Они сидели за столом в придорожной корчме: ведьмак, ведьмачка и чародейка. Собрались они не для приятно проведенного вечера, и совсем не потому, что очень сильно соскучились, хоть это и было всецелой правдой. Собрались они здесь потому, что у них было общее дело.

Чародейка отложила в сторону приборы, и оставила несчастную куропатку в покое. Слова Цири вызывали тревогу, и она могла прекрасно видеть на лице Геральта, что не одна переживает за достоверность принесенной дочкой информации. Ее не очень новый, да и не очень молодой друг Аваллак'х был подле Цири последние кто знает сколько лет, но доверия к своей персоне сыскать ему еще только предстояло.

Каждый раз, отпуская девочку в другие миры рука об руку с эльфом, Йеннифэр задавалась вопросом, какую же тот преследует цель. Не в ее силах было сдерживать Цири, но и обезопасить ее она, к сожалению, тоже не могла. Оставалось гадать - и молиться. Чтобы в очередной раз все закончилось хорошо.

- То, насколько сложно кто-то маскирует ложь, - парировала колдунья, - говорит только о его умственных способностях, и никак не о том, что он с тобой честен.

Йеннифэр через стол посмотрела на Геральта. Ведьмак никогда не умел врать, и это, пожалуй, было одной из его очаровательнейших черт, таких редких и диковинных в современном мире, что неумолимо выделялись на фоне общего падения нравов. Чародейка усмехнулась - тепло, но едва заметно.

Вопрос, впрочем, был в другом. Она развернулась вполоборота, так, чтобы одновременно смотреть и на ведьмака напротив, и сидевшую рядом дочь.

- Но если ты уверена в его... случайном порыве, - тихо продолжила Йеннифэр, - пусть будет так. Какой бы подозрительной ни была эта информация, его слова - единственное, что у нас есть. И после того, что было в последний раз... - чародейка выразительно посмотрела сначала на Геральта, а потом на Цири, - нам следует поторопиться с предпринимаемыми действиями.

Разумеется, для начала им нужен был план, но ощущение, что в любой момент в корчму могла нагрянуть Дикая Охота, не позволяла расслабиться, и позволить потенциальному решению вылететь в окно, так и не рассмотренному предметно.

Недоумение прохладной волной затопляло разум. Йеннифэр, несомненно была права: Цири еще никогда не приходилось разубеждаться в ее мудрости и правильности ее суждений. И все же, естеству ее была непонятна и отвратна мысль о том, что ложь может предстать перед ней в виде искусно сотканной кружевной паутины, слой за слоем покрывавшей глубоко запрятанную истину.
Соврать раз или два, приукрасить рассказываемую развлекательную историю — эта ложь была ей близка и понятна. Моментальная и ситуативная, она сама рвалась с языка, выплескивалась прежде, чем разум успевал оценить ее целесообразность. Но окружение себя постоянной ложью, жизнь в ее липком коконе — этого Цири не могла понять.
Она прекрасно осознавала, что Аваллак’х многое от нее скрывает и недоговаривает. Такое его поведение она могла если не простить, то хотя бы понять: Знающий считал ее малым неспокойным ребенком, которому нельзя доверять все тайны мира сразу — разболтает те, которые следует сохранять, и забудет те, которые следует помнить. Однако мысль о том, что он может ей бесстыдно лгать, вызывала у нее отвращение. И беспокойство.
В ответ Цири только пожала плечами. До сих пор их с Аваллак’хом отношения поддерживал прочный фундамент доверия, построенный с оглядкой на умолчание всего, до чего она еще «не доросла». Сейчас же он медленно шел трещинами, осыпался мелким песком сомнений.
Впрочем, иного выбора у них не было, кроме как доверять словам эльфа, ловко засеянными в ее сознании как семя, рукой умелого сеятеля брошенное в плодотворную землю. Они могли только уцепиться за этот шанс, бережно взрастить это семя и поглядеть, что же из него прорастет. И для этого им необходимо было пробраться в архив.
— Каналами? — эхом повторила Цири и поглядела на Йеннифэр.
Ей самой было уже не впервой пробираться куда-то по пояс в мутной вонючей воде, пребывая в постоянном напряжении и ожидании встречи с обитающим там чудовищем или забредшим туда человеком. Представить же Йеннифэр, плечом к плечу с ней и с Геральтом бредущую среди всего этого безобразия, было сложно. Цири ни на миг не сомневалась, что ради нее чародейка пошла бы на что угодно — уже шла на вещи намного более страшные и болезненные. Но если бы у Цири была возможность оградить ее от этого, она бы сделала это без лишних сомнений.
— Даже если академия закрыта, у нее все еще остались двери. Или ворота. А еще — стены. Может, нам удастся пробраться через них более «сухим» способом?
Попасть на территорию академии было одним делом. А отыскать необходимую информацию в архиве — совершенно другим. И Цири даже не представляла, какое из них окажется более сложным. Сумеют ли она разобраться с сотнями или даже тысячами фолиантов, страницы которых таят столько историй, что даже троим людям их даже за неделю не перечесть. А ведь недели у них в запасе не было.
— И, может быть, есть смысл отыскать кого-то из тех, кто хорошо ориентируется в архиве, ведь нам точно понадобится помощь. Заглянем в тюрьму или поищем следы беглецов.

