Запретить Рыске что-то делать, значило подать ей идею. Пропустив через себя запах свежей рыбы, она тут же поморщилась, нападая на нескольких краснолюдов, чья одежда и тела переживали не самые чистые времена. — Фу! — Невольно вырвалось у волчицы, после чего она испуганно ойкнула, закрывая свой рот обеими ладошками. — Ты чего это фучешь, шиголка сиклявая? — Нахмурился один из бородачей, глядя на Рыску недобрым взором. — Ишь, развелось тут чистоплюев благодетельных! — Травница же поспешила затеряться в толпе, попутно стянув пряник с прилавка своей соседки.
   За почти месяц, проведенный в  Ровище, Рыска здесь совсем уж освоилась. Идиллия семейной жизни, нарушалась лишь стойкой убежденностью волков, что дольше находиться в Ровище — ходить по острию клинка, а потому уже в месяце следующем стоило отсюда убраться. Уходить Рыске никуда не хотелось. Съемный дом уже стал для неё родным, а коза наконец-то перестала кидаться, едва завидев травницу на пороге. Дела лекарственные тоже пошли в гору: кметы местные, рыбаки и даже торговцы, с удовольствием обращались к юной, но весьма талантливой травнице.
   Стоило признать, что с обретением способностей не совсем нормальных, травница в Рыске проснулась куда лепшая, чем была до обращения. Она видела лес иначе, по-другому ощущала, словно понимая изначально, что к чему и с чем сочетается. — Ба! Рыска! — Окликнул её местный кожевник. — Вот, возьми, передай Янушу, да и про меня не забывай, коль уж братья ваши на берег наш сошли, так пусть знают, у кого в Ровище самая лучшая кожевня! — Травница нахмурилась, пытаясь понять о чем, собственно, речь ведется.
   — Братья? — Кожевник рассказал наспех, да и Рыске хватило лишь пары слов. Островитяне. Здесь. В Ровище! «Что бы это могло значить?», — думала она, ощутимо нервничая, «не это ли стало причиной побега отца? Коль за ним пришли его браться? Аль нет? Чай не одним Хиндарсфьяллом острова едины!», требовалось выяснить, прежде чем домой спешить, лапти свои роняя, да сплетни чужие пересказывая. Вдруг как просто островитяне, так и здорово, а коль уж с намерениями недобрыми пришли...  Из горла невольно вырвался рык. Близилось полнолуние, и волчица с каждым днём всё больше набиралась сил. Она возилась, вклинивалась, пробивалась. Не позволяла Рыске о себе забывать.
   Корчма «У причала» приветственно качала табличкой. С большегрудой русалкой, разумеется, чьи перси были в два раза больше её же головы. «Что там Януш говорил о правильно расставленных приоритетах?», она усмехнулась, для начала заглядывая в окно, перед этим протерев оное рукавом своей туники. А ещё боялась, что не признает! Сложно не признать, даже в речном порту! Однако наблюдение длилось недолго, куда интереснее был шум в перелеске за корчмой.
— По хорошему разойдёмся, аль...
— Держи его...
— Кричать не позволяй...
— Ах ты, вымесок!
— Руки вяжи! Руки...
   Травница нахмурилась, не желая покидать свой пост, но и приключение упускать, также не желая. «Кого это они там вяжут? Чай никак кабанчика молодого забили!», корчма перебивала запахи, а иногда и звуки. Рыска отлипла от окна, да подтянув свою сумку, дабы та по заднице не шлёпала, двинулась в сторону голосов. «Кустик, ещё кустик», белокурая макушка выглянула из зарослей дикого шиповника. — Шшшш... — из пальцев пошла кровь, однако ранки сразу же затянулись, позволяя травнице сосредоточиться на главном.
   На небольшой поляне происходило действо: четверо мужчин одного вязали. «Островитянин!», — сходу догадалась Рыска, подбираясь ближе, да по хищному скрываясь в тени раскидистого дерева. Двух мужчин она также знала: сват солтыса, да его приблуда дружок, ни один раз в сторону Рыски руки свои распускающий. К несчастью, оные все ещё были при нём, пусть в последний раз травница и одарила наглеца шрамом.
   — Что же вы творите, нелюди?! — Искренне возмутился самый главный «людь» в Ровище. — Человек мож по делу куда пошел, а вы его вяжете! — Мужики недобро переглянулись, словно нашкодившие коты, у коих усы в сметане, а потом угрожающе двинулись в сторону Рыски.

