Несколькими днями ранее.
Эрика нередко оставалась ночевать в лечебнице Шани. Только приехав в Оксенфурт, она думала, что сможет остановиться у тетушки вместе с сестрой и братом или, на худой конец, отыскать подходящую работу и перебраться в приличный трактир, однако, первые несколько дней, проведенные в городе, дали ей понять, что ни того, ни другого не будет. Тетушка негодовала и всякий раз, во время визитов племянницы, напоминала ей, что в девятнадцать надлежит быть замужем, а не обивать чужие пороги, а трактирщики заламывали просто неподъемные суммы, ссылаясь на то, что все дешевые комнаты давно уже заняты студентами. Конечно, можно было потерпеть оскорбления и насмешки (что Милорадович, признаться, и делала), но подобная жизнь не шла ни в какое сравнение с той свободой, какую беглянка ощущала находясь в лечебнице Шани. Здесь иначе дышалось, а над душой если кто и стоял, то исключительно пациенты, забывшие о времени суток. Обычно же вечера и ночи проходили спокойно, а перед сном даже можно было поболтать о чем-то личном.
За несколько месяцев Эрика привязалась к своей наставнице, а потому совершенно не хотела прощаться с ней и ее гостеприимным домом. До последнего она надеялась остаться, но постепенно, прокручивая в голове события прошлого и настоящего, поняла, что все же должна вернуться в Элландер. Там находились подданные, нуждающиеся в защите и покровительстве, а здесь, в Оксенфурте, графиня лишь бесконечно пряталась от самой себя, не желая взрослеть и принимать груз ответственности. «Здесь мне слишком хорошо и удобно, и я просто обязана это разрушить», - сказала себе Милорадович, - «поговорим, как только вернешься».
Но время шло, а Шани все не возвращалась. Поначалу девушка не придала этому значения, но в какой-то момент начала беспокоиться, что медичка не успеет вернуться к ее отъезду. Разумеется, Лоран готов был ждать, а нильфгаардец не назвал точной даты визита в Элландер, однако, бесконечно откладывать путь домой было решительно невозможно. Да и, к тому же, никто не отменял вероятность внезапного бегства. Случись что-то непредвиденное, и юной беглянке пришлось бы исчезнуть, спасая жизнь… «И тогда мы не успеем даже проститься. Я должна… Должна оставить хотя бы письмо».
Написав несколько строк и аккуратно свернув послание, Эрика вошла в спальню Шани, думая, куда его положить. Первой мыслью было оставить сверток под подушкой или, скажем, на туалетном столике, среди многочисленных склянок, однако, от этой затеи пришлось отказаться: постель была аккуратно сложена, а столик пуст. Постояв немного в дверях и как следует осмотревшись, девушка подошла к комоду. Открыла один ящик, другой и, наконец, третий, в коем прятались украшения. Одно из них, неприметное, но сложенное заботливо и любовно, показалось Милорадович до боли знакомым. Отложив письмо, она потянула за цепочку и извлекла на свет небольшой резной медальон с выгравированной изящной птичкой.
- Быть этого не может! – не веря своим глазам, графиня опустилась на край кровати и провела пальцами по узору, - Так значит ты и есть та самая Шани! Шани… Ну конечно! И как я могла не догадаться раньше?!
Сразу вспомнились и рассказы медички о поездке в Темерию, и настойчивость, с какой Феликс собирался в Оксенфурт. Тогда, несколько месяцев и даже лет назад подобные мелочи казались неважными, но теперь все встало на свои места, собравшись в единый узор. Будь Шани дома, Эрика непременно кинулась бы к ней с медальоном в руках, но теперь была вынуждена вернуть вещицу на место и сохранить открывшуюся правду в глубине сердца. «А еще дождаться… Непременно дождаться!»
4 января.
Так прошло еще несколько дней. Остались в прошлом тяжелые разговоры и мучительные решения. Посол из Империи покинул город или попросту не искал больше встречи. Лоран подготовил людей и вот уже несколько раз намекал, что наемники ждать не любят, и что ожидание их обходится также дорого, как и тяжелый путь. Девушка это понимала, но не могла позволить себе уехать. Оставаясь в лечебнице, она металась точно птица, запертая в клетке, и снова и снова подбегала к окну, стоило лошадиным копытам застучать по брусчатке. Милорадович верила, что Шани скоро вернется. Надеялась. Молила милосердную Мелитэле, однако, вместе с тем, твердо знала, что если наставница не вернется сегодня, то она, графиня, так и уедет, оставив письмо.