Новость о скоропостижно обзаведенной Лютиком таверне изрядно удивила чародейку, и она впечатленно изогнула тонкую бровь в одобряющем жесте. Кто-то, а именно бард был одним из кандидатов провести всю свою жизнь таскаясь между королевскими дворцами и задрипанными корчмами до самой своей неотвратимой смерти, изредка разбавляя пейзажи своего челночного бега кроватями молоденьких и не очень девиц самого разного качества.

Тот факт, что даже легчайший друг Геральта сумел найти себе место, где ему захотелось бы осесть настолько, чтобы связать себя цепкими узами предпринимательства, вызывало в душе чародейке немыслимую веру в чудо и счастливое будущее - каким бы странным и витиеватым оно не было.

"Наконец-то хоть кто-то делом занялся." - подумала Йеннифэр, но развивать тему не стала, остановившись на том, что частное лютиково хозяйство никак их задаче не поможет.

Цири, тем временем, подхватила свою собственную идею, которая неизбежно инкорпорировала в себя все ранее перечисленные задумки. Она мыслила правильно, рационально: оценила сильные и слабые стороны каждого из участников их маленького отряда, и распределила попытки найти решения так, чтобы у них был максимально высокий шанс на успех.

Но пусть отпускать Геральта за лютиковским знакомцем чародейка не боялась, оставлять Цири одну в канализации и рядом с ней, Йеннифэр не хотела. Как бы им не хотелось верить в лучшее, в любой момент ее могли настичь призрачные всадники, а на что они способны Йеннифэр и Геральт знали слишком хорошо. Из первых, можно сказать, рук.

Тем не менее, насколько увеличился бы шанс отбиться от Дикой Охоты, если она и ведьмак будут рядом, Йеннифэр не знала. У нее были сомнения, что их присутствие вообще могло на что-то повлиять, но чародейке хотелось думать, что хоть какую-то защиту они могли бы предоставить - но не в этой ситуации точно.

Чтобы попытаться дать отпор Дикой Охоте, им потребовалось бы хорошо подготовиться, а времени на это все равно нет.

- Хорошо. - после долгих, утомительных размышлений, согласилась чародейка. - Я найду своего давнего знакомого, он... задолжал мне. Для тебя, Цири, я создам иллюзию. Но имей в виду, что чем ближе к тебе находится человек, тем легче ему будет заметить подмену. У меня в багаже есть амулет, который сможет поддерживать магию несколько часов.

Чародейка замолчала на полуслове, смотря на Цири. Если ее застанут с иллюзией, то могут подумать, что она волшебница, и тогда спасать девочку придется не столько от призраков, сколько от людей. Но с последними она, скорее всего, справится без проблем - по крайней мере этим Йеннифэр себя успокаивала.

- Если что-то случится, - чародейка наставительно подняла тонкий палец, - обязательно свяжись со мной. Ты знаешь как.

Она еще несколько мгновений смотрела на дочь, пока не заставила себя перестать волноваться. Тревоги не помогут их делу, а лишь распылят ее внимание.

- Геральт. - чародейка перевела взгляд на ведьмака, но не сразу нашлась что сказать. Они опять должны были разделиться, а в последнее время каждая разлука их многострадальной троицы оборачивалась расставанием на многие годы. - Если хочешь, я могу тоже создать для тебя иллюзию. Не уверена, что она много чем поможет, но... - Йеннифэр запнулась, - это все, что я могу предложить. Гламария тебе, пожалуй, не подойдет тоже.