Отредактировано Рыска (27.01.21 17:51)

Как и следует девице порядочной, Рыска сначала делала, а уж потом думала. Вот и этот случай исключением не стал, ибо травница сначала на мечи, да с лукошком, а уж потом рассудила, что лучше бы промолчала.  «Ой-ой» — подумала Рыска, когда сразу две пары рок потянулись к ней с намерением весьма определенным. Руки больно сжали руки, не щадя и не жалея, да и с какой это стати? Она ведь тоже не была деревенской! 
   — Вы чего это творите? Отпустите! Ай! — Грубость. Рыска терпеть не могла грубость, ведь её в жизни травницы и так было достаточно. Сначала деревенские, потом их науськанные дети, а там и отчим, девку желтоглазую не возлюбивший. — Отпусти меня, малохольный! — Девичьи зубы впились в мужское предплечье, наверняка оставляя следы. Она кусалась и раньше, а ещё кидалась камнями, только вот камней под её рукой, что-то не наблюдалось.
   Мужчины отошли, однако совсем не потому, что Рыска готова была сражаться. На поляне появились новые лица — мужчина из числа прибывших в Ровище островитян. Она видела его в таверне, он был среди тех, на кого указали кметы. «Значит вы вместе, коль уж по его следам вы сюда пришли», даже ничего не зная, было несложно выводы делать. По взгляду, по движениями, по поведению. В царстве зверином, где царит закон силы, а инстинкты нередко подчиняют разум, было важно понять сразу — одолеешь врага или будешь убит.
— Ба! Вы только поглядите! — Сват солтыса противно рассмеялся, ему вторили и остальные мужики, демонстративно хватаясь за животы.
— Никак с девкой подсобить явился? Я тебе вот что скажу, варвар, наша деревня и вам здесь точно не место!
— Ишь, собрались, островное отребье! Людям достойным жизни не даёте, баб портите, скот сводите!
— Гнать вас отседова надобно! Взашей, да пинками под зад!
   Голоса мужчин слились для Рыски в одну сплошную какофонию. Она мало понимала из того, о чем они говорили, насчёт чего спорили, да почему островитян прочь гнали. «И что они всем вам сделали?» А потом поняла — завидки бьют. Островитяне-то вон какие: рослые, сильные, бородатые, а мужичье местное только исподтишка по одному бить и горазды. Толпой на одного — такое никто не жаловал, только у кметов здесь были законы свои.
    — Вы бы лучше на себя, да со стороны поглядели! — Буркнула Рыска, руки в синяках потирая. — Только и горазды девок толпой гнать, а что до дела… — под "делом" она подразумевала поступки достойные, а удостоилась лишь смешков неприличных. Только вот чего уж ожидать, коль сразу за упокой начали? Эт вам не за здравие, не по человечески, неправильно.
    — Ты гля, девке этой, также пришлой, всё мало и мало. А ну, хлопцы, рассредоточились, покажем этим чужакам, чего мужики из Ровище могут!
   На всяк случай, на морехода пошли трое, один — на Рыску, много ли с девкой хлопот будет. Травница взвизгнула, попятилась, да на зад свой и шлепнулась. Под смешки издевательские лепшего друга свата солтыса. Ох и отвратительная то была рожа, словно пчелы его толпой кусали, а потом ещё и обгадили — рыжий и конопатый.  Впрочем, против рыжий рыска ничего не имела. Наоборот, даже любовалась, бликами солнечными на волосах огненных, коль человек хороший, то какая уж тут разница?     
   — Не визжи, шлёнда, потом ще спасибо мне казать будешь, да в ноги кланяться! — Рыска оскалилась, глазами недобро сверкая на подобный судьбы расклад. Не собиралась травница честная, чужие пороки по шерсти гладить. А коль уж о шерсти зашёл разговор…
   — Агрр! — Зарычала Рыска, совсем уж не по девичьи, да так, что все на поляне в сторону ее оглянулись. — Гррр… — А потом её мир внезапно пошатнулся, уступая место натуре хищной. Волк бесновался, сминая всё человеческое, да вот только знала Рыска, коль уж вырвется — беда будет всем. Держалась, самообладание своё собирая, да сражалась, как учил её Януш и отец тоже учил.   
   — Ах ты тварь! — Первый удар пришёлся травнице в плечо, однако Рыска зубов своих не разжала, а лишь сильнее стиснула челюсти, цепляясь пальцами, путаясь в мужской рубахе. — А ну пусти, курва! — Подчинилась, его отпуская, дабы в секунду уже следующую откинуть мужчину от себя с силой не совсем человеческой. Не ожидала от себя подобного, голову в плечи вжимая, а потому подумала, да приосанилась, чай не кметка какая-нибудь деревенская, а Сальдис, дочь Ульвара, внучка Хавальда, "Красной Рубахой" прозванного.
Златоглазая Дева...

