Явь или сон, век или миг.
Остановилось время.
Кто я такой? Чей это лик
В зеркале ледяном?
Я помню снежный вихрь, звериный вой...
Сомкнулось небо надо мной. (с)
В лесу было холодно и неуютно. Колкие снежинки оседали на волосы и проникали за шиворот, обращаясь каплями мерзкой влаги. Ветер нещадно трепал полы дорожного плаща и пробирался под одежду, норовя украсть остатки тепла. Небо висело низко, давая понять, что пурга завершится еще не скоро. В такую погоду хорошо было сидеть в кресле возле очага и флегматично глядеть в окно, думая о чем-то своем, но Альвер был лишен подобного счастья. Вот уже несколько месяцев у него снова не было дома, а мысли об очаге пробуждали лишь отвращение к самому себе, сожаление и бессильную ярость – глупые чувства, что не могли ни согреть, ни утешить.
Юный эльф снова остался один. Сидя на поляне возле костра, что никак не хотел разгораться, он вспоминал, как ночевал в чаще с Риэль, как согревался ее теплом и как наслаждался ароматом угольно-черных волос. Риэль была мечтой, жизнью и сладкой сказкой, что утекла меж пальцев подобно меду из разбившегося кувшина. Казалось, иначе просто и не могло быть, но тогда, в Вергене, Вортигерн верил, что счастье еще возможно. А теперь он не верил ни во что и никому. Собственный разум играл с ним, подкидывая картины из прошлого и чужие истории; dh’oine гнали прочь, предавали и употребляли в собственных интересах; aen seidhe погружали в тоску, апатию и полное нежелание жить. Нельзя сказать, что его и так было много, но в обществе сородичей Вызимскому Лису становилось лишь тяжелее.
Сбежав от Вангемара, он долго слонялся по городам и селениям, думая, куда прибиться, и, наконец, нашел последний приют в лесу, где не было никого, кроме диких зверей, птиц и, разумеется, мертвецов, что теперь скромно молчали, заткнутые двимеритовым амулетом. Признаться, несколько раз Альвера настигало желание расстаться с украденной у чародея вещицей и посмотреть, что будет, однако, он находил в себе силы противиться искушению и не совершать необдуманных поступков. «Хватит и того, что я застрял в лесу посреди зимы».
Позади остались Новиград, Марибор, Вызима и несколько крупных селений. Давно исчезли из виду тракты, по которым нет-нет да проезжали нагруженные телеги. Спрятались в подлесках опустевшие разбойничьи лагеря. По-хорошему, Рыжий мог найти пристанище где угодно, но выбрал лес, опасаясь преследования со стороны Вангемара или Империи. Да, конечно, он не обладал ценными сведениями, не играл в шпионов и даже не удосужился прихватить с собой ценные бумаги чародея, но… порой убивали и за меньшее, а умирать под пытками Вортигерн не планировал, хотя и сам не знал, почему продолжает цепляться за одинокую жизнь, лишенную всякого смысла.
В конце концов, эльф рассудил, что дело в простой привычке. Он привык выживать будучи ребенком из нищего квартала; привык бороться будучи циркачом и, наконец, привык сражаться и уходить от ударов будучи скоя’таэлем. Альвер не понимал этого сам, но то, что казалось простым обывателям чем-то из ряда вон выходящим, для него давно уже стало обыденностью: голод, лишения, отвратительные условия жизни. Даже холод и тот не казался чем-то неодолимым, пока не превратился в пургу.
- Сука! Да чтоб тебя! - Рыжий подул на замерзшие пальцы и попытался их растереть, - Загорайся уже наконец! Давай же! Давай…
Слабенький язычок пламени лизнул хворост, но тут же потух, оставив лишь тонкую струйку дыма.
- Курва!
