Больше всего на свете, Рыска жаждала увидеть своего отца вновь, сказать ему, что знает его самую страшную тайну, что готова понять и принять его таким, каков он есть. Теперь они были похожи, ещё больше похожи, чем до этого её становления. До порта на реке Понтар осталось совсем недалече, а значит и скорая встреча расставит все по местам.
   «Все, по своим местам...», Рыска выдохнула, пробираясь сквозь пышные ветви кустарников. Януш никак не желал выходить в люди, также с огромной неохотой отпуская её одну. Только вот Рыске в деревне дышалось легче, не боялась она сорваться, то ли по глупости своей, то ли по смелости.
   Да вот недолго длилось счастье кметки, коль беда мрачная отиралась уже на пороге. Свезло Рыске свести знакомство с местной, сходясь с девушкой и характерами и нравом веселым, да легким. Чествовала её пирожками, а так учила кметку вышивать, украшая одежду обыденную, да превращая едва ли не в парадную. Только вот сгинула её знакомица, а кто жизнь невинную сгубил непонятно. «Пока ещё непонятно...», повела носом Рыска, сжимая в руках расшитый платок покойной.
   — Стойте, — выкрикнула девица, выскакивая перед самым носом кобылы, отчего она попятилась, присаживаясь на зад, да едва не поднялась на дыбы, чуя вовсе не девицу пред собой, а зверя, — куда прешь, девка ошалелая?! — Закричал возница, пытаясь пнуть Рыску носком своего сапога, — а ну пшла прочь с дороги! Пшла прочь, говорю! — Однако кметка с места своего не сдвинулась, крепко сжимая поводья руками, да не позволяя мужику гнать свою бричку дальше по усыпанной камнями дороге.
   — Поговорить мне с вами надобно, не серчайте... — пискнула Рыска, всматриваясь в лицо мужчины. — В деревне мне сказали, что вы последним Обраду видали... — деревенский поморщился, да причем так, словно лимон целый, да без сахара заглотил.
   — Видал я Обраду твою, да вот что с того толку? — Однако пнуть Рыску поостерегся, хлопая по доске рядом, дабы забралась девка к нему. — В гостях она была, жену мою пирогом чествовала. Дружили они с матерью Обрады крепко, а когда бедная в земле сырой сгинула, то ходить девчонка к нам не перестала. — Лошадь медленно семенила по дороге, покуда шел неспешный разговор.
   — Ты Рыска, стало быть? Рыска... — кивнул утвердительно, глаза желтые рассматривая, — казала о тебе Обрада, подругой отзывалась. Стало быть и вправду подруга, раз виновных здесь ищешь. Да вот только оставь сие, девица, не сыскать тебе следов, да ниточек. Полно на дорогах, да в лесах лиходеев, что людей, что нелюдей, что монстров. — Рыска нахмурилась, следов в лесу они с Янушем не сыскали, да и будь там кто-то ещё — знали бы. Наверное, знали бы.
   — Жалко девку, молодая, пригожая, но не трать ты времени почем зря... — срыгнув с брички, Рыска махнула рукой. Равнодушие местных убивало в ней человека. Семьи у Обрады как таковой не имелось, отец, молодой, да мачеха будущая, жених также имелся, куда же без него девице. — И того два с половиной виноватых... — отца девушки кметка поделила пополам, отчего-то не веря в его виновность.
   — Поговорить бы мне, да с женой вашей... — только вот горем убитая женщина, выставила Рыску за порог, не желая обсуждать девочку, кою считала едва ли не дочкой. — Кто же тебя сгубил-то, Обрада? Кто лишил тебя жизни? Вздохнув, она так и пошла по едва заметной тропинке. Отдаляясь от домов человеческих, да уходя все дальше и дальше в лес.
   Требовалось вновь обойти всю деревню, поискать возможные следы, запахи, хоть что-нибудь, что могло натолкнуть на мысль.

Рыска искала. Нет, не так. Рыска рыскала по округе, одолеваемая глупой надеждой обнаружить хоть какой-нибудь след. «Итак...», бережно развернув расшитый платок подруги, травница прижала оный к своему носу, вдыхая запах Обрады, да продолжая мерить шагами тропинку. Держать зверя в узде, особенно тогда, когда волчий нюх был ей просто необходим, давалось Рыске нелегко, однако девушка с ролью своей справлялась, исследуя тропинки, да принюхиваясь к домам. 