Йеннифэр дождалась ответа ведьмака, а потом отправилась к своим сумкам, где выудила нужные вещи. Уединившись в одном из закоулков, она наложила заклинания иллюзии, быстро и четко. Спустя несколько минут она вернулась, и протянула амулет Цири.

Больше за стол она не садилась.

План, который Цири предложила, был одобрен всеми участниками их маленького заговора, и сама она не могла не чувствовать радостную гордость от того, что и Геральт, и Йеннифэр согласились с ней. Она в очередной раз убеждалась, что они оба ценят и уважают ее мнение, и склонны прислушиваться к ней как к взрослому человеку, хоть в их глазах, когда они на нее смотрели, она часто видела себя той девчонкой, которая до изнеможения бегала по лесу рядом с Каэр Морхеном и случайно сжигала сарайчики на храмовых землях в Элландере.
«И за это я вас люблю», — подумала она, а вслух сказала только краткое:
— Будьте осторожны.
И на прощание благодарно сжала ладонь Йеннифэр.
Чародейка, как и обещала, сотворила для нее не слишком сложную иллюзию. Заглянув в одолженное зеркальце, Цири увидела, что ее волосы из пепельных превратились в каштановые, а ярко-зеленые глаза поблекли и приобрели рыжинку. Шрам на ее щеке и вовсе исчез. Она взволновано провела пальцами по тому месту, где он должен был находиться, будто боялась остаться без него.
Ей было прекрасно известно, что этот шрам ее уродует. Когда-то она страстно желала от него отделаться, но впоследствии поняла, что ей уже никогда не быть — и не следует быть — тем человеком, которым она была до того момента, когда острая звездочка впилась в ее щеку. И попытка извести воспоминание о произошедшем будет равна попытке изменить свою сущность. Осознав это, она смирилась и приняла жуткий рубец как свидетельство того, что она изменилась, стала другой. 
Сейчас же она понимала, что именно этот шрам — ее самая запоминающаяся и бросающаяся в глаза примета. И если Геральт был прав, говоря о присутствующих в городе шпиках, то скрыть его было самым разумным решением.

Амулет, поддерживавший иллюзию, теплился на ее груди под рубашкой. Цири казалось, она чувствует, как он тихо пульсирует с каждым ее движением. В такт ему вздрагивал и ведьмачий медальон, подвешенный на поясе.
Уже добрый час прошел с того времени, как она выехала из двора придорожной корчмы и принялась искать способ подобраться поближе к городским стенам. Дело оказалось более сложным, чем она ожидала, ведь Оксенфурт стоял на реке, и с берегом его соединял мост, охраняемый городскими стражами.
— Что же, Кэльпи, пойдем вплавь? — спросила она у своей кобылы.
Кэльпи в ответ фыркнула. Как и морское чудище, в честь которого она получила свое имя, воды она не боялась.
Отъехав подальше от моста, Цири свернула с дороги к берегу и спешилась. Огляделась по сторонам — не наблюдает ли кто из быстро сгущавшихся вечерних сумерек. Потом спустилась к воде и пошла по песку, ведя за собой Кэльпи и выискивая место, которое сошло бы за брод между этим берегом и островком, на котором расположена была академия.
«Странно, — думала она, — строить храм знаний как недоступную крепость посреди реки, окруженную высокими стенами, которые еще непонятно кого удерживают: желающих прорваться туда или жаждущих вырваться оттуда».
Камешек отскочил из-под ее сапога и гулко ударился о что-то. Цири настороженно осмотрелась, выискивая источник звука. Холмик, темневший в нескольких шагах от нее, при внимательном рассмотрении оказался чем-то укрытым куском парусины, присыпанным сверху песком и ветками.
«Дерево», — поняла она, носком сапога пнув скрытое под плотной тканью. А когда отбросила ее, то увидела перевернутую лодчонку. Состояние ее было не самым лучшим, но прогнившей или совсем дырявой она не казалась.
— Хорошо, хорошо, — кивнула Цири и обернулась к Кэльпи. — Видишь, даже ноги мочить не придется.
Лошадь в ответ тряхнула головой, будто смеялась. А Цири, с трудом перевернув лодку, столкнула ее в воду. Озадаченно оглядела то место, где она была спрятана, пытаясь отыскать весло. Но нашла только длинную жердь среди песка.