Разозлившись, Вортигерн пнул «домик» ногой, разметав костровище по снегу, и плюхнулся на задницу, обняв колени руками. Это была не первая его попытка развести треклятый огонь и – эльф точно знал – не последняя. Впрочем, знал он и то, что куда разумнее было бы подыскать укрытие, а не заниматься откровенно бессмысленным делом. Тяжело вздохнув, Лис запрокинул голову и посмотрел в небо. «Пурга расходится», - сказал он себе, - «останусь здесь, и точно не доживу до утра. Нужно идти к деревням. Знать бы еще куда. До ближайшей деревни несколько дней пути, но лучше идти, чем оставаться на месте. Я и так уже слишком сильно замерз».
Взяв себя в руки, Альвер поднялся и побрел прочь с поляны, выбрав, как ему казалось, верное направление.

Отредактировано Альвер (10.02.21 11:20)

Альвер не мог сказать, сколько именно времени шел вперед. Ему казалось, что прошло от силы несколько минут, однако, поднявшаяся метель имела свойство растягивать время и превращать простые переходы в невероятно сложные. Суровый северный ветер безжалостно бил в лицо и швырял в глаза, нос и рот колкие белые хлопья. Ноги проваливались в едва наметенные сугробы. Волосы замерзли и кое-где, в тех местах, где их касалось дыхание, покрылись инеем. Лес исчез и померк, закрутившись в снеговой круговерти.
Рыжий вскинул голову, пытаясь угадать направление, но так и не разобрал ничего, кроме вершин могучих старых деревьев. «Курва! Вот же меня угораздило! И где только была моя голова?! – Подохнуть от холода… Вот уж истинная радость!» Эльф плотнее закутался в плащ, пытаясь хоть так сохранить остатки тепла, сделал пару шагов вперед и вдруг остановился, с беспокойством вглядевшись в белое марево у себя за спиной.
Что-то неясное, незнакомое и жуткое таилось там, среди высоких деревьев и снега. Что-то такое, отчего волосы вставали дыбом, сердце начинало стучать чаще, а душа замирала. Вортигерн еще не видел того, что так его напугало, заставив вмиг позабыть о холоде, голоде и предстоящей дороге, но отчетливо осознавал: оно там, и оно подбирается ближе, чтобы… Убить? «Конечно, убить! Зачем бы еще! Вот только что ты такое? Я что, умудрился разбудить притаившегося в чаще Лешего? – Его-то мне как раз и не хватало для полного счастья». Альвер сжал в ладони амулет и потянулся к кинжалу, привычно висящему на поясе.
Разумеется, он знал, что такая мелочь, как железная «зубочистка», его не спасет. Понимал и то, что магия его слишком нестабильна и хаотична, чтобы починиться голосу разума и направиться, куда следует, но умирать без боя не собирался. «Вероятно, тоже по старой привычке. Но почему я вообще решил, будто там что-то есть? Ничего не видно. Ничего и не слышно. Поди услышь хоть что-то в такой пурге!» Вызимский Лис напрягся и заставил себя прислушаться к Лесу.
За снежной завесой едва слышно что-то трещало, капало и звенело, но эльф так и не смог разобрать, чем именно это было. «Показалось. Мне наверняка показалось», - решил он, отринув подсказки внутреннего чутья и обострившейся за годы «веселой» жизни интуиции, однако, в этот самый момент из леса выступил Он – мертвец, облаченный в доспехи тысячелетней давности и окруженный магической аурой. В руке его красовался посох, а над головой парил светящийся камешек.
«Курва!» - выругался Рыжий, отступая на шаг и все еще не решаясь расстаться с украденным у Вангемара амулетом, - «Нет… Это даже не курва, а та еще поебень! И откуда только выбрался?! Уж не на твоей ли могиле я решил развести огонь? - Ну извини, приятель! Хотя… Подожди. Что-то не то… Вот правда, лучше бы ты был Лешим! Глядишь бы вышло договориться, а так?» Вортигерн стиснул рукоять кинжала до боли в руке, но так и не вынул его из ножен. «Очень смешно», - с отчаянием в голосе рассудил он, - «с кинжалом на мертвеца. С тем же успехом можно пойти с рогатиной против медведя. И то шансов окажется больше». Альвер сделал глубокий вдох и, сорвав с шеи двимеритовый амулет, швырнул его в снег.