   — Где же ты, Обрада? Куда пошла? — Запахи сводили юную волчу с ума, насыщенный запахами воздух вливался в лёгкие вязкой массой. Запах сырой земляной грязи, ароматы листвы и намокших трав смешивались, приправленные тяжёлым земляным духом, да тесным соседством с людьми. Запах свежего мяса, парного молока и сена. Блеяние козы и недовольный топот копыт лошади.
   Всё вокруг неё шептало, шуршало и радовалось ещё одному прожитому дню. Всё вокруг, кроме пропавшей Обрады. — Ой, — вздрогнула Рыска, едва не потеряв равновесие. Грязь была везде. Башмачки скользили по мокрой после дождя траве, чавкая под ботинками, а ветки деревьев цеплялись за волосы и одежду. Влажно блестели чёрные корни, переливались бусинки влаги на паутине, а в вышине почти неслышно пересвистывались птицы.
   Лес жил своей жизнью, а деревня своей. Они были соседями из двух разных миров. Рыска остановилась на тропинке. Символично. Она больше не принадлежала людям, но и зверем диким тоже не являлась. Отныне девушка застряла на перекрестке двух миров, практически таком же, на коем сейчас стояла.  Запахи живых существ кружили вокруг. Все они мешали Рыске сосредоточиться. Отвлекали юную волчу от её цели. Однако стоило сделать ещё шаг, отойти чуть дальше за околицу, да скрыться за забором последней из хат, как... 
   «Этот запах...Человек!», а вернее было сказать девушка. Аромат душистой лесной ягоды с ноткой выпечки! Оный вился чуть впереди, усиливаясь у молоденькой рябины. Она прибавила ходу, осматриваясь у рябины так, словно Обрада могла сидеть на одной из веток. — Ничего не понимаю... — Осмотрелась, принюхалась, обошла кругом. — Я четко слышу здесь твой запах, но... — разгадка была проста — на обломанных веточках-пальцах виднелись волокна ткани. — Обрада... — она выдохнула, на ткани отчетливо угадывался металлический запах крови.
   — Что же с тобой случилось? — Она могла бы думать - гадать дальше, однако что-то вынудило Рыску резко обернуться, прижимаясь спиной к дереву, при виде высокого незнакомца. — Эээ... здрасьте? — Неуверенно начала травница, невольно отвлекаясь в сторону нескольких заброшенных домов. Оные были совсем рядом с этой рябиной, а значит, вполне возможно, Обрада могла скрываться в одном из них. «Или там мог скрываться тот, кто желал причинить ей вред!», от этой мысли кметка разозлилась, однако все же сумела взять себя в руки, пряча найденный лоскут в карман и вновь возвращая своё внимание незнакомцу.
   — Вам что-нить надобно, милсдарь? — О том, что она травница в деревушке знали, а потому и за помощью ходили, только вот вряд ли ведьмаку могла понадобиться ей помощь. Ведьмаку. Рыска нахмурилась, пытаясь понять, что именно ей не нравится. Она все ещё забывала, что для многих является монстром, она до сих пор не могла себе и представить, что способна причинить кому-либо вред. В душе Рыска по-прежнему оставалась добродушной и открытой травницей из деревни Нижний Яр. С нотками волчьей ягоды и лесных трав.
   Рыска невольно попятилась, прижимаясь спиной к той самой рябине. Она наконец-то все поняла.

Волновалась Рыска зря или нет? Во всяком случае, сходу её убивать никто не собирался, что радовало, учитывая неспособность травницы оказать кому-либо сопротивление. Нет, Януш казал ей, мол как будешь в опасности аль страхе, почувствуешь боль или злость — так и вырвется наружу зверь страшный, разметает в клочья людей насоливших, оставляя после себя пустоту, да чувство вины. Она сглотнула. В своего зверя Рыска не шибко-то и верила, может потому, что чувствовала его иначе, а может и потому, что повода ещё не преставилось.
   — Вы... вы ищите Обраду? — Она сильно удивилась, ведь никто в деревне не подозревал ни в чем бестий, скорее уж человека, кто похитил её сердце, аль свел целое тело. — Обрада — пропавшая девушка, я... — она старалась успокоиться. Унять дрожь в своих коленях, да успокоить сердце. — Я подруга ейная — Рыска. — Коль уж ведьмака привлекли, так значит дело и вовсе нечисто, причем как в прямом, так и в переносном смысле. — Тоже ищу здесь Обраду, но никто так и не сумел ответа дать внятного... — казалось бы мало кому, вообще, было дело до пропавшей девушки, а нет, ведьмака скликали.