Обстановка накалялась, Рыска пыталась сдержать злость. Коя рвалась из её груди, но вовсе не девичьим криком. Рыком. Растущая луна позволяла Рыске держать контроль над своим зверем, да вот только надолго ли? Потасовка плавно переросла в драку, а драка в настоящее побоище. Запах крови дурманил разум зверя. Обратившись Рыска поняла, насколько разной бывает кровь, больная кровь — воняла, здоровая — манила, кровь же этих людей насквозь пропахла дешевым самогоном, вызывая скорее отторжение, нежели влечение к...
   Её уж давно не смущал вид сырой плоти, пусть и не питались такие, как она мертвечиной. Рыска поморщилась, не от вида разбуренных тел, а от собственных недостойных мыслей. Дай волчице волю, и она полакомится теми, кто ещё дышал, и вовсе не потому, что она была кровожадна, а потому, что хищник всегда остается хищником, даже когда он тих. К счастью, Рыска была сыта, а полнолуние достаточно далеко, дабы не терзать её тело жаждой сырого мяса.
    — А я-то тут причем? Я, вообще-то, помочь вам хотела! — С обидой в голосе прошептала она, вытирая лицо рукавом своей туники, орущий от негодования островитянин, атаковал её словом и слюной, что вовсе не прибавило травнице оптимизма и надежды на дружбу. — Жалко... — она присела подле того, кого убили камнем в висок, а затем скукожилась, закрывая руками уши, звук рога, едва не рвущий барабанные перепонки, до звона в ушах и светлячков перед глазами, разнесся над этой поляной.
   Когда все закончилось, Рыся поднялась, глядя уже совсем недружелюбно. Не стоило быть семи пядей во лбу, дабы понять, что это не значило ничего хорошего для всех, кто проживал в Ровище.  — Нельзя наказывать всех, за действия нескольких дураков! — Выпалила она, пытаясь остановить мужчину до того, как им придется вмешаться в происходящее. — Люди... простые деревенские кметы, они же ни в чем невиноваты! Коль кого и наказывайте — так солтыса, кой эту вот свору привечал, а остальных не трогайте, прошу вас...— Она старалась скрывать характерную для островов брошь, подаренную её отцом голову волка с рунами, однако сейчас, это могло сыграть свою роль.
   — Остановитесь, пока не потеряли ещё больше людей, а на ваших руках не прибавилось крови невиновных! — Она практически бежала за ним вниз по склону, пытаясь убедить словом, пока не пришлось убеждать делом. — Стойте! — Рыска споткнулась, но ловко подскочила на ноги, — да подождите, же вы! — Терпение закончилось внезапно, когда впившись пальцами в руку мужчины, травница, не без труда, но все же, силой развернула его к себе, едва ли не под нос подсовывая брошь подаренную ей отцом.
   — Пусть я ваша и всего лишь на половину, но предпочитаю считать, что это лучшее, что во мне есть. — Вторая её половина принадлежала волку, а кметка Рыска... Кметка Рыска умерла в умках и бреду, терзаемая неведомой хворью, коя, наверняка, унесла ни одну сотню жизней. — Остановитесь, и я отведу вас к тем, кто успел сбежать! Вы сможете свершить свой справедливый суд, а не резню. — Ей не хотелось марать свои руки в крови, как не хотелось того и Янушу. Однако волколаки жили в этой деревне достаточное количество времени, и просто не сумеют тихо стоять в стороне.
Она не сумеет.   
   — Прошу... эта деревня мой дом. Не разрушайте его... — однако в её глазах читалась совсем иная просьба. Рыска понимала его боль, она понимала, кто в это виноват, но также понимала, что большинство кметов и сами страдали от этой невыносимой и горделивой шайки.  — Я знаю, куда они попрятались, поджав свои хвосты, и я покажу вам, если пообещаете оставить село в покое. — Как и большинство островитян, он мог пойти по кровавому пути, потеряв большинство своих людей, но разменяв их жизнь на жизнь невиновных деревенских.
   Рыска знала, что Януш ещё с утра ушел в лес на охоту, продолжая тягаться в навыках, пусть даже и с тем, кто поспешно покинул их маленькую семью. Однако волк может вернуться, едва заслышав, что в селе беспредел. «И тогда начнется резня...», она желала избежать этого бессмысленного кровопролития, не желая становиться ни на чью сторону. Принимать решения, кому жить, а кому умирать.
   Сегодня Фрейя была явно не на стороне мореплавателя.