- Давай, скажи что-нибудь! – потребовал он, обращаясь к ожившему мертвецу, но тот так и остался совершенно безмолвен и недвижим, - Что? Не из тех, кто хочет что-то сказать или передать последнюю волю? Жаждешь возмездия? Ну да, ну да… Ты же не призрак, дьявол тебя дери! Больно наверно остаться вот так… Хотя… Нет… Подожди… Ты… Не мертв?
Откровение явилось так внезапно, что окончательно сбило Рыжего с толку. Будь он поопытнее в магии, и непременно смог бы сказать, в чем ошибка, но теперь лишь растерянно хлопал глазами, глядя на чужака и белый снег, становящийся черной землей у него под ногами.

Незнакомец не стал отвечать. Вероятно, он, таким образом, пытался произвести на юного собеседника особое впечатление или же попросту не считал его, Альвера, существом, достойным ответа, а завьюженный лес – местом, подходящим для разговоров, однако, стоило, «ожившему мертвецу» сделать шаг вперед, как из снеговой круговерти появилась еще одна фигура – не менее зловещая и неожиданная, но, совершенно точно, принадлежащая живому, а не покойнику.
То, как ловко и уверенно двигался этот второй, навело Рыжего на мысль, что перед ним опытный и умелый воин, однако, задержаться на одном лишь восприятии внешнего вида он не успел – незнакомец заговорил, и голос его оказался мужским и каким-то смутно знакомым. Признаться, Вортигерн ни за что не вспомнил бы Марволаэта и в лучшие времена, но теперь, одурманенный собственным даром и заторможенный холодом, он лишь отмахнулся от странной мысли, пришедшей в голову. «Мало ли, кого и где я там слышал», - сказал себе Лис из Вызимы, отступая ровно на один шаг, - «если мы когда-то и были приятелями, нынешняя встреча не сулит ничего хорошего. Мои друзья ни за что не вырядились бы так, а раз уж вырядились и вступили в сделку хер его знает с кем, больше мы друзьями именоваться не можем. Да и друзья не имеют привычки подкрадываться вот так, со спины. Вы оба здесь не за тем, чтобы помочь мне выбраться из собственной западни».
Альвер хмыкнул и изогнул губы в кривой усмешке, полной недоверия, презрения к собственной участи и ядовито-колкой иронии. «Умирать, так в бою», - коротко подумал он, - «пусть даже этот бой и является безнадежным. Столько, сколько смогу. Как десятки раз до того. Как жаль, что нет другого пути…» Беззвучно рассмеявшись, Рыжий торопливо огляделся по сторонам в тщетной попытке найти спасение, но не обнаружив ничего, кроме все той же пурги и высоченных сугробов, вернул внимание незнакомцам, что как раз завершили свой диалог на незнакомом ему, уличному воришке, языке.
Будь он поталантливее в языках или, хотя бы, более сведущ в родном наречии Aen Seidhe, точно сумел бы что-то понять на слух, но оставаясь необразованным юнцом, определил лишь то, что перед ним чужаки. «Может быть, из Нильфгаарда. Может быть, даже из дальних неизвестных земель, забывшие что-то в глухом лесу. Так, одним меньше. Что ж… Уже лучше. Может быть, у меня даже будет шанс уцелеть в бою. Уцелеть, но, конечно, не выжить. С тяжелыми ранами я не протяну здесь и дня. Меня найдут и растерзают оголодавшие звери, но что дурного в том, чтобы наконец умереть? Сколько еще я буду цепляться за жизнь, которую и жизнью назвать не поворачивается язык? Чего ради подчиняться простой привычке?»