    — Я нашла здесь вот это... — травница протянула мужчине лоскут ткани, прекрасно зная, что он знает — Рыска не человек. — Здесь кровь, но он точно принадлежит Обраде я... — стоило ли говорить мужчине, что она помнит её запах? — Запах самодельных духов Обрады, он очень характерный и такого в деревне больше ни у кого нет. — Выкрутилась, на этот раз. Выдохнула, да обеспокоенно глянула в сторону соседних домов, — мне кажется, что на нем капли крови, темные, но я не уверена. — Говорить точно — привлекать ненужное внимание. Нет. Рыска должна была быть осторожнее.
   — Те дома... они заброшенные, но так близко к рябине. Нужно пойти туда, осмотреться. — Травница горела энтузиазмом, она верила — Обрада найдется, ведь это далеко не первая пропавшая подруга в её жизни. Тогда девушке помогал отец, а ещё ведьмак, но она была человеком. Теперь же Рыска была способна сама разобраться в загадочной подоплеке событий, однако помощь никогда не бывает лишней. — Я думала о том, кто же мог желать Обраде зла... — серьёзно отозвалась она, когда пусть ведьмака и волколака свернул в сторону заброшенных домов.
   — Она была очень милой и приветливой девушкой, козней никому не строила, счастье чужое не сводила. Замуж собиралась, за возлюбленного своего. — Здесь она нахмурилась, ведь отыскать парня по имени Милош  ей так и не удалось. — Я не сумела его найти, а уж старалась! — По тону Рыски стало понятно, что травница изрыла носом землю, однако так ничего и не накопала. — Потом Невена... вроде и подруга шибко лепшая, да взгляд недобрый на счастье Обрады был! — Она рассуждала, меряя землю маленькими шажочками. — Мачеха Обрады — молодуха, отец постарался — из другой деревни её привез. Кто знает, что между ними было? Обрада никогда и никому не жалилась! — Заглянув в окно первого дома, травница не увидела там ничего, кроме полуразвалившейся мебели.
   — Вот и думай — гадай, кто против Обрады злой умысел задумал! — Она обошла второй дом вокруг, прислушиваясь и едва не зарычав. Откуда-то из недр дома отчетливо слышались голоса: мужской и женский. Сдавленные, словно находились оные и не в доме совсем, а в... — ямнике! — Совладать с дверью не составило особого труда — травница просто её снесла, оказываясь на коленках и вся в пыли. — Ах, ты же... — крышка ямника отлетела прочь, а итак желтые глаза Рыски, стали странно светиться в темноте.
   — А ну вылезайте отсюда голубки дранные! — Будь воля Рыски и она бы вытянула этих двоих за шкирку. — Кошка с дома — мышки в пляс? — Милош и незнакомая Рыске девица отчаянно закачали головами. — Значит, Обрада исчезла, а ты по юбкам девичьим пошел? А ну говори, где моя подруга! —Не будь рядом ведьмака и Рыска бы хорошенько тряхнула этого блудня за ворот расшитой рубахи. — Где, говорю, где? — Парень прижался спиной к печке, пытаясь защититься от Рыски ссохшимся поленом.
   —  Да не знаю я, где она! Не знаю. У Невены спрашивай — она последняя с ней говорила. — Травница нахмурилась, показывая юноше кулак, — коль обманул меня... — знать о том, что его ждет, Милошу не полагалось. Честно говоря, Рыска и сама плохо понимала, что именно сотворит с обманщиком и возможным душегубом.

«Никаких чудовищ» — ведьмак молвил, а Рыска от того нахмурилась. Считала ль себя чудовищем, коль волком белоснежным в луну полную оборачивалась? Пожалуй, да в мире травницы ничего, особо, и не изменилось, коль кликали её ведьмой, да бестией, с самого рождения, так и свыклась уже Рыска с тем, что не человеком давно уж является. Впрочем, зла никому, волчица в шкуре девичьей, не желала. Людей от бед ограждать старалась, да травами целебными помогать, хворь разную от порога гостеприимного отгоняя.
