Покой она находила в многочисленных примерках пышного, светлого платья и предсвадебных репетициях. Подготовительные мероприятия длились часами, в конце девушка валилась с ног, но все это отвлекало от страха перед неизвестностью и будущим, которое виделось ей хрупким и нереальным. На репетициях от нее требовалось лишь беспрекословное выполнение своей роли: улыбаться, смотреть милостиво, стоять по правую руку от Императора. К сожалению, протокол не распространялся на личное общение будущих супругов. Она не знала, как говорить с ним, дабы вновь не разозлить и не разочаровать. 

Подбираясь к тронному залу, девушка замерла. Тщетно попыталась отдышаться и унять бешено колотящееся сердце. Обычно ее сопровождали дамы или сама Стелла Конгрев, но сейчас никого из них рядом не было. Подчиненных графини Лиддерталь захватила предсвадебная суета; хватало дел, которые требовали их непосредственного участия. Завтра все должно пройти идеально.

Юная княжна не решилась постучать, войти или как-то иначе выдать свое присутствие. Она старалась отсрочить момент встречи, урвать еще несколько минут для того, чтоб прийти в чувства. Да, ее называли Цириллой, одевали в шелка и дарили драгоценности, достойные королев. Она спала на пуховых перинах, а ее портреты писали лучшие художники Империи. Но пристальный взгляд этого холодного, сдержанного человека расставлял все по местам.

Аудиенция носила неофициальный характер. Здесь не было подчиненных Его Императорского Величества или других посетителей, ожидающих разрешения войти. Будь они не одни – она могла бы скрыть трясущиеся пальцы и напуганный взгляд за протокольными поклонами и опущенной головой. Он не стал бы отчитывать ее при посторонних; негоже выставлять будущую Императрицу в невыгодном свете. Если бы в зале оказался хоть кто-то помимо молчаливых гвардейцев, практически никогда не оставлявших Его Величество…

Гвардейцы, стоявшие у дверей, даже не шелохнулись. Но Цирилла знала о том, что бравые парни из «Имперы» не выказывают лишних эмоций и не смотрят в глаза знатным дамам. Она с горечью осознала, что до сих пор не воспринимает себя в этом качестве. А завтра ей предстоит стать женой, возможно, самого могущественного человека в мире.

Отредактировано Лже-Цирилла (21.12.21 02:51)

Лже-Цири чувствовала себя глупо. Она простояла у тронного зала добрых полчаса, не способная сделать несколько шагов. Будущий супруг все еще легко вгонял ее в оцепенение; девушке недоставало сил взять себя в руки и стряхнуть его. Она встречалась с ним не впервые, но страх не покидал ее и по сей день.

Цирилла не рискнула догнать и поприветствовать Императора, когда тот вслед за господином Эвертсеном покинул помещение. Вместо этого княжна, как самая последняя дура, пряталась за одной из колонн. Винить себя в этом она не стала. О тяжелом нраве монарха знали даже те, кому не доводилось сталкиваться с ним лично. Байки, сложенные придворными, передавались из уст в уста. В них Эмгыр вар Эмрейс представал человеком, который легко выходит из себя, не терпит бессмысленных разговоров и не тратит время на пустяки. Пустяки… вроде светловолосой дворянки, которая завтра станет его женой.

Собравшись с мыслями, девушка отправилась к дверям его кабинета. Теперь он занимал комнату, в которой ранее работала цинтрийская королева Калантэ. Именно она, согласно новой биографии княжны, приходилась ей бабушкой. Подумать только, легендарная Львица! Лже-Цирилле не доводилось видеть ни саму королеву, ни ее настоящую внучку. Иногда королевская семья посещала шумные празднества и гуляния в столице, да вот только она сама никогда не находилась в первых рядах.

Покидая тронный зал, Эмгыр вар Эмрейс выглядел хмурым и задумчивым. Это не могло не укрыться от Цириллы, уже жалевшей, что ее забрали из дома суконщика. Новоиспеченная княжна была наслышана о том, что случалось, когда в моменты подобной недоброй задумчивости кто-то пытался заговорить с ним. Уйти просто так она тоже не могла: вечерняя аудиенция была оговорена заранее, и отменять ее у Цириллы не было власти.

Вездесущий камергер затворил тяжелую дверь. Лже-княжна огромным усилием воли сдержалась, не позволяя себе вздрогнуть и по привычке потупить взгляд в пол. Не стала тараторить и вновь просить прощения за поздний визит. Вместо этого сделала приветственный книксен, а затем заняла место в кресле, на которое ей указали.