Вортигерн скривился и убрал ладонь с рукояти кинжала за мгновение до того, как Второй попросил об этом. Внимательно выслушал, что ему говорят. Почти равнодушно прошелся взглядом по эльфскому лицу, обнаружившемуся под необычным шлемом. Задержал взор на клубах пара, вырывающегося изо рта, на торжественной позе и, наконец, на глазах, что выражали довольство и нечто неясное. Кажется, это была радость, но Альвер не смог понять, откуда она взялась. Как не сумел и поверить искреннему признанию своего собеседника. Более того, слова, сорвавшиеся с губ незнакомца, показались ему издевкой, и Рыжий отреагировал на них так, как отреагировал бы на любую насмешку, брошенную в свой адрес – ухмыльнулся и, опалив мужчину яростным взглядом, чуть подался вперед.
- А не пойти ли вам обоим на хер? – коротко и грубо поинтересовался он, - Можешь прикидываться кем угодно и сочинять байки, но лучше оставь их для наивных идиотов, что будут счастливы обмануться. Я никуда с тобой не пойду, и, если уж ты так заинтересован во мне, тебе придется забрать меня силой. Потому что я знаю, кто ты такой, что здесь делаешь и какого дьявола ради отправился меня поискать. Видимо dh’oine решил не рисковать собой понапрасну и спустил верных шавок. Ну-ну, ну-ну. Как встретишься с хозяином, передай ему, что мой Дом уничтожен и сожжен дотла, а его халупу я таковым не считаю и не считал. Да, да. Я крайне неблагодарен.
Вортигерн фыркнул и, прежде, чем Второй осознал свое представление полностью провалившимся, уверенно и ловко вскарабкался на стоящее поблизости дерево. Признаться, деваться с него было особенно некуда, а до следующего еще нужно было как-то добраться, но этот путь бывший канатоходец счел единственным подходящим для бегства. «В конце концов, по сугробам я точно от тебя не сбегу», - опираясь на опыт зимней охоты и жизни в лагере скоя’таэлей, рассудил он.

Оказавшись на дереве, Альвер выдохнул и устало прислонился спиной к тонкому стволу с шершавой корой, покрытой противной наледью. «Хорошо», - сказал он себе, - «время я выиграл, но что теперь? Могу ли я сказать, что нахожусь в безопасности? Могу ли расслабиться и продолжить путь? – Нет. Конечно же нет. Безопасность – такое манящее и почти забытое слово… A d'yeabl aep arse!»
Рыжий болезненно скривился и посмотрел вниз. Из его импровизированного убежища происходящее на земле было видно довольно паршиво, однако, он сумел осознать, что явившийся из пурги незнакомец пытается что-то сделать, вновь и вновь склоняясь к высоким наметенным сугробам. «Что ты делаешь?» - спросил себя Вортигерн, - «Пытаешься найти верный способ сбить меня с ветки? – Беса с два это у тебя выйдет! Так просто я точно тебе не дамся. Вот только, зачем это все? Какого дьявола ради я все еще продолжаю бороться? Жажду ли я свободы? И, если да, то что она для меня? В чем состоит ее ценность? В возможности и дальше блуждать по свету, не имея ни дома, ни цели и теряясь в сонме голосов с того света? – Вот уж действительно, жизнь, за которую стоит цепляться!»
Альвер фыркнул, растер ладони, принявшиеся коченеть от мороза, и вновь прислонился к стволу, на сей раз думая уже не о смысле жизни, но о способах выбраться из ловушки, в которую сам же себя загнал. «Глупо было пытаться сбежать вот так», - рассудил юный эльф, оглядывая вершины ближайших деревьев, - «даже если смогу допрыгнуть, все равно не смогу зацепиться. И это еще хорошо, если не повисну где-нибудь на макушке ели… Мне некуда отступать. Я должен буду остаться на этом дереве и… вконец околеть. Да, именно так и случится! Тебе даже не нужно стараться. Я сам свалюсь к тебе в руки, если только раньше не замерзну насмерть. Вот уж действительно, белка. Смешно».