Был вечер. Неторопливо падал редкий снег, оседая на деревьях и тротуарах. Блестели в свете фонарей мелкие капли. Эрика собрала сумку и, выставив ее к двери, в последний раз прошлась по комнатам, проверяя, не забыла ли что-то важное. Спустилась вниз, мысленно прощаясь с лечебницей, и тут дверь открылась, впустив в комнату порыв ветра и улыбающуюся разрумянившуюся медичку.
- Шани! – тотчас узнав подругу, девушка кинулась ей на шею, но скоро разомкнула объятия, взяв руки медички в свои, - Как здорово, что ты вернулась сегодня! Мне столько всего нужно тебе сказать! Ох, Шани!
Не сдержав сердечного порыва, Милорадович вновь обняла наставницу и торопливо поцеловала в щеку.

Отредактировано Эрика (09.09.20 15:24)

Им обеим было, о чем поговорить, и что рассказать. Эрика видела, как сияют глаза подруги, и не сомневалась, что в ее собственных точно также плещется нетерпение, смешанное с радостью встречи.
- Ох, Шани, как же я рада, что ты приехала! – пропев это, девушка бросила плащ на сумку, что приготовила забрать с собой и подлетела к чайнику, проверяя, теплый ли он еще, - Твоя лечебница, пациенты, жизнь, наконец. Я столько всего узнала! Столько всего хочу рассказать! Но, боюсь, нам не хватит времени, чтобы поговорить обо всем. У нас есть только вечер и ночь. Завтра я уезжаю. Я должна была выехать еще раньше, но я ждала тебя. Я так надеялась, что мы успеем поговорить! Видимо Мелитэле все же откликнулась на мои молитвы!
Поставив перед медичкой пузатый чайник, с заваренными в нем травами, Милорадович опустилась на лавку, накрытую шкурами, и тяжело вздохнула.
- Даже не знаю, с чего начать, - честно призналась она, - у каждой истории есть конец и начало, а книги принято читать с первых страниц, а никак не с последних, но наши жизни – это не книги, хотя и похожи на них. Я… Ох, Шани, Шани… Сколько времени мы потеряли! Я так жалею, что не узнала всего раньше, что не встретилась с тобой несколько лет назад. У нас ведь была на то масса возможностей, но каждый раз что-то мешало нам встретиться, и даже теперь мы вынуждены разлучиться… Однако я не допущу, чтобы мы не встретились в будущем. Вот увидишь, я непременно найду какой-нибудь способ!
Оказавшись не в силах оставаться на месте, графиня вскочила на ноги и принялась прохаживаться по комнате, подбирая слова. Ее мысли и чувства теперь метались так беспорядочно, что хотелось говорить обо всем и сразу, не делая пауз и перескакивая с одной темы на другую. Вот только подобная беседа сбила бы медичку с толку, а этого Эрика никак не могла позволить. «У нас просто не будет другой возможности», - сказала она себе, - «я должна объяснить все сейчас, и, при этом, ничем не выдав своего беспокойства и не коснувшись неприятно-мучительных тем. Тебе совсем не нужно знать про Посла Нильфгаарда и нашу договоренность». Улыбнувшись подруге, девушка вернулась на место и снова уселась на край скамьи, готовая вот-вот сорваться с места и продолжить «танец» по комнате.
- Я уезжаю, - наконец проговорила она, рассудив, что умнее будет все же начать с конца, - у меня появилась возможность вернуться домой, и я хочу ей воспользоваться. Я много об этом думала и переживала о тех, кто остался, ругая себя за трусость и малодушие, и теперь знаю, что я просто обязана быть в Темерии, а не здесь, в сытости, безопасности и покое. Там мой дом, Шани. Мой дом и мой долг. Я ведь совсем-совсем не служанка, и никогда не являлась ею. Ох… А это волнительнее, чем кажется. Нет, правда. Я была уверена, что мне не составит труда сказать все, как есть!