Отредактировано Рыска (27.01.21 17:53)

Рыска внезапно обиделась. “Не бывает их, видите ли, наполовину! В этом мире бывает все, что хочешь, а порой и такое, что нарочно не придумаешь!”, впрочем, её план с привлечением внимания сработал, а возможное первое убийство временно отложилось. К счастью. Только вот отложилось ли? Мужчина был уверен совсем в ином, что завязанную только что войну уже просто так не остановить. “Но попытаться то стоит?”, вот она и пыталась. По глупому, девичьи, но пыталась. 

   А коль не выйдет, то что? На пути к пристане будет немало времени, как и немало укромный мест, где возможно… “Нет”, — она спорила сама с собой, — “нельзя поступать столь несправедливо, я должна дать этим воинам шанс, поступить по чести или погибнуть в бою!”, отец рассказывал Рыске не раз, что пасть внезапно, будучи убитым коварно, не прельщается среди истинных воинов.

  И она пошла за ним, что было странно для окружающих, кои пялились на странную процессию, сквозь разномастные занавески, да щели в заборах. — Я думаю, — говорила она тихо, — что люди наши просто вас опасаются. Однако смею заверить, что никого из подонков этих, на селене шибко не жаловали. Разве что только солтыса местного побаивались, а потому и терпели убогих, позволяя к девкам приставать, да над юношами глумиться. — Сама Рыска была о компании мнения низкого и коль бы не знала, что Януш из себя выйти может, так поведала бы ему о приставаниях.

   — А я, чтобы вы знали, признанная своим отцом дочь! Им же и нареченная, пусть и второй раз. — Она хотела это сказать и она это сказала, а потому была весьма горда собой, что легко читалось на практически детском личике. Она гордилась тем, кем она родилась, даже несмотря на то, что деревенские никогда её не жаловали. Теперь Рыска наконец-то поняла, она была не странной и пугающей, она всегда была особенной. Именно эти слова девочка слышала ни один раз, однако никогда им не верила. Раньше не верила. Вся жизнь Рыски была одним сплошным испытанием, словно подготовкой к тому, кем она в итоге должна стать. 

   — А что мы будем делать на причале? — Любая бы другая девка, ни за что не пошла бы за северянином, да ещё и в подобной ситуации, однако Рыска совсем не боялась, а даже наоборот, желала уладить это дело миром, обходясь без лишних жертв. — Коль уж станет вопрос, кто прав, а кто виноват, я буду говорить лишь правду, да и в таверне легко подтвердят, что вы вели себя мирно. — Наивная травница всегда верила дишь только в лучшее, однако суровая реальность была совсем иной, как и обстоятельства в глазах людей.

   — Я лишь прошу вас быть лишь немного сдержаннее, да не хвататься чуть что за свои топоры. Убийство никогда ничего не решает — оно лишь причиняет боль. Боль окружающим, тем, кто любит вас и тем, кто любит тех, кто пострадает от ваших рук. — Жертвы будут с обеих сторон, она прекрасно это понимала, а потому невольно взвалила на себя эту ношу — быть вестником между двух народов. — Если пожелаете, я схожу за солтысом. Мы соберем на площади народ, да решим это дело на голосовании. — Так было в деревне Рыски, когда спорные моменты выносили на суд общественности. Каждый мог поучаствовать в это споре, внести свою лепту, да высказать мнение. Названный отец Рыски, редко прибегал к подобным мерам, а вот отчим решать что-либо лично не шибко то и полюблял, предпочитая ответственность любую, снимать со своим плеч, да вершить дела свои важные за бутылкой в узком кругу.   

   — Я уверена, люди за вас вступятся, я вступлюсь, как свидетель происходящего бесчинства! Пусть вы и пришлый народ здесь, да вот только совсем не вина ваша, что солтыс местный, да побратимы евоные, так разбаловали своих сынков. — Впрочем, могло статься и так, что за своих сельские будут стоять горой, однако вариант такой, она предпочитала не рассматривать, уж больно многое зависело от решения солтысового, а что решит старик, никому было неведомо. 