Уточнение незнакомца и правда звучало весьма иронично. Будь у Рыжего с собой тот самый хвост, что так любили таскать на шлемах скоя’таэли, он непременно швырнул бы его вниз, демонстрируя, что, по сути, именно «белкой» и является, однако, вещица потерялась где-то несколько лет назад, и ирония медленно перетекла в злость на самого себя, обстоятельства и проклятую Судьбу. Вортигерн вдруг вспомнил, что все в его жизни идет наперекосяк, и что все, что он делает, приводит лишь к одному итогу – смерти, разлуке и одиночеству. «Все, кого я любил, мертвы», - с горечью заметил Вызимский Лис, - «а я сижу на дереве и пытаюсь сбежать от dh’oine в объятия Вечности или безумия… Как же я жалок!» Эльф стиснул зубы и, зацепившись за ветку, ловко спрыгнул на землю.
- Ты прав, - обреченно признался он, - бегство – это не выход и не спасение. За тобой неизменно явится кто-то другой. Кто-то более удачливый, более ловкий, более сильный. Убегая и прячась, я лишь загоняю себя в западню и показываю страх, которого нет. Я не боюсь ни тебя, ни твоего господина. Десятки раз я смотрел своей смерти в лицо, и знаю, что в мире довольно вещей куда более страшных, чем просто смерть. Ты прав, кем бы ты ни был, и что бы ты там о себе не мнил, однако, сдаваться без боя будет слишком смешно и нелепо. Я не для того сбегал от этого dh’oine, чтобы теперь вернуться к нему с опущенной головой и смирением во взгляде. Я не собираюсь служить ему верой и правдой и превращаться в его оружие. Впрочем, он в этом и не сомневается, раз отправил за мной… Кого? Наемника из народа Seidhe? Убийцу, подобранного где-то в трактире? Верноподданного Нильфгаарда? Да чтоб я знал, кому из пешек Империи дозволено выглядеть так, как выглядишь ты! Помнится, в прошлом Его гребаное Величество вполне охотно использовал эльфов в войне. Может быть, ты из тех, кто остался верен?
Альвер пожал плечами и уставился на незнакомца во все глаза, пытаясь понять мог ли мужчина служить во «Врихедд», но тотчас бросил эту затею, рассудив, что для правильного ответа в его голове через чур мало знаний. И, тем не менее, Вызимский Лис предпочел говорить, а не бросаться с кинжалами на врага. Лишь к дереву прижался сильнее нужного, демонстрируя готовность защищаться и устраивать «фокусы».

Альвер презрительно фыркнул. Он не просил и не ждал одобрения, и, получив его, не испытал ничего, кроме холодного неудовольствия и толики раздражения. «Шли бы вы оба на хер!» - подумал Рыжий, - «И гордость эту можете запихать себе в задницы! Какое вам двоим вообще до меня дело? И что ты заладил, как игрушечный болванчик?! Твой отец, другой мир… Мы пришли из другого мира… Еще скажи, что за мной пришли! И что весь этот спектакль устроен исключительно ради меня! Впрочем… Это, хотя бы, похоже на правду. На сотни шагов вокруг никого, а значит, дело и впрямь во мне. Вы явились по мою душу. Но, если не затем, чтобы вернуть меня Вангемару, тогда зачем?»
Вортигерн с силой прикусил губу, оставляя на нежной коже кровавые отпечатки зубов, и во все глаза уставился на своего собеседника, выглядящего расслабленно и даже несколько равнодушно. Он, оборванец из Старой Вызимы, и правда хотел понять, что происходит вокруг, однако, мысли упрямо путались, а разум снова и снова спотыкался о несколько фраз, звучащих откровенным и пошлым бредом. Будь эльф здоровее, он непременно решил бы, что над ним издеваются, но теперь сознание его зацепилось за слово «сила», вырвав оное как то единственное, что не казалось чужеродным и непонятным.