Милорадович смущенно потупилась и приложила ладони к пылающим щекам. Выдохнула, помахала рукой перед лицом, расслабила ворот платья и, потянув тонкий шейный платок, сняла его, тотчас же принимаясь перебирать ткань пальцами.
- Я лгала тебе, Шани. Все это время лгала, - с сожалением в голосе произнесла графиня, - пусть не во всем, но в главном. Я – Эрика-Фелиция Милорадович, наследная и ныне единственная графиня Элландера. Та самая Лиси, о которой тебе наверняка рассказывал мой старший брат Феликс. Милосердная Мелитэле! Мы месяц жили под одной крышей, а я так и не догадалась! А ведь у меня было достаточно знаний и совпадений! Но я не могла и помыслить, что Шани, бывшая невестой Феликса, и рыжеволосая медичка, помогающая мне выжить – один и тот же человек! Нет-нет, не подумай, будто я пытаюсь тебя задеть – я считаю, что люди должны следовать за сердцем, выбирая спутника или спутницу жизни – но все же это так удивительно… Знать тебя несколько лет, напоминать Феликсу о подарках и праздниках, подстраивать собственные отъезды, а после, встретившись, вдруг не узнать тебя! Клянусь, я такая слепая! О… Ну почему, почему я не догадалась раньше!
Эрика всплеснула руками, но тотчас же осеклась, вдруг осознав, что знание ничего бы не изменило. Она полюбила Шани открыто и всей душой, не зная, кто перед ней, и прямо здесь и сейчас была готова назвать ее любимой сестрой или родной душой. «А все остальное не так и важно. Пожалуй, не так и важно».

Отредактировано Эрика (13.10.20 00:24)

Откровение далось Эрике нелегко. Признавшись, она замерла, ожидая ответа подруги точно приговора, однако, то, что сказала Шани оказалось куда удивительнее истины, открывшейся беглянке из Элландера. «Вы с Кристофом, что?» От неожиданности девушка на мгновение лишилась дара речи, однако, едва он вернулся, продолжила мысленный диалог, ловко меняя тему и не желая прямо сейчас возвращаться к признаниям собственным. Они, касавшиеся человека погибшего, совершенно точно, были не так важны, как опальный дворянин из Туссента – живой мужчина, обещавший отправиться следом за юной, неопытной и наивной графиней. Милорадович глубоко вдохнула и мягко улыбнулась подруге.
- Все было не совсем так, - честно призналась Эрика, - я не брала с Кристофа никакой клятвы и ничего не требовала, но я пообещала, что, если только мне представится такая возможность, я вернусь и заберу его из Новиграда, дав возможность жить, а не бесконечно падать все глубже и глубже. Я думала, он нуждается во спасении, но теперь я знаю, что он уже обрел все то, в чем нуждался. Я… Хотела бы сказать, что не стану вмешиваться в вашу жизнь и что просто проеду мимо, направляясь прямиком в Элландер, однако, это будет неправдой. Не дождавшись тебя, я уже озвучила свои намерения рыцарю, вызвавшемуся сопроводить меня, и теперь он рассчитывает на помощь этого человека и на его таланты. Будет неверно вдруг передумать. И неосмотрительно, но я клянусь тебе, Шани, что сделаю все возможное, чтобы его защитить и не подвергать ненужной опасности. Я верну его тебе. Чего бы мне это не стоило.
Девушка поднялась и протянула собеседнице открытую ладонь, бывшую знаком доверия и символом обещания. То было неожиданно и удивительно, но за несколько недель, что медичка не видела свою помощницу, Милорадович стала совсем другой. Ее беспечность исчезла, обратившись в серьезность, а простота и легкость обратились в строгость, решительность и известную дворянскую гордость. Юная графиня, несомненно, была похожа на своего брата, однако, отличалась от него главным – ответственностью и чувством долга, поставленным на первое место. Как бы не было ей неприятно, тягостно и неловко, она знала, что обязана забрать Кристофа с собой, поручив ему дело сложное и, несомненно, опасное. «Забрать, но вернуть», - сказала себе дворянка, - «вернуть живым и здоровым. И я верну. Несмотря на то, что совсем не хочу возвращать. Мое нежелание уж точно здесь ничего не значит и выбирать не может». На мгновение потупившись, Эрика облизнула губы и обняла подругу, позволяя ей выплакаться.