— Не спится, – машинально повторила Цирилла. Голос показался ей чужим. Тихим и надломленным, — Вы хотели меня видеть, Ваше Императорское Величество. Еще раз простите, что так поздно. Я… я не стала отвлекать от разговора. Наверняка он был важным.

Все же не сдержалась и вновь извинилась.

Поняв, что взболтнула лишнего, она тут же замолчала. Сколько раз твердила себе, что нужно думать, прежде чем говорить? Сколько раз то же самое ей втолковывала Стелла Конгрев? А ведь это был один из первых уроков! И вот теперь лже-княжна фактически заявила о том, что подслушивала чужую беседу.

Взгляд его темных глаз стал прямым и цепким. Она съежилась в кресле, словно хотела стать еще меньше. Нужно было оправдаться, перевести разговор в другое русло. Да вот только в голову ничего не приходило. Не было такого оправдания, которое его не разозлит. Подумалось, что до нее подобной наглости себе не позволяли ни государственные чиновники, ни многочисленные придворные. Подслушивать разговоры Императора!

В кабинете было слишком мало света для такого большого помещения. Воспользовавшись этим, Цирилла опустила подернутый тоскливой поволокой взгляд. Нужно было немедленно прекратить опасную беседу, пока она не сказала еще чего-то, о чем будет жалеть. Вместе с тем, было кое-что, о чем княжна не могла не спросить. Вопрос, терзавший ее несколько недель подряд, сам вырвался изо рта прежде, чем она успела подумать о его последствиях:

— Вы уверены, что Вам нужна такая жена? Такая, как я?

Отредактировано Лже-Цирилла (23.12.21 05:58)

Цирилла поморщилась, словно от головной боли. О чем она могла его просить? Он дал ей дом и все то, о чем девушка даже не мечтала. Познакомил ее с госпожой Стеллой, в конце концов! Как смела она жаловаться на жизнь после того, что этот человек уже сделал для нее?

Новоиспеченная княжна ни о чем не забывала. Вопреки ее собственным надеждам, память оставалась немилосердно острой. В кошмарах она видела разрушенный город и павших в бою солдат, превратившихся в черно-голубое месиво. Умерших женщин, детей и стариков. Улицы, залитые кровью и дым от пожарищ, заслонявший собою солнце. Редко когда девушке удавалось проспать до утра. Она металась в постели, вскрикивала, разбуженная дурными снами, а после маялась до самого рассвета. Не помогали ни утомительные прогулки на свежем воздухе, ни горькие капли из маленького стеклянного пузырька, которые ей давали по указанию Стеллы Конгрев.

До встречи с нильфгаардцами военная сирота влачила жалкое существование, грозившее оборваться в любой момент. От голода, болезни, разбойничьего ножа или иной напасти – не важно. На каждом шагу поджидала смерть, молчаливой тенью следовавшая за ней по пятам. Светловолосая дворянка была слишком слабой, изнеженной и юной для того, чтоб выжить. Она должна была сгинуть в разоренном северном королевстве. Лишь по воле богов этого не случилось, но в глазах ее навсегда поселилась тоска по той непрожитой жизни, которую отобрала война.     

Она помнила, как стремительно редели ряды беженцев. Почти ежедневно кто-то пропадал, отставал, а то и вовсе умирал. У других недоставало сил даже для того, чтоб обустроить нехитрые могилы. Трупы бросали на пеших тропах, лесных полянах и обочинах трактов, благодаря чему процессию постоянно сопровождали вороны и другие падальщики. Поначалу мертвых пытались предавать земле, но потом эту затею оставили. Их было слишком много. Стоило умирающим испустить последний вздох, у них забирали все то, что могло представлять хоть какую-то ценность, а затем оставляли гнить под открытым небом. Уставшие от голода и лишений люди не могли и не желали возиться с промерзшей почвой. К тому же, нельзя было задерживаться на одном месте дольше нужного; в округе рыскали мародеры и разбойники.

Нильфгаардские патрули время от времени устраивали облавы, а затем вешали бандитов на деревьях и столбах. Указом наместника трогать тела строго запрещалось. Вместе с тем, даже такого красноречивого предупреждения было недостаточно. Место одной уничтоженной ганзы рано или поздно занимала другая, обеспечивая несчастным людям лишь временную передышку.   Многим позже, дабы пресечь распространение болезней, черные сами начали снимать повешенных и жечь их вместе с телами беженцев. В плохие дни девочке казалось, что таким будет и ее конец; однажды она свалиться от усталости и уже не сможет подняться.