Кэльпи оказалась права: промочить ноги все же пришлось — лодка протекала. Но ходить в мокрых сапогах — не то же самое, что полностью окунуться в холодную мартовскую воду, так что Цири почти не жаловалась. Ее больше волновало, кто же и зачем спрятал ее на берегу и не вернется ли хозяин слишком скоро, чтобы заметить пропажу.
Но пока что ей везло — никто пока не появился, не бежал за ней, не бросал вслед вынужденной воришке бранные слова.
Без труда преодолев вялое речное течение, Цири добралась до островка, на котором впечатляющей серой громадой гнездилась Оксенфуртская академия, окруженная высокими и прочными стенами из гладкого камня.
«И правда ведь крепость…»
Вытащив лодку на песок, Цири пошла вдоль стены, высматривая заветный вход в канализацию. Вялое мартовское солнце уже уступило место над миром бледно поблескивавшим звездам, но сумеречного света все еще хватало, чтобы рассмотреть надписи, тут и там выцарапанные на хмуром камне вандалами, невесть как и зачем забравшимися на этот островок.
«МАНЯ ШЛЕНДРА» — гласила одна из надписей, и Цири удивилась, что же такого сделала эта Маня автору сего «шедевра», что он решил увековечить ее имя и недобрую слава там, где их, скорее всего, не увидит никто, кроме утопцев. Впрочем, первая и последняя буквы имени так затерлись, что Цири не могла быть уверена в том, что прочла его правильно.
На песке у себя под ногами она приметила следы нескольких пар ног. Но не человеческих, не обутых в сапоги, а снабженных перепонками между пальцами. Здесь и правда водились утопцы, хоть до этого момента Цири не замечала их присутствия. И все же, она стала прислушиваться и присматриваться к окружению внимательнее и добыла Ласточку из ножен.
Искомую цель она учуяла носом намного быстрее, чем увидела глазами. Стоки, как известно, воняют. Но, добравшись до источника вони — небольшой запрудки с застоялой водой, образовавшейся под неудачно расположенной сточной трубой, она почувствовала разочарование.
Строители оксенфурсткой канализации оказались не так щедры, как в других больших городах: труба была слишком узкой даже для самой Цири, не говоря уж о широкоплечем Геральте. Нет, пройти этим путем им определенно не удастся.

Вокруг было уже совсем темно, когда она перебралась обратно на ту сторону реки. Лодку удалось кое-как вернуть на место, накрыть парусиной и снова засыпать ветками. Пожалуй, в темноте сложно было бы понять, что ею пользовались.
А вот след, от тайника до воды и обратно выдавал с головой. Цири, как могла, раскидала песок в попытке замести его. Кэльпи, скучавшая без хозяйки, решила оказать ей посильную помощь, и принялась рыть копытом, хоть и не там, где было нужно.
— Хватит, хватит, — махнула на нее Цири.
Потом поймала кобылу за повод и повела не вверх по склону, на дорогу, но вдоль берега к условленному месту встречи — под мост. Ей, пожалуй, первой из троих удалось справиться со своей задачей — ни Геральта, ни Йеннифэр на месте еще не было, — хоть результат и оказался неутешительным.
Она сидела на камне и вслушивалась в поскрипывание моста у нее над головой и в тихое фырканье Кэльпи, недовольной, что ее не ведут в стойло, а заставляют переминаться с ноги на ногу на холодном и влажном берегу, где даже горстки травы не сыскать.
Звук шагов заставил Цири насторожиться.
— Геральт? — прошептала она едва слышно, так, что человеческим слухом не расслышать.
Зато ведьмачьим — вполне.

Йеннифэр, осторожно спустившаяся под мост, где у нее была назначена встреча с Геральтом и Цири, на мгновение застыла, когда кроме вполне ожидаемых участников их опаснейшего мероприятия, ее взгляд упал на другую женщину. Стояла она рядом с ведьмаком, недовольно выгибала тонкие губы в недовольной гримасе, и всем своим видом показывала, сколь не люба ей сложившаяся компания.