   — Не бестия значит, коль ведьмака не кликал никто…
   Да вот только ведьмак, чай не гриб лесной, чтобы вот так просто, да без причины, на тропе нехоженой крепнуть! «Стало бить работу искал, окаянный!» — думала, пусть и не имея ничего ведьмака против, да все же побаиваясь, что оный из друга возможного, да товарища, в дин миг во врага злейшего обратится!
   Впрочем, беды той ещё не сталось, а значит можно было и повременить с бегством позорным, коль дело особенное, да нелегкое на глазах её собственных нитками алыми стягивалось.
   Девица — Милоша девка приблудная, на Рыску зыркала ой не добро, поди ещё при луне первой же, порчу на травницу навести станется! Только с Рыски шо вода, шо порча — зараза к заразе не липнет, а потому и взгляд девичий — ненавидящий, выдержала желтоглазая с достоинством. «Тьфу, бесстыдница!» — лишь в мыслях её пожурив, за Милошем, да ведьмаком проследовала.
   — Подальше от меня держись, безумная! — Огрызнулся мужчина, от рук Рыскиных отпрянув, аки от прокаженной, да тут же споткнувшись и едва не вспахав носом землю. — Чего в деревню нашу приперлась, да жизнь людям добрым ядом своим отравляешь?!
   От речи подобной Рыска аж растерялась. Вот так и делай добро людям, вернется потом с лихвой, да не похвалой, а поджопниками! Неблагодарный он — труд травницы в подобных селениях, ибо коль хворь придёт — тебя славят, а когда на нет боль людская сойдет, то камнями, без души зазрения всякого, закидают!
   — Вот как значит… — Прошипела Рыска, в глаза бесстыжие своими желтыми глядя, — да и пусть! Только вот мне лишь одной, блаженной, на судьбу Обрады не всё равно! Коль даже ты, жених её славный, вместо поисков возлюбленной, кой в любви ещё намедни распинался, счастье своё, личное, под нижними юбками другой девки сыскать пытался!
Милош отвернулся, девица его хмыкнула, вот уж кому точно за поведение своё распутное не стыдно. Таким волю дать, так они и в ложе супружеское, без стеснения лишнего, лицами третьими заберутся!
   — Не видал я твою Обраду! Не видал с того самого вечера, как… — «как…?» — мысленно вопрошала Рыска, любопытство своё поддерживая взглядом весьма красноречивым.
   — Как поссорились мы, да так, шо посуда, к свадьбе скорой подаренная, по дому всему летала!
Было ли ссора сия причиной, да для расправы столь жестокой и коварной?
    — Не тронул я Обраду и пальцем! Лишь молвил тогда то, что не следовало… —  Хотела бы травница, да подруга исчезнувшей, во всех грехах, мыслимых и немыслимых, обвинить того, кого сердце её жаждало, да вот только верила Рыска словам жениха не состоявшегося — билось сердце его медленно и ровно, во лжи мужчину молодого не уличая.
   — Коль ссорились мы, то Обрада всегда, делом первым, к подругам своим бежала! — Проживала Рыска в деревне иной, пусть и недалече, а потому единственной, к кому Обрада, горем своим томимая, отправиться могла бы  — была Невена, подружка её закадычная.
   — Вот Невену о пропаже и вопрошайте, а меня не троньте, как и… — любовь его новую, да не долгую.
«Вот уж и правда, доверяй, но проверяй! Коль объявится Обрада живой, да невредимой, ждёт её разочарование горькое...», — думалось Рыске, покуда не достиг деревни, их небольшой и странный караван.  «Предательство — это всегда больно, а от любимого, то больнее вдвойне».
   — Вот там, — Милош в сторону дома небольшого указывал, — живет Невена, вот к неё в гости и наведайтесь. — Наведываться Рыска любила, особенно, коль была не одна. Чего уж тут скрывать, была она девицей любопытной, загадку ведьмаков так и не разгадавшей, пусть и встречала их на пути своем чаще, чем того сама желала, аль ожидала.
   — Как вы думаете, ведьмак мной уважаемый, врёт Милош, аль правду говорить изволит? — След мужчины уж давно простыл, как и девицы его потасканной. Только вот коль пожелает того Рысья, так нюх волчий, чуткий, в один миг на Милоша её выведет. Теперь то она знала его запах. Втянув, на случай всякий, ещё больше воздуха своим носом, словно пытаясь выбить в памяти своей засечку, травница посмотрела в зашторенные окна дома. Было похоже, что Невена никого не ждала.