- Ты правда совсем на меня не сердишься? – поинтересовалась она, - За Кристофа… За эту внезапную правду. Если бы я догадалась раньше, я бы все рассказала сразу, но лучше поздно, чем никогда, так ведь? Я… хотела оставить тебе письмо. Рассказать о том, что должна уехать, извиниться, что так и не дождалась, но, пытаясь найти подходящее для него место, нашла медальон, подаренный тебе Феликсом. Это было так странно… Ведь я самолично его выбирала и самолично носила ювелиру, чтобы он кое-что поправил. Мой брат ничего не смыслил в украшениях, а я считала, что у особенной девушки должно быть что-то особенное. Невеста Феликса просто не могла быть не особенной! Я так думала, и я не ошиблась. Я видела вас тогда, на Белтайне, но решила не мешать наслаждаться очередной мимолетной встречей. Я вообще сделала все, чтобы мы не встретились. Конечно, мне было ужасно любопытно познакомиться, но я не хотела портить Ваше общение и лишать того уединения, коего мой брат и так был лишен. Словом, все вышло довольно глупо и жизненно-страшно. Если бы не сентябрь, мы уже были бы родственницами и жили бы под одной крышей! Подумать только! У меня была бы чудесная подруга, с которой я и правда могла бы болтать обо всем часы напролет! Феликс был бы наконец счастлив. Я ждала вашей свадьбы всей душой, однако, сложилось так, как сложилось. Ох, Шани… Моя милая дорогая Шани… Мне ужасно жаль вашего счастья. Если бы я не была так слаба, как я оказалась; если бы настояла на том, что должна остаться, а не сбегать; если бы смогла убедить брата, что он должен отправиться следом, а не принимать бой, все было бы по-другому. Но… По-другому не значит лучше. Мы обе не виноваты в том, что случилось. Мы не нападали на поместье и не пытались его разорить. Мы не держали в руках оружия, отнявшего жизни брата и его верных рыцарей. Мы не сделались алчными, жестокими или злыми. Мы выжили и в том оказались правы. Я много думала о проклятом дне, и вот, что я скажу тебе Шани: мы обе умерли бы тогда, и смерти наши, вполне возможно, оказались бы крайне мучительны. Мы живы, и наша обязанность продолжать жить. Я знаю, что Феликс хотел бы этого, и был бы рад знать, что его жертва не оказалась напрасной. Потому в какой-то мере я рада, что вы с Кристофом стали близки. Вы нужны друг другу, и вы действительно сможете друг другу помочь, а я… Вернусь в Элландер и отомщу за смерть, принеся справедливость и возмездие туда, где их больше нет. Мародеры получат по заслугам, и я очень постараюсь сделать так, чтобы подобного не случилось впредь. Не тревожься, Шани, я сильная, и я выдержу. Я знаю, что решение вернуться – самое верное из моих решений. Я должна быть с моим народом, а не прятаться в чужой стране за высокими стенами. Однако мне совершенно не хочется уезжать! Я так по тебе скучала, а теперь, едва увидевшись, мы снова вынуждены расстаться. Пообещай мне писать! Я обещаю. Обещаю писать много и заваливать тебя новостями!
Милорадович прервалась и, поймав ладони медички, искренне улыбнулась.

Эрике много еще хотелось сказать подруге. Мысли в ее голове беспорядочно сновали туда-сюда, сменяя одна другую, однако, разговор неожиданно подошел к концу, споткнувшись о неловкость, бессмысленность и неуместность. Если бы Милорадович пожелала, она с легкостью смогла бы продолжить беседу, заведя тему новую, но это было недопустимо. «Мне не следует загружать тебя тем, что тебя не касается», - сказала себе беглянка, - «не следует говорить о господине После. Не следует упоминать того, что в какой-то момент я попросту испугалась. Будь это хоть трижды так, ты – медичка, а не политик, а, значит, и не должна тревожиться о вопросах верности и неверности. Если, конечно, речь не идет о мужчине». Девушка улыбнулась и сжала ладони подруги.