Цирилла относительно быстро смирилась со смрадом разложения и видом мертвых тел. Доселе не бывавшая даже в мертвецкой, она вынуждена была привыкнуть к ним, отринуть страх, брезгливость и сочувствие. Обезличенные и серые покойники уже не заставляли ее содрогаться. Эмоциональная тупость, пришедшая на смену суеверному ужасу смерти, спасла девочку от возможного помешательства. Ей доводилось видеть людей, разум которых затуманился блаженным беспамятством. Мертвые тела были далеко не худшей из ее проблем.

Манера держать себя, дополненная некогда дорогой и относительно целой одеждой сыграла с ней злую шутку. Все эти признаки выдавали настоящее происхождение девочки, а позже стали причиной явной неприязни со стороны товарищей по несчастью. Беженцы с самого начала невзлюбили дворянскую дочку, обвиняя ей подобных в своем бедственном положении. На их глазах многочисленные графья, бароны и маркизы удирали в соседние королевства, трусливо пили яд, а то и вовсе переходили под флаги захватчика. Чем не повод выместить зло на той, кто, по их мнению, доселе жил незаслуженно хорошо?

В первый же день они отобрали отороченный мехом плащик и все те немногочисленные пожитки, которые для нее собрала мать. Спустя неделю отняли сапожки из ладно выделанной кожи, в подкладку которых были вшиты золотые сережки и тонкая цепочка с кулоном. Нехитрый скарб должен был прокормить девочку, но что Цирилла могла сделать против крепких сыновей кузнеца? Глотая горькие слезы, юная дворянка пыталась утешить себя тем, что это золото могло стоить ей жизни.

В доме суконщика она работала до изнеможения. Непривычная к тяжелому труду, поначалу Цирилла валилась с ног даже не поев. Девочка думала, что не справится и ее, доходягу, точно выбросят на мороз. Пальцы распухали, болели и к концу дня переставали гнуться, но она не жаловалась. Потребовалось время для того, чтоб привыкнуть к такой жизни. Долгое время свой угол, миска похлебки и домотканая одежда воспринимались ею как высшее благо. Не нужно было выживать в лагере беженцев; не приходилось воровать на рынках, рискуя получить от стражи, а затем убегать от разъяренных местных жителей, которым не было дела до ее беды.

Она и не мечтала о том, что окажется во дворце в качестве императорской невесты. Княжна видела, как нильфгаардцы разграбили и вырезали город, в котором она родилась. Они же наверняка убили ее родителей, друзей и всех тех, кто был ей близок. Благодаря неуемным амбициям властителя далекой южной страны она лишилась всего, даже собственного имени, но… заняв чужое место, Цирилла пошла на сделку с совестью. Она  поняла, что выйдет замуж за императора и будет делать то, что от нее потребуется. Не было долгих размышлений и моральных терзаний. Она бы не призналась в этом даже самой себе, но это решение далось девушке слишком легко.

Прошлого не вернуть. Никто не способен воскресить мертвых. Время не поворачивается вспять. Разве она недостаточно страдала для того, чтоб заслужить лучшей жизни? Пускай и рядом с захватчиком.

— Ваше императорское величество очень добры ко мне, — тихо сказала она, — Я не смею просить о большем. И почту за честь… стать Вашей женой.

Лже-Цирилла замолчала, не позволив голосу дрогнуть. Мерзкое чувство уязвимости заворочалось внутри. Чего бы ранее не сделал этот человек, чего бы ни отнял у нее, теперь он – ее единственная защита и опора.

— Я сделаю все, что в моих силах и не разочарую Вас, — она еле заметно улыбнулась, дабы выражение лица не показалось ему слишком уж несчастным, — Спасибо… за все.

Несколько месяцев потребовалось для того, чтоб пережитый ранее ужас вернулся в кошмарах и захлестнул Цириллу, словно ледяная вода. Стоит ей оступиться и впасть в немилость, она вернется туда, откуда ее забрали. И тогда все повторится вновь.

Но сегодня вечером он не отверг ее, не отменил свадьбу. Это уже много значит.

Богатство и положение всегда идут с неприятными довесками в виде чьих-то зависти и ненависти. Подумав, юная княжна решила, что не станет говорить о нападках аристократок. Не будет жаловаться и просить его заступничества. Она научиться жить с этим, если потребуется.