— Кметы не глупые! — Вскрикнула ему наперерез Рыска, но и сама в слова свои не верила. «Кметы не глупые…», могла ли она деяться на понимание? Могла ли остановить то, что должно было начаться в Ровище?  Рыска была просто девчонкой, практически не знающей жизни, если уж на то пошло. Она едва вышла из щенячьего возраста, а уже должна была принимать серьёзные решения.
Сможет ли она?
   — Отпустите её! — В глазах женщины был страх. Рыска знала её — прачку, живущую через три дома от них с Янушем, — или… — маленькие руки сжались в кулаки, но она вовремя взяла себя в руки. Если Рыска выйдет из себя и обратиться, то расправы выходцев со Скеллиге покажутся местным детскими забавами. Выдохнула, поворачиваясь к толпе островитян. Ей нужно было успокоить деревенских, да вот только как это сделать?
   — Я помогу вам, но вы должны сделать жест мира… — настрой толпы был далеко не самый лучший, а сама Рыска и понятия не имела, что делать. — Отпустите одну женщину, пусть идет к своей семье… я займу её место, — пусть Рыска и была здесь девицей пришлой, да и половина села таких же добрых людей. — Требуйте говорить со старостой, я подтвержу ваши слова, но разговор должен вести мужчина, — она перешла на шепот. Кто послушает малолетнюю девку? Нет, говорить с ней на равных не будет никто, однако верить её словам или нет — решать всей деревне.
   У Рыски созрел план. Простенький план, но она надеялась, что оный будет действенным. Только вот следовало все обсудить, поведать о мыслях своих мужчине. «Поверят ли нам, прислушаются ли?», если нет — то дни волколаков в Ровище были сочтены, а сделать требовалось ещё немало. Они собирались плыть на острова Скеллиге, однако точно не в этот день и даже не на этой неделе.
   — Не говорите, что ваш был на поляне первым, — она волновалась, но старалась сдерживать свои порывы. — Скажите, что вступились за девицу, которую хотели снасильничать. — Будет ли островитянин врать, аль скажет правду и усугубит ситуацию? Это Рыске было неведомо, однако она видела возможность отделаться малой кровью. — Многие из села видели, как приблуды солтысовы к девкам замужним под юбки заглянуть пытались. — Но особенно им полюбилась Рыска, желтоглазая девица из пришлых, норовистая и необузданная.
   — Покончим на том, что уже случилось. Мертвых не вернуть, а живые — должны жить. — Упрямые люди могли устроить здесь резню, но Рыска знала — никто из кметов не захочет умирать за данную когорту. Спесивые юнаки успели достать даже немого кузнеца, кой отличался редкой терпеливостью и предпочитал просто делать свою работу. Вторым вопросом шло — остаться человеком. Молодой волколак — создание непостоянное, а в случае с Рыской ещё и нестабильное. Эмоциональная кметка была пороховой бочкой, готовой взорваться в любую секунду и снести все на своем пути.
   «Спокойствие, Рыска, только спокойствие», от чужого гулкого сердцебиения, шепотков и нервных перешаркиваний у неё в голове все гудело. Толпа сводила Рыску с ума, запахи перемешивались, создавая невыносимую какофонию вони. Моча, навоз, рыба, кровь, специи… в глазах начинало темнеть, волку хотелось взвыть и убежать туда, где тихо и пахнет лесом, но она не могла.
   Она должна была быть здесь, справиться с собой, а не позволить инстинктам взять верх над разумом. Как повторял отец? «Я человек…», она постаралась отгородиться мысленно, сосредоточиться лишь на одном, «я контролирую… контролирую себя…», двое — солтыс и островитянин. Худой немолодой мужчина вышел вперед. Солтыс был бледен и явно болен. Рыска знала, мужчину вот уже несколько лун мучает красная сыпь в один струп, коя в книгах носила название камчуг. «Может действительно все получится? Может действительно сговорят?», она стояла лицом к толпе, спиной к островитянам выражая свое доверие. На лбу Рыски выступила нервная испарина.