- Мой брат не стал бы тебя судить, - с уверенностью проговорила она, - Он хотел быть с тобой и хотел быть счастливым, и я точно знаю, что он действительно был. Когда мог. А сейчас, когда его нет, ты должна продолжать жить, а не запирать свое сердце на десятки замков. Ты свободна, а прошлому место в прошлом. В воспоминаниях, в долгих зимних вечерах, во снах, наконец, но не в грядущем и не в настоящем. Я сама долгое время искала одобрения у Феликса, надеясь на то, что он даст мне какой-нибудь знак, но несколько дней назад прозрела и поняла, на сколько сильно ошиблась в суждении. Мертвым нужен покой и память, и не им решать, что мы сделаем со своими жизнями. Ты никого не предавала, Шани. Ты просто оставила прошлое в прошлом, и я, разумеется, тебя не виню.
Эрика ободряюще улыбнулась и, поднявшись с лавки, прошлась по комнате, остановившись возле окна. Там, на улице, ночь уже вступала в свои права, и на высоком небе постепенно загорались яркие звезды. «Наверняка будет холодно», - между делом заметила Милорадович, - «хорошо, что барон де Вилль обо всем позаботился. Нас ждет долгий и трудный путь по стылым дорогам и разоренной войной земле. Что мы там встретим? Кто выйдет навстречу из родового поместья?» Беглянка поджала губы и слегка прикусила нижнюю. «Кто бы не встретил, и кто бы не вышел, мы с этим справимся. Я вернусь домой и верну себе то, что мое по праву!» Набрав в грудь воздуха, девушка гордо расправила плечи, но тотчас же расслабленно их опустила, вспомнив, что все еще находится в доме подруги.
- Со мной поедет только мой брат, - отвернувшись от окна и поймав взгляд медички произнесла она, - сестра недавно выскочила замуж и теперь знать ничего не хочет про Темерию и Элландер. Признаться, это и к лучшему. Я, безусловно, люблю Присциллу, но порой она бывает просто невыносима и невероятно капризна. Я бы измучилась с ней в пути! Кстати, если я не ошиблась, она в положении, и было бы славно, если бы ты смогла ей помочь, когда подойдет нужный срок. Присцилла Шервинская. Девица шестнадцати лет от роду. Я буду счастлива знать, что она в надежных руках, и это именно то, что ты могла бы сделать для меня и для моего покойного брата. Ну и, разумеется, я всегда буду рада видеть тебя в Элландере. Мне понадобится какое-то время, чтобы привести имение в порядок и обосноваться в нем, но потом, почему бы вам с Кристофом не устроиться у меня? Я люблю науки и не стала бы препятствовать появлению новой лечебницы, а ты смогла бы продолжать свое дело. В конце концов, люди Темерии, мои люди, нуждаются в помощи ничуть не меньше тех, кто живет в Оксенфурте. Подумай об этом, Шани. Пообещай мне хотя бы подумать и вспомнить о моем предложении в час нужды!
Не сдержав душевного порыва, Эрика подлетела к медичке и, вновь поймав ее руки, живо затараторила:
- Я знаю, что в Редании разрастается культ Вечного Огня. В Новиграде сжигают и преследуют чародеев, алхимиков, ученых… Когда фанатики закончат с ними, они, несомненно, обратят свой взор на медиков, травников и ворожей… Пообещай мне, Шани, что когда беда придет к тебе на порог, ты уедешь, а не останешься здесь. Я… Буду ждать тебя и твоих друзей. Кому бы не понадобилось убежище, я с готовностью распахну свои двери. Я бы хотела остаться и хоть как-то остановить культ, но я не могу. У меня другие дела и другие заботы, но помни, Шани, тебе есть, куда пойти. Во всем мире есть, как минимум, одно место, где тебя всегда будут ждать.
Милорадович улыбнулась и, крепко обняв подругу, наконец позволила ей ускользнуть и заняться травками. Какое-то время она так и стояла посреди комнаты, наблюдая за суетой медички, но, стоило с улицы донестись стуку копыт, обернулась к двери и торопливо подлетела к окну.
- Это за мной, - поделилась беглянка, - мы и так задержались здесь. Прости, Шани, но мне и правда пора. Береги себя и постарайся не лезть в неприятности.
Приняв из рук медички собранную сумку, девушка на мгновение замешкалась, не решаясь уйти, но и не имея права оставаться в теплой и гостеприимной лечебнице.

Отредактировано Эрика (02.02.21 09:48)