- Моя сила… Что ты знаешь о ней?! – выпалил Альвер, не успев удержать порыва души и, тем самым, выдав свою заинтересованность и подкинув собеседнику еще парочку козырных карт, - И что значит, она пришла из другого мира?! Будто здесь никогда не рождалось магов?!
Рыжий недоверчиво прищурился и, было расслабившись, подобрался вновь, стоило мужчине сделать несколько шагов в его сторону. Да, он был безоружен, и говорил так спокойно, точно действительно не угрожал и не представлял никакой опасности, но Лис из Вызимы хорошо знал, как умело порой скрывается сила, и как стремителен бывает бросок. Окинув противника торопливым взглядом, он заметил, что эльфу достанет таланта обезоружить его в мгновение ока и скрутить голыми руками, а потому прежде, чем последовать за вопросом, обошел дерево и отошел назад, разрывая дистанцию. «Так я успею отскочить или же уйти в сторону», - сказал он себе, - «так будет лучше. Спокойнее и…»
Закончить мысль Вортигерн не успел. Стоило ему поднять голову и заглянуть в глаза собеседника, видения обрушились на него могучим, кажущимся бесконечным потоком. Башни, высокие стены замков, незнакомые флаги, гордо реющие на ветру, мощеные улицы, высокое небо и холод. Целый город, скованный льдом. Уже не живой, но еще и не мертвый.
- Сколько погибло там? – спросил Альвер, не слыша себя и не понимая, о чем говорит, - Кто-то, кто был очень дорог… Дорога? Нет… Дорог… Он приходит к тебе иногда, но ты не способен его увидеть.
Рыжий хмыкнул, тряхнул головой, стремясь разорвать контакт и избавиться от неприятных ощущений, однако, чужая жизнь уже пробралась в его настоящее, и картины заскользили одна за другой. Всадники-мертвецы, сожженные деревни, мертвые человечьи глаза, голоса и все тот же холод, что упорно тянулся от сцены к сцене. Эльф поежился, неосознанно растер плечи и, сделав шаг назад, оступился. Наверняка упал бы прямиком в наметенный сугроб, если бы чужая рука не подхватила его.
- Нет! Не трогай меня!! – завопил Вортигерн, - Не прикасайся ко мне!
Предприняв несколько тщетных попыток вырваться, Вызимский Лис дернулся в последний раз и, наконец, затих, глядя куда-то перед собой. Дыхание его выровнялось, из левой ноздри вытекла тонкая струйка крови. Эльф небрежно растер ее и, тяжело вздохнув, вновь посмотрел на мужчину.
- Видел, - нехотя буркнул Альвер, - только не помню, где и когда. Может быть, во сне. Может быть, наяву. Черт его знает! Но что до меня, то я копия своей матери. У меня ее волосы, и ее глаза, и, чтобы бы ты там не говорил, во мне уж точно нет ничего «чистокровного». Я родился и вырос среди поганых dh’oine, и если что-то когда-то и было, оно давно уже отнято, уничтожено и растоптано. Если ты не лжешь, и мой папочка явился забрать своего отпрыска, то можешь передать ему, что он задержался на пару десятков лет, и сейчас я не нуждаюсь ни в нем, ни в его народе, и, уж тем более, не собираюсь становиться пешкой Дикой Охоты. Я видел ее в твоей голове.
Рыжий скривился и, заметив, что хватка ослабла, наконец вырвался, но так и остался стоять, думая о своем.

Отредактировано Альвер (02.03.21 11:25)

Альвер сдался. Внезапная магическая вспышка опустошила и обессилила его, и желания противиться неизбежному не осталось. «Если ты хочешь, ты можешь», - устало сказал он себе, сперва прислоняясь к стволу, а после по нему же съезжая на снег, - «плевать. Плевать я хотел на все это». Кинжал выпал из разжавшихся пальцев и провалился в наметенный сугроб, но Рыжий не обратил на то никакого внимания, предпочтя просто слушать всадника Дикой Охоты и цепляться за редкие фразы, способные если уж не вызвать интерес, то, хотя бы, пробудить желание отвечать.