Перспектива приобретения новых членом их небольшого коллектива была не мила и чародейке, которая после изучения скептичным взглядом незнакомки, перевела свой взгляд на ведьмака с очевидным выражением "Серьезно?" на узком точеном лице. Что-то древнее, старое, заскорузлое кольнуло у нее в груди - то, что они оба обещали друг другу забыть, и никогда к этому не возвращаться.

Именно поэтому чародейка стоически промолчала, оторвав свое внимание от Геральта, нашла глазами Цири, и осмотрела ее со стороны, удостоверившись, что с девочкой тоже все в порядке. Путешествие по канализации, пусть и не составляющее для ведьмачки ничего сложного, всегда вызывало тревогу у Йеннифэр, прекрасно осведомленную, сколько раз из таких же простых, и совершенно безобидных вылазок возвращался Геральт с кровавыми ранами.

Цири подошла к ней, взяла за руку, и тихонько ввела в курс дела. Чародейка кивнула, принимая тот факт, что помощь Венкель Швойц нужна была им вне зависимости от того, что скрывалось под ее юбкой.

- Йеннифэр, - представилась колдунья, сменив гнев на милость, - из Венгерберга.

Было очевидно, что скрывать свое имя было бесполезно. В обществе таких известных не только в узких, но и всекоролевских кругах, личностей, как Геральт и Цири, только глухой слепец мог бы не сопоставить кем являлись каждый из троицы. А, учитывая, что Лютик наверняка растрепал своей профессорской знакомой обо всей подноготной своего друга-ведьмака в красочных деталях.

"Можно было бы и догадаться." - иронично подумала Йеннифэр. У Лютика было много друзей - и большинство из них были подругами, расжалованными со звания возлюбленных.

Первой о своих достижениях за вечер рассказала Цири - если не считать очевидного успеха Геральта, добывшего им в распоряжение целого профессора, прекрасно ориентирующегося в Академии. Вывод по подходам со стороны был неутешительным: если Геральт и Цири еще могли бы проникнуть внутрь через стены, то Венкель и Йеннифэр определенно не имели такой возможности.

Чародейка могла бы попробовать телепортировать их внутрь, но магия могла бы привлечь ненужное внимание, да и вовсе при имеющихся проблемах со стороны, где охотники на ведьм могли в любой момент устроить чародеям "черную", Йеннифэр была склонна считать, что ей стоит осторожно относиться к каждому заклинанию.

Хорошо, что у них была альтернатива.

Колдунья опустила руку в тайный карман платья, и достала оттуда массивный ключ с вычурной гравировкой.

- У нас есть путь внутрь, - сказала она, держа ключик за кольцо перед собой кончиками пальцев, - но после вся надежда на нашу смекалку.

Показав ключ, Йеннифэр спрятала его обратно.

- Нам следует поторопиться. Мне договорено вернуть ключ до рассвета, но, как понимаете, всегда есть другая вероятность.

Геральт и Цири оставили их, отправившись к стене. Венкэль и Йеннифэр переглянулись, и по их взглядам было понятно, что ни одна из женщин не горела желанием находиться в обществе друг друга, но это не имело никакого значения, потому что перед ними стояла цель, которая была важнее, чем взаимная неприязнь.

И именно поэтому на подозрительных взглядах их негативная коммуникация и закончилась.

Йеннифэр не знала, зачем профессор решила помогать им в столь опасной и, давайте будем честны, определенно неблагодарной авантюре, но подозревала по словам Геральта, что Швойц была не из простых барышень, державшихся своей линии, и не переходящих границы.

Что-то в ней было такое, что могло бы намекнуть на ее двуличность, но чародейка не хотела делать поспешных выводов - если Венкэль и решит их предать, впереди еще было время, чтобы успеть изучить архив.

Оставшись стоять неподалеку от главного входа в Академию, они помолчали, тихо осмотрели обстановку впереди на предмет неопознанных стражников. Йеннифэр насчитала троих: два, стоявших у ворот, и перебрасывающихся похабными анекдотами, гогот от которых было слышно даже на таком расстоянии, и один, мирно придремавший в кустах рядом.

- Культурная столица? - иронично поинтересовалась Йеннифэр, бросив взгляд на профессора.

- И это еще мелочи. - согласилась в ответ та.