Рыска дрожала, но вовсе не от страха, а от волнения и напряжения. Молодой волколак был в одном шаге до обращения, переживая не самые лучшие минуты в своей жизни. Отец говорил ей, что она слишком добрая, что она слишком нерешительная для истинной воительницы, но сегодня Рыска спасла деревню, она приняла на себя груз ответственности и отныне это будет навсегда с ней. Пусть оборотень и не вкусил крови, но его действия все равно привели к смерти.  Да вот только была ли она права? Правильно ли поступила.
   Запах крови ударил в нос, вынуждая сжать руки в кулаки. Женщины в толпе падали в обморок, однако Рыска была далека от этого чувства. Она не была напугана происходящим, она была заворожена и почти соблазнена. Запах свежего мяса дурманил, кровь сводила с ума, вынуждая кровь её собственную бурлить в жилах, словно в момент обращения. Рыска собралась с силами и шумно выдохнула, стараясь взять под контроль эмоции собственные. «Ты спасла, но можешь легко погубить! Спокойнее, Рыска, ты сможем совладать и с этим», она старалась, и у неё почти вышло, если бы островитянин не прервал момент концентрации.
   — Что? Кто? Я? — Травница качнула головой, сбрасывая алую пелену наваждения. Сейчас уже ей требовалась услуга от этого мужчины и Рыска собиралась воспользоваться тем, что помогла островитянину решить дело миром. Она собиралась найти своего отца, хоть оный, явно, не жаждал своего нахождения. Януш был не в восторге от идеи тащиться за Ульваром на острова, однако, в этот раз уже у него не было никакого выбора. — Но сначала…— Рыска пошла, куда требовалось, принимаясь нервно теребить подол своей туники.
   — Сначала я хочу взять с вас слово, что вы… — она замялась, не зная, как правильно изложить свои мысли. — Что вы возьмете меня с собой на острова! Меня и моего возлюбленного. Нам нужно добраться до Хиндарсфьялла, а коль вы держите путь домой, то можете взять нас с собой. — В её взгляде читалось одно — Рыска не примет отказ и залезет в его драккар, даже если гнать её будут всей когортой. Она должна была попасть на острова, а остальное волчицу не заботило. Ну, почти…
   — Что вы хотите знать? О моем отце? Так я дочка Ульвара, "Волчьего Глаза", внучка Хавальда, прозванного "Красной Рубахой". Златоглазая Дева... Мой отец говорил мне, что в нашем родстве не усомниться никто, и что любой островитянин, коего я попрошу, отвезет меня на Хиндарсфьялл, где проживает вся моя родня. — А вот о том, откуда в ней такая сила Рыска говорить не спешила. В конце концов, как объяснить подобное простому человеку? Впрочем, она уже слышала байки о том, что на островах существуют свои оборотни. Более свирепые и сильные, однако, подобное Рыску не смущало, ведь она об этом даже не задумывалась.
   — В моих жилах течет кровь волка. — Спокойно сказала она, глядя на островитянина. — Отсюда и моя сила. — Вдаваться в подробности Рыска не стала, хватит и подобного объяснения, а что уж это значит — пусть решает сам. В конце концов, травница с необычными глаза само по себе явление редкое, на деревне родной её иначе как «чудовище» и не кликали, аль «ведьмой желтоглазой» обласкивали, так что была она к подобному привычная, с одной лишь маленькой разницей…
   Раньше Рыска была человеком.
   — Отвезете? — Спросила она, испытывающе глядя на островитянина. Сейчас Рыске казалось, что задарма она никуда не поедет и платить им с Янушем все одно придётся. Вопрос только чем? Монетами аль своей честью? Впрочем, выбора у неё не было, ждать следующих островитян времени не было.  Травница опалась, что её отец наделает бед. Причем именно себе, а не окружающим, потому и спешила отплыть на Скеллиге как можно быстрее. К счастью подобный шанс ей выпал, так воспользуется ли она им?

Она сомневалась, что мужчина согласится их взять. В конце концов они совсем незнакомые люди. Неизвестные, и что у них на уме ведомо лишь им самим. Впрочем, плыть именно с ними было скорее прихотью. Януш убеждал возлюбленную, что до островов они доберутся и так, подсластив кому-либо  звонкой монетой. Тем не менее, Рыска предпочла бы плыть именно с ним, с мужчиной, который замарал её руки кровью.

   Она не догнула, когда увидела способ казни. Не поморщилась и не упала в обморок, только лишь поняла, как сильно она проголодалась, сколько сил потратила и как давно не ела. Тяжёлый день и никак иначе, а впереди дорога и бесконечная синева. Морские просторы и дальние берега. Новое начало или конец её истории. Рыска не знала, что ждёт её там, но верила, что боги будут к ней благосклонны. 

   — Обращаюсь. — Уверено молвила травница, ведь смысла скрывать уже не было. Мужчина не дрогнул и Рыску то удивило. Не каждый день она встречала столь бесстрашных людей. Мужчина вызывал уважение. Его преданность своим людям и своему слову порожала. Травница уважала подобные качества, однако понимала, что им будет нелегко смириться с тем, что на корабле командует он. 