- Видел, - потерянно и безжизненно произнес он, не заботясь о том, будет ли слышен голос сквозь вой пурги, - с десяток раз… Видел доспехи, в которых явился тот, первый из вас, и видел холод, что тянется следом. Я сам не понимаю, что вижу, и, чаще всего, не могу понять, видел ли я это наяву, во сне или в каких-то фантазиях. Это магия, на которую у меня нет управы. Вернее, уже нет. Где тут она валяется. Можно бы поискать, но… Дьяволу в зад этот гребаный амулет. Ты никогда не задумывался о том, зачем мы все вообще живем?
Лис из Вызимы прервался, облизнул губы и вновь смахнув с лица кровь, что так и не желала уняться, слегка запрокинул голову. Говорить так, конечно, было сложнее, но об удобствах бывший скоя’таэль не заботился – слишком привык к лишениям, боли и тяжести положения.
- Я вот задумывался и, знаешь, что я скажу? – Всем нам нужно во что-то верить: в себя, в Богов, в высшую справедливость, в возмездие, наконец. Я видел тех, кто живет ради мести и дышит ненавистью. Знал тех, что ищут любовь, добро и пытаются нести свет несмотря ни на что. Я так никогда не умел, и даже сейчас, слушая тебя, я не могу найти ответ на вопрос: почему же я до сих пор не сдох? Не понимаю, почему во мне нет стремления пойти и наложить на себя руки, когда верить мне больше не во что… Это было бы так легко – расстаться, наконец, с жизнью, но я отчего-то продолжаю существовать и пытаюсь выжить. Страх ли это смерти? Или простая привычка? Я давно уже не цепляюсь за свою жизнь и растрачиваю ее вполне осознанно нанося себе вред, но все же я жив, и любой ублюдок сможет назвать меня лгуном или лицемером. Почему я сбежал от этого траханного имперца? Почему не позволил себя схватить или не сдох, защищаясь? Как видишь, вопросов гораздо больше, чем ответов на них, и я убежден, что твой мир не даст мне ни одного, а все остальное – дерьмо собачье. Можешь хоть весь обмазаться им!
Вортигерн иронично ухмыльнулся и, зачерпнув горсть снега, приложил ее к носу. Холод неприятно щипнул кожу, но, вместе с тем, слегка прояснил сознание, освобождая голову от болезненной мути. Эльф повозился и, проведя языком по зубам, сплюнул под ноги кровавый сгусток.
- Я больше не думаю о перспективах и будущем, - сухо признался он, - несколько раз я строил планы, надеясь чего-то достичь и обрести нормальную жизнь, но каждый раз мои мечты рушились и становилось лишь хуже. Все, кто был мне дорог, мертвы. Я не сумел спасти их, не смог защитить. Так ради какой великой цели я должен переться хер знает куда и хер знает зачем? Ради хорошей жизни, почета и славы, в которых я не нуждаюсь? Может быть, ваш король вернет мне, хотя бы, малую часть того, что было у меня отнято? – Нет. Он не вернет ни хера. Потому что это не в его силах, если только он не научился перемещаться во времени и не знает способа, как вернуться в прошлое и все изменить. Если бы что-то такое он мог, я бы подумал над твоим предложением, но, даже зная наверняка, едва ли бы согласился – потому что время слишком тонкая материя, чтобы в нее вторгаться. Я наворотил бы дел и ничего не сумел бы исправить. Все, чего я сейчас хочу, это не чувствовать ничего. Не слышать проклятые голоса, не видеть покойников и не вникать в их беды. Не помнить того, что случилось со мной. Не ощущать эту мерзость и не пытаться собрать по кусочкам душу. Да. Я хотел бы отдать это тело кому-то другому… Кому-то из тех, что жаждут вернуться к жизни. Кому-то из видящих в этом смысл. Я даже пытался, но у меня не вышло… Я просто не знаю, как выбросить самого себя из своего же тела, однако, я мог бы попробовать. Тот эльф, которого я видел в твоей голове… Если он действительно есть и существует среди Вас... Я мог бы попробовать подобрать его и отдать ему тело. Раз уж мне все равно, то пусть будет хотя бы так. Пусть хоть кто-то что-то получит в итоге.