Действительно, большие города редко славились отсутствием контраста, и те, кто знал Оксенфурт ближе, чем с напыщенных речей представителей двигателя торговли, согласились бы, что наличие Академии не гарантирует идеальность окружающих ее жителей. Пусть и докторов науки, профессоров и в целом просвещенных умов здесь было много больше на квадратный метр, чем в условном Залипье, люди везде оставались людьми.

Женщинам потребовалось некоторое время, чтобы придумать план, который удовлетворял бы обеих. Каждая чувствовала себя в своей тарелке, играла на своих сильных сторонах, и была уверена в успехе предстоящего мероприятия.

В качестве первого шага, и залога успеха, Йеннифэр достала из поясной сумочки маленький флакончик с гламарией, и осторожно нанесла крем на лицо Венкэль, акцентируя глаза. После недолгих манипуляций с копной медных волос полуэльфки, некоторых изменений в наряде женщины и тренировки обворожительной улыбки, Венкэль отправилась вперед, навстречу приключениям - то есть к страже.

Ее задачей, столь же простой, сколь и невероятно сложной, было отвлечение бодрствовавших стражников на достаточное количество времени, чтобы Йеннифэр могла беспрепятственно пройти во внутренний двор, и не привлечь к своей нескромной, но теперь нуждающейся в скрытности персоне.

Сама же чародейка обошла их стороной, притаилась в густой тени распустившего свои разлапистые ветви ясеня, и приготовилась ждать, наблюдать и в случае особой ситуации всеми силами сдерживать злорадный смех.

Венкэль же, будучи женщиной приличной, но затавшей в своем омуте пару-тройку батальонов страждующих к приключениям чертей, отправилась вперед, навстречу оным приключениям.

Как и предполагалось, внимание к себе она привлекла с первых же бликов факелов, отражающихся на ее прекрасном, экзотическом, таком строгом, но при этом манящем четкими правильными чертами лице. Челюсти стражников, падавшие на пол с веселым оханьем, можно было собирать, как яблоки в жаркой середине августа.

Наблюдая со стороны на неловкие, но, все же действенные попытки профессора выглядеть не только умной, но и обаятельной похитительницей сердец, Йеннифэр стала пробираться ближе к гуще событий, справедливо полагая, что цирк шапито не сможет продолжаться долго, учитывая вполне ясные указы Радовида, и закрытие Академии. Когда между ними оказалось всего пара метров, Йеннифэр шепнула заклинание.

Вначале ничего не происходило. Стражники так же мило беседовали с Венкэль, попеременно вспоминая о том, что находятся здесь не для разговоров, но та быстро утягивала их обратно.

Потом их конечности стали тяжелеть. Сонливость подступала мягко, нежно, будто усталость всех суток навалилась на них в одночасье. Не прошло и пары минут, как оба спали мирным сном.

- Они точно меня не запомнят? - спросила Венкэль, когда они подошли к воротам.

- Они запомнят кого-то. - ответила Йеннифэр, открывая им проход внутрь. - Но точно не тебя.

Ведьмак и ведьмачка поднялись наверх, наконец-то разбавляя их пассино-агрессивный тандем, и привнося в обстановку больше разряженных ноток. Не сказать, что Йеннифэр и Венкэль невзлюбили друг друга с первого взгляда, но напряжение, оказавшееся ощутимым почти физически, радикально отрицательно сказывалось на настроении обеих.

Поэтому, когда Геральт и Цири появились наверху, поднявшись по спущенной им веревке, обе вздохнули с неким подобием облегчения.

Впереди по-прежнему лежал самый сложный пункт их многоступенчатой программы. Отыскать интересующие их материалы в целой Академии, где знания и информация были основным объектом исследования, казалось сродни поиска иголки в стоге сена, с лишь тем отличием, что никто толком не знал, что за иголку они ищут.

- Нет, - ответила чародейка на вопрос о наличие посторонних, кроме них, естественно, во дворе, - охрана осталась снаружи, а внутри никто не подавал признаков жизни. Снаружи мы видели патруль, я не уверена, куда лежит его маршрут, так что давайте будем осторожны.

Это были примитивные умозаключения, но большего она предоставить не смогла, а судя по молчанию профессора, та тоже не могла поделиться никакой новой наводкой.

Отправившись на поиски, они нашли себя в ситуации, что перемещение по Академии в максимальной скрытности было достаточно сложным мероприятием. Обилие открытых пространств, множество декоративных элементов, которые мешали обзору, но не предоставляли должного укрытия, и потенциальная возможность нарваться на патруль не располагали к простому и легкому переходу.