  Януш, вообще, не любил подчиняться. Он слишком долго был волколаком, диким и необузданным зверем. Он жил один в лесу и практически одичал, признавая лишь собственные авторитеты, да играя по своим правилам. В стае он был вожаком, а потому оберегал Рысью бережно, порой даже ревностно, но это было нормально для совсем ещё молодой семьи. Или лучше сказать стаи? Что же… вожак вожаком, а Рыска всегда добивалась своего!

   — Мы придём, — сказала она мужчине, поворачиваясь к нему спиной. Он не расслышал, как травница прошептала: "и лучше вам быть на месте". Она запомнила его запах и готова была поклясться, что найдёт оный везде и отныне узнает из тысячи. Такие уж они — волки. Проклятье меняло человека, но только насколько, насколько он сам того желал. Рыска не желала менять свою суть, однако отпечаток её истинной сущности нередко проступал сквозь маску человечности. 

   Она шла по тропинке к дому, напевая свою любимую песню, — сумно, сумно аж за край! — Разнеслось по деревне, несмотря на ужасающие события последнего часа. — Не дивись на мене, грай, музико, грай! — Одно из окон отворилось, дабы явить пред светлый лик Рыски взволнованное лицо соседки.
   — Сумно, сумно аж за край…  — травница запнулась, рассудив, что это все же лишнее и проделывая оставшийся путь в тишине собственных мыслей. Рыске предстояло быстро собрать все вещи, уговорить Януша и пристроить в добрые руки козу. Жизнь была налажена, но она не стояла на месте, а значит волколакам требовалось поспевать за событиями. 

Взять на борт своего драккара разом двух оборотней способен только глупец, аль очень рисковый человек. Рыска усмехнулась. Она не желала раскрывать все карты сразу и признаваться мужчине в том, что по пути придется делать остановки. Когда взойдет полная луна им лучше быть подальше от людей, ведь здесь не поддается контролю во время своей вакханалии. Рыска не желала никому смерти, но прекрасно понимала, что расскажи она о том сейчас и мужчина развернет паруса многим раньше, чем она перетянет на пирс свои скромные пожитки и козу. 
   — Оставь её окаянную здесь! — Рявкнул Януш, отбирая у Рыски котомку с ненужным хламом. — И тряпки лишние оставь! — Мужчина был недоволен тем, что уезжать приходилось спешно, как и недоволен подобным решением, принятым Рыской в одиночку. Он мог запротестовать, и она послушно подчинялась бы, но Януш знал, что это окончательно ей сломает.
   Надломленная после ухода отца кметка, ловила каждую возможность вновь воссоединиться с семьёй. — оставь козу, я тебе говорю! Никто не пустит тебя с козой на драккар! — Коза смотрела жалостливо, Рыска ещё жальче. — Отдай её соседке. Сейчас. — Охотник указал пальцем в сторону соседнего дома. — а я пока соберу вещи. Нужные вещи, а не твоё барахло, Рысь. — Травница хмыкнула, незаметно пряча веник средь своих платьев. Новый веник, хороший же, ну!
   Козу все же пришлось отдать, хоть сердце Рыски, с таким трудом приручившее окаянную, и разрывалось от тоски и беспомощности. Домой травница вернулась печальная, а там опечалилась ещё больше — Януш нашел её веник и сжег оный в печи, дабы избежать соблазна со стороны запасливой кметки. Котомок вышло немного. Повоевав с пару минут, Рыске удалось прибавить ещё одну с травами, кои могли понадобиться им в пути.
   — Я ему не говорила. — Предупредила она Януша, — о том, что придется приставать к берегу, когда пробьет час полной луны. Не смотри на меня так! — Она и так рассказала мужчине больше, чем говорила о себе обычно. Он знал главную тайну Рыски, а значил уже мог предположить неладное. — Заплатим ему сверху, из запасов. — Травница всегда откладывала звонкую в закрома, на подобный случай и случай таки пришелся. 
   — Можно было бы предложить клетки, но это всегда риск, лучше уж потерять время. — Она собиралась оплатить данные потери, ведь следование по реке Понтар — это не открытое море. — А дальше решим. Возможно, придется купить клетку в Новиграде, дабы обезопасить их, покуда не причалим берегам Скеллиге. — Она собиралась отдать все, если потребуется, дабы только достигнуть заветное земли и разыскать своего отца.
   — Иначе я просто не могу, — закинув котомку себе на плечи и взяв в руки лукошко с провиантом, она покинула ставший уже родным дом, оглядываясь на лес уже в последний раз. — Возможно, мы ещё вернемся сюда. — Она хотела сюда вернуться. Она хотела и дальше жить свободно и легко. В Ровище Рыска была счастлива, а потому покидать село ей было намного тяжелее, нежели отчий дом.
   — Идём. — Где-то жалобно заблеяла коза, рванула прочь соседская кошка. Травница не знала, как будет там, на родине её предков, однако искренне надеялась, что не хуже, чем было здесь. — Он ждет нас в порту. — Предстоял долгий и нелегкий путь, который она раньше не могла представить себе даже в самых смелых мечтах. — Только прошу тебя, держи себя в руках! — Януш не любил слушать наставления и советы. Он был вожаком в их маленькой стае и вел себя соответствующе.