Альвер договорил и затих, ожидая реакции и ответа.

Альвер не стал отвечать. Слушая нового своего знакомого, он не только слушал, но и слышал, однако, вместе с этим, не знал, что сказать и не мог понять, нужно ли вообще говорить хоть что-то. Рыжему, признаться, не хотелось. Сидя на земле и глядя в высокое небо, он ощущал себя равнодушно-умиротворенным, и чувство это рождало тот самый покой, за которым, казалось, ничего нет. «Может быть, я просто схожу с ума?» - спросил себя Вортигерн, - «Или умираю? Что, если именно так и выглядит смерть? Я слышал истории о тех, что замерзали насмерть и навсегда оставались в непроходимых чащах… Что, если именно это происходит теперь со мной? Это так… Притягательно». Эльф улыбнулся и, моргнув, устало закрыл глаза. Хотелось спать и видеть красивые сны, навеваемые пением вьюги. «И пусть это будет в последний раз, это будет прекрасно. Я…»
Не будь рядом всадника Дикой Охоты, мальчишка непременно последовал бы за искушением немедля, отдавшись простому и самому очевидному из желаний, но, пока чужак оставался поблизости, что-то внутри сопротивлялось покою, заставляя разум работать, а органы ощущать. Альверу чудилось, будто он слышит, как незнакомец дышит, как скрипит свежевыпавший снег у него под ногами, и как его голос доносится откуда-то издалека. Лис из Вызимы готов был поклясться, что мужчина вдруг оказался ближе, чем был, что его лицо в какой-то момент возникло на расстоянии локтя от его собственного лица, но так и не смог понять, показалось ему или то действительно произошло. Сознание путалось, мысли стирались, сон перемежался с явью.
Рыжий слишком долго пробыл на холоде и слишком много времени потратил на разведение костра. Не появись статный эльф из другого мира, он просто замерз бы в зимнем лесу и остался бы лежать под снегом, но появление незваных гостей отсрочило гибель, вынудив двигаться и бороться за жизнь. Теперь же, когда сражение с самим собой и миром вокруг показалось Вортигерну бессмысленным, холод вернулся, намереваясь закончить начатое. Мальчишке осталось немного. Час. Может быть, даже меньше. Процессы в его организме замедлились, дыхание углубилось, глаза закрылись, голова безвольно скатилась к плечу, тело съехало и завалилось на бок.
- Я… Я потом скажу, - бессвязно пробормотал Альвер, вдруг вспомнив, что должен был что-то сказать, - Сейчас я устал и хочу отдохнуть. Мама?
Поблизости никого не было. Лес оставался безмолвен и тих, и лишь пурга по-прежнему завывала, убаюкивая свое дитя.
Может быть, в забытьи Рыжий и правда увидел Аннариэль, принесшую с собой жаркое сытое лето, может быть, просто позвал на помощь, может быть, вдруг ощутил, что скоро придет домой. Туда, куда приходили после смерти такие, как он. Как бы то ни было, позвав мать, Рыжий больше не шелохнулся и не проронил ни звука. Его кожа сделалась мертвенно-бледной, волосы покрылись инеем, а кровь, едва-едва остановившаяся, застыла безобразной бордовой коркой. Впрочем, сердце пока еще билось, и дыхание не оставило измученное тело несчастного эльфа.