- Пойдемте. Я знаю ход.

Венкэль, очевидно, заметив смятение и неудобство происходящего, повела их по одной из галерей, предусмотрительно скрытной со стороны пути их направления, но совершенно открытой с их спин. Если кто-то решил бы зайти компании незаконных исследователей Оксенфуртской Академии со спины, они были видны как на ладони.

- Так что вы ищите? - шепотом поинтересовалась профессор, усиленно делая вид, что не сгорает от интереса, а лишь праздно интересуется непосредственной причиной их визита в Академию и поиска архивов.

"Ищем, кто сказал, что мы должны ставить тебя в известность." - подумала чародейка, но прикусила язык.

Личные взгляды на людей не должны были саботировать их цели, и поэтому препирания на ровном месте она решила оставить на более подходящее время.

Например, когда они не будут находиться в столь щепетильном положении.

Территория Оксенфуртской академии казалась теперь Цири целым огромным миром, настоящим лабиринтом — все эти галереи, скрытые переходы, едва заметные коридоры... И как только студенты и профессора здесь ориентируется без карты?
К счастью, с ними — тремя чужаками в этих владениях науки — была Венкэль, давняя их обитательница, даже в темноте ночи способная найти верный путь. Она вела их быстрым шагом по маршруту, который, наверное, исходила вдоль и поперек за время своей ежедневной работы. Похоже было, что ей тоже не терпелось добраться до цели.
И вопросы она задавала правильные.
Цири задумалась. То, что они искали, было всего лишь смутным намеком, слухом. Хлебными крошками, которые ее друг эльф великодушно подбросил ей, как бросают хлебные корки уткам в пруду. И никакой конкретики. С такими исходными данными найти хоть какое-то упоминание о таинственном путешественнике между мирами казалось невыполнимой задачей. Но выбора-то особого не было.
— Разделимся, — согласилась она с Геральтом. — Только тебе предлагаю идти с Йеннифэр, а я пойду с госпожой Швойц.
От ее внимания не укрылось, что обе женщины не слишком-то рады были вынужденной компании друг друга. И усугублять ситуацию еще больше, отправив Геральта с профессоршей, ей тоже не хотелось.
— Ищите старые хроники, — продолжила она, — где-то с начала века и до первых десятилетий, когда родилась бабушка Калантэ. Если Дикая Охота уже предпринимала такие масштабные вылазки в наш мир, как сейчас, то это не могли не записать.
Внезапное похолодание, испуганные стаи птиц, видения призрачных всадников, мчащихся по небу… Такое и правда не могла ускользнуть от внимания летописцев. Вот только как можно такую информацию выудить из толстенных томов, читать которые не было времени, Цири не знала. Но у Йеннифэр, возможно, были припасены какие-то хитрые чародейские способы.
— А мы с Венкэль займемся фольклором.

В кладовой они добыли фонарь и засветили слабый огонек, чтобы хоть немного видеть, куда идут. Да и книги читать без света у них совсем никак не получилось бы. По дороге в отдел фольклористики, в котором хранились бесчисленные записи народных сказаний, легенд и песен, Венкэль молчала.
— Бабушка Калантэ, — медленно проговорила она наконец, когда они оказались в очередном заставленном множеством стеллажей зале, который на неискушенный взгляд Цири ничем не отличался от остальных. — Калантэ — как Львица из Цинтры?
Цири ничего не ответила. Профессорша приняла ее молчание за согласие.
— Так это и правда ты… — выдохнула она. — Получается, все же не навыдумывал поэт. А ведь такая история!
— Будем надеяться, — прервала ее Цири, не желая рассуждать о своем воспетом в балладах прошлом, — что не он один черпал вдохновение из реальности. То, что не попало в официальные хроники, могло оставить след в народной памяти.
— Думаешь найти следы этой вашей Дикой Охоты в легендах и песнях? — Венкэль, к счастью, не стала настаивать на продолжении напитанного праздным любопытством разговора и сразу перешла к делу. — Можем посмотреть для начала тематический показатель Дидендорфа. Что именно мы ищем?
— Неожиданные погодные изменения — бури, сильные похолодания. Странное поведение зверей и птиц. Призраки, мчащиеся по небу… И пропажи людей.
— Призраки, говоришь? — оживилась Венкэль и, взяв у нее из рук фонарь, поспешила к одному из крайних стеллажей. — Хорошо, хорошо…
Пока она возилась там с огромным томом, что-то напевая себе под нос, Цири наугад вытащила одну-другую книгу с ближайшей полки. Задача казалась ей сейчас как никогда невыполнимой.
Что-то блеснуло в дальнем окне. Сначала Цири подумала, что это утренние лучи солнца. Но потом вспомнила, что до рассвета еще далеко. За блеском последовал шум — будто отдаленный топот шагов. Оставив бесполезные книги, в которых ей и так ничего не удалось разобрать, она скользнула к окну, выглянула во двор.
— Венкэль, — зашипела сдавленным голосом, — гаси фонарь! Мы не одни!
Во дворе нестройной толпой собрался небольшой отряд в красных плащах охотников за колдуньями. Один из них — видимо, главный, — рьяно жестикулировал и что-то объяснял. Казалось, они собирались обыскивать библиотеку.