Впереди предстояла длинная дорога на Хиндарсфьялл, а значит требовалось переждать на берегу полнолуние, да лучше так, чтобы драккар островитян оказался как можно дальше от того берега, где два волколака резвиться будут! Как провернуть подобное путешествие, да без жертв, Рыска, разумеется, не знала. Однако и вредить «отзывчивому» капитану и его команде, она тоже не желала.
   Придумать что-то надобно было, а что ты придумаешь, когда волчья суть и выбора никакого не дает! У Рыски пока обходилось без жертв, видимо достаточно далече кметка уходила в леса, когда полная луна освещала землю, призывая волков начинать кровавую охоту. Рыске удавалось оставаться чистой, не замаранной кровью невинных жертв, однако сумеет ли она удержаться, когда до свежего и ещё живого мяса будет подать рукой? Травница просто не могла так сильно рисковать!
    — Мы должны будем сказать ему правду… — да вот только вопрос был в ином, как сказать, а главное когда? Скажешь сразу, и не факт, что тебя примут на борт, скажешь слишком поздно и, возможно, не успеешь избежать беды. — Отплывем подальше и скажем. — До полнолуния оставалось недели две, а значит, время на финт ушами у Рыски и Януша был. — Только раньше не проговорились! — Наставляла травница своего горе-возлюбленного, — а то вместо Хиндарсфьялла, пойдем с тобой на корм рыбам! — Подобное, конечно, было весьма сомнительно, ведь два волколака это не деревенские прощелыги, коих за ноги, под руки, да с лёгкостью за борт!
   — Капитан человек хороший, хоть и жесткий, а потому и вести себя надобно подобающе! — Впрочем, не травнице деревенской бывшего барина поучать! Но Рыска цену слову своему знала, как и нрав Януша давно уже ведала. — Никак ушел… — осмотревшись по сторонам, она не сразу заметила нужный драккар, ведь чего уж там скрывать, драккар Рыска видела впервой в своей бренной жизни. 
   — Мы здесь! — Махнула она рукой, приближаясь к уже знакомому мужчине и кивая в сторону Януша. — Это спутник жизни моей, Януш, он охотник знатный и не оставит нас без еды. — Говоря слово «нас» вторила Рыска, разумеется, о волках, ведь кому ещё стоит питаться сытно, дабы не представлять угрозы для соседей по небольшому кораблю.
   — Пожитки у нас скромные: пара сумок, да три узелка. — Особо ценным волколаки разжиться не успели, окромя козы ничего ценного у них и не было. Не считай монет, совместно скопленных, да украшений — приданого Рыски. — Мы места много не займем… — она, вообще, была к лежанке не привередлива, а Януш и того проще, что им волкам? Коли будет место, да шоб двоим не шибко тесно. — Вот… — самошитый мешочек, из добротной оленьей кожи, перекочевал в огромную ручищу капитана. — Задаток, во избежание проблем. — Проблем с ними, разумеется, а не с командой. Травница предпочитала не будить лихо, как в себе, так и в островитянах.
   Достав узелочек с вязанием, да пристроившись так, чтобы никому не мешать, Рыска затихарилась, лишь изредка посматривая на окружающих, да толкая локтем Януша, покуда мужчина слишком уж громко принимался затачивать древко стрелы под наконечник и хвостовик. Плыть предстояло долго, так долго, что ей и не верилось. Казалось Рыске, мерещилось, что все это сон, картинка в небытие. Словно и не оставляла травница, уже ставший ей родным старый дом. Словно не прощалась с соседями, да не отдавала в руки добрую свою строптивую, но такую родную козу.
   А впереди были лишь воды широкой реки. Ветер и дальние страны, где Рыске не приходилось бывать.