Они сорвались с места почти одновременно, не теряя ни мгновения бросились к секции библиотеки, откуда вскоре после злых криков охраны стали слышны звуки сражения.

У Йеннифэр не было сомнений, что Цири может за себя постоять, но даже зная насколько хорошо ее в свое время натренировал Геральт, она не могла не тревожиться. В любой битве есть шанс получить смертельный удар, насколько бы ты не был хорош с мечом в руке, даже если ты считаешь, что с ним же родился, жил, и провел всю сознательную жизнь.

Яркий пример тому бежал рядом с нею: тот, кто убил не десятки, не сотни чудовищ, в свое время стал жертвой простого кмета.

Оказавшись в помещении, Йеннифэр увидела, как мастерски Цири отодвигала бой вдаль от то ли перепуганной, то ли разозленной Венкэль, спрятавшейся за высокими книжными полками.

Плевав на профессоршу, которая находилась в сравнительной безопасности, чародейка вскинула руки, накидывая на Цири защитную ауру: она не смогла бы предотвратить меткое попадание меча, но хорошо задерживало его инерцию.

Мелким шагом колдунья стала приближаться к Цири, заходя сбоку, что спозиционировать себя так, чтобы не задеть дочь при своей атаке, но при этом иметь хороший обзор на вытесненных к дальней стене солдат.

- Дьявольщина. - пробормотала Йеннифэр, впервые рассмотрев их противников.

Если бы у нее было достаточно времени, то чародейка бы грязно, экспрессивно выругалась, упоминая всех родственников не только сражающихся с ее дочерью последователей Вечного Огня, но и иерарха Хеммельфарта, его родни до десятого колена, и каждого, кто когда-либо подавал им стакан воды.

Эти фанатики, не славившиеся ни в коей мере чувством здравого смысла, были не более, чем пешками в большей игре Радовида, но это не означало, что отдельно взятый отряд не был опасен для отдельно взятых ведьмака, ведьмачки, чародейки и профессорши. Их так же могли ранить их мечи, и так же пронзить их арбалетные болты.

Даже если, порой, казалось, что в их поле зрения много большие проблемы этого мира, даже простой человек с вилами мог резко прервать все их планы, и отправить даже самого талантливого воина не то что на больничную койку, а и в уютную яму на погосте.

Движение арбалетчика, перезаряжавшего свое оружие привлекло внимание чародейки, которая, отреагировав единственным возможным способом, прокричала короткое заклинание, выбросив перед собой две раскрытые ладони, в которых быстро, из ниоткуда, из самого воздуха и пространства, один за другим выросли два энергетических шара, и прицельным выстрелом отправились в грудь стрелка.

От удара его перекинуло на спину. Но самое печальное (для него) было, что упал он в лужу разлитого масла, которое уже неспешно горело, пожирая деревянный паркет под собой. Получив сухую и дешевую ткань под кольчугой в свое распоряжение, огонь быстро занялся на ничего не понимающем человеке.

Закричав, он попытался сбить огонь руками, но тщетно. Языки пламени разрастались, извивались, перебрасывались на ближайшие стеллажи, подбираясь к книгам и тяжелым портьерам, закрывающим высокие окна, и очень быстро помещение библиотеке озарилось кострищем.